|
К морю и к ждавшему нас на песке кораблю собралися Все мы и, сдвинувши черный корабль на священные воды, Мачту на нем утвердили и к ней паруса привязали. Взявши барана и овцу с собой, на корабль совокупно Все мы взошли, сокрушенные горем, лиющие слезы. Был нам по темным волнам провожатым надежным попутный Ветер, пловцам благовеющий друг, парусов надуватель, Послан приветноречивою, светлокудрявой богиней; Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру.
Были весь день паруса путеводным дыханием полны. Солнце тем временем село, и все потемнели дороги. Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана; Там киммериян печальная область, покрытая вечно Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль Он покидает, всходя на звездами обильное небо, С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь; Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
Судно, прибыв, на песок мы встащили; барана и овцу Взяли с собой и пошли по течению вод Океана Берегом к месту, которое мне указала Цирцея. Дав Перимеду держать с Еврилохом зверей, обреченных В жертву, я меч обнажил медноострый и, им ископавши Яму глубокую, в локоть один шириной и длиною, Три совершил возлияния мертвым, мной призванным вместе: Первое смесью медвяной, второе вином благовонным, Третье водой и, мукою ячменною все пересыпав, Дал обещанье безжизненно-веющим теням усопших: В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву Им принести и в зажженный костер драгоценностей много Бросить; Тиресия ж более прочих уважить, особо Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши.
Дав обещанье такое и сделав воззвание к мертвым, Сам я барана и овцу над ямой глубокой зарезал; Черная кровь полилася в нее, и слетелись толпою Души усопших, из темныя бездны Эреба поднявшись: Души невест, малоопытных юношей, опытных старцев, Дев молодых, о утрате недолгия жизни скорбящих, Бранных мужей, медноострым копьем пораженных смертельно В битве и брони, обрызганной кровью, еще не сложивших.
Все они, вылетев вместе бесчисленным роем из ямы, Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным. Кликнув товарищей, им повелел я с овцы и с барана, Острой зарезанных медью, лежавших в крови перед нами, Кожу содрать и, огню их предавши, призвать громогласно Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону. Сам же я меч обнажил изощренный и с ним перед ямой Сел, чтоб мешать приближаться безжизненным теням усопших К крови, пока мне ответа на даст вопрошенный Тиресий.
Прежде других предо мною явилась душа Ельпенора; Бедный, еще не зарытый, лежал на земле путеносной. Не был он нами оплакан; ему не свершив погребенья, В доме Цирцеи его мы оставили: в путь мы спешили. Слезы я пролил, увидя его; состраданье мне душу проникло. Голос возвысив, я мертвому бросил крылатое слово: "Скоро же, друг Ельпенор, очутился ты в царстве Аида! Пеший проворнее был ты, чем мы в корабле быстроходном".
Так я сказал; простонавши печально, мне так отвечал он: "О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей многославный, Демоном злым погублен я и силой вина несказанной; Крепко на кровле заснув, я забыл, что назад надлежало Прежде пойти, чтоб по лестнице с кровли высокой спуститься; Бросясь вперед, я упал и, затылком ударившись оземь, Кость изломал позвоночную; в область Аида мгновенно Дух отлетел мой.
Тебя же любовью к отсутственным милым, Верной женою, отцом, воспитавшим тебя, и цветущим Сыном, тобой во младенческих летах оставленным дома, Ныне молю (мне известно, что, область Аида покинув, Ты в корабле возвратишься на остров Цирцеи) - о! вспомни, Вспомни тогда обо мне, Одиссей благородный, чтоб не был Там не оплаканный я и безгробный оставлен, чтоб гнева Мстящих богов на себя не навлек ты моею бедою.
Бросивши труп мой со всеми моими доспехами в пламень, Холм гробовой надо мною насыпьте близ моря седого; В памятный знак же о гибели мужа для поздних потомков В землю на холме моем то весло водрузите, которым Некогда в жизни, ваш верный товарищ, я волны тревожил".
Так говорил Ельпенор, и, ему отвечая, сказал я: "Все, злополучный, как требуешь, мною исполнено будет". Так мы, печально беседуя, друг подле друга сидели, Я, отгоняющий тени от крови мечом обнаженным, Он, говорящий со мною, товарища прежнего призрак.
Вдруг подошло, я увидел, ко мне привиденье умершей Матери милой моей Антиклеи, рожденной великим Автоликоном, - ее меж живыми оставил я дома, В Трою отплыв. Я заплакал, печаль мне проникнула душу; Но и ее, сколь ни тяжко то было душе, не пустил я К крови: мне не дал ответа еще прорицатель Тиресий.
Скоро предстал предо мной и Тиресия фивского образ; Был он с жезлом золотым, и меня он узнал и сказал мне: "Что, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный, Что, злополучный, тебя побудило, покинув пределы Светлого дня, подойти к безотрадной обители мертвых? Но отслонися от ямы и к крови мечом не препятствуй Мне подойти, чтоб, напившися, мог я по правде пророчить"
Так он сказал; отслоняся от ямы, я меч среброгвоздный Вдвинул в ножны; а Тиресий, напившися черныя крови, Слово ко мне обратил и сказал мне, по правде пророча: "Царь Одиссей, возвращения сладкого в дом свой ты жаждешь. Бог раздраженный его затруднит несказанно, понеже Гонит тебя колебатель земли Посейдон; ты жестоко Душу разгневал его ослеплением милого сына.
Но, и ему вопреки, и беды повстречав, ты достигнуть Можешь отечества, если себя обуздаешь и буйных Спутников; с ними ты к острову знойной Тринакрии, бездну Темно-лазурного моря измерив, корабль приведешь свой; Тучных быков и волнистых баранов пасет там издавна Гелиос светлый, который все видит, все слышит, все знает.
Будешь в Итаке, хотя и великие бедствия встретишь, Если воздержишься руку поднять на стада Гелиоса; Если же руку подымешь на них, то пророчу погибель Всем вам: тебе, кораблю и сопутникам; сам ты избегнешь Смерти, но бедственно в дом возвратишься, товарищей в море Всех потеряв, на чужом корабле, и не радость там встретишь: Буйных людей там найдешь ты, твое достоянье губящих, Мучащих дерзким своим сватовством Пенелопу, дарами Брачными ей докучая; ты им отомстишь.
Но когда ты, Праведно мстя, женихов, захвативших насильственно дом твой, В нем умертвишь иль обманом, иль явною силой - покинув Царский свой дом и весло корабельное взявши, отправься Странствовать снова и странствуй, покуда людей не увидишь, Моря не знающих, пищи своей никогда не солящих, Также не зревших еще ни в волнах кораблей быстроходных, Пурпурногрудых, ни весел, носящих, как мощные крылья, Их по морям, - от меня же узнай несомнительный признак: Если дорогой ты путника встретишь и путник тот спросит: "Что за лопату несешь на блестящем плече, иноземец?" - В землю весло водрузи - ты окончил свое роковое, Долгое странствие.
Мощному там Посейдону принесши В жертву барана, быка и свиней оплодителя вепря, В дом возвратись и великую дома сверши гекатомбу Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам, Всем по порядку. И смерть не застигнет тебя на туманном Море; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончину Встретишь, украшенный старостью светлой, своим и народным Счастьем богатый. И сбудется все, предреченное мною".
Так говорил мне Тиресий; ему отвечая, сказал я: "Старец, пускай совершится, что мне предназначили боги. Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая: Матери милой я вижу отшедшую душу; близ крови Тихо сидит неподвижная тень и как будто не смеет Сыну в лицо поглядеть и завесть разговор с ним. Скажи мне, Старец, как сделать, чтоб мертвая сына живого узнала?"
Так я его вопросил, и, ответствуя, так мне сказал он: "Легкое средство на это в немногих словах я открою: Та из безжизненных теней, которой приблизиться к крови Дашь ты, разумно с тобою начнет говорить; но безмолвно Та от тебя удалится, которой ты к крови не пустишь". С сими словами обратно отшедши в обитель Аида, Скрылась душа прорицателя, мне мой сказавшая жребий.
Я ж неподвижно остался на месте; но ждал я недолго: К крови приблизилась мать, напилася и сына узнала. С тяжким вздохом она мне крылатое бросила слово: "Как же, мой сын, ты живой мог проникнуть в туманную область Аида? Здесь все ужасает живущего; шумно бегут здесь Страшные реки, потоки великие; здесь Океана Воды глубокие льются; никто переплыть их не может Сам; то одним кораблям крепкозданным возможно. Скажи же, Прямо ль от Трои с своим кораблем и с своими людьми ты, По морю долго скитавшися, прибыл сюда? Неужели Все не видал ни Итаки, ни дома отцов, ни супруги?"
Так говорила она, и, ответствуя, так ей сказал я: "Милая мать, приведен я к Аиду нуждой всемогущей; Душу Тиресия фивского мне вопросить надлежало. В землю ахеян еще я не мог возвратиться; отчизны Нашей еще не видал, бесприютно скитаюсь повсюду С самых тех пор, как с великим царем Агамемноном поплыл В град Илион, изобильный конями, на гибель троянам.
Ты ж мне скажи откровенно, какою из Парк непреклонных В руки навек усыпляющей смерти была предана ты? Медленно ль тяжким недугом? Иль вдруг Артемида богиня Тихой стрелою своею тебя без болезни убила? Также скажи об отце и о сыне, покинутых мною: Царский мой сан сохранился ли им? Иль другой уж на место Избран мое и меня уж в народе считают погибшим? Также скажи мне, что делает дома жена Пенелопа? С сыном ли вместе живет, неизменная в верности мужу? Иль уж с каким из ахейских владык сочеталася браком?"
Так я ее вопросил; Антиклея мне так отвечала: "Верность тебе сохраняя, в жилище твоем Пенелопа Ждет твоего возвращенья с тоскою великой и тратит Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали; Царский твой сан никому от народа не отдан; бесспорно, Дома своим Телемах достояньем владеет, пирами Всех угощает, как то облеченному саном высоким Следует; все и его угощают.
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |