Ах, бедный мой Томми, бедный мой Том.
О, Дженни.
Зачем ты покинул старый свой дом?
О, Дженни.
Под парусом черным ушли мы в набег -
Все семьдесят пять человек...
Прощай, Дженни, прощай, не грусти.
Меня, ты Дженни, не жди,
Меня, ты Дженни, не жди.
Ах, бедный мой Томми, бедный мой Том.
О, Дженни.
Тебе не хотелось жить честным трудом.
О, Дженни.
Кровавые деньги потянут ко дну,
И злобные вихри мачты погнут.
Прощай, Дженни, прощай, не грусти.
Меня, ты Дженни, не жди,
Меня, ты Дженни, не жди.
Ах, бедный мой Томми, бедный мой Том.
О, Дженни.
Твой парус оборван, в трюме пролом.
О, Дженни.
Твой парус оборван, корабль затонул,
Твой ветер удачи тебя обманул.
Прощай, Дженни, прощай, не грусти.
Меня, ты Дженни, не жди,
Меня, ты Дженни, не жди.
Карты разложи, веером раскрой,
Погадай, цыганка.
Правду расскажи, будет что со мной,
Может жизнь - обманка?
Впереди тебя ждет казенный дом
Дальняя дорога.
Выйти из огня, быть в воде, потом
Медный труб тревога.
На руках держать, в пальцах пропустить
Золота немало.
Будешь воевать, ордена носить,
Станешь генералом.
Женщин роковых обожжет любовь,
Что во сне не снилось.
Ссоры из за них, на дуэлях кровь,
Царская немилость.
Вот острог закрыт, и готовит кат
Красную рубаху...
А до той поры - черт тебе не брат,
Не узнаешь страха.
Удалой побег гибель отвратит,
За спиной погоня.
На дороге снег, грязь из под копыт...
Уносите кони!
На чужой земле, в разных сторонах
Долгие скитанья.
Водка, черный хлеб, споры при свечах
И воспоминанья.
Больше не греметь битвам на полях,
Годы пролетели.
Мог давно сгореть, сгинуть в кабаках,
А умрешь в постели...
Только не серчай и прости меня,
Ведьму, бога ради,
Если невзначай на исходе дня
Пуля лоб просадит.
* * *
Я скромной девушкой была (старинная студенческая песня)
Я скромной девушкой была
Беды совсем не зная.
Нежна приветлива мила -
Судьба моя такая.
Пошла я как-то на лужок,
Взялась откуда смелость.
Так захотел меня дружок,
Ну, что же тут поделать.
Пошла я как-то на лужок,
Беды совсем не зная.
Так захотел меня дружок -
Судьба моя такая.
Он взял меня за локоток,
Взялась откуда смелость.
И прямо в рошу уволок,
Ну, что же тут поделать.
Он взял меня за локоток,
Беды совсем не зная.
И прямо в рошу уволок -
Судьба моя такая.
Я скромной девушкой была,
Взялась откуда смелость.
Нежна приветлива мила,
Ну, что же тут поделать.
Ленинград, мой Ленинград,
Не вернуть теперь назад
Ожидания встреч желанных
Возле входа в Летний сад.
Диалектик, теоретик,
Я попался на крючок,
В поцелуях жарких этих
Я молчу, и ты молчок.
Ленинград, мой Ленинград,
Здесь я был когда-то рад.
Петропавловская крепость,
Факела на ней горят.
Над рекою, над Невою
Белой ночи плещет грусть.
Если я чего-то стою,
Я сюда еще вернусь.
Если я чего-то стою,
Я сюда еще вернусь.
Говори мне:"Подари...",
Чаек вымученный крик.
"Отпусти...", не отпускаю,
От волненья я охрип.
Завтра в восемь черт уносит
По железке на Москву.
Хоть глазами молча просит,
Я с собой не позову.
Ах, дурак же ты, дурак,
Сам себе, наверно, враг.
"Обещай...", не обещаю.
На душе дождливый мрак.
Завтра в восемь черт уносит...
Часто буду-ли писать
Не отвечу, ели спросит.
Я не знаю, что сказать.
И тоска, моя тоска,
Будто дуло у виска.
Будто выход заслонила
Криво вбитая доска.
Уезжаю, оставляю,
То-ли грустно, то-ли нет...
Телефон и адрес знаю,
И она пришлет ответ.
Ленинград, мой Ленинград,
На Васильевском горят
Две растральные колонны,
Флагов праздничный наряд.
Пожалею, успокою,
На прощание улыбнусь.
Если я чего-то стою,
Я сюда еще вернусь.
Если я чего-то стою,
Я сюда еще вернусь.
Рано утром тишина,
Латы под кустом.
Лишь тумана пелена,
Птиц над речкой стон.
Кони топчут там траву...,
Грусть разобрала.
Перед битвой я сорву
Ветку со ствола
И прижмусь к земле лицом,
В пальцах раскрошу.
У лежащих в ней отцов
Силу попрошу.
Окроплен святой водой,
Заговорен меч.
Мне с победою домой -
Или в землю лечь.
Рать татарская стоит
Сколько видит глаз,
И никто не защитит
Землю, кроме нас.
Под кольчугой на груди
Медный крест висит,
За собою, князь, веди!
Нас господь простит.
Помоги в последний раз,
Силу в руки дай,
Сделай тверже меткий глаз,
Стрелы направляй.
А когда родимый край
Кровью орошу,
Увидать победу дай,
Об одном прошу.
В окне фонарь, зажжет он нас? Едва-ли.
Мы не проникли в сущность бытия
Когда в огонь глядели на привале,
Когда искали истину в статьях.
А нежные и ласковые руки
Касались невзначай колючих щек.
Подруги, наши добрые подруги...
Когда мы соберемся все еще.
Уносит, разбросает покалечит.
Не сыщешь телефонные концы.
От юношеской прыти время лечит,
Уже и среди нас сидят отцы.
Мы грудью в груди бились глухарями
За правду, за идею, за любовь.
Потери находили и теряли,
Чтоб отыскать потерянное вновь.
Мы на столах друг другу руки гнули,
И по лесам бродили под дождем.
На воду, обжигаясь, мы не дули,
Теперь же острожно подождем.
А помните, как были мы смешными,
Любимых провожали по ночам,
И не дышали сидя рядом с ними,
Плечом касаясь в сумерках плеча.
В окне фонарь, зажжет он нас? Едва-ли.
Мы не проникли в сущность бытия
Когда в огонь глядели на привале,
Когда искали истину в статьях.
Пускай теперь нечасты будут встречи,
Как оттепель нежданная зимой,
Но все равно, ей богу, вместе легче.
Все вместе вы останетесь со мной.
Но все равно, ей богу, вместе легче.
Все вместе вы останетесь со мной...
Пульсом бьет гитары звон,
Дальше хриплый говор,
А за ним пошли в дагон
Пальцы перебором.
По несглаженным словам
Тройка рысью скачет.
"Кони, что ж неймется вам..."
Кончил и не начал.
Через слово шум и треск,
Запись - перезапрись.
Не пойдет на Эверест
Лазить гниль и закись.
"Я влюбленным постелю
Поле без колючек...
Я живу, и я люблю..."
Выключат и включат.
Хрипло вел борьбу со злом
До последней точки.
А дорога, как назло -
Бурелом да кочки.
"Хоть бы склон увить плющом,
мне б и то - отрада..."
Лишь уже, а не еще,
И ничего не надо.
Нынче не перекричать,
Горло надорвется.
Как по новой бы начать,
Да не повернется.
"В кабаках зеленый штоф,
Белые салфетки..."
Нынче много складных слов,
А поступки редки.
Совесть бьется в кулаке -
Воробья придушим.
Но срывались струны:"Нет!
Мы борцы за души!"
Отряхнет гитара пыль:
"Я не недотрога."
То ли небыль, то ли быль,
И дальняя дорога.
И вцепившись в горло лжи,
Чтоб не оттащили.
"Как же хочется пожить!
Где же вы мужчины?"
Ну еще в последний раз
Прохрипит на зависть:
"Нет, ребята, все не так!"
Оборвалась запись...
Голову кружит весна,
В дымке зеленой стоишь
Призрачным отблеском сна
Очень далекий Париж.
Вихрем закружит весна,
Что же ты вновь говоришь,
Мне никогда не узнать
Этот далекий Париж.
Вишни опять зацветут,
Манят газоны травой.
Девушки стайкой бегут...
Где же ты, зимний покой?
Голову кружит весна,
В дымке зеленой стоишь
Призрачным отблеском сна
Очень далекий Париж.
Вихрем закружит весна,
Что же ты вновь говоришь,
Мне никогда не узнать
Этот далекий Париж.
Я б на Монмартре цветы
Милой своей покупал.
Рядом художник, застыв,
Ей бы портрет рисовал.
Голову кружит весна,
В дымке зеленой стоишь
Призрачным отблеском сна
Очень далекий Париж.
Вихрем закружит весна,
Что же ты вновь говоришь,
Мне никогда не узнать
Этот далекий Париж.
Праздник, что вечно с тобой,
Я бы у сердца носил.
И среди стужи любой
Вымолвить хватит мне сил...
Голову кружит весна,
В дымке зеленой стоишь
Призрачным отблеском сна
Очень далекий Париж.
Вихрем закружит весна,
Что же ты вновь говоришь,
Мне никогда не узнать
Этот далекий Париж.
Вихрем закружит весна,
Выметет ржавчину с крыш.
Я все ж надеюсь узнать
Этот далекий Париж.
Пусть за окнами плещет вода,
Безразлична мне марта Венеция.
Это форменная ерунда,
Я ее променяю на лекцию.
Я занятий своих не прерву,
И терпение мое не испытывай.
На защиту тебя позову,
Но на большее ты не рассчитывай.
Не подмигивай и не грози,
Непонятна мне эта символика.
Вид весенний твой неотразим,
Но не вылезу я из-за столика.
Я черчу и рисую в тетрадь,
Я решаю задачи научные.
В ваши сети меня не поймать:
Охи, вздохи - явления скучные.
Не болит у меня голова,
Птички-крошки - какое убожество!
Где-то там вылезает трава,
Я же анализирую тождество.
Самописец гудит и гудит -
Слаще музыки врядли придумаешь.
А с театром своим погоди -
Эка невидаль, диво подумаешь!
Ты о баре мне не намекай.
С каждым днем становлюсь неподкупнее.
Фильтровалкой слезу промокай -
Я открытия делаю крупные.
Предлагаю посуду не бить.
Не достанешь стаканы немецкие.
Что? Теперь ты не будешь любить?
Это все огорчения детские.
Говори, что я к стулу прирос.
Ну, подумаешь, баба ругается.
В воскресенье пойду бегать кросс,
Так что наше кино отменяется.
Мои волосы не тереби -
Не возьмешь ты ни лаской, ни строгостью.
Вот опять себе мысль перебил!
Оборвалась цепочка над пропастью.
Пусть за окнами плещет вода,
Безразлична мне марта Венеция.
Это форменная ерунда,
Это все есть доподлинно в Греции.
В диссертации кончил главу,
Хоть декану с трибуны зачитывай.
На банкет я тебя позову,
Но на большее ты не рассчитывай.
Лет семь сотен назад на престольную Русь
Налетела такая беда
Змей Горыныч, злодей, как припомню - крещусь,
Захотел Русь спалить навсегда.
Красно Солнышко князь, что Володькой звали,
Кинул клич и дружину собрал.
Илью Муромца из кабака извлекли,
Где с Добрыней и Лешей гулял.
Мол, спасайте народ от смертельной беды,
Оправдайте былинный рассказ.
Порубите злодею все головы в дым,
Чтобы змей огнедышный угас.
Как запрыгнули в седла бойцы-молодцы,
Их портрет Васнецов написал.
На горячих конях понеслись удальцы
К теремку, там где Змей восседал.
Первым скачет к забору Попович Ляксей
И давай булавою махать:
"Ах, ты, гад! Головастик! Змеюка-злодей!"
А в ответ ничего не слыхать.
Тут Добрыня Никитич, чудовище зля,
Запустил прямо в крышу копьем.
На версту задрожала сырая земля,
Когда рухнул почти целый дом.
"Ах, ты, жаба зеленая! Мерзость! Урод!
Выходи, буду биться с тобой!"
Только тихо в развалинах, и оборот
наступил непонятный, такой.
Илья Муромец трахнул стальным кулачьем
По воротам:"Эй, ты, выходи!"
Неприличное слово в заборе мечем
Прорубил, чтоб змее досадить.
Только трое могучих бойцов-удальцов
Не дождались ни слова в ответ.
Поплевав за ограду дракону в лицо
Обложили его на весь свет.
Показав удалое уменье друзья
Поскакали спокойно домой.
А из терема слышно:"Пусть трус, пусть змея,
Пусть лягушка, а все же живой."
С той поры на Руси Змей-Горынычей нет,
Разлетелись от добрых людей.
Так наш русский размах защитил белый свет,
Что сбежал Змей-Горыныч - злодей.
Пришла директива всю репу убрать
В колхоз председателю деду.
Решил он быстрее собрание созвать
И всех пригласил на беседу.
"Вопрос на повестке текущей таков,
Кто с репой пойдет кондыбаться?
Морально, физически кто тут готов?
Немедля прошу отозваться.
Я сам к сожалению в поля не пойду,
Работа мне не позволяет.
Я все руководство колхозом блюду -
Вот баба пускай убирает.
"Ну, дед, сказанул", - раздается ответ.
"Чего тебе, хрыч, все неймется.
И мне, и тебе уж под семьдесят лет -
Пускай этим внучка займется.
"Видали, чуть что все валить на меня!" -
Отчаянно пискнула внучка.
Учиться уеду я через два дня,
А репу пускай тянет Жучка.
Угрюмо пролаяла Жучка в ответ:
"Вы что? Не моя то работа.
Во-первых, и рук от рождения нет,
И завтра уйду на охоту.
Тем более репу я ту стерегу
От вас же самих, между прочим.
Ее без меня хорошо уберут,
Вон, Мурка, по-моему, хочет"
Колхозная кошка взъерошила шерсть.
(Для справки - мышей не ловила).
Но тут, услыхав неприятную весть,
Она весь колхоз удивила.
Мяукнув, мол:"Я - многодетная мать!"
Какую-то мышку поймала.
Сказала ей:"Репу пойдешь убирать,
Не то...", - и сурово молчала.
И все с облегчением вытерли пот -
Пускай отдувается мышка.
Решили, закрыли собрание, и вот
Одна в поле вышла малышка.
А внучка уехала в свой институт,
Но эту ошибку исправят.
Студентов по осени всех соберут -
В колхоз на картошку отправят.
Заржали кони, утром скифы идут в поход.
Перед дорогой на миг забыться, но вот восход.
Багровым солнцем заполыхал уже рассвет.
Ушло нас много, а кто вернется, а кто-то нет.
Тяжелый меч одет на пояс, лук за спиной.
За горизонт пускай летит наш крик:"Агой!"
Пожары вспыхнут и пронесутся по городам,
Цари прийдут с поклоном к нашим большим шатрам.
В полях до неба вьется пыль, звенят мечи.
Огни костров не угасая горят в ночи,
И осажденным городам пощады нет,
А черный дым, закрывший солнце, не дарит свет.
Свистит стрела, и грохот битвы в ушах затих.
Упал с коня сраженный насмерть свободный скиф.
Напрасно будут ждать его жена и мать.
Не будет он в степях родных теперь скакать.
Вождей спроси, зачем ручьями вы лили кровь?
Зачем врагов плодили в битвах, что грянут вновь?
Ведь за богатство вторую жизнь уж не купить.
За смерть чужую своею кровью пора платить.
Заржали кони, утром скифы идут домой.
Лети назад быстрее птицы, наш крик:"Агой!"
Багровым солнцем уже давно горит рассвет.
Назад вернулись мы не все, и многих нет.
* * *
Снег, снег...
