Песни о жизни нашей многотрудной, некоторые просто под гитару, а в альбоме "В созвездие Весов" все они аранжированы хорошими музыкантами, а солист (он же автор) ценой невероятных усилий добился-таки уникальной противности своего вокала.
Песни про ментов разные бывают, только почему-то мне больше нравится Северный и Высоцкий, чем какая-нибудь "Наша служба и опасна и трудна..." Свой посильный вклад я и попытался в это дело внести, кому интересно, прошу...
Он родился, рос и вырос
Хилым, битым, с кошкой-няней.
Брюки - рвань, пиджак - навырост,
Снятые с какой-то пьяни.
Папа с мамой пили вместе,
А потом его пинали,
Вот такое было детство,
Вот такое воспитанье!
Э-гей! Парень он не простой!
Теперь - он с большой кобурой,
Э-гей! А ведь он был никем,
Теперь - он почти супермен, мен, мен, мен,
Мент, мент, мент, мент!
Десять классов, как в тюряге,
Для него девчонки - "бляди",
Пацаны - "козлы, стиляги",
А учителя - "бродяги".
И плевали в него "бляди",
И "козлы" его козлили,
Сердобольные "бродяги"
Дотянули, отпустили.
Год болтался он без дела,
Торговал прыщавой харей,
В пэтэушке надоело,
Лучше с батей - хрясть стопарик!
В восемнадцать лет - повестка,
И - в стройбат, куда ж еще-то?
Как там чмо живет - известно:
На по черепу, без счета!
Что к чему, прочуял быстро,
Стал сначала стукачом он,
Комсгруппоргом, активистом,
Били реже..., но "по-темной".
А когда пошел на дембель
С синяком - подарок роты,
Он сказал в одном отделе:
"Я хочу у вас работать!"
Ну а где ж ему работать,
Чтоб не натрудить мозоли,
И еще, чтоб бить по морде
Всех подряд - на всех ведь зол он!
Он с бичей берет трофеи,
Ходит в форме темно-синей
И с глубокого похмелья
Своего пинает сына!
Э-гей! Кем же станет пацан?
Поверь - он заменит отца!
Э-гей! Бей сильнее, ремень!
Поверь: будет он супермен, мен, мен,мен,
Мент, мент, мент, мент!
Эту песню я услышал еще в семидесятых на хипповских задворках Москвы, позже увидел, как ее показывает Аркадий Северный, почему-то без финального куплета, ну, а что у меня получилось - гляньте...
БЛУДНИЦА
Народная песня
В Москве ночные улицы
В неоновых распятиях,
У ресторанов блудницы
Целуются в объятиях.
Средь них и ты влюбляешься
Глазами неба синего,
В чужих ногах валяешься
Семнадцать с половиною.
Кого-то жадно ищешь ты,
Бредешь дорогой длинною,
По ком глаза заплаканы
Семнадцать с половиною?
Забыла Чистопрудные,
В чужих домах ночуешь ты,
Зовут тебя там чудною
И по рукам кочуешь ты.
А если б стала ты моей -
Была бы нежной матерью
И был бы у тебя сынок
И столик с белой скатертью!
Часы стучали: тик-тик-тик,
Весна вздыхала под окном,
К моей жене приперся псих
И сообщил, что он влюблен,
Он воплощенье чистоты
Красив, речист, глазаст, броваст,
А я в гостях, пьянущий в дым
Свистел с натугой в унитаз!
А он курсант - мундир, ремень,
Лампас, погоны на плечах,
А я ломал башкою дверь
И что-то дикое кричал!
Он скоро будет лейтенант,
Темноволос, всегда побрит,
А у меня - сто рэ оклад
И череп ящиком пробит,
Жена поговорила сним,
Сказала: "Все, вали, чудак!"
Ведь, он, ребята, не любим,
А я - любим, а он - дурак!
Это - чистая лирика. Любил я очень Одессу, чуть там жить не остался, это уж потом она испортилась, но тогда заставляла писать вот такие песни...
Тот вечер чёрн и чист
Сочил цветочный чад,
Не шевелился лист,
Но был прохладный час.
Кой черт тебя подбил
Сюда придти, чудак?
Лишь мудрый Дюк над ним
Знал отчего и как,
Знал почему, зачем и как:
А у любви есть огромная сила,
Всех поднимала она и носила,
С маху бросала в водовороты,
Тех, кто выдерживал - вывела к броду!
