|
Я хотел просить тебя о малости...
Сорвалась дворняга с цепи И сбежала вслед за луной По неярким бликам талой воды. И далекий крик торопил Догонять последний конвой, Уходящий в ночь Полярной звезды. Отыскав надёжный приют, Покидаешь, не сохранив, Оставляя четкий след на песке. Аккуратно дело зашьют И сдадут в казённый архив, Всё отметят - чем был занят, и с кем. Пляшут воронами на проводах Ноты несыгранных пьес. Искры росы на сосновых стволах. Радуга наперевес В мягких ветвях - ладонях, Капли дождя уронит Синее облако с юга. Размышления под колпаком, Созерцание горьких плодов, Был разбег неплох - объявлен фальстарт. Шепоток за ближним углом, Снисхождения скользкий покров И шальной надеждой бронь на плацкарт. Через хрип торжественных труб, За предел Великой Стены, Погасив досрочно все векселя - За теплом обветренных губ, К морю бывшей моей страны, К тем, кто ждёт на берегу корабля. Кто-то желал мне добра на ветру - Всё разнесло по полям, Те, кто хотел быть поближе к огню, Ходят теперь по углям... Пляшут воронами на проводах Ноты несыгранных пьес. Искры росы на сосновых стволах. Радуга наперевес В мягких ветвях - ладонях, Капли дождя уронит Синее облако с юга.
Померкнул свет, Потух очаг, Король сложил главу на подступах к столице. Событий нет Иных, чем бед. Несут гонцы лихое эхо от границы. В порту галдёж, Пакуют груз, Дают полцарства за скамейку на триере. Кругом грабёж, Надежда - ложь, И нам придётся оставаться на премьере. И мы танцуем в тронном зале среди брошенных на произвол реликвий. Со стен глядят на нас растерянно портретов обесцвеченные лики. Когда падёт могучий Рим и первый варвар въедет в оперный театр Верхом на бронзовом коне, тут станет ясно кто плебей, а кто - сенатор. Прощальный бал, Балкон в цветах, Горят предместья, фейерверк оплачен кровью. Развеет галл Сомнения в прах, Махнет старуха смерть косой у изголовья. Кому - трофей, Кому - триумф, Кому кинжал врага по рукоятку в горло. Кого кормить мышей Отправят в трюм, Не удивит галерный раб манерой лорда. И если вынесет нас щепками потоком неизбежных потрясений, Изрядно вымотав в пути, на опустевший и угрюмый плёс осенний, Мы сядем греться у костра, и наблюдать, как умирает с каждым годом Держава, сломленная собственным великим, но юродивым народом. Пуста казна, Меч затуплён, Нам не узнать похвальной участи героев. Мы пьём до дна Позор племён, Теряя Веру и Язык, и выход к морю. Мы танцевали в тронном зале, упиваясь обретённою свободой, А ветер гнал наперекор течению мутные изменчивые воды, Шагать на глиняных ногах, летать на сломанных крылах - премудрость древних. Прости, покинутая мать, прости, поруганная мать сынов неверных... P.S. И те, кто знал, и все, кто мог, шагнули молча за порог - и в Зазеркалье. И тех, кто пел о тех, кто смел, глушил на каждом перекрёстке лай шакалий. Когда оттают ледники, нас раскопают лыжники в мохнатых шапках, И будут долго изучать, но не сломается печать молчания... жалко...
Я жил в просторной коммуналке на четырнадцать семей, Хотя, признаться, в нашем доме было два этажа, Во всём посёлке не было постройки выше и смешней - Это был повод для куража. А мы играли во дворе в отечественную войну, Война играла рядом с нами, но я знал, что не умру. Стоял сарай, в сарае было много тёмных углов, Там вечно пьяный дед Серёга драл на шапки котов. Моя Родина карабкалась упрямо в космическую даль. И гори огнём в горниле всё добро - ей ничего не жаль. Загнулось детство под колёсами транзитных поездов, А память ветрена, и верно - улетела в окно. И девочки учились жизни у "простых пацанов", Они дарили поцелуй за два похода в кино. Год катился к повороту. Отработал - и с работы - домой. И любительницы фильмов оказались потихоньку на Тверской. Одна за одной. Сосед - военный по призванию, хоть сейчас на парад, Он бы свернул любую гору - предложили клоунаду. Он хотел об этом спеть, ну, хотя бы, сказать, Он взял гитару - получилось только мать-перемать. Безнадежно вкус испорчен примитивом под названием блюз. Он ненавидит тех козлов, что развалили Союз. По мраморной прямой дороге в белокаменный сортир Идет ребёнок семи лет в штанах, протёртых до дыр. Растёт столица до небес, но он этому не рад, Хоть и не знает о тех, кто получает "откат". Я сижу один в квартире и мечтаю о трактире, Мне по радио сказали - я в уме делю на пять, И, наверно, в целом мире человеки есть другие, Только делят на четыре, на меня им всем плевать. Моя родина залезла с головой в нарядный импортный хомут. Я хотел пойти в отважные герои, но меня не берут...
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |