БИКФОРДОВ БЛЮЗ
Лучше считаться волком,
Чем называться шакалом.
Лучше висеть на крючке,
Чем говорить: "Сдаюсь".
Впитавший кровь с молоком,
Я с детства мечтаю о малом.
Так мотыль на моем ночнике
Исполняет Бикфордов Блюз.
Если это средство - какова же цель?
Вот если бы Пушкин спалил Лицей,
Он стал бы вторым Геростратом мира...
Но Питер - не Северная Пальмира!
1993
ПИСТОЛЕТНОЕ МЯСО
Чайки - вдогонку трамваю,
Чайник - вдогонку пиву...
Настигни меня у самого края
Приятным расстрелом в спину,
Чтоб я гордо раскинул бы руки
И компасом истлел у порога.
Обреки меня на безупречные муки -
И этого будет так много!
Этого много для иждивенца,
Но мало для Рыцаря Лени.
Веди меня плавно, как пленного немца,
Поставь мне клеймо на колени.
Наилучшее средство от солнца -
Пулевые бестактные линзы.
Прицелься и спрячь под прищуром эстонца
Обиженный взгляд Бедной Лизы.
Затвор - как запретную дверцу,
Приклад - как предлог между делом.
Назначь мне уютное место под сердцем -
И я сам обведу его мелом.
Для снайперов я - пистолетное мясо,
Ценою чуть больше рубля.
Этого много - для свинопаса,
Но мало - для короля.
Пусть полнокровие Луны
Добавит блеска твоей короне,
Лишь кровь стечет с клинка струны -
Я стану принцем этой крови.
В клубке трагических ироний
Вновь хеппи-эндом бредит мир -
Я стану принцем этой крови,
Ты - королевой этих лир.
На рок отвечать попсою -
Признак прощального тона.
Полей же меня неживою водою
Из глаз Печального Дона.
Но всех доноров со всей Ламанчи
Не хватит, чтобы выплакать море.
Первый пристрел, как обычно, обманчив,
И лишь в третьем присутствует горе.
Плесни же свинца мне из чёрного дота
В походное сердце солдата.
Того, что достаточно для Геродота,
Мало, мало, мало для Герострата!
1995
БИЛЛЬ О ПРАВАХ
Ты увлекаешься Брюсом Ли,
А я ценю блюзы Ри.
Ты любишь, чтобы стены были в пыли,
А я люблю вешать на пыль календари.
Ты лезешь вон из кожи,
А я смотрю тебе в рот.
И непонятно, кто из нас идиот.
Но - боже мой! -
как мы с тобою
непохожи,
смотри!
Пурпурный серый бархат тебе не к лицу -
На свадьбу выбери чёрный цвет.
И в этом свежем виде выйди к венцу,
Стряхнув пыльцу с изящных манжет.
Не трогай скатерть - эти пятна лишь гриль
Из полусонных толченых тел.
Нет, это не паперть, здесь так танцуют кадриль,
Здесь Билль о правах превыше всех дел.
И мы с тобой станцуем им Билль о правах,
Заткнув за пояс законодателей мод...
Краплёный пот и пианино в кустах,
Но стоит поменять места,
Зажав уста, считать до ста -
до ста... до ста... до ста...
достаточно... цейтнот.
Ты увлекаешься Брюсом Ли,
А я ценю блюзы Ри.
Ты любишь пейзажи, чтобы как у Дали,
А я люблю дали и фонари.
Ты только строишь рожи,
А я в ответ кривлю рот.
И наш союз с тобой - как тот бутерброд.
Но - боже мой! -
Как мы с тобою
непохожи,
смотри...
1992
ТЮРЬМЫ
Город устал,
Город остыл,
Город впал в забытьё.
Веки твои наливаются ветром.
Что впереди - всё твоё.
А впереди - как всегда, километры
дорог.
Город у ног
дышит...
Видишь, как я задыхаюсь без времени,
Стараясь забыть всё, что было до нас с тобою?
Слышишь, как я прощаюсь с деревьями,
Пытаясь понять, где в листве состоянье покоя?
Но ветер срывает со стенок афиш заплаты,
Ветер сбивает все точки отсчёта истин.
Нам удалось совместить наши циферблаты,
Но стрелкам никак не сойтись в самом главном месте...
В городских кораблях -
Только пустопорожние трюмы,
На далёкой земле -
Лишь подвалы, цинга и решётки...
Что смогу я отдать? -
Только тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы...