На звездных счетах стук,
Вот встреча для двоих
И улыбался Дюк,
Когда глядел на них,
Им как-то вышло, вдруг,
Случайно по пути,
Знал только мудрый Дюк,
Что долго им идти,
Что вместе им всю жизнь идти.
А у любви есть огромная сила,
Всех поднимала она и носила,
С маху бросала в водовороты,
Тех, кто выдерживал - вывела к броду!
Написана к 100-летию поэта, должна была звучать со сцены в СГОДНТ (Екатеринбург) не прошла по формату. Но ничего... Приятно было работать с таким материалом. Пришлось, конечно, компилировать стихи под текст для музыки, вроде бы получилось...
Есть женщина в мире одна...
Увидел и сердцем поранился,
Да вот ведь, какая беда,
Что замужем эта красавица...
А в мужа она влюблена? -
Не больше, чем в черта, уверен я!
Так эта беда - ерунда,
Надежда твоя не потеряна!
Когда другой
Украл любовь,
Не стой, не ной -
Иди и отвоюй любовь:
Круши, руби
Преграды на пути,
Замок любой
Ломай и забирай любовь!
Чего же ты медлишь? Пойми,
Война за любимых - без правил бой,
Не можешь забрать - укради,
Беги на край света с возлюбленной!
Но я не могу, как не жаль,
Так сделать - ни сил, ни желания,
И мне от себя не сбежать,
Ведь женщина эта - жена моя...
Есть женщина в мире одна,
Единственная и желанная,
Но мужа не любит она,
И женщина эта - жена моя.
Эта студенческая штука была популярна в начале восьмидесятых, но не нравился мне несколько корявый текст. Я его чуть-чуть подправил, если найдется автор - ну прости... Я свои песни тоже , бывает, "исправленными" слышу...
ГОП-СТОП-ДУБА
Народная песня в обработке И. Степанова
Вот получим диплом
Махнем в деревню
И колхозным быком
Мы вспашем землю
Мы будем весело пахать,
Ломая плуги,
Так, что, глядя на нас,
Свихнуться люди
Мы будем с песнями пахать,
Ломая плуги,
Где была лебеда -
Ни хера не будет.
Ты в навозной гряде
Юбка с разрезом,
Улыбаешься мне
Своим протезом,
Ах, ты чува моя, пойми,
Тебя люблю я,
За твои трудодни
Дай расцелую
Мимо чувихи в борозде
Иду с баяном,
Поцелуй же скорей
Пока я пьяный
Жил в деревне дедок,
Ел лаптем кашу
Записали его
В джаз-банду нашу
И стал он клевым чуваком
Жует резинку
Лихо пьет самогон
Через соломинку
И стал он полным чудаком
Сапог со скрипом
Населенье его
Обходит тихо
Так прочешем судьбу
С дурным прихватом
В папиросном дыму
По блатблятьхатам
А если сразу ствол ко лбу? -
И жизни крышка!
Коли дали одну
Как передышку
А может сразу пуля в лоб
За все заплатит
Нам ведь жизни одной
Все равно не хватит.
Помните старую песню Караченцова "Кленовый лист"? Я не удержался и сделал пародию. Она написана в те времена, когда в магазинах было шаром кати, но кое-какой актуальности, надеюсь, не утратила.
Снова в путь-дорогу пора,
Костыли надел,
Вкусный лист хреновый вчера
Я последний съел,
Кто-то мне, вдруг, скажет в ответ:
- В магазине зелени нет!
Вкусный лист хреновый вчера
Я последний съел
Хреновый лист, хреновый лист
Ты мне среди зимы приснись,
Когда вокруг цинга и тиф,
А в овощном - шаром кати,
Гангрена, сифилис, понос,
Бушует авитаминоз,
Ты мне приснись,
Вкусный лист хреновый...
Пусть кому-то снятся шашлык,
Кляры и хурма,
Я-то без претензий мужик,
Понту ни хрена!
Мне бы бутерброд
С колбасой,
Вкусный лист хреновый,
Простой
Я-то без претензий мужик,
Понту ни хрена!
Хреновый лист, хреновый лист
Ты мне среди зимы приснись,
Когда вокруг цинга и тиф,
А в овощном - шаром кати,
Гангрена, сифилис, понос,
Бушует авитаминоз,
Ты мне приснись,
Вкусный лист хреновый...
Все кем-то становятся, а кто-то уже кем-то стал. Но мало, кто знает кем бы не хотел быть точно...
