На асфальте чернеет наледь.
Меж прохожих сереет нелюдь.
Яд креплёный в стаканы налит.
Сводит скулы, в глазах темнеет.
Жизнь, как кофе в помятой джезве,
Закипает безумной новью,
И уже указали жезлы
Путь обратно в средневековье.
Книги скоро сгниют в канавах,
Песни будут навек забыты,
И под вой звуковых сигналов
Мир покатится прочь с орбиты.
И не ждите коней и печатей,
Будет проще и веселее:
Потолок вместо неба дощатый,
Вкус земли и запах елея.
Ты подлей ещё, моя радость,
Мне цикуты в стакан с портвейном.
Всё, что дорого нам, осталось
В запылённом зале музейном.
Посреди славословий лживых
И бессмысленных децибелов
Мы с тобою чрезмерно живы,
И пора с этим что-то делать.
До заката - всего минута,
До рассвета - целая жизнь.
Небеса горят перламутром,
Обесточены этажи.
Подожжённая красным солнцем,
На деревьях горит листва.
В пыльных книгах о франкмасонстве
Сохнут мёртвые божества.
И ничуть им не важно, мёртвым,
Что закат в небесах горит,
Словно залпом гранатомётным,
Расколов неземной лазурит.
Им известно, что, хоть убейся,
Никогда не поймёшь, куда
По забытым заросшим рельсам
Едут ржавые поезда.
Этот вкус во рту - словно кровь,
От вина так легки шаги.
Вспомни шум разноцветных снов,
Оттолкнись от земли, беги
В лабиринт двухэтажных улиц,
Где ни шороха во дворах.
Там, наверное, все уснули
Или сгинули в тех мирах,
Где стоит бесконечный вечер
И туман голубой дрожит...
До заката - целая вечность,
До рассвета ещё жить да жить.
Нам пока оставаться здесь,
Но ты знаешь теперь, куда
Через дальний туманный лес
Мчатся белые поезда...
Странные дни меж зимой и весной,
Глаза посмотрели в глаза.
Твой номер исчез из моей записной
Полгода тому назад.
И вовсе не случай тому виной:
Я сам его лезвием стёр,
Время между тобой и мной
В банальный швырнув костёр.
Огонь эти дни безразлично съест,
Сплюнув горячей золой.
А было б лето, зашли б в подъезд,
Ну а так - не вести ж домой!
Хоть и есть два гондона на чёрный день,
Тот день всё ещё не настал.
А помнишь, было такое время,
Когда я тебя умолял
Великодушно
простить меня,
Великодушно
забыть меня.
Был день рождения, не помню, чей,
И было так много вина.
В окне-экране, как в параличе,
Тихо косела луна.
Я был ещё не смертельно пьян
И что-то там даже пел.
Хозяин дома курил кальян,
Глядя на кучу тел.
Пару недолгих часов спустя
Мы вышли из ванной с тобой,
Что-то там из Битлов свистя
В тон с туалетной трубой.
Ещё через час я лежал под столом,
Лишившись последних сил,
И слышал ни много ни мало весь дом,
Как я тебя просил
Великодушно
простить меня,
Великодушно
забить на меня!
Прошло не так уж и много дней,
Но я уже вовсе не тот:
Я снова один, хотя раньше был с ней,
Я снова бродячий кот.
Пива не купишь? Ну, так и знал.
Та же проблема, бэйб:
Раньше хватало на батл вина,
Теперь не хватает на хлеб.
Но к дьяволу это: не в деньгах... Ща,
Сядем в троллейбус "пять"
И умотаем, в стекло дыша,
За город погулять.
Но перерыв на обед объявляет диспетчер,
Троллейбусы воют блюз...
Признаюсь честно: я каждый вечер
Чёрт-те кому молюсь:
Великодушно
прости меня,
Великодушно
забудь меня,
Великодушно
забей на меня,
Великодушно
убей не меня!
Не привыкай к этим стенам - они ненадолго.
Не привыкай к этим нервным ветвям за окном.
Завтра в дверях ледяного больничного морга
Чья-то душа затеряется в духе спиртном.
Не привыкай к этим струнам - они ненадёжны.
Не привыкай к этим высветам сквозь облака.
Лучше, чем было, уже ничего не найдёшь ты.
Не привыкай к этим радостям, не привыкай.
Не привыкай к этим вёснам - они быстротечны.
Не привыкай ни к теплу, ни к безмолвью зимы.
Как ни старайся, теперь уже не уберечь нас.
Как ни хитри, не надышишься жизнью взаймы.
Не привыкай к этим лицам - они так красивы.
Не привыкай к этим людям - они так чисты.
Не привыкай, ты истратишь последние силы.
Завтра в дорогу, но это ещё полбеды.
Завтра в дорогу, которую выбрали сами:
Вдаль по туманной тропе через дни и века.
Бог нас оставил давно и, похоже, с концами...
Не привыкай, всё изменится. Не привыкай.
Скользкие пальцы и дырки в карманах -
Не удержать ничего.
Серией ловких движений обманных
Не подменить волшебство.
В небо над соснами воет товарный,
Демоны в кронах не спят.
Даром бессильным и силой бездарной
Время не двинуть вспять.
Твоя нежная девочка стала безумной богиней войны.
Там, где вы танцевали вдвоём, - ни следа, ни тропы, ни намёка.
У стены под холодным дождём ты один, сигарета промокла,
Берега Атлантиды сквозь зелень воды не видны.
Шепчет над станцией дождь на санскрите,
Стёкла дрожат в витраже.
Город притих в ожиданье событий,
Жаль, не дождётся уже.
Вырваны ветром страницы Исхода,
Глиняный Будда разбит.
Поезд уходит всё глубже под воду,
Пусть Атлантида спит.
Сожги её письма, забудь её адрес,
Забудь её голос, забудь её имя,
Но помни всегда, как вы были всевластны,
Дыханием сплавив два сердца разбитых в одно.
Твоя нежная девочка стала безумной богиней войны.
Там, где вы танцевали вдвоём, - ни следа, ни тропы, ни намёка.
У стены под холодным дождём ты один, сигарета промокла,
Берега Атлантиды сквозь зелень воды не видны.
Спи. Я не буду мешать тебе - спи.
Спи, отвернувшись к бетонной стене
Спи, мне немного осталось допить -
Пара глотков у стакана на дне.
Мы сыты по горло дешёвым вином
И песнями ночью при тусклой свече.
Мы в городе этом, родном и больном,
Останемся и не спасёмся ничем.
Ты будешь ходить по друзьям и делам,
Гулять под осенним дождём без зонта.
А я спою все свои песни дотла
И снова пройдусь по забытым флэтам.
Мы будем случайно встречаться в метро,
Но мы не найдём общих тем для беседы.
Ты спишь. Боже, как же всё это старо!
Наверное, старше, чем Тора и Веды.
Просто спи. Я, похоже, уже не усну.
Просижу до утра и пойду на трамвай.
Я всегда буду помнить твою тишину,
А ты спи и во сне обо всём забывай.
А из окон твоих удивительный вид!
Луч рассветный скользит по притихшим вещам...
Просто мне не судьба научиться любить,
А тебе не судьба научиться прощать.
Спи. Я не буду мешать тебе - спи.
Спи, отвернувшись к бетонной стене.
Спи. Мне недолго осталось дожить -
Несколько капель у ночи на дне.
Смеётся радио, врёт интернет и молчит телеграф.
В энциклопедии жизни пропущено множество глав.
Никто не курит за дверью, не целится из-за угла
В тех, кто уходит, и жизнь не поправив, и смерть не поправ.
Когда за окнами холод, Москва, Кали-Юга и снег,
Когда в трамваях ведут разговоры о новой войне,
Не забывай города, что тебе показали во сне.
Застыли реки, а мы всё пытаемся строить ковчег.
По нам с тобой прозвонят колокола в голове поутру,
И замерцают огни сигарет на морозном ветру.
И кто-то скажет, что всё сожжено,
А кто-то молча откроет окно
И тихо выпустит счастье из замерзающих рук.
А ты не думай о том, что готовит нам завтрашний день:
На всех не хватит заборов, патронов, крестов и гвоздей.
Не веруй в ветхие сказки о рае и страшном суде,
Смотри, как солнечный диск отражается в мёртвой воде.
По нам с тобой пропоют голоса в голове поутру,
И станет пусто внутри и до смерти красиво вокруг.
Придёт финал полуночных бесед,
И кто-то выйдет в холодный рассвет...
Я задушил бы того, кто выдумал эту игру.
Она сидит со мною рядом в переполненном вагоне метро.
Она сидит со мною рядом в тесном душном вагоне метро.
И её локоть невзначай упирается мне в ребро.
Она вполне мила на вид и упакована в хороший прикид.
Она весьма мила на вид и упакована в стильный прикид.
Но в ней есть кое-что, от чего меня мощно тошнит.
Она, конечно, каждый вечер дома смотрит канал "ТНТ".
Она, конечно, ежедневно смотрит дьявольский канал "ТНТ".
Когда я думаю об этом, мне пофиг её декольте.
Она сидит со мною рядом и читает журнал "семь дней".
Она с таким серьёзным видом читает журнал "семь дней".
Она, наверное, сам сотона! Мне страшно быть рядом с ней.
Она, наверное, удачно поступила в какой-нибудь ВУЗ.
Она удачно поступила, например, в филологический ВУЗ.
Take me away from here, Jesus! Я ужасно боюсь.
Она мне мило улыбнулась, но я думаю совсем о другом.
Она придвинулась поближе, но я думаю совсем о другом:
Когда доедем до станции, смоюсь в другой вагон!
Семафор загорелся красным,
Билетёрша закрыла кассу.
За оградой владений частных
Самогон запивали квасом.
На перроне остались двое -
Я и вечер самый последний.
Не дождавшись, ушёл наш поезд
В направленье просторов летних.
Солнце так не хотело садиться
И цеплялось за ветви сосен.
Где-то в кронах дремала птица
С непонятным прозваньем Осень.
По перрону простёрлись тени.
Было грустно, тихо и просто:
Между шпал качались растенья,
За спиной шелестели сосны...
Я не буду бежать по следу
Поездов, уходящих в лето.
И обратно уже не уеду:
Не хватает монет до билета.
На глухом полустанке этом
Буду молча курить на звёзды.
Не угнаться за этим летом.
Так случается - просто поздно.
Так случилось, что выпал мизер.
Вот табак, вот огонь - покурим.
За лесами Радужный дизель.
Солнце село, и вечер умер...
На перроне остались двое:
Я и ночь на бетонных плитах.
Только запах карельской хвои,
Только рельсы в холодных бликах...
Открой глаза, моя родная, услышь благую весть!
Открой глаза, моя родная, врубись в благую весть!
Ну как ты можешь спать, когда я приготовил поесть!
Мороз с утра как в Антарктиде - должно быть, градусов сто.
Мороз с утра как в Антарктиде - бить может, градусов сто.
В такое чудное утро, бэйб, перловка - самое то!
У нас закончилась гречка, у нас закончился рис.
У нас закончилась гречка, у нас закончился рис,
Но пока есть перловка, бэйб, у нас райская жизнь.
Теперь давай с тобой покурим - я купил "беломор".
Теперь давай с тобой покурим - я купил "беломор".
Твои глаза горят от счастья, как алмаз "Кохинор".
Не говори со мной про язву, не говори про гастрит.
Ведь я не верю в язву, бэйб, я не верю в гастрит.
Как только станет потеплее, пойдём с гитарой на стрит.
У нас ещё так много чая и соли года на два.
У нас ещё так много чая и соли года на два.
Перловка сносит крышу круче, чем любая трава.
У нас закончилась гречка, у нас закончился рис.
У нас закончилась гречка, мы сожрали весь рис,
Но пока есть перловка, бэйб, у нас райская жизнь!
Было просто, легко и светло, хотя в целом, конечно, по-разному было;
Были мокрые камни, сухая трава и полуночный лес по обочинам трассы;
Были реки, чьи тёплые воды сливаются где-то с Миссури и Нилом;
Папиросы, немного монет и каких-то бумаг, не проверенных около кассы.
Было что-то ещё: были странные песни и ночи у края сознанья;
Было рыжее пламя чуть слева - оно согревало глаза и ладони;
Было много чего, было всё, но однажды осталось за мутною гранью -
Гранью душного серого сна, и уставшая память его не догонит.
Я проснулся, и вновь, словно горсти таблеток, глотаю кайфы и обломы;
И любой парадняк или лавочка в парке меня приютит до рассвета;
Стая песен моих косяком унеслась в направлении "жёлтого дома";
Вместе с нею и память - негромкая, светлая память Последнего Лета.
Я был пьян этим временем, словно дешёвым портвейном под деревом в сквере;
Я был бешено пьян, а сегодня меня осаждают сушняк и тоска.
Под аккорды похмельного блюза я тупо сижу и считаю потери.
Впрочем, что их считать? Больше смысла имеет за пивом сходить до ларька...
Было просто, легко и светло, хотя в целом, конечно, по-разному было;
Были мокрые камни, сухая трава и полуночный лес по обочинам трассы;
Были реки, чьи тёплые воды сливаются где-то с Миссури и Нилом;
Папиросы, немного монет и каких-то бумаг, не проверенных около кассы...
Сквозняки гуляют по чердаку,
За мостом локомотивный гудок.
Ты ведь тоже слышишь эту тоску
В вечной музыке ночных поездов?
Стали порознь, не побывши вдвоём.
Снова холод над травою разлит.
Это август забирает своё,
Это жнец у края поля стоит.
Скоро лето запылает в кострах,
По оврагам расстилая дымы.
Запах яблок зреет в старых дворах.
Что нам осень! Что той осени мы...
Нет прощенья, лишь прощанье одно,
И не соль уже на ранах, а йод.
Впрочем, осень ли, весна - всё равно
Мелкий дождь на дальних станциях льёт.
На пороге весны со связкой ключей
Ты стоишь в помятой джинсе,
И не надо уже ни щитов, ни мечей,
Если дверь открыта для всех.
И не надо ни соли, ни спичек, ни мыла,
Если сорван казённый сургуч.
Согласись, удивительно просто всё было:
Только дверь и правильный ключ.
А там, где мы есть, - живые реки под слоем льда,
Сверкают крыши в лучах золотой зари.
Там, где мы есть, - огонь и воздух, земля и вода.
Не слушай меня, не верь мне - просто смотри!
На пороге весны со связкой ключей
Ты стоишь, прищурясь на свет,
И не надо уже ни цветов, ни речей,
Раз обратной дороги нет.
И не надо ни рока, ни блюза, ни джаза,
И не надо ни света, ни тьмы,
А достаточно будет короткой фразы:
Только там хорошо, где есть мы.
А там, где мы есть, - живые реки под слоем льда,
Сверкают крыши в лучах золотой зари.
Там, где мы есть, - огонь и воздух, земля и вода.
Не слушай меня, не верь мне - просто смотри!