|
|
|
Если не в космос, то куда Ещё? Сдурев от постоянства Играть в ответы "нет" и "да", Сужать и раздвигать пространство. Быть рядовым в полку имён, Чтоб делать лезвием засечки На путевых столбах времён, И счастье дёргать за уздечку. Искать повсюду край земли И жечь на полную светило, Чтобы хотя б к весне взошли Ростки давно уснувшей силы.
Нарастает смутная тревога. Ночью слишком много тишины: Птицы не поют, молчит дорога, Скрылся серп кочующей луны. Ветер притаился, и неслышно Холодком крадётся по спине. Как бы чего жуткого не вышло В этой не знакомой мне стране. Близко мелколесье - не заметишь, Как идёт чужих огней игра. Кажется порою, что не веришь Сердцем в наступление утра. Не бросай фальшивую монетку. Видишь, дождь рисует на стекле. Чёрный тополь к небу тянет ветку, К самой высшей правде на земле. В жизни нет ни счастья, ни печали. Это всё рождается с тобой. Мир такой, какой он был вначале С первою полярною звездой. Всё в тебе навек: и шорох листьев, Шум дождя и плавный взмах руки. Ты сама на тканях серебристых Вышиваешь золото реки...
Дорога прозрачною лентой скользит в горизонт. Дорога, с которой нельзя будет просто сойти. И там, за твоею спиною, невидимый фронт Равнин, до которых отсюда уже не дойти. По календарям нам с тобою две тысячи лет, И память размыта как дым от костров в небесах. И места такого на карте, конечно же, нет, А стрелки давно заблудились на наших часах. Смешались события прошлых и будущих вех. Вот кто-то в санях уже мчится к далёкой Весне. Но время хотя бы на миг приближает всех тех, Кого повстречать удавалось лишь только во сне. А я со своим двойником попадаю след в след. Он спорит со мной о простых и понятных вещах. Слагает по новой давно уже спетый куплет, Вдруг выразив всё, что терзало меня в смутных снах. А старый ямщик погоняет своих лошадей, И что-то кричит мне сквозь звон золотых бубенцов. И ветер, сдувающий шапку-ушанку с кудрей, Подталым ноябрьским снегом облепит лицо. Вот так бы и жил, отмеряя версту за верстой, По звёздам гадая о таинстве прожитых лет. Стремясь оказаться когда-нибудь там, за чертой, Надеясь внутри, что дороги конца этой нет.
Я легче тумана скольжу по волнам, Влюблённый во всё, что не выдумал сам. Вновь жажду я бури приемлю штиль и голос мой слышен за тысячи миль. С открытой душою вхожу в глубину И чувствую всё, что пока не пойму. И радужных клавиш касаюсь рукой Надеясь, что ждёт меня кто-то другой. Тяжёлый как туча скольжу по волнам Влюблённый в того, кого выдумал сам. Приветствую бурю и маюсь в штиль И в бочку с тротилом бросаю фитиль. Осколком ракеты лечу в глубину И верю во всё, что пока не пойму. И разметав по пустыне покой Я знаю, что ждёт меня кто-то другой. Огромный как айсберг плыву по волнам. Надежды по крохам, любовь по горстям. Не ведаю бури, не верю в штиль, Приветствую модный, проверенный стиль. Уже не стремлюсь проникать в глубину, не верю, не чувствую и не пойму. Зачем за далёкой унылой рекой меня дожидается кто-то другой. Но вот словно камень отправлен на дно, да в самую глубь, но уже всё равно. Вдруг что-то проснулось, рвануло наверх, Сквозь чей-то до колик пугающий смех . И призрачный берег маячил вдали, Очнулся один в придорожной пыли. Но тут же внезапно мне стало легко, Я понял, что спас меня этот, другой...
Ты прежней очарована весной, Невысказанность юности всё та же Накатывает к берегу волной, А на закате ярче солнца даже Сверкают, словно искры в небесах, В глазах неутомимые зарницы. И в отражённых снизу вверх лучах Взгляд устремляют чёрные ресницы. Но вьюгами безумства и страстей Всё разметал неугомонный ветер. Сентябрь - молчаливый чародей Лишь изредка напоминал о лете. Обманчивы затишье и покой, Как календарь чужие дни крадущий, И ты уже бурлящею рекой, Лавиною врываешься в грядущий День!
