Приносит радость Абраму Сара,
Ивану - Марья, Жаку - Жаклин,
Вешалке - гвоздик, сапогу - пара,
Битому клину, такой же клин,
Иван-царевичу - юная жаба,
Тощему заду - толстый плед,
Деду Морозу - жаркая баба,
Ромовой бабе - текиловый дед.
Приносит горе системе хаос,
Ноге - костыль, а лесу - топор,
Котам бродячим - Микки Маус,
А Цокотухе - мухомор,
А Красной Шапочке - Серый волк,
Хитрому вору - ловкий мент,
А Ярославу - Святополк,
А нимфоманке - импотент.
По барабану ветру поле,
Телеге - руль, попу - гармонь,
Козе - седло, собаке - воля,
Гусю - вода, воде - огонь,
А мусульманину - Талмуд,
А православному - Коран,
А пьющему - пустой сосуд,
А барабану - барабан.
А я живу и в ус не дую,
Не дую и в другой предмет,
И очень мирно существую
Я среди радостей и бед.
Труба трубит, зовет сражаться,
Есть ворота, нужен баран,
Опять за что-то надо драться,
А мне милее барабан.
По-барабану,
По-барабану,
По-барабану!
Барышня в белом, ангел лицом,
Поступь так легка и взгляд небесный,
Формула света сумрачным днём
В городе унылом и тесном.
Барышня в белом, серый сезон,
Мягкой палитрой себя творит.
Напоминая старый канон,
Самородок золотой - не блестит.
Как дикая роза шиповник рождает,
У дивы садовой бутоны пусты,
А золушки в серых кварталах взрастая,
Божественной стати являют цветы.
И никогда не знаешь,
Где найдешь, где потеряешь.
Недоступно смертным знать,
Где искать и как искать,
Не нашел - так не взыщи,
А нашел - так промолчи.
Только небо может знать,
Где судьбу свою искать,
Не нашел - так помолись,
А нашел - не отступись.
Барышня в белом, тихий мятеж,
Так росток травы асфальт пробивает.
В темном разломе тонок и свеж,
Все законы он опровергает.
Барышня в белом, белый мираж,
Мастером искусным созданный смело.
О, как пронзительно светел коллаж,
В сером городе, барышня в белом.
Как дикая роза шиповник рождает,
У дивы садовой бутоны пусты,
А золушки в серых кварталах взрастая,
Божественной стати являют цветы.
И никогда не знаешь,
Где найдешь, где потеряешь.
Недоступно смертным знать,
Где искать и как искать,
Не нашел - так не взыщи,
А нашел - так промолчи.
Только небо может знать,
Где судьбу свою искать,
Не нашел - так помолись,
А нашел - не отступись.
Свет зари отпылал и стало небо выше
Солнца луч засиял, и чудится мне
Голос ангельский, что позвал дыханья ветра тише
В час, когда я летал в заоблачном сне.
О, как манят необычайно в неведомую высь,
Две непостигнутые тайны - женщина и жизнь.
Грянул день, полон он и дерзости и страха,
Стартовал марафон забав и забот,
Что таит в себе рубикон, победу или плаху,
Блеск наград, боль и стон, неведом исход.
Бездны отчаяния нечайно переступить порог,
Нам не дают две высших тайны - женщина и бог.
Ночь придет, заняв трон неотвратимой мерой,
Ночь - единый закон для зла и добра,
Был удачный путь, если он сопровождался верой
И любовь согревала его до одра.
Пусть будет так и не случайно не дано суметь,
Нам разгадать две вечных тайны - женщину и ...
Пусть будет так и не случайно не дано суметь,
Нам обмануть две вечных тайны - женщину и смерть.
До чего же джинсы клёвые штаны,
В джинсах ходит и братва, и паханы,
Ходят президенты, ходят доктора,
Бедные студенты - и тебе пора!
Долго не раздумывай, только погляди -
Джинсовые памперсы и "Ок - Оби".
Что душе угодно смело выбирай,
Ты ощущаешь джинсовый рай.
И совсем не важно сколько тебе лет,
Джинсы это фрак, это бронежилет.
За тебя красотка я безумно рад,
Стильно упакован твой прелестный зад.
Долго не раздумывай, только погляди -
Джинсовые памперсы и "Ок - Оби".
Что душе угодно смело выбирай,
Ты ощущаешь джинсовый рай.
Примеряй обнову и пляши кадриль,
В настоящих джинсах - настоящий стиль.
Славная погодка, славные деньки,
Плавная походка, славные портки.
Долго не раздумывай, только погляди -
Джинсовые памперсы и "Ок - Оби".
Что душе угодно смело выбирай,
Ты ощущаешь джинсовый рай.
Унылы лики ноября, тоска и маета,
Не та погода, ночь не та и женщина не та,
И тень бледна, и бледен свет, и небо из свинца,
В постылых снах отрады нет, начала и конца.
Эгоистична красота и беспристрастен мир,
Куда-то мчится, как чума, угарный жизни пир,
Вопросов нет, ответов нет, до горизонта тьма,
Глупее горя видно нет, чем горе от ума.
И хор бездомных псов мешает отойти ко сну,
Они, наверно, тоже голосуют за весну,
И, подгоняя бег времён, пронзив собой метель,
Собачьи бодрые хвосты повернуты в апрель.
И может быть слова печали в сердце замолчат,
Когда однажды ночью в двери тихо постучат
И, одурев от изыскания смысла бытия,
Услышишь голос на пороге: "Здравствуй, это я".
И перспектива станет бесконечна и ясна,
Когда с любимой женщиной в дом войдет весна
И рай настанет для двоих уверенных в одном,
Нет в мире праведней греха, чем эгоизм вдвоем.
И псы уже не помешают ласковому сну,
Они с восторгом тоже голосуют за весну.
И, подгоняя бег времен, пронзив собой метель,
Собачьи бодрые хвосты приветствуют апрель.
Газонокосильщик - газоны косил,
Газетоносильщик - газеты носил,
Бетономешальщик - бетоны мешал,
Батоноиспекальщик - батоны испекал,
Короводоильщик - корову доил,
А лесовалильщик - деревья пилил,
Хирурговрачевальщик - тела разрезал,
Могилокопальщик - могилы копал.
Широка страна родная,
Много в ней полей и рек,
Нет проблемы утопиться,
Миллионам человек.
Не страшны для СССРу,
Ни вожди, ни катаклизм,
В вино-водочную эру,
Развитой социализм.
Военнозащищальщик загнал самолет,
Партийноизлагальщик на митинге орет,
Водкоиспивальщик на иглу попал,
Налогоплательщик и вовсе пропал,
Акционеропайщик, как спичка сгорел,
Набиржеигральщик Родину нагрел,
Командопрезидентщик офшорный счет открыл,
Парламентодебатщик, вообще уже приплыл.
Век свободы не видали,
Возводили коммунизм,
И с размаху жопой сели
В рыночный капитализм.
И страна поуже стала,
И поменьше стало рек,
Но все же есть, где утопиться,
Миллионам человек.
Госпожа, не гоните стучащего -
Не очаг ищу, не ночлега.
Напоите росой гулящего,
А зимой натопите снега.
Госпожа, не сочтите праздностью
Дать Пегасу нектара кило,
Без нектара коню безрадостно
И дрожит на лету крыло.
Госпожа, все из божьего теста,
Нужен каждому свет в окне,
Покажите такое место,
Где светло будет вам и мне.
Госпожа, бесконечна беда,
Если ложна меж сердцами межа,
Грянет день неземного суда
И тогда - дай нам бог, господа!
Где-то ноет иволга, воют глухари,
На лице и улице светят фонари,
А вчерашний шницель, схоронясь в дупло,
Расцветает флюсом яростно и зло.
В голове, как в море плещется мигрень,
Эх, уткнуться б ею под чужой плетень,
Сена бы ковыльного тихо пожелать
И пристяжным жеребцом на луну поржать.
Может, одолжить мне у попа гармонь
И пойти по девкам, распалить огонь.
Как серпом по молоту прокричал петух,
Распугал всех девок и огонь потух.
Лица выражение очень не к лицу
И не спеть сегодня добра молодцу,
За обедом - иволгу, в ужин - глухаря,
Нечего с похмелья каркать по чем зря.
Осиротела грудь - и чем помочь?
Умчалось сердце на погибель прочь.
Так неожиданно, расцвел до срока,
Его похитило дитя порока.
И детские глаза, не пряча взгляд,
По-женски, вопрощающе глядят.
О, как бесхитростно и не жестоко,
Меня измучило дитя порока.
И от Лолит, увы, лекарства нет,
Больного разума теряя свет,
Мечусь в бреду от устья до истока
Реки желаний, о, дитя порока.
И суд не правый праведной толпы,
Блюдущий нравственность до хрипоты,
Сулит беду, греша игрой пророка,
О, ангел мой, мое дитя порока.
Пропадаю с тобой, без тебя пропадаю,
И что было со мной, и что будет не знаю.
Не прошу, не ропщу, к небесам не взываю,
Умираю с тобой, без тебя умираю.