Я буду когда-нибудь лысым
И толстым, в очках и с портфелем,
Начну государственно мыслить,
Начальником стану артели,
А, может, все выйдет иначе:
Останусь худым и патлатым
И буду до гроба ишачить
В своей кочегарке лопатой.
А может я стану министром
При шофере и черной "Волге",
На крайний конец - журналистом,
Конечно же международным!
Работа хорошая - лабух
На похоронах, с барабаном,
Мне рубль засунут на лапу,
Пропью его с дворником Ваном!
Я водку закушаю салом,
А, может, лосьен хлебной крошкой
И только одним я не стану,
Мне чистая совесть дороже -
Меня не сманить ни валютой
И ни коньяком с шампиньоном,
И я, это точно, не буду
Американским шпионом!
Про алкогольные приключения писать - сплошное удовольствие, так как тема всем понятна, близка и находит живой отклик...
Утром в голове кошмар,
Что-то чешется рука,
Может укусил комар,
Ну, а может и к деньгам?
Нет,
Деньги пропили вчера...
Глаз открыл: лежит подлец,
Мной отравленный комар -
Насекомому конец.
Но не виноват он в том,
Что мы пили "Арпачай",
С "Арпачая" дохнет слон,
А не то что саранча,
Нам не избежать борьбы -
По болотам алкаши,
Пусть подохнут комары,
Крысы, волки, змеи, вши!
Две у нас на журфаке девочки были, пели неплохо, про то, как им без мужиков хорошо, вышибли их за аморалку, а эта песенка ответ на их песенку.
Когда в глухомани слепого подъезда
Бессмысленно мнусь у квартиры пустой,
Я прославляю тебя, о лесбос,
Друг мой бесценный, товарищ простой!
Моя подруга ушла к подруге,
Они, закрывшись на мощный замок,
Все, что увидят, целуют друг в друге
И делают так, как я бы не смог.
Ни русская водка, ни крымский климат,
Ни серные ванны, ни липовый мед
Не остановят мой скорый климакс,
И только лесбос меня спасет.
О лесбос! Тебя я ценю безмерно.
И пусть воздержанья идут года.
Я проживу без Тани и Веры,
Без твердого органа - никогда!
ЛЕВА АНТИСЕМОЙФЕЛЬ И ГАНГРЕНА
Желтый, носатый мальчик,
Лева Антисемойфель
Как-то порезал пальчик,
Чистя на кухне картофель,
Гной пососал на пробу,
Йодом не смазал сразу,
В это время микробы
Ели его протоплазму...
Жрали, визжа, как свиньи,
Гангренизируя косточки,
Лева проснулся синий,
В черненькую полосочку.
Любящий отец обнаружил
Его через год у балкона,
Тянулся он пальцем опухшим
К спасительному телефону...
Съела Леву зараза,
Бедный, носатый мальчик!
Вот, что значит - не смазать
Йодом порезанный пальчик!
ЛУГ ЗЕЛЕНЕЕТ
Луг зеленеет, коровы солидные
Гонят назойливых мух,
Ладно выводит мелодии дивные
На фортепьяне пастух,
То, вдруг, взорвется аккордом неистовым,
Нежно нажмет на басы,
Брамса играет, Шопена и Листа он,
Гордо свистя сквозь усы.
Бык замурлыкал, экстазом наполненный,
Слезы сбивая хвостом,
Плачут, обнявшись, коровы удойные,
Телки мычат в унисон,
Волки завыли в овраге восторженно:
"Браво, маэстро!", но вдруг,
Чавкая громко, огромным пирожным,
Вышла Маланья на луг.
Стихла природа, как будто не чаяла
Очарованья музык,
Грубой Маланьи тяжелое чавканье
Все уничтожило вмиг!
Ну, а Маланья стоит, ухмыляется:
"Здравствуй, Ванюша, мой свет!
Что ты весь день ерундой занимаешься? -
На самогонки брикет!"
Глупые люди, создания чахлые,
Музы сменяли - на что?!
Вся ваша жизнь - это грубое чавканье,
Чревоугодничество!
Ваня сидит, самогонкою гасится,
Мордою падает в грязь...
...А в вышине, на крылатых Пегасиках,
Музы летят, матерясь...
А это уже - блатная лирика. Но опять же все из жизни, из личных переживаний.
Проем окна проглотит вмиг заплату света,
Стук босоножек по ребристым спинам лестниц,
У входа вспыхнет светлый силуэта слепок -
Мы снова вместе, снова вместе, вместе, вместе...
Это были мечты, а сейчас - реальность:
Я не салонный угодник,
Чтоб проституткам платить,
Я не настолько уродлив,
Чтобы за так не найти,
Я не стеснялся заплаток,
Мусора в кружке с вином...
Все это было когда-то,
Все это нынче ушло -
Соседи не могли уснуть
Я песни ей орал,
Признанья - ноль, презренья - фунт,
Вниманья - ни на гран,
Вокруг ее двора ходил,
С тоски шпану гонял,
Признанья - ноль, вниманья - три
Ноля, ноля, ноля...
Я по квартирам не шарю,
И с кистенем не стою
А в ресторанах швейцары
Передо мной не снуют.
Было - чинарик из грязи,
Было - портвейн из горла,
Только все это не значит,
Что я теряю права
Ходить под окнами вздыхать,
Топтать траву иль снег,
Терять надежду, снова ждать
Вниманье и успех,
Быть идиотом и шутом
Всего ее двора
И охлаждаться кипятком
С соседского окна,
Ложиться спать в подъездной тьме -
Милиция поймет:
Не троньте - он один из тех,
Кто любит, верит, ждет...
В Париже я "прозябал" три месяца, еще в совдеповские времена. Ночевал в нормальных условиях - в винном складе ресторана "Золотой петушок", где работал по вечерам русско-блатным шансонье. Но впечатлений и приключений хватало, вот и написал такую песенку. В ящике из-под вишен (как тут поется) я, конечно, не жил, хотя попадал в разные веселые переделки...
Я моральный кодекс блюл в Париже:
Пил что подешевле и пожиже.
Буржуазный облик ненавижа,
Вышел из секс-шопа подшофе.
Встретился с любовью на Пигали,
Все, что было, помню досконально:
Чем-то дали, начисто все сняли,
Под мостом очнулся в неглиже.
Побежал на Сену без одежды,
С кирпичом на шее, прочим между.
Глядь, вдруг из-за острова на стрежень
Ротшильд жмет в зачуханной барже.
Эсперантом он кричит: "Постой, блин!
Не губи кирпич, он денег стоит,
Я его сейчас куплю за стольник,
И топись тогда, теперь, уже!"
...Я на сотню взял трусы из саржи
И нашел любимую на пляже,
Стукнул ей по морде, даже дважды:
Знает пусть, что я не чахлый "сэр"!
Месяц жил в коробке из-под вишен,
В общем: не понравилось в Париже.
В этот отпуск я поеду ближе,
Скажем, - Магадан, СССР!
Помните страшное время, когда алкоголь продавался с двух часов, во жуть-то, аж передергивает. Итак - песня о страшном времени!
На душе тоскливо-пусто,
За окном - пурга и лед,
А по радио паскудство
Лева Лещенко поет,
Семь часов утра пропел мне
Мой будильник на руке,
Я его купил с похмелья
У Данилы в кабаке.
А желудок, сволочь, просит:
"Жрать давай и пива литр!"
Хоть бы кто приперся в гости
И чего-нибудь налил!
Ни фига! - вода из крана,
Вместо пива - на попей!
А на закусь таракана,
Тот, который покрупней...
Сердце бьется, в норме печень,
Организм, как сталь звенит!
Сколько я тебя калечил -
Извини, брат, извини!
Никаких излишеств - точка!
Спорт, работа, крепкий сон.
...За углом желтеет "точка" -
пиво только с двух часов...
Обнаружил у себя магнитофонную кассету с рабочими записями того самого альбома про который мы не так давно рассуждали в FB єНо в это время город взял ЧапаевЋ. Записи, предупреждаю, паршивые. Мы с Геной Переваловым их делали на моем балконе под две гитары и писали на диктофон єПанасоникЋ, который я случайно забыл сдать, когда увольнялся из редакции газеты єНаш городЋ.
Когда мы делали эти записи, под балконом собиралась толпа соседей и очень внимательно следили за чистотой эксперимента. В нужных местах хлопали в ладоши.Так что на ваш суд представляю эти песни, с аранжировкой Гены Перевалова - он был тоже большой поклонник Панкова. К сожалению, мы с ним не успели все отработать. Только три песни. Апосля, в студии єПиноккио мьюзикЋ записали по этим аранжировкам дубли с Иркой Герулайтис под фано. Слушайте, может, впечатлит.
Париж хорош, но лишь единственным числом,
Так не гоните снова мальчика в Париж,
Ведь он кабачным там останется певцом,
Претензий много будет, результата - шиш!