Автор музыки: Seeger Pete
Автор текста: Seeger Pete, авт.перев.Сергей Федосов
Снег, снег падал вниз,
Скрыв игру огней,
Как вуаль, повис.
Скрыл внизу мусор
И крыши домов,
Лампочек бусы,
Провалы дворов,
Хлопоты за день,
Протоптанный след...
Что было сзади
Скрыл снег.
Девушка плачет,
Где ж ее друг,
Но будет иначе
Все вдруг.
Светят витрины,
Кончится грусть.
Снег скроет спины,
Что ж - пусть.
Снег, снег падал вниз,
Скрыв игру огней,
Как вуаль, повис.
Друг провожая
Смотрит в асфальт.
Она уезжает?
Плохо, жаль.
Прячет платформа
Нужный вагон.
Ищем повторно,
Все, гонг!
Снег, снег падал вниз,
Скрыв игру огней,
Как вуаль, повис.
Спорят мужчины,
Пиво, тобак.
Скрипнули шины,
Машина - в парк.
Мокрые пряди,
На шапке снег.
Что было сзади
Скрылось? Нет.
Снег, снег падал вниз...
Из вереска напиток забыт давным-давно,
А был он слаще меда, пьянее, чем вино.
В котлах его варили и пили всей семьей
Малютки-медовары в пещерах под землей.
Пришел король шотландский безжалостный к врагам.
Погнал он бедных пиктов к скалистым берегам.
На вересковом поле, на поле боевом
Лежал живой на мертвом и мертвый на живом.
Лето в стране настало, вереск вновь цветет,
Но некому готовить вересковый мед.
Король глядит угрюмо:"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск, а меда мы не пьем."
Но вот его вассалы заметили двоих -
Последних медоваров, оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня, щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик и мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому их повели на допрос,
Но ни один из пленных слова не произнес.
Сидел король шотландский не шевелясь в седле,
А маленькие люди стояли на земле.
Но вот голосок раздался: "Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою С глазу на глаз позволь.
Старость боится смерти, жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну," - карлик сказал королю.
Голос его воробьинный резко и четко звучал:
"Тайну давно бы я выдал, если бы сын не мешал.
Пускай его крепко свяжут и бросят в пучину вод,
И я научу шотландцев готовить старинный мед."
Сильный шотландский воин мальчика крепко связал
И бросил в открытое море с высоких отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись, замер последний крик.
И эхом ему ответил с обрыва отец-старик:
"Правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды,
Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды.
А мне костер не страшен, пускай со мной умрет
Моя святая тайна, мой вересковый мед."
Со всей отчетливостью сна
Долина от людей тесна.
Стоят войска за рядом ряд,
И грозен рыцарский наряд.
Волнуясь задрожал плюмаж,
И по команде "В ногу марш!"
Шеренги поступью стальной
По полю потекли волной.
Встают картины в голове -
Рубины крови на траве,
Мелькая шпорами сквозь дым
Сминает конница ряды.
Железной рыцарской рукой
Был водворен в стране покой.
Нет гимнов для ужасных сцен -
Мы не подсчитываем цен.
Да, это было все не раз,
И повторяется рассказ.
Все те же муки, тот же страх -
Мы не меняемся в веках...
Скажи мне, что ты думаешь об этом,
В моих руках дрожит твоя рука.
Не говори, что продувает ветром,
Ты в этот час со мною не лукавь.
Не говори о том, что ты замерзла,
Я вижу, как горит твое лицо,
А сверху вниз спокойно смотрят звезды,
Как будто с крыш невидимых дворцов.
Они все знают, видели наверно
Такие встречи миллионы раз,
А я стою и в свете их неверном
Поймать стараюсь блеск влюбленных глаз.
Все недосуг мне было присмотреться,
Понять, что в мире этом есть одна,
С которой рядом можно отогреться
И опьянеть, не пригубив вина.
Ни за горами, ни в заморских странах
Не отыскал красавицы такой,
И рай кокосов в дальних океанах
Я променял на разговор зимой.
Скажи мне, что ты думаешь об этом,
В моих руках дрожит твоя рука.
Не говори, что продувает ветром,
Ты в этот час со мною не лукавь.