Еще одна песня, написанная совместно с Виктором Богдановым...
Ты опять твердишь "Остаться надо".
Что тебе, родимая, сказать?
Я моряк, и я душой бродяга,
А душу разве можно приковать?
Я еще не вдоволь наглотался
Шквальных ветров и соленых брызг.
И, наверно, если б я остался,
Сам себе бы горло перегрыз.
Мы уходим в море на рассвете.
Не сердись, что лишь сейчас сказал.
Счастье, что ты есть на этом свете,
Счастье, что тебя я повстречал.
Нужно мне, как юному салаге,
Чтоб по дому в море я скучал,
И еще, как каждому бродяге,
Нужно чтобы кто-то меня ждал.
Давай поднимем, старина,
на нашей старой шхуне парус;
плевать, что на земле остались
работа, дети и жена.
Пусть мы уйдем всего на час
на остров близкий и знакомый,
но, как из дальнего похода,
родные снова встретят нас.
Вы не судите моряка -
на суше нам сложней намного,
а океанская дорога
для сухопутных нелегка.
Мы посидим у костерка,
подышим воздухом соленым,
и молча вспомним о свободе -
и да простят нас берега.
Пусть этот рейс - сплошной обман,
но как же ждет душа простора...
И третий тост за тех, кто в море,
давай поднимем, капитан!
Автор слов - моряк-пограничник, ныне на пенсии вместе со своим пиратом:) Это первая совместная песня, надеюсь, что будут ещё...
В углу таверны при свече
Моряк с седою головой,
Он с попугаем на плече
И с деревянною ногой.
Все тело в шрамах пулевых,
Глаз выбит сабельным ударом,
Хоть в юности и был он лих -
Пиастры не давались даром.
Он с Флинтом море бороздил
В погоне за лихой удачей,
На абордаж не раз ходил
И не считал ту жизнь собачьей.
Под восхищенный взгляд юнцов
Он опрокинет кружку с ромом,
И вспомнит братьев-удальцов,
Что свой корабль считали домом.
Как чудом реи избежал,
Когда удача отвернулась,
И как с галер потом сбежал
Лишь только шлюпка подвернулась.
Затянет песню - йо-хо-хо!
Мы были юны и бесстрашны!
Эх! Жить на суше нелегко...
А попугай кричит: ЈПиастры!Ћ
Теперь года уже не те...
И шпага сильно заржавела,
И шхуна уж давно на дне,
И непослушным стало тело.
Он часто смотрит на закат,
И не сидится ему дома...
Давно на пенсии пират...
-------------------------------
Хозяин! Дай-ка кружку рома!
Эх, черт возьми, что за денек!
Корвет уйти от нас не мог,
хоть паруса и такелаж исправны.
Но у пиратов есть свой Бог,
и нам он здорово помог -
мы с ним добычу взяли славную!
Бутылка рому, йо-хо-хо,
и драться с нами нелегко -
в порту ты лучше отдохни покуда;
а если в море невтерпеж,
ты рвешься в бой, приятель? Что ж -
догоним вмиг и скормим барракудам.
Наш капитан - Бродяга Джим,
и в схватках он неудержим,
куда, к чертям, тягаться с ним испанцам!
Корвет берем на абордаж,
от вида крови входим в раж
и гоним неприятеля по шканцам!
Железа лязг, и чье-то "Ааааах!",
разбит испанец в пух и прах -
у них нет шансов, жалкие потуги;
а наша карта нынче - туз,
в трюма мы взяли полный груз
и славно погуляем на Тортуге!
Уже прошел ажиотаж,
и порт на вечер будет наш,
все кабаки и портовские бляди,
и губернатор будет рад...
Но, слышь, шпангоуты трещат?
Скорей на помпы, братцы, бога ради!
Ну, черт возьми, что за денек!
Ведь у пиратов есть свой Бог -
ты где сейчас, дружище, выручай!
Но бригантина дала течь,
на дно придется, видно, лечь,
и жизнь уже с начала не начать.
Да ладно, нам не привыкать
тонуть, гореть и погибать.
Найдем на небе место поуютней,
возьмем с собою сабель звон,
колоду карт, ямайский ром -
пошли удачу нам, пиратский Бог беспутный!
Заалело, зашумело бабье лето,
паутинкой Петропавловка одета.
Лабиринтом пыльных улиц
я опять иду, волнуясь,
на свидание с тобою, город мой:
разбросав по небу звезды
и, огни зажгя на рострах,
все дела свои оставив на потом,
притушив неон столичный,
разведя мосты привычно
засыпает Ленинград спокойным сном.
День и вечер, свет и темень бросят жребий.
Придавило купола седое небо;
сфинксы у Невы скучают,
и волна слегка качает
мой кораблик из тетрадного листа.
Старый "Кронверк" тихо вздрогнет,
океан далекий вспомнит,
все дела свои отложит на потом;
распугает белых чаек
и в ночной туман отчалит...
Засыпает Петербург спокойным сном.
Расшалились чайки глупые, как дети.
Подметает тротуары дворник - ветер;
сыплет ясень позолоту,
и, как будто жду кого-то,
я стою на Поцелуевом мосту...
город стихнет до рассвета,
ни на что не даст ответа,
все дела свои оставив на потом.
Приглушив галдеж столичный,
разведя мосты привычно,
засыпает Петроград спокойным сном.
Рассветает... Значит, надо возвращаться.
До свиданья, город, нам пора прощаться.
Мне подует ветер в спину,
и, срывая паутину,
обожжет соленым воздухом лицо.
Только снова ночью звездной
я приду к огням на рострах,
отложив свои нехитрые дела:
по ночным твоим проспектам
мы вдвоем с Балтийским ветром
будем вновь бродить до самого утра.
Фрегат, расправив крылья - паруса,
из тихой бухты выскользнет под утро.
А с берега глядят во все глаза,
как в бейдевинде мы уходим круто.
Мы курс проложим к новым берегам,
на карту жизнь поставив, как копейку,
и золото найдем на зло врагам
под черным флагом адмирала Дрейка!
Вольный ветер в паруса, голубые небеса,
и не меньше семи футов под килем;
волны плещут за кормой, но дорога домой -
это очень долгие мили.
На фоке вмиг поставив лиселя,
в погоню за удачею сорвемся.
И тает в дымке за кормой земля -
обратно мы не все домой вернемся.
На горизонте парус разгляди
- не важно, португал или испанец -
на абордаж возьми и победи,
католикам устрой смертельный танец!
Вольный ветер в паруса, голубые небеса,
и не меньше семи футов под килем;
черный Роджер за кормой, но дорога домой -
это очень кровавые мили.
Нас видел берег Огненной Земли,
нас видели Кейптаун и Ямайка,
но как бы не старались - не могли
догнать фрегат наш, быстрый, словно чайка.
Вот капитан дает команду - ""Пли!"" -
и клипер вспыхнул, как пучок соломы!
Топили мы чужие корабли
под "йо-хо-хо и бутылка рому" !
Вольный ветер в паруса, голубые небеса,
и не меньше семи футов под килем;
черный Роджер за кормой, но дорога домой -
это очень жаркие мили.
Кто пал в бою, а кто-то утонул,
а кто-то просто вздернут был на ноке.
Бедняга Джимми накормил акул,
а другу Сэму оторвало ноги.
Но ты пока что цел и невредим,
за пазуху фортуна тебя прячет,
и ты считаешь, что непобедим
ты - рыцарь Дрейка, джентльмен удачи!
Вольный ветер в паруса, голубые небеса,
и не меньше семи футов под килем;
волны плещут за кормой, но дорога домой -
это очень тяжелые мили.
Фрегат, расправив крылья - паруса,
тех, кто остался жив, вернет обратно.
Но правде посмотри, пират, в глаза
и ощути, насколько жизнь превратна:
ты стал богат, но сильно постарел,
не дождалась тебя красотка Мери;
и в одиночку чахнуть - твой удел,
ведь главный в жизни приз - увы - потерян!
Вольный ветер за кормой, ты вернулся домой -
и уже все равно, сколько футов под килем!
Но ни кола и ни двора, и лишь кабак до утра -
вот и все, что осталось ныне,
вот и все!...
Посвящается всем, кто ходит, ходил или будет ходить в море...
Как говорили в древней Греции
- может, правда, может, врут -
люди на три группы делятся,
я про них сейчас спою.
К первой группе причисляются
все, кто на земле живут;
лишь они людьми считаются
до тех пор, пока помрут.
А когда, откинув коники,
переходят в мир иной -
зачисляются к покойникам,
то есть, к группе ко второй.
Ну, а в третьей группе числятся
те, кто бросил этот свет,
но в чистилище не чистится,
и на суше его нет.
Что за третья группа странная,
может, призраки они?
Бродят души неприкаянно
по морям вокруг земли.
Сам Нептун им - и отец, и брат,
только в штормах их покой -
говорят, что третий сорт не брак...
Эти третьи - мы с тобой.
1991г., ИРМ
После дождичка в четверг
сойду я с судна на берег,
чтоб в порту культурно отдохнуть.
Получу я горсть монет
и махну в супермаркет -
не купить, так хоть глазком взглянуть.
Вот огромный магазин,
сто дверей и сто витрин,
захожу - ну прямо Эрмитаж!
И часы есть, и трусы,
двести видов колбасы,
ну зачем им столько - это ж блажь.
Здесь же сдохнешь от тоски,
все у них не по-людски,
все имеют - нечего желать.
В изобилии живут, и тихонечко гниют
(нам бы так погнить, ядрена мать).
Осмотрел я весь пассаж,
наконец вошел я в раж
и решил - один ведь раз живу:
и на свой валютный фонд
я купил японский зонт.
Привезу - порадую жену...
1991г., Лас-Пальмас
Вот и снова далеко материк.
Не ругай свою судьбу, не матерись -
где-то там цветут сады и леса шумят,
где-то городов огни по ночам горят -
а мы по карте мирового океана
вновь идем от меридиана до меридиана.
От заката море багровеет.
Я словами передать вам не сумею
красоты морей, горизонтов даль,
кто не видел их - искренне мне жаль.
Корабль кочует по соленой акварели,
и мы идем от параллели к параллели.
Как в пеленках, шар земной в параллелях,
океаны и моря - колыбель его.
И пусть горят по берегам городов огни:
море - это не вода, море - соль земли.
И вновь маршрутами Колумба и Магеллана
мы идем от меридиана до меридиана.
1991г., ИРМ
Возвращаюсь домой из чужого, далекого моря,
ветер волосы рвет и из глаз выбивает слезу.
Позади сто дорог, сто тревог, но мне горе - не горе
до тех пор, пока жив и любовь твою в сердце несу.
Показалась вдали кромка берега, чуть позабытого;
вот маяк, вот причал - запах рыбы здесь все пропитал.
Кто полгода не видел земли, что прибоем избитая,
тот поймет, потому что и сам это все испытал.
Мы заходим в ворота родного портового города,
нас с цветами встречают - привет! - те, кто нас провожал;
только мы изменились, себе отпустили мы бороды,
так что сын мой в слезах, не узнав, от меня убежал.
Возвращаюсь домой, и, как мальчик при первом свидании,
я волнуюсь от мысли, что скоро увижусь с тобой.
Дорогая моя, знаю, жизнь твоя вся - ожидание.
Ты прости, ты пойми: море стало нелегкой, но нашей судьбой.
20.07.1990г. Экватор, 840з.д.
0ч. 40 мин. суд. вр.
9ч. 40 мин. мск.