Я буду думать о тебе - Зажёг свечу - она горит. Ты знаешь, здорово, что мне Это никто не запретит. И пусть смешон в делах мирских, Я ж этим мира не разрушу. Зато я знаю - слов моих Горячий воск залечит душу. И в тот момент, когда никто, Никто не сможет, не сумеет - Этот огонь - храни его, Он будет рядом и согреет.
Кто сказал, что так бывает Он и сам того не знает, Раз молчит. Слева чёрт, а справа ангел, Зряча тьма, покуда факел Не горит. В тайне формулы горенья Нам язычникам - знаменье И любовь. Посмотри, как лёд растает, Как друг друга согревают Плоть и кровь. Кружат в ритуальном танце Все: и боги, и скитальцы Всех времён. И слепая жажда чуда, Как удар большого бубна В перезвон. Эй, палач, свяжи мне руки, Я не вынесу разлуки В царстве тьмы. Не руби дороги к раю, Я её не принимаю Без весны. Сумасшедшая тревога, Кто смелее - верит в бога, Будто ждёт. Дым костров смешался с пылью, Прорезают спину крылья - И в полёт. Кто сказал, что так бывает Он и сам того не знает, Раз молчит. Слева чёрт, а справа ангел, Зряча тьма, покуда факел Не горит.
Как вечен, нам казался век, Пока года текли неспешно. Когда как пепел чёрный снег Смывал апрель водою вешней. Пока легко было парить, И сны разгадывать чужие. О смысле жизни говорить, И строить замыслы смешные. Пока своих учителей Мы за назойливость бранили, И под ветвями тополей, Не нагибаясь, проходили. Когда опавшая листва Была началом первой смены, И непонятные слова В наш мир вносили перемены. Пока и время, и душа Одно имели направленье, А ценность битого гроша Не вызывала отторженья. Пока венцом своих надежд Мы одаряли первых встречных, И крылья сброшенных одежд Вновь превращали нас в беспечных. Как вечен нам казался век, И неподвижными - созвездья. Но очень скоро ляжет снег, Зимы последней междометье.
Отсутствие слов - картина, Это рыжий кот выгнул спину. Удалась бабке похлёбка. Мыши в погребе - нервотрёпка. К полудню на чердаке душно, Соседских котов гонять скучно. Дед сидит, дурака валяет, Может подойти, подыграет? Нет, не в духе - попадёт скалкой. Поругался, небось. Жалко. Так-то дед ничего, складный, И пиджак у него ватный. Топчется в огороде бабка, Вытирает пот со лба - жарко. Далась же ей эта трава-зелень, Нет, чтобы за рыбкой пойти в сени. Откуда-то взялся сосед-зануда, Теперь часа два спорить будут. Никак придётся опять в подвал к мышам? Что же я один тут такой рыжий?
Тревожный звук, пугающая дрожь, Обрывки сна в минуты пробужденья. Мне снова снился первый майский дождь, Серебряного ветра дуновенье. Там, за рекой, сосновые леса Трубили гимн вернувшемуся лету. И в небе золотая полоса Открылась в мир прорвавшемуся свету! Казалось мне, что вот оно сбылось, И неизбежно грянут перемены. И высохшее семя прижилось, Взбугрив земли натруженные вены! Но видел я из под тяжёлых век, Как под моим окном метель кружилась, Как пеленала город в белый снег. А может и она мне только снилась.
Осень промчалась, Зима не настала. Что-то случалось, Да только мешало. Время летело, Скорей всего мимо. Сердце болело, Но как-то терпимо. Строки слагались, Да рифма хромала. Желанья сбывались, Но их было мало. Хрипели гитары Без струн и настроек, Разя перегаром Грядущих попоек. Кого-то искали Полночные гости, И матом швыряли Друг в друга со злости. Призывы к пощаде Неслись неоткуда. Ни корысти ради, Кому-то ведь худо. Из окон пугливо Свисали соседи. Возможно, призывы Мешали беседе. А город вдруг взвыл, И ударился в пьянку, Поставив костыль На ночную стоянку.
Плуг времени наш бороздит океан, Грядой облаков простирается к звёздам Святая обитель, вверяя ветрам Великое счастье, что мир этот создан По воле стихий неизвестных судьбе, И, не отходя от заветного круга, Они не открылись ни мне, ни тебе, А мы столько раз признавались друг другу Во всём, отчего не осталось следа. Ничто на земле не могло быть навеки. И пусть мы однажды уснём навсегда, Но снова воскреснем в другом человеке!
