Он пах топлёным молоком,
Он был немногим мягче плюша,
Он, замирая, сказки слушал,
В ногах устроившись клубком.
А мы не верили в Богов,
Ну а уж в Ангелов тем паче,
Упрямо ставя на удачу
Монеты - козырь дураков.
И, что-то главное забыв,
Всё глубже втягивались в споры,
Что, мол, избавимся не скоро
От тривиальности судьбы.
А он над нашей суетой
Смеялся радостно и звонко.
С неприхотливостью ребёнка
Над нашим цирком Шапито.
Наш ум, конечно же, остёр,
Но невредимы оттого мы,
Что два крыла над нашим домом
До крови белый Ангел стёр.
Спутать белое с чёрным
Может только слепой -
Чернотой обречённый,
Глухотой, немотой
Разноцветья палитры,
Что зовётся - душа.
...Разливайте поллитра
За неё неспеша.
Спутать чёрное с белым
Может только глупец,
Принимающий тело
За творенья венец.
Совершенна палитра,
Что зовётся душа.
...Разливайте поллитра
За неё неспеша.
Спутать чёрное с белым
Может, в общем, любой.
По поллитра на тело -
Чёрно-белый запой.
Фонарь у стёкол ворует тени.
Корсет расстегнут. Диван расстелен.
Мне роль героя к лицу. Да жалость -
Вот только Троя другим досталась.
Хлопайте! Что же вы? Хлопайте!
Что за игра!
Хлопайте!
Уже пора.
И роль паяца пришлось примерить.
Чего бояться? Чему мне верить?
Вот так - у стёкол ворую тени.
Корсет - расстегнут. Диван - расстелен.
Хлопайте! Что же вы? Хлопайте!
Что за игра!
Хлопайте!
Уже пора.
Пусть жизнь - лишь повод. И смерть - убога.
Играть святого - не перед Богом.
Срываю к ночи шары и ленты.
Спектакль окончен. Аплодисменты!
Хлопайте! Что же вы? Хлопайте!
Что за игра!
Хлопайте!
А мне пора...
Льёт и льёт - ну что за беда.
Льёт из прохудившихся туч.
Будто кто-то там без труда
Повернул заоблачный ключ,
И не важно - хочешь ли, нет -
Руки подставляй да лови
Пыль от ускользающих лет
В тёплые ладони мои.
Голые коленки берёз
До сих пор мне сны бередят.
Кто же это ключик унёс
И вернуть не хочет назад?
Помнишь этот дождик грибной?
Помнишь, как он лужи дразнил?
С каждой целовался сосной,
Да остаться на ночь просил.
Как мне сломать сургучную печать
Патриархальности - седой науки?
И как мне научиться понимать
Твоей души мелодии и звуки?
И музыку узнать? Как слышишь ты?
Еще нет нот, но зреет боль? И, чудо -
Становится восторгом - ниоткуда,
Из безвозвратности, из пустоты.
Останется наградой ли - хулой?
Сомнением, изменой, наслажденьем,
Уверенностью или сожаленьем?
Пылинкой ли, стремительной стрелой?
Мне музыки открой своей секрет.
И к черту занавес! Коль ты не гордый,
Возьми на струнах нужные аккорды,
Прикрой глаза, когда мешает свет.
Тепло и трепет - вот твоя рука,
И мягких очертаний долгожданность.
Касания восторг, чуть-чуть тоска
И чудо обладания - как данность!
О, как твоя мне музыка близка!
Я бываю смешна и неловка
И не строю из этого драмы.
Принимаю коньяк за перцовку,
Но считаюсь воспитанной дамой.
Я не верю ни в беса, ни в чёрта,
Ни в Мессию и ни в Гаутаму.
Я как бусы использую чётки,
Но считаюсь воспитанной дамой.
Я - упряма, со мной не поспоришь.
Он - надёжный и преданный самый.
И он любит меня. Оттого лишь
Я считаюсь воспитанной дамой.
Загорались гордые
Фонари - купцами.
Барышни по городу
В тройках с бубенцами.
С радостными лицами
Целованье - в губы.
Пей, гуляй, провинция -
Пьяная голуба.
Что тебе печалиться -
Во церквах - спасенье.
Согрешить - покаяться
В божье воскресенье.
Детушек нагулянных
Локоны крестила.
Куполами-пулями
Небо замостила.
Вишнями-черешнями
Смех алел в подоле.
Как ты деток тешила -
Чтоб росли подоле!
Что же ты, болезная,
Покосилась пнями.
Язвы в ноги резвые
Врезались камнями.
Разлетелись стеклами
Фонари-купчины.
Рваным пледом стёганым
Ждать тебе кончины.
Балагуры-деточки
"Не вернусь!" - кричали.
С веточки на веточку -
Крылья за плечами.
С пропитыми лицами,
С целованьем в губы -
Пей, гуляй, провинция -
Мёртвая голуба.
Скажи мне, в какой изначальный из дней,
В пределе каком, за какими границами
И кто так решил, будто сверху видней -
Рождённым без крыльев не вырасти птицами.
И завтра и в самой далёкой мечте
Высокие дали всё так же таинственны
И небо всё так же безжалостно к тем,
Кто в поисках счастья и в поисках истины.
А люди, наивно читая с листа
Чужой партитуры мелодию старую,
Конечно, всё так же мечтают летать,
Пусть поодиночке, но с птичьими стаями.
И рвутся на волю за облако стен,
Пусть не журавлями, хотя бы синицами...
Бескрылые люди летают во сне,
Грустя о Земле, где не выросли птицами.
По канве моих немыслимых стихов
Мелким бисером рассыпаны слова.
Дай мне солнца _ сжечь поленницу грехов,
Дай мне ливня, чтоб остыла голова.
Удержать стихию мыслей не берись _
Мало веры в рассудительность волны.
Белой чайкой в исказившуюся высь
Рвутся строчки из гремящей тишины.
И безумьем на губах горит закат,
На руках натужно вздулась синева.
Если Реквием играет музыкант.
... Все спасенье _ карандаш да голова.
До одури бродить
по дворикам сентябрьским,
И пить коньяк, и знать,
что возраст ни при чём,
Предугадав финал -
уже не ждать развязки,
И тихо дверь в твой дом
закрыть своим ключом.
И отыскать звезду,
приняв её за Бога,
И за алтарь принять
осенних листьев медь.
... И промолчать, когда
пора просить о многом,
И позабыть тебя.
И будто умереть.
Смотреть, как от дождя
легко линяют краски
Проснувшихся домов.
И думать горячо,
Как вольно мне бродить
по дворикам сентябрьским,
И пить коньяк, и знать,
что возраст ни при чём.
Прикосновенья губ к спине слегка горчили.
Горчили тени на стене, слова горчили.
Слова - как простыни тонки. Но всё же грели
Теплом очнувшейся реки перед апрелем.
Сдавались губы - будто в плен - ударам сердца.
И где-то слышался Шопен. Звучало скерцо.
Играли скерцо... А душа рвала поводья
И утопала с камышами в половодье.
И тени таяли. Как снег в апрельских лужах.
Кому он, глупый, по весне капельной нужен?
Грачи на вымокших столбах сидели чинно.
Что понимать? Она - слаба, а он - мужчина.
А губы - снова, будто в плен - к ударам сердца.
Вы слышите? Звучит Шопен - играют скерцо.
Играли скерцо... А душа рвала поводья
И утопала с камышами в половодье.
Заходи на огонёк, заходи.
Заходи, налью коньяк и спою
Обо всём, что нашептали дожди,
Обо всех, кого до смерти люблю.
И о тех, кого бы надо забыть,
Да не хочется никак забывать,
И о том, что убежать от судьбы
Можно разве что в небес благодать.
Ты не думай, я пока что в уме,
Пусть надрывно лает в спину гроза,
Как без суки заскучавший кобель -
Я бы мог любые руки лизать
И заглядывать в глаза - просто так,
Не за сыр, и не за сладкую кость -
Оттого, что на душе пустота,
Оттого, что ты - единственный гость.
Будет вечер наш беспечен и пьян.
А под утро в полудрёме гардин
Мы завалимся на старый диван...
Дождь закончился...
Я снова один...