С тех пор, как сотворился белый свет,
Никто не в состоянии дать ответ,
Как плод запретный уберечь до срока,
В саду, где царство дочерей порока.
За каждого с Адамовых времен,
Решает небо с кем повенчан он.
Искать виновных видно нету прока,
Мы все потомки Евина порока.
Оживаю тобой и тобой выживаю,
И пьянею тобой, и трезветь не желаю.
И грешу, и не каюсь, и не обвиняю,
Умираю любя и любя воскресаю.
Осиротела грудь - и чем помочь?
Умчалось сердце на погибель прочь.
Малага.
Тысячи верст для бродяги не крюк,
Не считать расстояния не сложно.
Если тебе открывается вдруг
Берег, где будет возможно.
И с маяком [ты на пару в ночи]
Встречать морехода на взморье,
И помолиться в церковной тиши,
Ноэстра, сеньора, де ла Виктория.
Малага вплела в букет сиесты неистовый свет
И фиесты дурманящий запах.
Солнца и моря дуэт шлет ей с любовью привет,
Напевая, ола, гуапа!
Новый за праздником праздник спешит
Изменяя сюжет из Севильи.
Малага новую сказку вершит,
Где Кармен обретет Эскамильо.
Ритмов фламенко волшебный узор
Пылкому сердцу отрада.
В песнях долины мелодия гор,
Андалусия Сьерра Невада.
Малага вплела в букет сиесты неистовый свет
И фиесты дурманящий запах.
Солнца и моря дуэт шлет ей с любовью привет,
Напевая, ола, гуапа!
Временем правит движенья закон,
Неподвластный, как Роза ветров.
Властно поманит дорогою он,
Завершая полет Болеро.
Над теплым морем платанов плюмаж,
Словно в косы вплетенные розы.
Жемчугом вышьют испанский мираж
Прощания светлые слезы.
Малага вплела в букет сиесты неистовый свет
И фиесты дурманящий запах.
Солнца и моря дуэт шлет ей с любовью привет,
Напевая, ола, гуапа!
Мой милый друг, еще не завершило солнце свой небесный ход,
Не выпит день, не разделен напополам желанный райский плод.
Мой милый друг, еще не поздно скатерти желаний расстелить,
Устроить пир и все что небом нам ниспослано до капельки испить.
Хороший день, чуть-чуть пьянящее винцо
Да задушевное словцо,
Хороший взгляд, чуть-чуть лукавое лицо
Да рук сплетенных обручальное кольцо.
Мой милый друг.
Мой милый друг, еще открыта дверь судьбы для бесконечных встреч,
Не вышел срок и, как всегда, покоем сердца можно пренебречь.
Мой милый друг, не рождены еще слова для позднего прости,
Какой восторг, какое небо нам еще успеют принести
Хороший день, чуть-чуть пьянящее винцо
Да задушевное словцо,
Хороший взгляд, чуть-чуть лукавое лицо
Да рук сплетенных обручальное кольцо.
Мой милый друг.
Мой милый друг, еще глубок и безграничен далью горизонт
И твердь небес укрыло землю от грозы, явив надежный зонт.
Мой милый друг, так краток и так бесконечен странный ход времен,
Хвала творцу, что преподнес сегодня нам в подарок он
Хороший день, чуть-чуть пьянящее винцо
Да задушевное словцо,
Хороший взгляд, чуть-чуть лукавое лицо
Да рук сплетенных обручальное кольцо.
Мой милый друг.
Ночь пьяна, а день беден и блудлив,
Небо ниже, воздух жиже и короче шаг,
Но всегда открыт времени архив
И не выброшен на милость покаянный флаг.
Глупо уходить потеряв себя,
Глупо уходить не найдя ее.
А соблазна бес, вечный грех творя,
Бойко предлагает модное сырье.
День и ночь со всех экранов поражает цель,
За моделью обнажая новую модель,
От сверкания моделей помутился свет,
Только вот моделей тьма, а подлинника нет.
И брожу один в мире без границ,
По дорогам дальним без начала и конца.
В окружении тел, в окружении лиц,
В поисках ее лица и своего венца.
И смакуя пью женских губ нектар,
И лукаво льщу распахнутым глазам.
И опять ищу сладкий свой кошмар
Не ведя подсчет встречам и годам.
И услужливая память не хранит имен,
И мелькают дни и лица в череде времен,
Жизнь течет переполняя льется через край,
Вольным обещая волю, а спасенным рай.
Вольным воздавая волю, а спасенным рай.
Одиночество уютное местечко,
Где тебя ни друг, ни враг не беспокоит,
Где произнесённое словечко
Всех речей публичных стоит.