Он там отравится здоровою едой,
Истреплет нервы все комфортным бытиём,
И он жены себе там не найдет такой,
Чтобы пилила и жрала его живьем.
Пинают мальчика в Париж со всех сторон.
За что? Не надо! Он воспитывался здесь!
Какой дурак покинет милый свой дурдом,
Раз без дурдома он на свете не жилец!
Поэты, блин, разные бывают, но все себя чуят не такими, а вот, - этакими... Скромная такая песенка...
Я поддат, в зубах "Беломорканал",
И вещаю я нечто вечное:
"Жизнь поэта - кривое зеркало,
А попробуешь выпрямить - трещина.
Любовь поэта - вот этот окурок:
То вспыхнет, то, подлый, гаснет.
Так что, родная, подумай, дура,
Какая тут речь о загсе?
А работа моя - кришнаитский оркестр -
Если начал, то нудно и шумно!
И - не Шварц я, не Неггер, ну вот те крест!
Не умею, как он, - не думать!
Про финиш поэта скажу стихами...
Не плачь, я живой, всё пока нормально!
А после... хватает и фэнов и хамов:
То харю в раму, то рамой по харе..."
У песни название невеселое, но это ничего не значит, главное суть...
Безутешная вдова
Петрова Зиночка
Банку браги принесла
На стол поминочный
Своего же мужика -
Бываю стервы, да-а,
Зарубила за стакан
Дрянного вермута.
Он посуду сдал
И в подъезде сам,
Не налив ей ни полста,
Бутылку высосал,
Спрос, конечно, крут:
Где, мол, выхалкал?
Заартачился он тут -
И вот такой финал...
Я полбанки засадил -
В башке зашастало,
На коленях, глядь, сидит
Вдова несчастная,
Самогоном плещет в шар
Из кружки грязной и
- Дай, - кричит, - на брудершафт,
Я не заразная!
Красноносая,
Простоволосая,
Изо рта несет навозом,
И взасос меня!
Я бутылку сжал
Ей по морде - на!
Ничегошеньки не жаль
Для дела доброго!
Челюсть сразу в пищевод
У ней упряталась,
Тут мне кто-то с развороту
В спину стулом - хрясь!
Я столы, скамейки краденные
Враз собрал
И на этой баррикаде
Битву выиграл!
И пока врагам
Отшибал рога,
Держимордов домуправ
Пригнал на коробках,
Снова штраф, и в допр,
На работу донесли,
Снова выговор
По комсомольской линии...
Ну, кто служил в армии нашей веселой, неважно в Советской, или Российской, тот эту песенку поймет. Прошу хороших прапоров не обижаться, а плохих... Да, по фиг!
Ох, тяжелая, ты, службишка, да мерзкая,
Во чужом краю, где по казармам храп, да стон,
Быть заведующим банями армейскими
В званьи маленьком, в званьи прапорщицком!
Полон дом кальсон, мыла, простыней,
Уваженья - нет, как нет, пошто? Ума не приложу!
Денщики мои мне плюются вслед,
Хоть и моются весь день и тушенку жрут.
А, случилось так: ревизор пришел,
Протоколы составлял и меня пугал,
"Не хватает, - говорит, - мыла и кальсон,
собирайтесь-ка, товарищ, быстро в трибунал!"
Я ему - балык, я ему - икру,
Пару ящиков одеколона "Тройняка",
Денщики ему в бане спину трут,
Жмурит наглый глаз, но молчит пока...
Вот помылся он, отхлебнул пивко
И напялил свою форму капитанскую,
"Ладно, - говорит, - Пару сотенок
кинь на лапу - разойдемся мирно-ласково!"
Не снести в душе мне обиду ту,
Ведь ограбили защитника Отечества!
Скоро дембель, я уволюсь и в милицию пойду:
Сеять Доброе, Разумное и Вечное!
ПРО БОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
Хоть башкою о стенку стучи -
У меня недержанье мочи.
Политуры хлебнул сгоряча,
И пузырь мочевой подкачал.
Мне с упреком сказали врачи,
Что пузырь, мол, лечи-не лечи,
Пару граммов засадишь еще -
Он, подлюга, опять протечет!
Отчебучил - теперь не мычи.
Я "бээфу" решил замочить,
Склеит враз, если пить натощак.
Все логично, попробуем - ща!
Хлебанул, завалился на печь,
Ну и что? Через час снова течь!
Ерунда, политура мощщей,
От "бээфу" нет кайфу ваще!
Я, с устатку покушав борщу,
Зарядил кирпичиной пращу,
По витрине аптечной втащил
И таблеток различных стащил.
Я брючины теперь не мочу,
Потому как с таблетков торчу,
От восторга пляшу ча-ча-чу,
Белоснежные тапки строчу!
С начала сотворенья Мира шло всего четыре дня.
Господь потер свои морщины и взглянул в леса-моря:
"Чего-то точно не хватает, не пойму, ну хоть убей!
О! Сотворю-ка я по паре разных птичек, рыб, зверей!"
Каждой твари дал по паре,
А червяк не вышел харей,
Ни супруги, ни подруги,
Хоть ложись да помирай!
И вот зверюшки все по парам разбрелися в тишине,
Сидит червяк, несчастный малый, и мечтает о жене.
"На что же это все похоже? Надо Господа молить:
Подумаешь, не вышел рожей! Неплохой я парень ведь?
Боже правый! Дай мне пару!
Хоть кого, хоть дней на пару!
Без потомства, как без солнца -
Должен, право, понимать!"
Молитвам Отче Наш не внемлет, хоть ты все их прочитай.
Клепает он Адама с Евой - на червя ему чихать.
Пошел червяк, залез под поезд, без жены жизнь - чепуха.
Его разрезало по пояс: раздвоило червяка.
Вот, те здрасьте! Стало пастью
То, где раньше хвост болтался.
Без супруги, без подруги
Есть дите у червяка!
Это ж классно! Вот бы, братцы,
Так и людям размножаться:
Ни разводов, ни раздоров -
Жизнь бы стала хоть куда!
ПРО ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ БОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
Я болен был рахитом, бронхитом, менингитом,
Пиелонефритом, рожею на харе,
Но вот, попавшись в лапы к садистам-эскулапам,
Чуть не переселился в колумбарий.
А дело было ночью, я шел, держась за почку,
Курил, пыхтя, лечебную сигару,
Вдруг кто-то волосатый в фуфайке полосатой
Схватил и стукнул в рыло тротуаром!
Он снял часы и галстук, нашел в кармане паспорт,
Потом пошел и позвонил в больницу:
Приехали и сразу - в палату для заразных,
Решетки в окнах, дверь с замком - не смыться.
А старый врач Тарасов косил, стесняясь, глазом,
Бурчал, что медицина тут бессильна,
Потом сказал с участьем:"Тебя бы на запчасти
Пустить", - заразу чтоб не разносил я.
Сказал, мол, не надейся, протянешь, может, месяц,
Не обрекай себя и нас на муки!
И, лежа на матрасе, я дал свое согласье
На то, чтоб с честью послужить науке.
Ох, зря давал я клятву! Меня душили кляпом,
Травили и кусать бросали змеям,
А аспирант Валера мне впрыскивал холеру,
Чтоб посмотреть, как я с нее потею.
Я постепенно свыкся и страшно закалился -
Плевал на все с моим иммунитетом.
Приемом джиу-джитсу снял с санитара джинсы
И вышел в свет нормальным человеком.
ПРО ОЧЕНЬ БОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
У меня в носу полипы, камни в почках,
Геморрой мешает спать, болит в боках,
А сосед напротив - конченая сволочь,
У него разряд по боксу и конькам,
Он - мерзавец и хам,
Сильный как троглодит,
А у меня ночами голова гудит.
Я плачу в три места сразу алименты,
Зуб на полку - дома нечего жевать,
У него, у гада дочь в кружке балетном,
Сын отличник и красавица жена!
Вы видали жлоба?
Он не курит не пьет,
А меня похмелье по утрам трясет.
Я работаю кассиром в зоопарке,
Надоело на заводе в слесарях,
Этот гад не вылезает из загранки,
Дома разные ковры и хрусталя,
У меня не рубля,
Он одет в макинтош,
А я, зато на Кальтенбруннера похож!
ПЬЕДЕСТАЛ
Не надо нот, не надо слов,
Не надо ярких рифм и строф
И пальцев стертых о натянутую сталь,
Льсти, угождай, юли у ног,
Лижи начальственный сапог,
И, без сомненья, заползешь на пьедестал!
Но в полный рост не становись,
Чтоб не смогла обратно, вниз
Сволочь какая-нибудь сволочь похитрей,
На четвереньки, поза - шик!
Вот так живи, вот так дыши,
Лениво плюй на копошащихся червей!
Червяк не видит - он внизу -
Твою карачечную суть,
Что у тебя там выше, голова иль зад,
А гроб замаскирует горб,
Любой покойник прям и горд,
А в бронзе отольют как всех - у нас стандарт...
