Захаров Андрей: другие произведения.

Греция Рим Роль

Аид Плутон бог подземного мира

Аполлон Аполлон бог света, целительства и поэзии

Арес Марс бог войны

Артемида Диана богиня охоты и родовспоможения

Асклепий Эскулап бог врачевания

Афина Минерва богиня ремесел, войны и мудрости

Афродита Венера богиня любви

Гера Юнона покровительница брака и женщин;

у греков - сестра и супруга Зевса;

у римлян - супруга Юпитера

Гермес Меркурий вестник богов; бог

торговли и науки; покровитель

путников, воров и бродяг

Гестия Веста богиня домашнего очага

Гефест Вулкан бог огня и кузнечного дела,

ковал оружие и утварь для других богов

Гея Теллус богиня земли, мать и супруга Урана

Гипнос Сомнус бог сна

Деметра Церера богиня производительных сил земли

Дионис Бахус бог вина, плодородия и буйного веселья

Зевс Юпитер владыка богов

Кронос Сатурн у греков - правитель титанов и

отец Зевса, в римской мифологии

также бог земледелия

Посейдон Нептун бог моря; в греческой мифологии

также бог землетрясений и коней

Рея Опс супруга и сестра Кроноса

Уран Уран сын и супруг Геи, отец титанов

Эрот Купидон бог любви

ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ РОССИИ

В ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИИ XIX ВЕКА

Е.В. Андреева, кандидат философских наук

Ростовский государственный университет путей сообщения, Россия

Как отмечал Д.С. Лихачев, ни одна страна в мире не окружена такими "противоречивыми мифами" об ее истории и культуре как Россия и причина этому в том, что в русской истории играли огромную роль различные "теории", идеология, тенденциозное освещение настоящего и прошлого.

Русская классическая культура (особенно литература) XIX-XX веков, движимая импульсами процесса самоформирования во взаимодействии с западной культурой, поставила проблему культурного синтеза со всей остротой сначала на уровне цивилизационной идентичности, а затем на уровне культурологической рефлексии. Были широко распространены представления о Древней Руси как о крестьянском царстве, в котором и верхи, и низы общества жили одной и той же малоподвижной и, в общем, низкой культурой, где обмирщение культуры сопровождалось обмирщением языка. Проблема культурной идентичности России была осмыслена в начале XIX века наряду с Н.П. Румянцевым, М.П. Погодиным, С.П. Швыревым, И.Д. Беляевым, представителями литературы - Н.М. Карамзиным, А.С. Пушкиным, Ф.И. Глинкой, Н.В. Гоголем, А.К. Толстым, Ф.И. Тютчевым, Ф.М. Достоевским.

В Пушкинскую эпоху проблема национальной духовной основы была подвергнута философскому осмыслению, характерному для философствования в России того времени, облеченному в литературные художественные формы. Значимость этой эпохи состоит в том, что проблема "самостояния" России среди Европейских народов была схвачена как одна из ключевых для проблем, вытекающих из пограничного характера России.

Вопрос заключался в том, только ли Россия является истинной хранительницей традиций, которые утрачены или извращены на Западе (речь, прежде всего, идет о христианстве в его полноте истинности вероучения), необходима ли России прививка западного Просвещения? Н.М. Карамзин в "Рассуждении о любви к отечеству и народной гордости" писал о том, что когда Россия отразила общеевропейский натиск, возглавляемый Наполеоном, вместе со справедливой победой сквозь головы "передовых людей" пришли идеи космополитизма, частичного или полного отрицания Родины, александровские "младореформаторы", выбирая для России европейский путь развития не опирались на русские традиции, не учитывали тысячелетний опыт русской духовной истории [1].

Гениально сформулировал проблему роли культурной памяти в сохранении национальной идентичности А.С. Пушкин словами "Как России войти в Европу и остаться Россией". "Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим", - так характеризовал Пушкин зарождающийся исторический нигилизм. "Поэт называл "слабоумное изумление перед своим веком" и "слепое пристрастие к новизне" полупросвещением и считал признаком ограниченности людей их преклонение перед собственным временем и воображение, будто ими сказано последнее слово по всем вопросам", - пишет Б. Тарасов [2]. Значение Пушкина как первого русского "исторического" человека, открывшего своей стране духовную значимость ее прошлого, несомненно. Он не только приучил русских мыслить исторически в отношении как своей страны, так и европейской истории, вводя в литературный обиход разного рода хроники, мемуары, исторические записки, дневники, анекдоты и пр., но и сам стал гением-творцом. Согласно Пушкину, единственно, что действительно объединяет Россию и Европу, это - общность религии. "Несмотря на конфессиональные различия, и европейцы, и русские остаются христианами, и этот факт следует признать определяющим при характеристике культурно-исторического предназначения России", - пишет О.С. Соина [3].

П.Я. Чаадаев рассматривает в "Философических письмах" Россию как огромную "прореху на человечестве": "Мы живем на востоке Европы - это верно, и, тем не менее, мы никогда не принадлежали к Востоку. У Востока своя история, не имеющая ничего общего с нашей" [4]. П.Я. Чаадаев пишет о бедной России, заблудившейся на земле. Пушкин в письме к своему старшему другу не соглашается с такой оценкой положения России. "Хотя схизма (разделение церквей) отъединила нас от остальной Европы, и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех" [5]. В "Апологии сумасшедшего" Чаадаев приходит к выводу, согласно которому православие и созидаемая им культура способны внести существенный вклад в преодоление индивидуализма и всечеловеческое единение на "великодушных" началах и стать залогом особого призвания народа. Важной предпосылкой для такого призвания теперь становится то, что в первом философическом письме рассматривалось Чаадаевым как фундаментальная отрицательная сторона русской истории - обособленность России от настоящего и прошлого Европы, ее самостоятельность и "неотмирность". С точки зрения Чаадаева, любой народ является особенной личностью, духовную основу которой составляют накопленные многовековыми традициями ценности. Его философское наследие помогает вырабатывать трезвый и нелицеприятный взгляд на культурные традиции каждого народа [2, с. 77].

П.Я. Чаадаев утверждал необходимость доказать по поводу особого пути России, что человечество, помимо двух своих сторон, определяемых словами - Запад и Восток, обладает еще третьей стороной. Такое доказательство стремились представить идеологи славянофильства И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков. Они связывали идею самобытности русского пути с приверженностью русского народа православию. С их точки зрения, православие выступает источником специфических черт "русской души": глубокой религиозности, повышенной эмоциональности, коллективистских ценностей, приверженности к самодержавию. Разрыв между фольклорной народной культурной традицией и традицией письменно-литературной в XIX веке выразился в отношении к культурному наследию народа.

"Начиная с XIX века, Россия, резко отставая в социально-экономическом плане от Запада, становится полноправной участницей его духовной жизни. Отсюда проистекает раздвоение самого сознания нации: одна часть интеллигенции поддерживает родство России с передовыми культурами, обогащает их осмыслением острейших противоречий бытия, особо ярко проявляющихся в русской реальности, другая оправдывает социальное отставание общества, пытаясь представить его как оригинальный вариант развития или искомый общечеловеческий идеал" [7].

Одним из пионеров опрощения выступал Хомяков, отмечавший, что в России обычай играет ведущую роль, но при этом русская история с ее ярко выраженной цикличностью, разрушением сложившегося при вступлении в новый фазис свидетельствует о непрочности традиции в нашем быту [6, с. 180].

И западники, и славянофилы одинаково выделяли основные признаки культуры Древней Руси, но только у одних эти признаки стояли со знаком минус, а у других - со знаком плюс. "Эклектизм" русской натуры предполагал в глазах западников назначение России - синтезировать достижения европейских наций. Народное вне связи с общечеловеческим для западников призрачно, "любовь к отечеству, -писал Белинский, - должна выходить из любви к человечеству, как частное из общего". Под "общечеловеческим" он понимал культуру Европы, Азия воспринималась как мир застывшей созерцательности. Белинский понимал, что Петр "хотел сделать из России нечто вроде Голландии". "Вопрос для него был не в том, "что Петр сделал нас полуевропейцами и полурусскими", вопрос в том, навсегда ли должны мы остаться в этом бесхарактерном состоянии" [6, с. 190]. Киреевский верил в возможность соединения "западной цивилизации с московской народностью", Аксаков же требовал полного разрыва с Европой. Хомяков и Самарин считали, что западный мир будет преобразован на основе коренных славянских начал.

Новая эпоха откроется мировой войной и русской революцией, для этой эпохи будет характерно не только исчезновение прошлой России, но и разложение Европы, всеобъемлющий кризис Запада .После Октябрьской революции споры о культурно-цивилизационном своеобразии России вне, но для России будут глубоко осмыслены многими представителями русской эмиграции, среди которых Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, Г.П. Федотов, Г.В. Флоровский и др.

В книге Н.А. Бердяева "Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала ХХ века" содержится важный вывод о невозможности строго научного определения народной индивидуальности, в которой всегда есть нечто непостижимое. С точки зрения Бердяева, русский народ был народом откровений и вдохновений, а не упорядоченной рациональной культуры. В основании русской души лежат два противоположных начала: языческая дионистическая стихия и аскетически-монашеское православие, что и обусловило двойственность духовных качеств народа: гипертрофию государства и анархизм, склонность к насилию и склонность к доброте, индивидуализм, обостренное сознание личности и коллективизм, искание Бога и воинствующее безбожие, смирение и наглость, рабство и бунт. Бердяев считал, что эти черты предопределили сложность и катаклизмы российской истории.

Проблема положения России среди "культурных" народов остается одной из важнейших и постоянно обновляющейся в ее духовной традиции. Судьба культурного наследия так же становится предметом исключительно напряженного внимания духовной элиты общества, особенно в периоды, когда остро стоит проблема выбора пути. Но образ России как страны Пушкина, Достоевского, Мусоргского и Чайковского сохраняет свою значимость до настоящего времени (социологические опросы, проекты СМИ) для всех россиян. Именно такой духовный облик России делает ее частью культурного пространства Европы и мира.

Литература

1. Тарасов Б. "Русская география". Историософия Тютчева // Наше наследие. - 2003. -  67 - 68. - С. 3.

2. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский: (Христианская мысль и современное сознание). - М.: Academia, 1999. С. 60.

3. Соина О.С. Судьба Пушкина и судьба России // Человек. - 2002. -  6. - С. 47 - 48.

4. Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего / Русская идея / Сост. и авт. вступ. ст. В. А. Маслин. - М.: Республика, 1992. С. 43

5. Пушкин А.С. Письмо к П.Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 г. / Русская идея. [Сб.] / сост. и авт. вступ. ст. М. А. Маслин. - М.: Республика, 1992. С. 50.

6. Цит. по: Тихонова Е.Ю. Человек без маски: В. Г. Белинский: Грани творчества / Е.Ю. Тихонова. Рос. Акад.наук. Ин-т рос истории. - М.: Совпадение, 2006. С. 188.