То не Муза воды набирает в рот.
То, должно, крепкий сон молодца берет.
И махнувшая вслед голубым платком
наезжает на грудь паровым катком.
И не встать ни раком, ни так словам,
как назад в осиновый строй дровам.
И глазами по наволочке лицо
растекается, как по сковороде яйцо.
Горячей ли тебе под сукном шести
одеял в том садке, где - Господь прости -
точно рыба - воздух, сырой губой
я хватал что было тогда тобой?
Я бы заячьи уши пришил к лицу,
наглотался б в лесах за тебя свинцу,
но и в черном пруду из дурных коряг
я бы всплыл пред тобой, как не смог "Варяг".
Но, видать, не судьба, и года не те.
И уже седина стыдно молвить где.
Больше длинных жил, чем для них кровей,
да и мысли мертвых кустов кривей.
Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него, и потом сотри.
1980
Фавориты Луны
Далеко до весны,
Далеко до весны,
Далеко до весны чудесной.
Нам не ведомы сны,
Нам не ведомы сны,
Нам не ведомо время и место.
Где мы, где мы, где мы.
А когда будет дождь,
А когда будет дождь,
А когда будет дождь и слякоть,
Ничего не поймешь,
Никого не уймешь,
Постоишь и уйдешь виновато.
Где мы, где мы, где мы.
Припев:
Молча летим,
Над водой дым,
В небе огонь,
Стонет гармонь где-то.
Обличены,
Обречены,
Обручены,
Долгий нам путь,
Это мы - фавориты Луны.
Снова мутная даль,
Золотая печаль,
Вороненая сталь рассвета.
Далеко до весны,
На изнанке Луны
Только звёзды видны и планеты.
Где ты, где ты, где ты.
Припев.
Душа моя, печальница
Свет-зёрнышко кофейное
Искала ты пристанища,
Ища отдыхновения
В совдеповской закусочной,
Где пахнет щами кислыми
И в невозможной рюмочной
С бухариками истыми.
И в зале ожидания
Вокзала, где положено
Жевать блин недожаренный,
Ещё в кафе-мороженном,
А так же в дивной повести
Полночных улиц с лужами,
В троллейбусе, автобусе,
В трамвае перегруженном.
Душа моя, душа...
Желала ты ответ найти
И получить гарантию,
От собственной от бренности
Играла в хиромантию.
В гостях за разговорами,
В саду с дворцами, чащами,
Осенними просторами
Бродила ты, отчаявшись.
Душа моя, душа...
Теперь пойдешь куда ещё,
Кофейная душа моя?
Искала ты пристанища,
Но не нашла желанного...
Нет абсолюта в ряженой
Натуре, только зрительной.
Свернувшись, точно ряженка,
Сама в себе сиди теперь!
Душа моя, душа...
Запись сделана в 2001-м году на студии ADM. Оригинальная версия находится в альбоме "Затмение на улице Цветов".
Я Гастелло, я вылетел смело,
Я подлинный ас.
Самолётом владею умело,
Закон мой приказ.
Но на теле твоём кто-то сделал
Предательский пасс.
Мимо цели все бомбы летели,
Я рухну сейчас.
Припев:
Я Гастелло любви слепой,
Самолёт мой подбит тобой.
Он несётся к тебе весь в огне,
Мне не свернуть, нет.
Я Гастелло любви, O.K.
Самолёт мой горит в пике.
Две секунды и "БОМ", но вдвоём
На воздух взлетим потом.
Я Гастелло, в тебя не сумел я
Так точно попасть.
Хотел, не хотел я, труба моё дело.
Я вынужден пасть.
Держа на прицеле ты просто смотрела,
Как падаю я.
Я Гастелло, любви нет предела.
Прощайте, друзья...
Припев
Модест
Он стоит и молчит.
Тополь многоочит
за окном говорит ни о чём.
Он моргает, потом
надевает пальто
с перепачканным мелом плечом.
Он зовётся Модест,
он выходит в подъезд,
громыхают в кармане ключи.
Клохчут спички в другом,
и в ушах стоит гром...
Он выходит во двор и молчит.
Он куда-то идёт,
жизнь ему не идёт,
- знает он, поправляя очки.
В этот пасмурный день
он, как серая тень,
на свету не заметен почти.
Он идёт в ветхий сад.
Проплывает фасад
дома, тополь, троллейбус, фонарь,
ларь, прохожий, киоск...
Он выходит на мост
в дождь закутан, как в тонкий фуляр.
Он не знает, зачем
он такой человек,
и такая тоска без причин...
Он не хочет назад,
он идёт в старый сад,
и молчит, и молчит, и молчит.
В небе пенье валторн...
Ветер полы пальто
загибает, и стаи листвы
прибивает к земле.
Наш герой не в себе,
он в тоске, и чихает, простыв.
"Ах, зачем я такой?" -
мыслит он, - "и на кой
этот я, многолик, волосат?"...
Он минует пустырь,
переходит мосты,
и приходит в таинственный сад.
В небе туча плывёт,
сеет дождик, и вот,
призрачный индивидуалист,
он стоит и глядит,
как по ветру летит
жёлтый лист, жёлтый лист, жёлтый лист.
Он молчит и глаза
опуская, назад
возвращается старым путём.
Мимо чёрных оград
проходя, точно вран
белый, чудаковат, непутёв.
...Вот, ключом отперев
дверь, он на табурет
опускается, как в полусне.
И не смотрит вовне,
где кружится в окне
первый снег, первый снег, первый снег...
Рождественский романс
Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый Год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних,
и пахнет сладкою халвою;
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый Год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будут свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.