Написана в мае 2010 г. на стихи Екатерины Бушмариновой (литературный псевдоним - Ника Невыразимова). Новая запись - пение Екатерина Малкова
туманом полон ров - его не перейдешь
мой человек дождя - как глупо и как странно -
мой человек дождя выходит из тумана
всего на полчаса - мы так любили дождь
мой человек дождя мне что-то говорит
не разобрать: туман заглатывает звуки
и прячет от меня его лицо и руки
а дождь стучится в зонт навязывая ритм
никак не рассмотреть улыбку и глаза -
мой человек дождя выходит из тумана
за стеночку держась шатаясь словно пьяный
отдай его туман - отдай на полчаса
верни его в тепло - ведь он совсем озяб
лица не разглядеть- я глаз его не вижу
как было в тех стихах? "Но можно ли быть ближе"?
нет ближе быть нельзя - и дальше быть нельзя
мой человек дождя заплачет выходя
как месяц - золотой и с ножиком в кармане -
потом он снова жить останется в тумане
а я останусь ждать на линии дождя
Оригинал стихотворения можно посмотреть по ссылке: http://www.stihi.ru/2009/01/27/1718 Партия гитары - Андрей Васильев
Человек состоит из воды
(в основном это, видимо, слёзы).
Человек состоит из беды
и старательно выбранной позы.
Человек состоит из среды.
Просто рвётся среда в человека!
Человек состоит из "воды",
заполняясь до самого верха.
Человек состоит из сумы,
из тюрьмы, из мурашек по коже.
Человек состоит из зимы.
Без зимы он, конечно, не может,
ведь вода - это сжиженный снег.
По снегам, не сбиваясь со следа,
всё бредёт и бредёт человек,
состоящий из солнца и лета.
*Человек состоит из помех*
*в основном подсознательных версий*,
да из слов, что другой человек
говорил ему в самое сердце.
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
*переписанные автором музыки строки
Стихи Владимира Николаевича Попова. Музыка 2011 г.
Через поле напрямик
всем своим кагалом
едут Изя Броневик
и Ефим Шлагбаум.
Удивляется народ
на такое горе:
и куда их чёрт несёт
через это поле?
Я вопрос не разрешу,
но скажу старательно:
я к евреям отношусь
очень замечательно.
И пословицу я так
помню без сомнений:
"Если Мойша не дурак,
значит, Мойша гений!"
Поворот и поворот -
вот и скрылись вскоре...
И куда их чёрт несёт
через это поле?
Написана в ноябре 2010 г. на стихи Екатерины Бушмариновой (она же Ника Невыразимова)
Если дороги нет, значит, она везде.
Значит, не повезут, раз в самолёт не сели.
Значит, идти самим - ножками по воде.
Это такой экстрим. Джунгли и Крайний Север.
Лондон (который Джек) даст нам с тобой совет:
двигаться не спеша, крепко держа друг друга.
Птицы летят на юг - в жёлтый вечерний свет.
Мы же с тобой пойдём прочь от тепла и юга -
с северной стороны есть на деревьях мох -
вот нам и компас. Мы - просто другие птицы.
Всё, что ты прежде знал, всё, что ты раньше мог,
нам на пути вдвоём больше не пригодится.
Будет другая жизнь - заново, набело -
ножками по воде, в слякоть, по бездорожью.
Мимо летят авто, пули, добро и зло.
Как же "дороги нет"? Вот она, мой хороший!
http://www.stihi.ru/2010/09/17/5572
Каждое утро сосед Еврипид
дома напротив - на набережной
с банкой литровой и снастью налаженной
на парапете чугунном сидит.
Летом сидит и зимою сидит,
лед пробуровит и дальше глядит,
волны грызут краснозёрный гранит,
в лысине голое солнце горит.
- Что там ловить, многославный сосед,
вечною удочкой, пробочкой винною?
- Свет, отвечает, - рассеянный свет,
рыбицу мелкую донную глинную.
- Этих мальков, достомудрый сосед, -
тьма - в нашей мутной шибающей тали,
что их ловить третью тысячу лет?
- Чтоб не дремали, чтоб не дремали.
- Но для чего, всевеликий сосед,
ты выпускаешь их банками полными
животрепещущих за парапет?
- Чтобы гуляли да помнили, помнили.
О Еврипид мой, Господний и. о.,
что же не помнит никто ничего?
Что же не помнит никто ничего,
о Еврипид мой, Господний и. о.?
Написана в ноябре 2010 г. на стихи поэта Владимира Николаевича Попова (п. Томилино Московской обл.)
Чьё там тело везут
на разбитой хромой колымаге?
Солью хлеб посыпают,
вино самогонное пьют.
Чьё там тело они
подобрали в студёном овраге
и теперь, матерясь,
это тело везут и везут?
А над ними стоит
нелюдимое небо и злое.
А под ними дорога -
глухая дорога лежит.
И телега скрипит,
и угрюмо поют эти двое:
этот парень носатый
и этот хрипатый мужик.
И уже над землёй
начинает неслышно смеркаться.
Чьё там тело везут
с запрокинутым длинным лицом?
И свисает рука,
и за обод цепляются пальцы,
словно мёртвый желает
ухватить колесо.
Написана в июне 2006 г, стихи - Юрий Левитанский (сокр.)
Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
но день-другой - и все пойдет на спад.
И, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам, и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет, и немного погодя
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом по линии трамвая
помчится лист опавший, отрывая
тройное сальто, словно акробат.
И надпись "Осторожно, листопад!",
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет, как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И мы увидим - листья будут жечь.
А листья будут падать, будут падать,
и ровный звук, таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене, листья будут жечь.
А листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь у театрального подъезда
и белый лист афиши на стене.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки, и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА НОМЕР ДВА.
И словно бы сквозь сон, едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
торжественного траурного марша
и станут отдаляться, повторяясь
вдали, как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
но это уже - в полной тишине.
(текст немного сокращен против оригинала)
Написана в 2009 г на основе двух стихотворений Галины Ольховик
Вот слегка зашумели листы -
Это дождь пролетел мимо нот.
Кто мотив этот странный поймёт?
Только я и немножечко ты.
И по нотам небесный десант
нам сыграет мелодию крыш,
а в дожде заблудившийся стриж
промелькнёт, как смешной музыкант.
Каплями дождя - грозы,
в поле босиком - росы,
в капельках воды - розы,
каплями морей - слёзы.
Губы запеклись - жажда,
в горле без воды - спазмы.
Солнце растеклось - плазмой.
Умножаем два дважды.
И под музыку лёгкую строк
Я тебе этот дождь подарю -
Приплывай к моему сентябрю,
Лету вышел положенный срок.
Вот слегка зашумели листы -
Это дождь пролетел мимо нот.
Кто мотив этот странный поймёт?
Только я и немножечко ты.
Грозы - каплями дождя,
росы - в поле босиком,
розы - в капельках воды,
слёзы - каплями морей.
Жажда - губы запеклись,
спазмы - в горле без воды.
Плазмой Солнце растеклось.
Дважды умножаем два.
Умножаем два дважды.
Солнце растеклось - плазмой,
в горле без воды - спазмы.
Губы запеклись - жажда.
Каплями морей - слёзы.
В капельках воды - розы,
в поле босиком - росы,
каплями дождя - грозы.
Вот слегка зашумели листы -
Это дождь пролетел мимо нот.
Написана в июне 2006 г, стихи - Бахыт Кенжеев (с ред.)
Любому веку нужен свой язык -
Так говорил один поэт-старик.
Он так любил мистические бури,
таинственное золото в лазури,
поэт и полубог, не то что мы,
изгнанник символического рая,
он различал с веранды, умирая,
ржавеющие крымские холмы.
Любому веку нужен свой пиит.
Гони мерзавца в дверь - вернется через
окошко. И провидческую ересь
в неистовой печали забубнит,
на скрипочке оплачет времена
античные, чтоб публика не знала
его в лицо, - и молча рухнет на
перроне неизвестного вокзала.
Еще одна: курила и врала,
и шапочки вязала на продажу,
морская дочь, изменница, вдова,
всю пряжу извела, чернее сажи
была лицом. Любившая, как сто
сестер и жен, веревкою бесплатной
обвязывает горло - и никто
её не вспоминает, вероятно.
Любому веку... Но при чем тут век!
Он не длиннее жизни, а короче.
Любому дню потребен нежный снег,
когда январь. Луна в начале ночи,
когда июнь. Антоновка в руке
когда сентябрь. И оттепель, и сырость
в начале марта, чтоб под утро снилась
строка на неизвестном языке.
(в тексте три небольших изменения против оригинала)
Одуванчики в зелени - яркими пятнами,
Словно тысячи солнц распустились в траве,
Ярко-жёлтый венок, рядом платьице смятое,
Белый пух в синеве и туман в голове.
(Белый пух в синеве, ярко-жёлтый венок
И туман в голове, рядом платьице смятое).
Чьи-то тёплые губы, слова осторожные
И заливистый смех. Отчего? Угадай!
Белым снегом трава на лугу припорошена,
Словно время зимы, а не ласковый май.
(Словно время зимы, а не ласковый май -
Белым снегом трава на лугу припорошена).
В пору краткого майского солнцестояния
Поднимаются в небо - нежны и легки -
От изящной руки, от простого касания
Парашютики счастья - любви мотыльки.
Перемелется всё... Время - вечная мельница.
Мы в сезонах других обретать будем смысл
И над прошлым смеяться, но в это не верится,
Если мир перевёрнут и падает ввысь.
Одуванчики в зелени - яркими пятнами,
Словно тысячи солнц распустились в траве,
Ярко-жёлтый венок, рядом платьице смятое,
Белый пух в синеве и туман в голове.
(Белый пух в синеве, ярко-жёлтый венок
И туман в голове, рядом платьице смятое).
http://www.stihi.ru/2008/05/13/63
Новое исполнение. Песня написана в 2009 г, стихи - Любовь Малкова, исполняет Екатерина Малкова
В траве мой дом - смешной кораблик,
Я капитан, но весла - грабли.
Все связи внешние ослабли.
Цветы в траве как чайки на волне.
Земля так далека, как будто вне...
Как будто-будто моря пена
Здесь сныть июньская нежна.
Цветы роняют семена
Под паруса оттенков цикламена.
Я маринист и пейзажист, все сразу,
А волнами поля любимей глазу.
Прекрасен мой зеленый холст,
В нем штиль на тысячу узлов и верст.
В нем изумрудами волнуется листва,
Но не хватает в нем родного существа!
В неброские цветы - слова и рифмы,
В такие же коралловые рифы
Мой брошен якорь -
Иллюзия всегда двояка.
(повторение 1-й строфы)
http://www.stihi.ru/2007/05/28-1965
Стихи Вадима Крейда, в последней строфе небольшие изменения против авторского текста.
Мы шли вдоль портовых причалов,
Я на воду долго глядел.
Там стаи стремительных чаек
Пытали рыбацкий удел.
Был день серебристый, осенний,
И был этот день золотой
Печали весёлых растений,
И воздух - недвижный, живой.
Шли мимо - и берег, и осень,
И тленная клёнов краса.
И зелень внезапная сосен,
И трав утолённых роса.
Мы шли в исчезающий жаркий
И яркий дороги наряд.
И мысли, как светлые чайки,
Над тленьем без цели парят.
Написана в 2009 г, стихи - Владимир Берязев (сокр.)
По дебаркадеру окурок катится
И зной полуденный, и ветерок.
Ты канарейкою в лимонном платьице
Сидишь, любуешься на катерок
На белом катере от дебаркадера
Оно, пожалуй бы, куда с добром,
Да-да, сударыня, но надо к матери
В усадьбу летнюю через паром.
У дебаркадера на дутой камере
Шпана купается - наперекрик
Ты погостишь денек, тепло еще пока
И в город каменный - на материк.
Постой, порадуйся, и с дебаркадера
Окликни солнышко, пока-пока,
Пускай в луче его перекликаются
Ладони, локоны и облака.
По дебаркадеру окурок катится
И зной полуденный, и ветерок
Ты канарейкою в лимонном платьице
Сидишь, любуешься на катерок
= = = = = = = = = = = = = = = =
Опубликован в сборниках:
Владимир Берязев "Золотоносная мгла" и "Ангел расстояния"
Доступен в интернете:
http://www.sibogni.ru/beryazev/index.php
http://www.pereplet.ru/text/beryazev20dec07.html
http://magazines.russ.ru/zz/2006/8/be20.html
Стихотворение Б. Ш. Окуджавы написано в 1987 г., музыки на него не было. Настоящая музыкальная интерпретация на основе еврейской духовной мелодии "Во имя моих друзей и братьев"
Пение и гитара - Ольга Кузьмичева-Дробышевская
Бузуки - Андрей Васильев
Над площадью базарною
вечерний дым разлит.
Мелодией азартною
весь город с толку сбит.
Еврей скрипит на скрипочке
о собственной судьбе,
и я тянусь на цыпочки
и плачу о себе.
Снует смычок по площади,
подкрадываясь к нам,
все музыканты прочие
укрылись по домам.
Все прочие мотивчики
не стоят ни гроша,
покуда здесь счастливчики
толпятся, чуть дыша.
Какое милосердие
являет каждый звук,
а каково усердие
лица, души и рук,
как плавно, по-хорошему,
из тьмы исходит свет,
да вот беда: от прошлого
никак спасенья нет.
повторение двух первых строф
Источники: http://www.bokudjava.ru/N_9.html
Книга Булат Окуджава "Стихотворения" серии "поэзия ХХ века", М., Профиздат, 2007, с. 231.
По улице тихой, прожитой печали,
мы шли и теряли в тумане детали.
Что видели, то узнавали едва
и смысла почти не имели слова.
Обочиной грусти вдоль улицы этой
брели живописцы, тапёры, поэты
и те, кто ещё не сложились пока.
А память над ними несла облака.
Та улица, точно река, протекала
и времени было чудовищно мало,
чтоб в сердце оставить родные черты,
они кочевали в залив темноты.
Но, точно дары океана на суше,
встречали в заливе усталые души
намёки, наброски ушедших от нас.
Так рваные мысли сплетались в рассказ.
Он был непрерывен, почти бессловесен,
но воздух был густ, для дыхания тесен
и слёзы, без плача, текли по щекам,
когда прикасалось мгновенье к векам.
По улице этой шло странное действо,
отбросив мирские дела и злодейство,
грехи и заботы - плоды суеты.
Здесь время и память по-свойски, на "Ты",
а значит, сомкнулись конец и начало,
дыханье вопроса с ответом совпало,
но мы не расслышали звука, а жаль.
Отсюда тревога, а с нею печаль
и лёгкое бремя загадки. Восток,
свеченьем своим завершая виток,
слегка розовел, сбросив шаль темноты,
и улица вновь обретала черты ...
http://www.stihi.ru/2009/04/18/229
Ой, да туман,
да туман под ракитой.
Да костерок, белым дымом увитый.
Словно цветы
у цыганочек юбки.
Курят старухи вишнёвые трубки.
А старики
бородаты и седы,
в круг собрались для вечерней беседы.
Ой, да цыга...
да цыгане запели -
душу подняли с моей колыбели.
Так колыбель,
колыбель раскачали -
не отойти от любви и печали.
По стихам Владимира Репина (С.-Петербург), оригинал - http://www.stihi.ru/2012/02/22/8386
Не добыв военной славы,
В свете тающего дня
Немцы ехали с облавы,
Бодро вёдрами звеня:
В вёдрах "яйки-млеко", куры,
Конфискованный тулуп,
Борька-хряк, пленённый сдуру,
Хоть обычно не был глуп.
Огорчён и упакован,
Он в коляске BMW
Мощным рылом рвал оковы,
Не потворствуя судьбе.
На мосту мотоциклетку
Развернуло поперёк,
Грузовик в коляску въехал,
А Борька дунул наутёк.
Грузовик с переворота
Ссыпал в воду полувзвод,
И пошла ко дну пехота,
Пробивая тонкий лёд.
Хорошо, что по колено,
Плохо то, что холод лют.
И шинели - как полено,
И ветра в ветвях поют.
Не добыв военной славы,
В свете тающего дня
Немцы пёхом шли с облавы,
Грустно шагу в такт звеня.
А Борис-производитель,
Став героем этих мест,
От отряда "Красный мститель"
Получил "Железный крест".
В Переделкине лес облетел,
над церквушкою туча нависла,
да и речка теперь не у дел -
знай, журчит без особого смысла.
На перроне частушки поют
про ворону, гнездо и могилу.
Ликвидирован дачный уют -
двух поездок с избытком хватило.
Жаль, что мне собираться в Москву,
что припаздывают электрички,
жаль, что бедно и глупо живу,
подымая глаза по привычке...
Дурачье. Я и сам бы не прочь
поселиться в ноябрьским поселке,
чтобы вьюга шуршала всю ночь,
и бутылка стояла на полке.
Снова будем с тобой зимовать
в тесном городе, друг мой Лаура,
и уроки гармонии брать
у бульваров, зияющих хмуро,
у дождей затяжных, у любви,
у дворов, где в безумии светлом
современники бродят мои,
словно листья, гонимые ветром.
Стихи - Александр Кабанов. Написана в ноябре 2009 г.
Длинная лапка у божьей коровки,
я поднимаюсь по ней без страховки,
цельную вечность готовился взлет,
слышу, как божья коровка поет:
"Крайний человечек, полети на небо,
дам тебе за это неразменный грошик,
две бутылки водки и осьмушку хлеба,
зажигалку "Zippo", сигарет хороших.
Полети на небо к своему прорабу,
поинтересуйся: "Как вы тут живете?",
дам тебе за это - надувную бабу,
"Робинзона Крузо" в твердом переплете.
В память о полете, красные коровки
будут плавать брассом, бегать стометровки,
белые коровки в память о России,
сочинят поэму для коровок синих.
Мы своих артистов и своих ученых
выдавим по капле из коровок черных.
На земле у счастья - никакого шанса,
улетай на небо и не возвращайся!"
Стихи Александра Кушнера. Написана в 2014 г. Использована мандолина.
Я слушаю тихое пенье, приставив ладони к лицу,
И старой пластинки шипенье лишь на руку мне и певцу.
Так тих этот голос далекий и глух, удаляясь во тьму,
Как будто в нелегкой дороге ворсинки пристали к нему. (2 р)
Будто бы он слышен, тревожный, сквозь вкрадчивый шорох дождя,
Будто бы сам певец осторожный пел в свитере, горло щадя.
Когда ж переводит дыханье певец и секунду молчит,
Его заменяет шуршанье, и, кажется, - время шуршит.
То вдруг приближаясь, то пятясь, выходит тот день из угла,
Когда граммофонная запись так несовершенна была. (2 р)
И вижу я столик дубовый на крашенных ножках резных,
Записи той оттиск готовый, и несколько проб запасных.
А главное, вижу артиста и свитер суровый его.
Он шутит: немножко нечисто, но страшного нет ничего.
Конечно, немного нечисто, но страшного нет ничего!
Я слушаю тихое пенье, приставив ладони к лицу,
И старой пластинки шипенье лишь на руку мне и певцу.
Он знает, что высшая радость - не четкость, любимица всех,
Но дивная шероховатость и пенье средь многих помех.
Но дивная шероховатость и пенье средь многих помех.
По настроению рождается строка,
Пытаясь в ритмику попасть сердцебиенья.
Покорно Муза припадает на колени,
В руках протягивая хлеб стихотворенья
К твоей солонке, что полна, наверняка.
. . . . . . . . . . .
На сцене все мы королевы, какой, неважно даже, масти.
А свита справа, сзади, слева подыгрывает нам со страстью.
Но там, за рампой, ушлый зритель, не пожалев аплодисментов,
Уйдёт потом в свою обитель, не видя главного момента -
Когда срывая маску с тела, с лица, с души и с ощущений,
Не сможем обнажиться, в целом. И только в боль стихотворений
Сбиваясь на сдиранье кожи, на вены, вскрытые публично,
Мы, может, обнажиться сможем... И то, скорей всего, частично.
. . . . . . . . . . . .
Кто-то пишет о нас роман...
Выпил сдуру, смертельно пьян,
И летят под откос в бурьян
Все герои.
Мы бы жили ещё, но... нет.
Опрокинулся лунный свет
На последний живой куплет -
Наш с тобою.
Автор выживет, и к утру
Позабудет всю ту муру,
Что писал на хмельном пиру
Прошлой ночью.
Прорастут семена травы
Через порванный лист судьбы.
Скажут:
- Если бы, да кабЫ...
Многоточье...........
= = = = = = = = = = = = =
http://www.stihi.ru/2008/11/06/439
Написана в сентябре 2009 г. как последовательность двух стихотворений "Поединок" (Марина Шапиро) и "Миг до рассвета" (Людмила Шарга), обединенная общей музыкальной идеей.
ПОЕДИНОК (Марина Шапиро)
Стихи качают коромысло
надежды вымысла и смысла тоски и боли,
А небо тёмное нависло
над горизонтом, и артисты играют роли -
Орёл и туча грозовая.
Как будто не подозревают, что зритель рядом.
Орёл, как с буфера трамвая
за тучей. Молния кривая кусает ядом.
Но всё равно, летит он следом
до горизонта, страх неведом отважным птицам.
Он словно с ней ведёт беседу,
И туча говорит соседу: Мы будем биться?
Он свистнул, глянул острым глазом,
И туча понимает сразу - за ним удача.
Ведь он с живой надеждой связан.
И пролились, как слёзы, стразы воды и плача.
МИГ ДО РАССВЕТА (Людмила Шарга)
Миг до рассвета?
Он всего темней,
темнее самой непроглядной ночи.
Я по росе... За мною шлейф теней.
А может это тени одиночеств,
Что застят свет...
От них не скрыться мне.
Миг до рассвета
С вечностью сравним,
В клепсидре капля видно задремала;
Мне тесно в нём.
Мне ненадёжно с ним.
Я миг считать привыкла чем-то малым,
А он сразил величием своим.
В миг до рассвета
уместилась жизнь.
Как оказалось, умирать не страшно...
Страшнее будучи живым - не жить.
Но восходящим солнцем мир окрашен,
И чей-то голос шепчет мне: держись...
Проводи меня туда, где тишина,
где на праздники - прозрачный неба звон,
где такая затрапезная страна
так по-царственному льнёт со всех сторон,
где в чертоги застоявшейся души
птицей-пеночкой влетаешь ночевать,
где все дудочки - уже не камыши,
но земля, их зародившая, права...
Проводи меня, полуобняв плечо,
и погладь, когда простимся, по щеке...
Я хотел бы погрустить с тобой ещё,
прорасти к тебе рассветом вдалеке...
Мой пространный и идущий к небу край -
горизонт опять поднял, махнув крылом...
Если дудочка на сердце - заиграй.
Если музыка - пускай со всех сторон...
Чувство родины - как локтя и плеча...
Принимаешь, что с тобой она - всерьёз...
А подушка высыхает по ночам,
если днём в неё полвека пролилось...
Долго тлеет перед тем, как вспыхнуть, трут...
Троекратно - троекрестием - "ура!"
Да в земле лежат медали жёлтых руд,
согревая обретённые тела...
Написана в июне 2010 г. на стихи Дмитрия Артиса. Стихотворение названия не имеет, название песни достаточно условное, т.к. повод его написания был совсем иным.
Открыта дверь на лестничную клетку,
похожая на скомканную кепку,
которую разнашивал когда-то
вождь мирового пролетариата.
За дверью той, как будто на перинах,
облокотясь культурно на перила,
сижу с лицом тупого недомерка,
со мной сидит революционерка.
Я полон дум, она - полна не меньше,
и таракан, казавшийся умершим,
является пред нами непременным
прообразом грядущей перемены.
Он к нам ползёт, над ним кудлатый ворон
другой эпохи, пыхает Аврора,
и мы ещё глазам своим не верим,
но исторически благоговеем.
И ночь в окне сдвигается по фазе,
и сообщают по мобильной связи,
что Зимний взят, восходом опалило
и лестничную клетку, и перила...
Прикроем дверь, оставим без присмотра
обитель нерушимого комфорта,
где я сижу, и лампочка не меркнет,
и хорошо революционерке.
Источники: http://zhurnal.lib.ru/k/krasnow_d_j/kowsemu.shtml
Книга стихов "Ко всему прочему" М.: Шанс, Русский двор, 2010.
Написана в феврале 2009 г, стихи - Надежда Бесфамильная (с ред.)
Скажу о том, что Вам не ново: насколько разный нрав у слова!
Как люди, всяк в своём наряде, слова имеют свой характер.
И с языка порой слетают беспечной воробьиной стаей
И гомонят неудержимо, но только... мимо, мимо, мимо...
А то замолкнут и зависнут подобно бусинкам на чётках мыслей
Перебираю их на ощупь, и вдруг окажется мне проще
Сказать без слов о самой сути - молчание как столбик ртути
Всё выдаст: жар, озноб, смятенье красноречивой слова тенью...
...И эти, робкие, на длани что тихо тлеют угольками,
Не разгораясь в пламя речи... держу, о них мне не обжечься.
И ослепительны и нежны, в рассвет фиалковая свежесть,
И слово горькое ухода в безвременное время года...
Есть слово: подло и свинцово... посланцем девятиграммовым
Прошьёт насквозь, взорвёт сознанье, просыплется горохом брани,
От слов - предательства, проклятий обереги меня, Создатель!
Средь слов различнейших достоинств живу, не прекращая поиск,
И в океане этом мною пока не найдено такое,
Что словно истинная вера последним станет мне и первым!
http://www.stihi.ru/2009/02/12/50
Спи, Марина. Город страшен, город мрачен.
Звёзды в стёклах - словно пойманные рыбы.
И никто здесь не смеётся и не плачет.
Как гробы, стоят домов немые глыбы.
Лишь волчонок, убежавший от волчихи,
перепутавший следы в ночи кромешной,
под окном у нас сидит и воет тихо,
по-елабужьи - беззвучно, безутешно.
Мы ему октроем двери, мы покажем
ёлку в святочном наряде, в бусах звонких,
у огня его посадим и расскажем
сказку русскую о старом глупом волке.
Мы дадим ему конфет и лимонаду
и фонарик снимем с ветки самый лучший.
Спи, Марина, горевать о нём не надо.
Всё равно он убежит в свой лес дремучий.
Кем же будет утро завтрашнее спето?
Кто поднимет над твоей постелью солнце?
Спят министры, и лакеи, и поэты,
спят бандиты, и калеки, и торговцы.
А по улицам, мертвецким сном объятым,
льётся слёз твоих вода рекою длинной...
Крепко спят под обелисками солдаты.
Спи и ты, Маринушка, Марина.
По воздуха'м просторныя долины
чужия песни радостью пьянят,
серебряныя струны мандолины
как колокольчики небесныя звенят.
И голос тот - природы и таланта -
тревожит душу мне, и тает и таит...
И золотыя пальцы музыканта
перебирают волосы твои.
По облакам спокойно и красиво
идёт то пепельный, то розоватый дым.
И лодки вдоль вечернего залива
плывут по отражениям своим.
По воздуха'м небесным пролетает
душа певца, над пеленою волн...
Высокий звук таит печаль и тает.
И низкий звук земною страстью полн.
Написана в июне 2009 г, стихи - Иван Волков***Здравствуйте, Андрей! Очень тронут, благодарю Вас! Насколько может судить полный профан, это наиболее удачная попытка положить меня на музыку. Надеюсь, Вашему творчеству суждена долгая жизнь.И. Волков, 24.07.2009 ***
* * *
Мне жаль тебя будить.
Разлился Суходрев.
Неслышная вода подходит
к дальним хатам.
На склонах жгут траву, трава, перегорев,
Летает дымом горьковатым.
Плывёт, кружась, по неглубокому затону
Какой-нибудь древесный хлам.
И лодки, не готовые к сезону,
Везде вверх доньями торчат по берегам.
Мне жаль тебя будить
в двенадцатом часу.
Раздвинулась Ока,
расширилась природа,
Разлился Суходрев и держит на весу
Постройки Полотняного Завода.
Не нарушая их расположенья -
Всем перекрёстком, улицей, двором
Удваивая в виде отраженья,
Со всею утварью снимая каждый дом.
Мне жаль тебя будить, хотя давно пора.
Раздвинулась Ока,
в медлительных затонах
Ещё кусочки льда, но меньше, чем вчера.
Разлился Суходрев, палят траву
на склонах.
Когда тебя, мой свет, затянет дымом,
Когда к тебе придёт, возьмёт тебя вода,
Куда-то понесёт над городом любимым,
Не нарушая сна, неведомо куда...
"Знамя", 2002, No 3
http://magazines.russ.ru/znamia/2002/3/v2-pr.html
У Александра Галича на эти стихи музыки не было, не было и названия у стихотворения. Песня названа по последней строчке.
Кошачьими лапами вербы
Украшен фанерный лоток,
Шампанского марки "ихъ штэрбе"*
Еще остается глоток.
А я и пригубить не смею
Смертельное это вино,
Подобно лукавому змею,
Меня искушает оно!
"Подумаешь, пахнет весною,
И вербой торгуют в раздрыг,
Во первых строках - привозною
И дело в другом, во вторых.
Ни в медленном тлении вёсен,
Ни в тихом мерцаньи строки,
Ни в медленном таяньи вёсел
Над жёлтой купелью реки -
Ни лада, ни смысла, ни склада,
Как в громе, гремящем в дали,
А только и есть, что ограда
Да мёрзлые комья земли.
А только и есть, что ограда
Да склепа сырое жильё...
Ты смертен, и это награда
Тебе - за бессмертье Твоё...
* Ich sterbe - я умираю (нем.)
Написана в 2009 г. на стихи Ивана Волкова. Потом на эту же самую музыку чуть позднее была написана песня на собственные стихи "Музыкант читает стихи".
Волшебная женщина входит ко мне,
Но я уже сплю, я уже над бульваром,
Фонарь, подымаясь над утренним баром,
Горит, как планета, со мной наравне,
Отсюда я вижу рытье котлована,
У маленькой Сретенки трубы кладут,
Гремит и зияет железная рана,
И в ней работяги шумят и снуют.
И я накрываю тяжелым платком
Фонарь воспаленный и взрытую землю,
Поскольку волшебная женщина дремлет
На облаке легком, свернувшись клубком.
Но это мне снится, на самом же деле
Бесшумно и быстро проходит она
От двери по комнате мимо постели
Задернуть от света остаток окна.
И что-то меняется в жизни моей,
Но я уже спит, я уже не узнает,
Что свет у меня на столе выключают,
Что пахнет духами, что стало теплей.
Волшебная женщина тихо выходит
С задуманной книгой и теплым платком,
И тоже не знает, что с ней происходит,
И в чьем она сне, и на небе каком.
Живу, рифмую кое-как - полпуда лиха...
Не бог, не царь, не великан, не фунт изюма...
И всё же я живу сейчас! Пускай не в рифму.
Не доставая до плеча. Вне общей суммы.
Залит чернилами февраль. Залит по горло.
Но поэтический аврал ещё не начат...
Стоп-кран, как голос мой, легко зимою сорван.
Билет куда-то далеко - не надо сдачи...
Мой паровоз вперёд лети, поддай-ка пару.
Да, я законченный кретин, но крепче стали.
Белеет снег, белеет стих, белеет парус...
Еси на нашем небеси спасёт едва ли...
На выход утки - мне туда, где больше смысла.
Навылет сердце - ерунда, под нож хирурга.
Любая устрица визжит, вдогонку свищет.
В стране на каждом этаже играют Мурку.
Приехал. Родина. Ура! Какое счастье!
Целую краешек двора - родимый, здравствуй.
Конечно, солнце и река не в нашей власти...
Я знал, что с рифмами никак в родимом царстве.
http://www.stihi.ru/2009/02/05/1954
Написана в январе 2010 г. на стихи Виктора Гаврилина (1947-2009)
Целого мира завзятый жилец,
Долу клонюсь понемногу,
Каждый несёт в себе света конец
В тёмный предел свой, к порогу.
Всяк донесёт эту грозную кладь,
Сбросит земную громаду
Там, где вовеки не будет светать...
Кто сокрушит эту правду!
Ныне живущему выдано сил
В меру земного светила.
Каждый в открытые очи вместил
Всё, что и свет осветило.
Милый, подольше глаза не гаси,
Мой сосвидетель, созритель -
Взглядом всепомнящим не уноси
Свет наш во мрака обитель!
Для адаптации под песню некоторые строчки оригинального стихотворения (со сложной строфикой) сокращены, а некоторые повторяются два раза.
Лежит у моря женщина и плачет,
лицо в позолотевший локоть прячет,
лицо в позолотевший локоть прячет,
на пляже вечереющем - одна.
Какое горе затопило душу
у моря, овевающего сушу,
у моря, овевающего сушу,
настоем терпким вечного вина?
Я подхожу, сажусь на камень рядом
и руку ей на волосы кладу.
Пошучиваю, как наставник в школе:
"Не плачьте, здесь и так избыток соли!"
Ее затылок льнет к моей руке,
Она садится. Грудь ее в песке.
"Как глупо!" - говорит она и гибко
встает, ее смущенная улыбка -
укор себе и благодарность мне.
Прощанье в посвежевшей тишине.
Она уходит в темноту, в былое,
ее шаги прозрачны и легки.
Прилив луну затискал в сизых складках,
мне остается путаться в догадках,
в которых очевидно лишь одно:
ее душа была всех душ печальней,
но море - было ей исповедальней,
и, значит, ей утешиться дано,
и, значит, ей утешиться дано.
И вновь -
Лежит у моря женщина и плачет,
лицо в позолотевший локоть прячет,
лицо в позолотевший локоть прячет,
на пляже вечереющем - одна.