Вот еще одна пародия на Розембаума, ее он тоже слышал, а я до сих пор живой...
Пьяный сторож и легавые заснули вроде,
С монтировкой мне не страшен никакой бердан,
Вскрою лавку, если я еще на что-то годен,
Сторож вякнет - дам ему с размаху по зубам!
Вновь похмелье закружило мне башку под вечер,
Поохочусь, фонарем по полкам посвечу,
Выпью водки, закушу ее болгарским лечо,
Я ведь добрый, я и сторожу потом налью...
Я помню: давно учили меня отец мой и дед -
Ломать, так ломать! Бухать, так бухать!
Сидеть, так сидеть!
Бежать, так бежать! Бежит вдалеке
Ментовка гурьбой -
Свистеть, так свистеть! Я им помашу рукой!
Вспоминаю, как за мной гонялось полдеревни -
Я той ночью выпил в лавке весь спиртной запас,
Встали утром мужики с огромного похмелья,
Шасть к прилавку, а там паршивый лимонад и квас.
Посадили. И сейчас посадят - уж наверно!
На два года, я на БАМе постучу кайлом,
Не прощаюсь, вновь весною я вернусь в деревню,
Все вернется: пьяный сторож и похмельный стон...
Я помню: давно учили меня отец мой и дед -
Ломать, так ломать! Бухать, так бухать!
Сидеть, так сидеть!
Бежать, так бежать! Бежит вдалеке
Ментовка гурьбой -
Свистеть, так свистеть! Я им помашу рукой!
Эта песня написана после смерти Саши Башлачева, знал я его неплохо, учились вместе на журфаке в УрГУ, хотя и на разных курсах. Потом, когда друзья стали умирать один за другим, список имен, которым песня посвящена, к сожалению, все больше и больше...
Жжет, будто песок в глазах,
Двоится, плывет прицел.
Я цели не вижу, я очень слаб,
Но я обнаружу цель,
обнаружу цель!
Ложе в щепы, приклад не в упор,
И порох на полке подмок.
Но право на выстрел я взял - и горд,
Не каждый из нас стрелок,
не каждый стрелок!
Я горд, что лежу на холодном снегу,
Не двигаясь и не дыша.
Не каждый может! А я - могу!
Мой выстрел - единственный шанс,
единственный шанс!
Единственный шанс доказать, что не трус,
Что я не сыграл отбой.
Неважно даже, что я промахнусь,
Важно, что выстрел - мой,
что выстрел - мой!
Я выбрал в жизни снег и риск,
А кто-то - покой и постель.
Пусть мне не достанется ценный приз,
Главное - цель в прицел,
цель в прицел!
И пусть ружье разорвет в куски,
Осколки войдут в висок!
Но кто-нибудь скажет, что я отступил?
Никто! Я нажал курок,
я нажал курок!
Тоскливая песенка, извиняюсь, вы ее лучше в депресняке не слушайте, нэ нада..
Тоска, зеленая тоска,
Дождь режет лужи.
Устал, до одури устал,
И мне не нужно
По лестнице твоих шагов
И стука в двери,
Твоих улыбок, взглядов, слов,
Прикосновений.
Прикосновений в тишине
Граненых стопок,
Какая истина в вине?
Подумай, Степа!
А впрочем, где ее искать?
В салате с сыром?
Давай по новой наливать,
Да не кефира!
Армстронг вон побыл на Луне,
Ты - в Кривом Роге.
Армстронг доволен? - Вроде нет,
А ты - в восторге!
Лететь к Луне и биться в дверь -
Не все ль едино?
Не надо сравнивать, поверь,
Что не сравнимо!
И, если в корне, так оно
Немного разниц -
Смотреть кино иль пить вино,
В помойке лазить.
Не сочиняется тебе
Стихов для девок:
"Мело, мело по всей земле,
Во все пределы..."
Ты снова напялил костюм и галстук,
Одолженные у серьезного друга.
Ты снова домой побежал сдаваться
К любящей и нежной своей супруге.
Супруга неделю сидит без денег,
А ты по ночам орешь: "Ура!"
Голодный ребенок ревет в колыбели,
А ты веселишься! Ох, дурак...
Ты глупыми песнями всех замучил,
Ты стекла побил в незнакомом окне,
Ты снова пропил половину получки,
И снова не помнишь - с кем и где.
А чем это кончится, знаешь, парень?
Все проще простого, один вариант:
Ты будешь шататься на грязном вокзале
И в урнах беляшики собирать!
Пародия - вообще занятие легкое. Берешь, себе, ключевую фразу или слово из любой популярной песни и понеслась... Самое хорошее произведение можно так исшарашить... Но высшее достижение, когда пародия нравится самому автору "исходника". Когда Баум у нас в Сведловске был, я ему вот эту пародию на пьянке спел. Вроде понравилось, по крайней мере в морду не дал, а мог бы - мужик здоровый...
Какая разница, в том, что со мною было?
Я на рыбалке был и удочку закинул,
Я был, конечно же и пьяный и шальной,
Рвануло сразу, а кому какое дело? -
Попалась устрица коровьего размера
И с диким матом, выплюнув крючок,
Как мне урубит в пятачок!
Устрица!
Ах, мама, что она за устрица!
Побежал,
Я побежал, но догнала
И била так, что я забыл названье улицы,
Где сына своего ты родила!
Какая разница в том, что со мною было?
Со свистом, с гиканьем она меня мочила,
Я протрезвел за двадцать пять секунд,
Она меня стучала мордой по асфальту,
В садах цвела сирень и густо пахло мятой
И точно также пахла моя кровь,
В стогах шептались про любовь...
Какая разница в том, что со мною было?
Назло гангрене я зеленкой смажу рыло,
Пойду в больницу, встану на учет,
Меня просветят там ренгеноизлученьем,
Зашьют все раны в теле и заклеят череп,
Смогу я снова на рыбалку покатить,
Чтоб инвалидность получить...
Устрица!
Ах, мама, что она за устрица!
Побежал,
Я побежал, но догнала
И била так, что я забыл названье улицы,
Где сына своего ты родила!
Деньги, паршивые деньги...
Сколько от проклятых зла!
Кто там сказал, что их скоро отменят? -
Что-то пока ни хрена...
Плохо без денег живется,
Сколько наделал долгов!
Сплю как попало, а ем, что придется,
Вечно одет, как ремок.
Чтоб успокоились нервы,
Книжку решил почитать ("Граф Монте-Кристо")
Там уголовник стал миллионером,
Вырыв на острове клад.
Жили же люди однако!
Брали фортуну в узду!
Еду на море с киркой и лопатой,
Может, хоть тыщу найду.
Море, широкое море,
Чистое, словно слеза,
Эй, баргузин, шевели помидором,
Мне уже скоро слезать!
Остров, таинственный остров
С кладом на тыщу рублев,
Кирку с лопатой напильником остро
Я наточил - и вперед!
Скушав на завтрак баранку,
Роюсь с утра до темна,
А нахожу лишь консервные банки,
Денег пока - ни хрена!
Видно я рылся напрасно,
Нынче народ - не дурак,
Деньги хранит в сберегательной кассе,
Ну а в земле - ни хрена...
Чего тут объяснять? О том, что алкоголь - это вред? Так все знают...
Через поля и лес, дорогой твердой, каменной,
По той, которая и летом не пылит,
Я гордо ехал на коне прямой и правильный
И видел цель свою не так уж и вдали,
Узду не брал, она коню трепала холку
И осторожным шагом шел мой верный конь,
Без дела шпоры заржавели потихоньку
И плеть валялась где-то в сумке - далеко...
А рядом ехали семья, друзья в повозках,
Все улыбались, все в порядке - полный штиль,
Я захотел курить, где спички, папироски?
Хлоп по карманам, глядь - какая-то бутыль.
Я отхлебнул и показалось что-то пресно,
Еще разок, еще... И забродила кровь!
Рванул по струнам, затянул блатную песню
И очень быстро опустел граненый штоф.
И хмель оглоблей оглушил дурную голову,
Пригнул в седле меня, забил и закачал,
Коня в бока я резанул точеной шпорою,
Ударил плетью с маху, со всего плеча!
Всхрапнув от боли, конь рванулся в бок и крупом
Столкнул повозки кучей в мрак, в глухой овраг...
...Нет не погиб никто, но оказалось трудно
Повозки втаскивать потом на твердый тракт.
Конь, пеной пачкая траву, летел галопом,
Ломился грудью по колючкам и кустам,
На шпорах ржавчину разъело едким потом,
Копыта вязли, он устал и я устал.
Конь шатким шагом снова вышел на дорогу,
Вокруг пустынно, тени страшные грозят,
Меня покинули - и в дьявола, и в бога!
Ребята, слушайте, так все-таки нельзя!