Если ты хочешь любить -
Ты должен забыться, а лучше - забыть.
Я плАчу тогда, когда надо платить,
Я плачУ тому, кого легче бы было убить.
Ожоги на коже,
Убитые снегом дома,
У меня был брат - он сошел с ума,
Была сестра - ее съели тоже.
Я остался один
Среди пахнущих копотью стен,
Среди воя дежурных сирен -
Я солдат Супергорода,
Бесполезный, безумный, бессменный солдат Супергорода.
Бессловесный, безумный, бессмертный солдат -
Я воюю, пока виноват.
Если ты хочешь светить -
Ты должен гореть, а значит, должен сгорать.
Подобно звезде восходить,
Чтобы подобно звезде умирать.
Так подними меня вверх,
Я подарю тебе четыре крыла:
Два для тебя, еще два - для той, что давно умерла
И я остался один
Среди крашеных кровью домов,
Среди ваших великих умов -
Я солдат Супергорода,
Бесполезный, безумный, бессменный солдат Супергорода.
Бессловесный, безумный, бессмертный солдат -
Я дышу, пока виноват.
Если ты любишь мечтать -
Вспомни о тех, кто умеет летать,
Кто слишком устал оставаться в живых,
Точнее сказать - выживать,
Кто остался один
Среди сонмища каменных глаз,
Среди всех, кто уволен в запас.
Но я солдат Супергорода,
Бесполезный, безумный, бессменный солдат Супергорода.
Бессловесный, безумный, бессмертный солдат -
Я живу, пока виноват.
Минорное реггей
Станет холодным надгробием нашего лета,
Станет точкой отсчета последних шагов до рассвета,
Станет точкой отсчета последних минут до ответа.
Я живу, пока виноват...
Снаружи зреет хилый зимний рассвет,
В ушах - обрывки не мною прожитых бед,
Я еду, сам не знаю, куда, уже очень давно.
Я нечесан, небрит, мои глаза красны,
В голове - словно город после войны.
Опершись лбом о стекло, я тупо пялюсь в окно.
Со мною рядом - человек с кривой бородой,
Он хочет, чтобы я с ним поделился бедой,
Он говорит, что в этой жизни держать надо ухо востро,
И он советует мне, как я должен жить,
Что есть, что пить, где работать и с кем дружить,
Но сам при этом не знает, где взять жетон на метро.
А я не здесь, я где-то высоко в облаках,
Я улетаю, отбросив неоправданный страх
И чему-то улыбаюсь, забыв про тяжесть потерь...
И люди думают, что я немного навеселе,
А я рисую тебя пальцем на вагонном стекле
И продолжаю ждать того, кто никогда не войдет в мою дверь.
Снаружи зреет хилый зимний рассвет.
Я стал не тем, каким я был в восемнадцать лет -
Я разучился петь, но хорошо научился выть.
Но на вокзале я увижу телефон-автомат
И подойду, и наберу семь цифр наугад,
И это будет тот номер, который я пытаюсь забыть.
Но мне никто не ответит, и я буду стоять,
Я буду слушать гудки, я их буду считать,
Но собьюсь после ста, брошу трубку и пойду домой.
И с трудом отворив тяжелую дверь,
Я выпью чаю, поем, и лягу в постель
И усну, не заметив ту, что нынче рядом со мной.
Ведь я не здесь, я где-то высоко в облаках,
Я улетаю, отбросив неоправданный страх
И чему-то улыбаюсь, забыв про тяжесть потерь...
И люди думают, что я немного навеселе,
А я рисую тебя пальцем на вагонном стекле
И продолжаю ждать того, кто никогда не войдет в мою дверь.
А когда закатом обернется рассвет -
Я вместо ужина съем застывший обед
И очень грубо отвечу на просьбу не уезжать.
И, добравшись до вокзала в грязном метро,
Я под грохот электрички уставлюсь в окно
И замолчу, потому что мне нечего больше сказать...
Ведь я не здесь, я где-то высоко в облаках,
Я улетаю, отбросив неоправданный страх
И чему-то улыбаюсь, забыв про тяжесть потерь...
И люди думают, что я немного навеселе,
А я рисую тебя пальцем на вагонном стекле
И продолжаю ждать того, кто никогда не войдет в мою дверь.
Пусть люди думают, что я немного навеселе,
А я рисую тебя пальцем на вагонном стекле
И вижу сны о том, как ты снова войдешь в мою дверь...
Молчит телефон, на исходе трамал -
А значит, мир снова становится мал:
Мир мал для двоих, но слишком велик
Для меня одного.
И я тушу сигарету об угол стола,
Я ждал эту ночь, но она не пришла.
Хотелось уйти - но я знаю:
Это было бы проще всего.
И я остаюсь в этом замкнутом сне
Затем, чтоб на ухо погибшей весне
Шептать непонятные, злые стихи,
Что лезвие чертит на коже руки -
Мое подмосковное реггей.
Мое подмосковное реггей.
Пять лет твоей жизни - и ради чего ?
Мы, без сомненья, не стоим того -
Не стоим того, чтобы петь,
И тем более - чтобы любить.
Не стоим того, чтоб смеяться до слез,
Не стоим того, чтоб светить ярче звезд,
И даже того, чтобы выжить -
А выжить проще, чем жить.
Но я остаюсь в лабиринтах Москвы
Затем, чтоб, к тебе обратившись на "вы",
Вернуться домой и отправиться спать,
И ночью себе самому напевать
Мое подмосковное реггей.
Но молчит телефон, на исходе трамал -
А значит, мир снова становится мал:
Мир мал для меня одного
И тем более мал для двоих.
И вновь под ногами - решетчатый мост,
И только лишь шаг остается до звезд,
Так лети в небеса - я желаю
Запомнить тебя одною из них.
А я остаюсь, чтобы, глянув вослед
Звезде, от которой остался лишь свет,
Глотнуть из ладони оставшийся яд
И спеть по двадцатому разу подряд
Мое подмосковное реггей.
Мое алкогольное реггей.
Мое циклодольное реггей.
Мое незаконное реггей.
Мое запрещенное реггей.
...Твои глаза засыпает снег,
Осколок бутылки стремится припасть к живительным венам,
Сквозь пасти оконных проемов зима начинает последний разбег -
И навсегда уходит октябрь, выступая штрихами крови на стенах...
Принцесса одна, ей снится юродивый принц -
На рыжем осле покидая дворец, он просит ее обернуться.
И она никогда не вернется назад, в придворное скопище лиц,
Ей уже не придется идти под венец, ей уже никогда не проснуться.
Я, как и все вы, играю в игры, но это - игра не моя.
Я тоже когда-то покинул свой дом и ушел в эту черную вьюгу.
Но состав может ехать только туда, куда поведет колея -
А стрелочник пьян, и летят под откос вагоны, целуя друг друга.
И люди придумают водку, напалм и носители атомных бомб,
Чтоб нам с тобой легче жилось в поминутном твоем измереньи,
Когда, наконец, мы выйдем на свет из бетонного льда катакомб -
И вместе уйдем навсегда, обменяв свою жизнь на прощенье...
Мы снова вдвоем на заснеженной сцене, но это уже эшафот.
Зыбкие тени на потолке пляшут с немою угрозой.
Девочка плачет, но слезы фальшивы, и это ее не убьет -
Ей много позже узнать предстоит, как жгут настоящие слезы.
Мой доктор сказал, что еще до зимы я мог бы болтаться в петле,
Когда бы не музыка, или трамал, или спасшая крышу беспечность.
Но голод опять закипает внутри, и я припадаю к игле,
Которая острым концом уходит в твою аритмичную вечность.
И люди придумают водку, напалм и носители атомных бомб,
Чтоб нам с тобой легче жилось в поминутном твоем измереньи,
Когда, наконец, мы выйдем на свет из бетонного льда катакомб -
И вместе уйдем навсегда, обменяв свою жизнь на прощенье...
Солнце софитов проело лицо - и это уже навсегда,
Ведь наш с тобой город находится там, где никто никогда еще не был.
Мы снова стоим на астральном мосту, что ведет из Москвы в никуда,
И сверху блистает земля, а внизу отражается небо.
Сердце на башне пробило подряд двадцать четыре часа.
Ты можешь не знать слова "завтра", но от этого время не встанет,
И мой наступающий день - запитые болью два "колеса",
Одно из которых - спасенье души, а другое - адское пламя.
И люди придумают водку, напалм и носители атомных бомб,
Чтоб нам с тобой легче жилось в поминутном твоем измереньи,
Когда, наконец, мы выйдем на свет из бетонного льда катакомб -
И вместе уйдем навсегда, обменяв свою жизнь на прощенье...
И люди придумали водку, любовь и носители атомных бомб,
Чтоб нам с тобой легче жилось в неизвестном пока измереньи,
Когда, наконец, мы выйдем на свет из бетонного льда катакомб -
И вместе уйдем навсегда...
Сядь, успокойся, выпей со мной.
Ты одинока - и я одинок.
Впереди вечность, но это не срок,
Так что, пока здесь тепло - останься со мной.
Ты слышала, вышел приказ не отапливать небо,
Вышел приказ, и скоро настанет зима.
Выпадет снег и ты сойдешь с ума,
Ты сойдешь с ума оттого, что выпадет снег.
Тебе не успеть, уже никуда не успеть,
Но я постараюсь успеть за тебя.
Ты подаришь мне шанс, ты мне откроешь глаза,
Ты отдашь мне то, что сама не смогла удержать,
А я помогу тебе убежать,
Я даже попробую что-нибудь спеть...
А пока здесь тепло - выпей со мной,
Сядь успокойся, оставь покурить.
Но я не хочу тебе говорить
О том, как я слышал приказ не отапливать небо,
Как видел, что кто-то гасит наши костры,
Как видел, что белые звери встают из могил...
Это не пальма, это моя голова,
Она не растет, она не дает урожай,
Она просто так, она сама по себе.
Укрой ее до того, как выпадет снег,
А после беги, пока не настала зима,
Беги, я прикрою тебя, я останусь лежать,
Я стану одним из тех, кто не смог убежать...
А пока здесь тепло - не привыкай,
Не привыкай, это только мечта,
Это не жизнь, это всего лишь кино.
Последний автобус подхватит твой бег,
Ты сможешь укрыться в штольнях метро...
Но если когда-нибудь кто-то отменит приказ -
Мои отрешенные пальцы вонзятся в стекло,
Моя пальма продавит бронированный лед,
Если кто-то отменит приказ не отапливать небо.
Маленький Дракоша и друг его наркоша
Рвали свои вены ржавою иглой.
Полетели в небо сине, позабывши свое имя,
И тогда случилось с ними
Все, что было не со мной.
И хотелось им чего-то, наводящего печаль:
То ли пули, то ли водки, то ли сказочную даль.
Маленький Дракоша и друг его наркоша
Искали философский камень бытия.
Не нашли - неважно, просто было очень страшно,
Потому, что в это время
Рядом не было меня.
И хотелось им чего-то, наводящего печаль:
То ли пули, то ли водки, то ли сказочную даль.
Маленький Дракоша и друг его наркоша
Меня не научили думать и любить,
Так как сами не умели ничего, кроме постели,
Кроме полного стакана,
Кроме нежеланья жить.
И хотелось им чего-то, наводящего печаль:
То ли пули, то ли водки, то ли сказочную даль.
Солнце
Прибито заклепками к небу -
И люди спешат на завод,
Ища наугад и навскидку стреляя.
А город, в котором я не был,
Плачет, тоскует и ждет,
Но я не спешу. Я пока отдыхаю.
Снова
Земля пропиталась дождем -
И зерна летят в чернозем,
Себя принося в жертву нашему богу,
Хозяину злых городов,
Владыке ночных поездов,
Который судьбой моей выбрал дорогу.
Знаешь,
Я тоже умею читать -
Но я бы не смог угадать,
Чем кончится наше веселое лето.
А дверь заперта изнутри,
И тут уж - ори не ори,
Замки промолчат. Что ж, спасибо на этом.
Ветер
Глумится над флагом страны
И снова оборваны сны
И время уходит неслышной походкой.
А, впрочем, уже наплевать -
Мне снова не хочется спать:
Порвется струна, но останется водка.
Солнце
Прибито заклепками к небу -
И люди спешат на завод.
А я, как всегда, проснувшись, наполню
Холодной водою стакан -
И вновь головой на таран...
Как жаль, что я так ничего и не понял.
Вельш Корги Пемброк -
Есть такой городок.
Он славен тем, что там растет конопля
И солнце там сияет ярче, чем я.
Я прожил бы там много славных лет,
Но если где-то хорошо, значит, нас там нет.
Вельш Корги Пемброк.
Хлопнет дверь балкона за моею спиной,
Это значит, что я отлетаю домой.
Последний этаж круче всякой "Люфтганзы".
И там живет один дед, ему сто восемь лет,
Но он слушает реггей, он слушает панк,
Он все это прорубает и носит ирокез,
Растафарские дрэды и черный пиджак.
Я бы с ним потусовался, только он давно уж умер,
Лишь доказывает мне, что он еще жив,
И у меня нет оснований не верить ему -
Ведь здесь возможно все, а значит, и такое.
Вельш Корги Пемброк...
А еще есть Москва - но это странное место,
А еще есть Кейптаун - но я там не был,
А еще есть Ямайка - и я лечу туда,
Ведь я уверен, что находится именно там
Вельш Корги Пемброк.
Хлопнет дверь балкона за моею спиной,
Это значит, что я отлетаю домой.
Последний этаж круче всякой "Люфтганзы".
А когда я оклемался и спросил у людей,
Мусорной кучей обступивших меня -
Мне сказали, что я никуда не попал
И такого города нет на карте мира,
Политической, физической, полезных ископаемых,
Но я в него верю - значит он существует,
И солнце там светит ярче, чем я,
И там все как надо, там все - как должно быть,
Ведь там - наша Родина...
Вельш Корги Пемброк...
Я не сразу понял, что наступила зима
И что пришли холода -
Просто я заметил, как побелела земля,
А так бывало всегда.
Я не сразу понял, что отошел в перегной
Один из лучших друзей,
Просто я заметил, что стало со мной -
Я стал слабее и злей.
Серая волчица на белой земле
И красная кровь на кирпичной стене,
И ход моих мыслей прерван свирепой картечью,
Нелепой картечью...
Многие давно уж попрощались со мной,
Сделав шаг в пустоту,
Чтобы породниться с этой белой землей,
Обняв ее на лету.
А кто-то от жестокой, безысходной тоски
И бесконечных дорог
Снова острой бритвой на запястье руки
Подвел жестокий итог.
Серая волчица на белой земле
И красная кровь на кирпичной стене,
И ход моих мыслей прерван свирепой картечью,
Нелепой картечью...
От нелепой веры в завтрашний день
Кому-то легче дышать.
Легче плюнуть в душу, легче сдаться в плен
И так легко убивать.
Так легко сегодня и петь, и играть,
Пусть и не слышат тебя -
Но зато как трудно назавтра понять,
Что дальше - только земля...
Серая волчица на белой земле
И красная кровь на кирпичной стене,
И ход моих мыслей прерван свирепой картечью,
Нелепой картечью...