В часы долгожданной молитвы всегда нет слов. Марлевой тканью на раны небес покров. Лёгкой котомкой с плеча одинокий путь, Память - всю ночь напролёт не могу уснуть. В платье из чистого шёлка кружит метель, Блуднице ветер святую стелит постель, Треплет на ветке последний, упрямый лист, Ему б танцевать бостон, а выходит твист. Какой-то насмешник покрасил всё в белый цвет, Холодным цветком по утру догорал рассвет. Гребнем уже не продрать золотой колтун, Сел пригорюнился старый лесной колдун. Город болеет с похмелья и пьёт рассол, Травникам - травы, сердечникам - корвалол. Колчан переполнен не посланных стрел любви, Но брошено семя, и, значит, оно в крови.
Знакомые всё улицы. Здесь жил Давным-давно в какой-то прошлой жизни. Вот так через окно и заходил Твой сказочный герой, что ныне призван Обычным рядовым в полку имён С привычным и обыденным звучаньем. У каждого из нас есть свой перрон, Куда мы прибываем с опозданьем На прожитую жизнь, и всякий раз Находим веский довод в оправданье, Как будто в тот же день и в тот же час Иное нам назначено свиданье. Но полно. В прошлом ясно виден свет, А будущее быть таким не может, Вот потому и думаем, что нет Былой весны, что сердце растревожит. Смешное чувство. Судя по всему Никто домой сегодня звать не будет. И вот опять покажется ему, Что он кого-то ждёт, кого-то любит. А любит этот город, этот миг, И в тайне от себя сюда приходит, Чтоб снова встретить то, к чему привык. Он что-то ищет здесь и не находит.
Птицы перелётные, Эй, там в вышине! В край какой летите вы По большой волне? Только птицы дальние Взмахнут крылом, Словно их и не было В небе голубом. Толи осень хмурится, Толи грустно мне. Всё давно запуталось, Как в чужой стране. И наутро алые Зори не горят. Вновь глаза усталые Смотрят на закат. Ветры обезумели, И опять пьяны. Зазвучали струнами Пройденной войны. Вьюгами под окнами Не давали спать, И ложились строками Не в твою тетрадь. Птицы перелётные, Эй, там в вышине! В край какой летите вы? Расскажите мне. Только птицы дальние Взмахнут крылом, А ведь их и не было В небе голубом
В прекрасном салоне толпа журналистов, -
Оценка работ Соломона Шизари.
Среди приглашённых плеяда артистов,
В программе буфет, дискотека, сафари.
Условие всех намечаемых пиршеств
Рецензия главного критика века.
А он, говорят, журналист без излишеств,
И всем своим видом сродни человеку.
Толпа неизменно тянулась к буфету,
Там пахло филе и прожаренным мясом.
Но кушать нельзя, пока критика нету,
А как он расценит, пока что не ясно.
Пришлось посмотреть заодно и картины,
Но в этой среде про Шизари не знали,
Поэтому все тусовались в гостиной
И между собою меню обсуждали.
Ну, вот наконец прибыл критик из Осло,
Весь благоухающий, стильный и стройный.
А дамы шептались: "Какой же он рослый,
Какой он ухоженный, славный, спокойный..."
Вошедший в упор посмотрел на картины,
Народ, истекавший слюною, аж замер.
- Позвольте, а как у художника имя?
- Да мы, если честно, не знаем и сами...
- А что там в программе, буфет и сафари?
Ну, это не плохо, я думаю, в тему.
Мне тут подсказали, художник... Шизари,
А что он рисует и в чём суть проблемы?
Ах да, живописец! Почётное дело.
Тут надо подумать, ещё присмотреться...
И критик сквозь двери косится несмело,
Пытаясь в картины Шизари вглядеться.
Но гости с заметным пришли аппетитом,
И критик сам чувствует их нетерпенье.
Сказать просто "Да" - не поймут из элиты,
Сказать просто "Нет" - всех лишить продолженья.
Ещё гость заморский немного подумал,
И молвил: "А что? Всё доступно и в цвете..."
И тут из гостиной толпу просто сдуло,
Картины уже обсуждались в буфете...
Идём на баркасе Семь футов под килем. Мешки и матрасы Продали, пропили. Наш лучший подводник Взревел не на шутку. - Прошли треугольник Бермудский за сутки. Матрос Перегаров В спасательной шлюпке. По утро цветы собирал Незабудки. Он рвался к любезной, Далёкой, желанной. Морская болезнь Приходит нежданно. Растроганный боцман Держался за мачту. В дрожании троса Казалось, он плачет. А в рубке радиста Сигналами Sosа Начальник лечился От остеохандроса. Подчас отдавая Под нос свой приказы, Он щурил, зевая, Опухшие глазы. Ютились, качаясь, На палубе чайки. Они улыбались Ему без утайки. И кок судовой Со своей поварёшкой Стучал головой В такт сигналам в окошко. А там, за окошком, Какие-то рыбы, Ругаясь открыто, Дебош учинили. От всех одиссей Остаются лишь мифы. Мы встретимся все На коралловых рифах.
Холодно здесь ветру бродить до темна, Дальняя весь - милая сердцу страна...
Твоя свобода в выборе авто, Моя печаль и нелюбовь к машинам. Ты говоришь: "Всё будет хорошо", А я, что всё на свете субъективно. Ты крутишься как белка в колесе, И говоришь, что дорожишь свободой. А я гуляю раз, зато на все, И спорю с неуёмною природой. Ты имя своё вписываешь в быт, И он всё новых требует вложений. А я - простой философ и пиит, Талантливый великий русский гений.
Помню время когда родился Гениальным большим поэтом, И венок мой как нимб светился Ослепительно ярким светом. Шли века, пролетали годы, И венок уж не тот и счастье Нарушает закон природы И мельчает от страсти к страсти. Всё проходит на склоне лета И с утратой иллюзий тоже И уже поделом поэта Бьют по наглой и сытой роже.
Уж какая по счёту осень. Шибко хмурая до не вижу... Заходи, коли помнишь, в гости, Покалякаем. Не обижу. Расскажи как дела, как ветры Без присмотра в ночи гуляют. Завтра новые километры Перемешивать с глиной. Знаю, Что не так уже смел, и утром Слишком сильно болят суставы. И не верю уже как будто В то, что всё впереди. Достало Всё, что прежде казалось вечным. Только это я так, без злобы. Мы с тобой на пути на млечном - Два агата осенней пробы
...под покровом пыли верность нам хранили зеркала...
В звёздное крошево млечных дорог Падает первый осенний листок, И разбегаясь калибром ствола Трассером осень сгорает дотла. Время летит от звезды до звезды. Время сомнений, потерь, пустоты Входит лавиной непрошенных дней, И с каждым годом быстрей и быстрей Катится прочь от весенних молитв В бездну желаний, стремлений и битв, Ноет под сердцем горячим свинцом, Эхом преследует, мучает сном... ...Смолкнет когда-нибудь выстрелом ввысь Глупая, дерзкая, славная жизнь, Сбросив угрюмую маску с лица Вновь будет жечь молодые сердца.
Стрельбы завершились. Отгремели Ротного приказы, и в эфире - Тишина, что даже звон капели Не тревожит пульс в уснувшем мире. Мы лежим в прострации - в утробе Беспробудной вечности и транса. В этот миг нас разбуди, попробуй - Сумасшедших мало. В дивном танце Проплывает юная кокетка - Это сны о будущем, о большем. Брошена счастливая монетка На границе Чехии и Польши. Пару лет без малого в полёте, А известно время приземленья Только командиру нашей роты. Он сейчас объявит построенье...
...затянется и облегчённо вспомнит: - А это тот... мы пили с ним на пару в 46-ом в больших каменоломнях
Ниже земли, выше небес таинство чисел, вечный прогресс гладкая сталь спускового крючка, огненный шквал в такт круженью смычка. Взгляд сквозь вуаль, прядь волнистых волос...
(первый куплет) Город спит, хотя ночь прошла. Никто не выйдет в океан без весла, никто не скажет: "Прощай, старик!" Никто не станет тянуть за язык. Холодный сумрак прогонит спать в том случае, если свободна кровать, и мысли вонзятся в экран потолка, и будет нервно дрожать рука. В глазах отразится весь пройденный путь, и будет веки тянуть ртуть. ...
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |