Ночь матом кроет небо, закрыт тоннель прощенья,
За нами - войско веры, чужого очищенья.
Отринутого счастья, и хмурых одиночек,
Я снова в твоей власти... Что ты мне напророчил?!
Так страшно верить в чудо, страшнее лишь смеяться,
Над плачущим Иудой, продавшим свое счастье,
А сколько их, успевших продать чужую веру,
В чужую лужу севших, успевших что-то сделать?
Отколотые ставни на землю устремятся,
А он еще недавно мог радостно смеяться...
Подумать только - ветер принес чужие песни,
Открой, скажи, ну где ты? Тебе ведь все известно,
Отдай земле все соки, я дам тебе всевластье!
Но нет... В тебе истоки отринутого счастья,
Навечно скован болью, а ветер лишь смеется,
И смех великой кровью и болью обернется,
И больше не вернется... Хотя так просто верить,
Погаснет наше солнце, придет чужая темень,
Придет другое время, наступит новый статус,
И наше поколенье разучится смеяться...
Открыл на солнце пятна, а сам уже с луною
Ночую по вокзалам, и снова сам с собою
В беседе с ночью лунной... А ты? А ты с весною,
И только я, безумный, с луною небо крою,
Не ведая пощады, разрежу ночь лучами,
Я вновь увидел солнце...
Прощай.
Прощай.
Прощаю...
По руке скользит луна, до луны рукой подать.
Я смеюсь и ночь моя все навстречу мне бежит,
Но легко я упорхну, ей меня-то не догнать,
И я небо изорву острием души.
Краем берега река-то растекается,
Красна девица в лесу-то все хоронится
От людей, которым доброе не нравится,
И которые вовек не успокоятся.
Ветер зовет тебя, солнце зовет тебя,
Травы зовут тебя, волны зовут тебя,
Птицы зовут тебя, песней зовут тебя,
Люди зовут тебя - ведьма.
Ночь уносит шелест трав ветром в утренний туман,
Одиночество листвой шепчет о ночной тиши,
Слышишь, солнце, я твоя, выгляни, развей дурман
И меня средь зелен-леса птицей отыщи.
Красно солнышко на небе просыпается,
Красна девица в лесу-то все хоронится
От людей, которым доброе не нравится,
И которые вовек не успокоятся.
Ветер зовет тебя, солнце зовет тебя,
Травы зовут тебя, волны зовут тебя,
Птицы зовут тебя, песней зовут тебя,
Люди зовут тебя - ведьма.
Я мир сошью себе из разных лоскутков чужой судьбы,
И мира нить в иголку вдену.
Я обниму тебя запорами оков и разобью мечту
О неизвестность и измену.
Твоя любовь - она моя, она огромна и сильна
И создает тебе подобье дивной маски...
Но я уйду, и рухнет мир, тебя найдет другой кумир,
И снова снимет с плеч чужие ласки...
За часом час, за годом год, так жизнь пройдет и свет умрет,
Оставь себе хотя бы солнца луч на память.
Из сердца вон, один патрон, еще полгода и прощен,
Но вместо пламени в душе холодный камень...
В пустотном облаке речей, в молчаньи верных палачей
Искать ты будешь избавление от счастья.
Найдешь ответ, и на тот свет. Увы, билетов больше нет,
Как нет фанатиков без веры и без свастик...
Рассвет придет наоборот, мужайся - скоро Новый Год,
А я забыл себе раскрыть свои же карты.
Я позабыл, что ты не пил чужих сказаний горький мир,
Но все пройдет, все утечет в немом азарте...
За часом час, за годом год, так жизнь пройдет и свет умрет,
Оставь себе хотя бы солнца луч на память.
Из сердца вон, один патрон, еще полгода и прощен,
Но вместо пламени в душе холодный камень...
Но вместо пламени в душе...
Шелком неслышным ты лепишь скульптуру,
Ты хочешь добиться ненужного сходства,
Ты хочешь отбить у фантазий уродца,
Ты хочешь слепить непонятную дуру,
Сквозь слезы хохочешь, рисуешь на камне
Шелковой нитью, пытаешь и плачешь,
И иероглиф собою поманит,
Ломая скульптуру. Теперь все иначе.
Холодные пальцы пронзают фигуру,
Ломая признания и недочеты,
Лишь мягкие стены глядят на скульптуру,
Лишь жесткие взгляды кусают за ноты,
Ты лепишь свое сумасшедшее счастье,
В платье пушистом и белом, нарядном,
За ним на холсте воплощение красок,
Кривая струна за искусственным адом.
Теперь ты опять можешь делать узоры,
Но вновь возвращаешься к желтому свету,
И фантазируешь бегло на небе,
Прячешь фантазии в черные норы,
В комнате - шелк и остатки прелюдий,
Снаружи - сожженный живым светом боли
Искусственный разум скульптурой доволен,
И наплевать, что подумают люди...
На них льется сверху фатальная сборка,
На них осыпаются листья и звери,
И катятся люди по каменным горкам,
И катятся слезы по каменной вере,
А ты засыпаешь на проклятом камне,
Проникшись его непонятным нарядом,
И тем, что за ним - воплощение красок,
Кривая струна за искусственным адом...
Останься хоть на краткий миг. Твой яркий образ изнутри
Распотрошил меня дотла, гремящим светом упорхнул.
Присядь со мной, поговори, не отрекись, не уходи
В мой черно-белый тусклый сад, где я когда-то утонул,
Но снова в горле стынет ком, бездушный страх сковал сердца,
Ведь этот черно-белый мир навек закрыт от зрячих глаз,
Он нем и страшен, он один, он маски сдергивал с лица,
И заставлял меня смотреть на эту полночь...
Разнеси мой тихий, мертвый полумрак,
Нарисуй мой ненавистный смертный дар,
Забудь мой сумасшедший взгляд, забудь мой черно-белый фрак,
Заставь меня забыть о том, что я лишь черно-белый кадр.
Не уходи еще, постой, есть время пьесу показать,
На кладбище застыл крестом последний мой судья - тапер,
Останься, я тебя прошу, мне нужно многое сказать,
Ведь видит Бог, я не успел, я не закончил разговор,
И плачу, как в последний раз, чтоб видеть черно-белый снег,
Чтоб за спиной чужой творить, что все другие не смогли...
Накрой мой мир безлунной мглой, и мне с насмешкой предъяви
Все то, что было скрыто мной, все то, что дал тебе.
Разнеси мой тихий, мертвый полумрак,
Нарисуй мой ненавистный смертный дар,
Забудь мой сумасшедший взгляд, забудь мой черно-белый фрак,
Заставь меня забыть о том, что я лишь черно-белый...
Останься хоть на краткий миг. Твой яркий образ изнутри
Крылом развеял черный дым в моем хрустальном светлом сне.
Присядь со мной, поговори... разбей стакан и уходи
В мой черно-белый тусклый сад.
Иди туда.
Иди ко мне.