Больше нет у меня
Ничего-ничего за душою!
Так что, выучи вавилонский.
Выучи вавилонский.
Лучше выучи вавилонский,
Выучи вавилонский:
Этот язык нам полезней других досужих.
Стаи борзых уже учуяли след весенний.
Я никому, никому до утра не нужен -
В этом моё и твоё навсегда спасенье.
Ночь гасит свет, горизонт выпрямляет волны,
Чайки по небу разбросаны, как листовки.
Нашей Луне суждено догореть по полной,
Но вряд ли мы оба вернемся в одни истоки.
В городских кораблях -
Невезения и авантюры.
На далекой земле -
Снегопады, цинга и решётки...
Что смогу я отдать? -
Только тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы...
Больше нет у меня ничего-ничего за душою.
1995
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД
Средневековый город спит.
Дрожит натруженный гранит.
И ночь молчание хранит
Под страхом смерти.
Средневековый город спит.
Унылый тусклый колорит
Вам что-то эхом повторит -
Ему не верьте.
В библиотеках спят тома,
От бочек пухнут закрома,
И сходят гении с ума
В ночном дозоре.
И, усреднив, равняет тьма
Мосты, канавы и дома,
И Капитолий, и тюрьма -
В одном узоре.
Спит средневековый город Краков.
Тихо. Тихо. Тихо. Тишь и тишина!
В лужах - отраженье звёздных знаков.
Полная Луна...
Ах, эти средние века,
Где одинаково горька
Судьба партера и райка,
Вора и принца,
Где весь расчёт - на дурака,
Где звёзды смотрят свысока
И ни о чём наверняка
Не сговориться.
Мощеных улиц мишура,
Крученых лестниц баккара,
И небо в сером, и сыра
Его закваска.
Средневековое вчера -
Невыносимая пора!
Здесь всё как будто бы игра -
Не жизнь, не сказка.
Спит средневековый город Вена.
Тихо. Тихо. Тихо. Тише, тишина.
Улицы его чисты, как пена.
Полная Луна...
А завтра будет новый день,
Тяжелый день, ужасный день -
И самый мудрый из людей
Узнать не в праве,
Кому какой предъявит фант
Страстей и судеб фолиант -
Упавший с неба бриллиант
В земной оправе?
И вечность дальше потечёт,
А многоточие - не в счёт,
На что ей сдался пустячок
В конце абзаца!
Не дай вам бог, не дай вам черт,
Не дай вам кто-нибудь еще
На этом месте в это время
Оказаться...
Спит средневековый город Бремен.
Тихо. Тихо. Тихо. Тише, тишина!
Тенью на камнях застыло время.
Полная Луна...
1992
ДЖИН И ТОНИК
Он ревновал её к дождю
И укрывал джинсовой курткой
Её июневые кудри,
А зонтик прижимал к локтю.
День дожидался темноты,
Жизнь начиналась с середины,
И закрывали магазины
Свои разнузданные рты.
Ветра стояли на своём,
Шатая цепь священнодейства,
И пошлое Адмиралтейство
Сдавало ангелов внаём,
Но вместо звёзд их берегли
Два добрых духа - Джин и Тоник,
И мир, казалось, в них утонет,
Едва дотронувшись земли...
А мне казалось,
А мне казалось,
Что белая зависть - не грех,
Что чёрная зависть - не дым,
И мне не писалось,
Мне не писалось,
Мне в эту ночь не писалось -
Я привыкал быть великим немым.
Он ревновал её к богам
И прятал под мостом от неба,
А голуби просили хлеба
И разбивались за стакан.
И плоть несло, и дух опять
Штормил в девятибальном танце -
От невозможности остаться
До невозможности унять.
И вечер длинных папирос
Линял муниципальным цветом,
И сфинксов он пугал ответом
На каждый каверзный вопрос.
И, видно, не забавы для -
По венам кровь против теченья.
Миг тормозов - развал - схожденье...
И снова - твердая земля.
А мне казалось,
А мне всё казалось,
Что белая зависть - не блеф,
Что черная зависть - не дым.
И мне не писалось,
Мне опять не писалось,
Не пелось и не писалось -
Я привыкал быть великим немым...
И отступил девятый вал,
И растворил свой сахар в дымке...
К стихам, к Довлатову, к "Ордынке"
Он вдохновенно ревновал,
Но вместо рифм бежали вслед
Два юных сфинкса Джин и Тоник,
И воздух был упрям и тонок,
Впитав рассеянный рассвет.
1996
ПО ДАНТЕВСКИМ МЕСТАМ
Вначале было слово - и слово было Я.
Потом пришли сомнения и головная боль.
Тяжёлые ступени, холодная скамья
И тихая война с самим собой.
Водил меня Вергилий по дантевским местам.
Сырые катакомбы, крысиные углы...
Подглядывал Меркурий - из туч да по кустам,
Шептал проклятья и считал стволы.
Он говорил мне: "Не уходи!"
Он говорил мне: "Не улетай!"
Он говорил мне: "Слушай, отдай
Свою душу в залог!"
Он предлагал мне долгую жизнь,
Он уповал на украденный Рай
И обещал мне в этом Аду
Жилой уголок.
Потом настало чувство - и чувство было Ты.
Ложь стала бесполезней, а боль - еще больней.
Вольтеровы цветочки, бодлеровы цветы,
И чёрный дым - от кроны до корней.
Не требовал поэта на жертву Дионис.
Года летели клином, недели шли свиньёй.
Кумиры разлетались, как падаль, пузом вниз.
И каждый бог нашёптывал своё.
Один говорил мне: "Иди и смотри".
Другой говорил: "Сиди и кури".
А третий пускал по воде пузыри,
Когда я жал на весло.
Один предлагал мне хлеб и вино,
Другой намекал на петлю и окно,
А третий - тот требовал выбрать одно:
Добро или зло!
Но тут случилось чудо - и чудо было Мы.
И я послал подальше всю эту божью рать.
Я взял одно мгновенье у вечности взаймы -
Я знаю, чем придётся отдавать!
Измена на измене - мир прёт своим путём.
Предвзятое как данность, и целое как часть.
И Рай теперь потерян, и Ад не обретён -
Всё только здесь и именно сейчас!
......................................................................
1996
КОНЕЦ ГЛАВЫ
Тебя носило по городам,
Тебя насиловала весна,
Рассвет свободы тебе не дал,
И вместо солнца взошла блесна.
Блеснула вешенкой на ветру,
Мелькнула пятнышком по среде,
Кольнула кольцами под кору,
И мы уже - никогда нигде не...
Темнело пиво. Самогон крепчал.
Тянулась речь на редкость благозвучно.
И небу было даже не до туч, но
Злопамятный уже штормил причал.
Я совмещал скольжение по кругу
С попыткой встать над миром вверх ногами.
Мы шли навстречу, но не шли друг другу, -
Мы выглядели рядом дураками.
Я первый, ты вторая,
Кто принял этот яд.
Любовь не выбирают,
Любимых не винят.
Без лишних снов, без выходок из тел,
Сосредоточив явь в открытой ране,
Захлёбываясь в собственной нирване,
Я прерывал теченье вечных тем.
Ты примеряла кольца и темницы,
Природу крыльев чувствуя плечами.
Мы рассекали воздуха границы,
Но контуров уже не различали.
Я первый, ты вторая,
Кто принял этот яд.
Судьбу не повторяют,
Забытым не звонят...
Темнело пиво. Самогон крепчал.
Назло врагам, на маленьком диване,
Захлёбываясь в собственной нирване,
Я постигал конечность всех начал.
Мы бились лбом в раскрашенные стены,
Отборный бисер разметав икрою.
Мы вышли в звук, мы выдохлись из темы, -
И разойдёмся братом и сестрою.
Я первый, ты вторая,
Кто принял этот яд.
Любовь не выбирают,
Любимых не винят.
1996
СУДЬБА РЕЗИДЕНТА
*
Родная! Ты помнишь своих героев?
Я здесь, я веду свой незримый бой.
Но рация снова вышла из строя,
И вся надежда - на новую связь с тобой.
Не верь никому - некрологи лживы!
Я не погиб и не сдался в плен!
Здесь мёртвый сезон, но мы всё еще живы -
На невидимом фронте - без перемен.
Родная, мой подвиг почти неизбежен,
Мой мозг под контролем, мой нерв напряжён,
А шифрограммы приходят всё реже,
И только - наложенным платежом.
*
Есть подозренья, родная, что ночью
Я вслух говорю на чужих языках.
Но кто я и с кем я - не помню точно:
Всё стерлось, даже линии на руках.
Я помню только тебя, родную,
И наших двух - или трёх? - детей.
Я так скучаю, когда вхолостую
Секс-бомбы падают мне в постель.
Родная, эти мужские игры
Отшибли мне память, хоть застрелись!
Боюсь, что не вспомню ни физика Игрек,
Ни русскую пианистку Икс!
*
Семнадцать лет - как одно мгновенье,
Когда пули-дуры стучат об висок.
На всякий случай я впал в забвенье
И ампулу с ядом зашил в носок.
Всё это ради тебя, родная!
Но я заявить собираюсь для ТАСС:
Я все позабыл, но я кое-что знаю!
Скажи это Юстасу - он передаст.
Родная, я все превозмочь сумею:
Приказано выжить - отвечено "Есть!"
Но военные тайны всё дешевеют,
И скоро мне нечего будет есть.
*
Весна. А меня не пускают в отпуск
За то, что я съел сверхсекретный пакет!
А в гестапо вахтер отобрал мой пропуск -
Это значит: обратной дороги нет!
Родная, я весь на грани провала!
На явках - засада! В квартире - завал!
Еще один срыв - и пиши пропало!..
Но я не тот, за кого себя принимал...
Родная! Alles! С меня довольно!
Архивы - в урны, погоны - с плеч!
Пошлём все к чертям - и уйдём в подполье
Вдвоём с тобою, как щит и меч!
Я прошу, хоть ненадолго...
1993
ДАЙ МНЕ СОВЕТ
Дай мне совет - куда мне идти?
Открой мне глаза, не заслоняй мне свет.
Дай мне совет - пока мы в пути,
Кто заплатит за дым звоном монет?
Слуховое окно, а за ним - чердак...
Кто же знает, что еще будет со мной!
В этом мире и так, как всегда, всё не так,
Как всегда, бардак и шёпот муз за спиной.
Если некуда идти - иди на свет.
Если нечего ждать - жди перемен.
Если перемен по-прежнему нет,
Значит, встань с колен, встань с колен!
Если нечего скрывать - заметай следы.
Если не во что стрелять - стреляй в тишину.
Если нечего сжигать - поджигай мосты.
А если некуда плыть - то иди ко дну.
Дай мне совет - как быть мне теперь,
Когда эта дверь заперта на обед?
Дай мне совет, мой ласковый зверь,
Мой не ласковый май, мое кино, мой секрет.
Только с ноты "до" - и уже не в такт!
Кто же знает, что еще будет потом!
И я не знаю - что, но я знаю - как:
Как хотелось бы мне. А там - хоть потоп!
Если нечего читать - читай слова.
Если некогда спать - спи по ночам.
Если по ночам болит голова,
Значит, крепкий чай или - палача.
Если нечего делать - сходи с ума.
Если любишь тень - доживи до дня.
Если нечего терять - теряйся сама.
А если некого звать - позови меня
И дай мне совет...
1990
ВОДОЛАЗ 1
В тотальной пустоте морских глубин
Средь пущенных на дно подводных лодок
Я буду вечно - водолаз один,
Затерянный в порту твоих находок.
Мне будет берег сниться по ночам,
Но я забуду радости земные,
Лишь только волны измочалят о причал
Украденные ветром позывные.
На самом дне, хлебая рыбий жир,
Жалея о прохладной твёрдой почве,
Я выплесну в бутыль глоток души
И перешлю его тебе по водной почте.
И поплыву сквозь мутный неуют
По воле волн летучим нидерландцем,
И уходящий на ночь в море солнца спрут
Порвёт мне шланг кривым протуберанцем.
И на безрыбье веря в злой обман,
Я на поверхность выплыву однажды.
И ледовитый ядовитый океан
Задушит нас морским узлом солёной жажды.
А там, внутри, средь айсбергов и льдин,
Где минус сто и ждать тепла нет мочи,
Я буду снова - водолаз один
В скафандре самой-самой длинной ночи.
1993
ПОЖАРНИКИ.
Булату Шалвовичу Окуджаве
и Борису Борисовичу Гребенщикову...
Господи, помилуй пожарников
С их бесконечным огнём,
С их портретами партии
И командиром-пнём,
С их техническим спиртом
И вопросами к небесам,
На которые ты отвечаешь им,
Не зная об этом сам.
Господи, помилуй пожарников,
Не дай им взойти на карниз,
Где дети вживую варятся
И женщины падают вниз,
И, когда ты их помилуешь, Господи,
Воздав за тревоги дня, -
Удвой им выдачу спирта
И - не забудь про меня.
1990