Одиночество пристанище для вольных,
Где нет места для стенаний запоздалых,
Одиночество - простор для дум привольных
И для дел совсем не малых.
Для созерцания славный оплот,
Сам себе армия, сам себе флот,
Сам себе и Родина, сам себе и поднятый флаг,
Сам себе ума палата, сам себе и круглый дурак.
И пусть будет так.
Умный здесь мудреет, глупеет здесь дурак,
Толстый здесь худеет и пусть будет так.
Здесь слепец прозреет, свет рассеет мрак,
Горький плод дозреет и пусть будет так.
Одиночество - подарок одиночке,
Где к вопросам прилагаются ответы,
Где навстречу к замерзания точки,
В сердце тихо входит лето.
Одиночество само нас выбирает,
И грустить пристало только об одном,
Что на свете к сожалению не бывает,
Одиночества вдвоем.
Для созерцания славный оплот,
Сам себе армия, сам себе флот,
Сам себе и Родина, сам себе и поднятый флаг,
Сам себе ума палата, сам себе и круглый дурак.
И пусть будет так.
Умный здесь мудреет, глупеет здесь дурак,
Толстый здесь худеет и пусть будет так.
Здесь слепец прозреет, свет рассеет мрак,
Горький плод дозреет и пусть будет так.
Ты не жмись в углу фиолетово
Резковато хватая стакан,
Зеленеет закуска котлетова
И рублево бугрится карман.
Числовато одиннадцать грянуло,
Не сучи рябоватой рожей,
Нервноватое сердце воспрянуло,
Трехрублевый нашелся прохожий.
Молдвинпром, молдвинпром!
Ты не любишь виски, ты не любишь ром.
Пусть из водки Волга, пусть из пива Рейн,
Лучший из напитков клетчатый портвейн.
Но, если синюжную порубь, красновато червонец грядет,
Заползай в темноватую нору
Дурноватой башкою вперед.
И сосуд розоватой амброзии
К синеватым прижми губам.
Пусть кишки в буроватой коррозии,
Все равно отрицай Агдам!
Молдвинпром, молдвинпром!
Ты не любишь виски, ты не любишь ром.
Пусть из водки Волга, пусть из пива Рейн,
Лучший из напитков клетчатый портвейн.
А затем, в бежеватом тракторе,
Лиховато поля потревож,
Пусть при том сильноватом факторе,
Хлебовато взовьется рожь.
В трудовой честноватой гамме,
Молдвинпром хрипловато славь.
Продовольственной программе
На закуску срок приплавь.
Молдвинпром, молдвинпром!
Ты не любишь виски, ты не любишь ром.
Пусть из водки Волга, пусть из пива Рейн,
Лучший из напитков клетчатый портвейн.
Опять вдвоем с нерегулярным стулом,
Внутри блуждает подлый бутерброд.
В забытом брюхе отдаваясь гулом,
Ты ешь не часто и наоборот.
Опять вдвоем с хроническим циррозом,
Вино течет по жилам, а не кровь,
Но без вина обыденная проза
И жизнь, и смерть, и вера, и любовь.
Опять вдвоем с одной болезнью модной,
Женщины - вам имя "Западня".
Способны окрутить кого угодно
И богу - дочь, и дьяволу - родня.
Всегда вдвоём с какой-нибудь фигнёю,
Опять не врок преподанный урок,
Но всё ж одно я навсегда усвоил -
Я никогда не буду одинок.
Помягче Примы будет Кэмел,
Ароматней будет План,
Но во сто крат душистей женщина,
Если мужчина не болван.
И запах ладана, и сера,
И розмарин, и хлорциан,
Неведомы число и мера,
Такой букет ей дан.
Взорванное сердце я швыряю ввысь
Самой первой женщине, носящей имя "жизнь",
И под звон осколков буду сам не свой
Радоваться жизни, - радуя жизнь собой
Покрепче пива будет водка,
Убедительней коньяк,
Но слаще всех напитков женщина,
Если мужчина не дурак.
Она и фурия, и фея,
Она и девка, и жена,
И мать Тереза, и Медея,
И все это она.
Взорванное сердце я швыряю ввысь
Самой первой женщине, носящей имя "жизнь",
И под звон осколков буду сам не свой
Радоваться жизни, - радуя жизнь собой
Для денежных и кокс, и герыч,
Неимущим клей Момент,
Лучше всякой дури женщина,
Если партнер не импотент.
Она и мать, она и дочка,
Она и теща, и сестра,
И жизни линия, и точка
У смертного одра.
Взорванное сердце я швыряю ввысь
Самой первой женщине, носящей имя "жизнь",
И под звон осколков буду сам не свой
Радоваться жизни, - радуя жизнь собой.