|
|
* * * А в старом парке листья жгут, Он в сизой дымке весь. Там листья жгут и счастья ждут, Как будто счастье есть. Но счастье выпито до дна И сожжено дотла, - А ты, как ночь, была темна, Как зарево - светла. Я все дороги обойду, Где не видать ни зги, Я буду звать тебя в бреду: "Вернись - и снова лги. Вернись, вернись туда, где ждут, Скажи, что счастье - есть". А в старом парке листья жгут, Он в сизой дымке весь... Август 1945 ВАДИМ ШЕФНЕР
АКРОБАТ Надпись к силуэту От крыши до крыши протянут канат. Легко и спокойно идёт акробат. В руках его - палка, он весь - как весы, А зрители снизу задрали носы. Толкаются, шепчут: "Сейчас упадёт!" - И каждый чего-то взволнованно ждёт. Направо - старушка глядит из окна, Налево - гуляка с бокалом вина. Но небо прозрачно, и прочен канат. Легко и спокойно идёт акробат. А если, сорвавшись, фигляр упадёт И, охнув, закрестится лживый народ, - Поэт, проходи с безучастным лицом: Ты сам не таким ли живёшь ремеслом? 1913, 1921 ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
* * * Булату Окуджаве Бродячий музыкант на скрипочке играет: Она его жена, сестра его и дочь. И в музыке своей он каждый раз сгорает И иcкрами костра летит в глухую ночь. Бродячий музыкант, зачем такая мука? Зачем ты каждый раз, как заново, живёшь? Взлетает твой смычок, и за пределы звука Уносится душа. И где её найдёшь? Бродячий музыкант, тебе себя не жалко? Но если даже так, нас мог бы пожалеть: Ведь мы привыкли жить ни шатко и ни валко, А от твоей игры нельзя не ошалеть. А он глядит на нас печальными глазами, Он смотрит мимо нас в такую глубину, Где исчезает слов спасительная заумь, Где обретает всяк и веру и вину. 2012 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Было на улице полутемно. Стукнуло где-то под крышей окно. Свет промелькнул, занавеска взвилась, Быстрая тень со стены сорвалась - Счастлив, кто падает вниз головой: Мир для него хоть на миг - а иной. 23 декабря 1922 Saarow ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
* * * Что-то сбудется, что-то не сбудется. Перемелется всё, позабудется... Но останется эта вот, рыжая, У заборной калитки трава. ...Если плещется где-то Нева, Если к ней долетают слова - Это вам говорю из Парижа я То, что сам понимаю едва. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ
Ходилка-бродилка От Невы до Малой Невки Шёл я Каменноостровским, Звонко цокали подковки - Цоки-цоки, цок-цок-цок... У айсора на Полянке Я подбил себе ботинки, И теперь я по асфальту - Цоки-цоки-цок-цок-цок. Я теперь уже не молод, Нет, совсем уже не молод, Но зато не мучит голод - Это пройденный урок. Пролетели дни-денёчки, Всё дописано до точки, Лишь звенят порой подковки - Цоки-цоки-цок-цок-цок. Мы теперь живём как в сказке: Вот икра, сто грамм колбаски, Что нарезаны так ловко На одиннадцать кусков. А покажется нам мало, Мы на Сытном купим сала И, конечно же, хрустящих Малосольных огурцов. И походкою пиратской Я бы шёл по Петроградской, Так и шёл бы, шёл бы, шёл бы, Да куда там - вышел срок... Не дойти мне до Крестовки, Ошибаются подковки, И шаги мои неловки, Цоки-цоки-цок-цок-цок. 2013 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Я постоянно бегу от Бога, Бог тащит меня к себе. Скрипит под ногами моя дорога, Единственная в судьбе. И звёзды смотрят в немой укоризне, Особенно по весне - Ведь если я устаю от жизни, Что с вечностью делать мне? И сердце моё вконец сносилось В борьбе с моей же виной, И если мне не пришлось стать силой, Как стану я тишиной? Как, прах отряхнув у родного порога, Прощенье пошлю судьбе? Ведь я потому и бегу от Бога, | Что знаю его в себе. | 2 раза 2006 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Я так давно родился, Что слышу иногда, Как надо мной проходит Студёная вода. А я лежу на дне речном, И если песню петь - С травы начнём, песку зачерпнём И губ не разомкнём. Я так давно родился, Что говорить не могу, И город мне приснился На каменном берегу. А я лежу на дне речном И вижу из воды Далёкий свет, высокий дом, Зелёный луч звезды. Я так давно родился, Что если ты придёшь И руку положишь мне на глаза, То это будет ложь, А я тебя удержать не могу, И если ты уйдёшь И я за тобой не пойду, как слепой, То это будет ложь. 1938 АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
* * * Мой рыжий ангел, ты смотришь строго, И расслабляться мне не даёшь. Всё тяжелеет моя дорога, А ты куда-то меня зовёшь. Мой рыжий ангел, златоволосый, Чего ты требуешь от меня? Твои безжалостные вопросы Калёной сталью в ночи звенят. А я не в силах на них ответить, Ты немотой мне замкнул уста. Двурогий месяц устало светит, Горчит молчащая пустота. А ты пронзительным серым взором Глядишь внимательно и светло. И я, не в силах тебя оспорить, Стою, в ночное глядясь стекло. 2012 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Мы мир соорудили из преград, В нём только многоточия понятны... Из Петербурга еду в Ленинград И возвращаюсь поездом обратно. И две мои души летят за мной, Относит ветер жалобные крики... Две чайки. Две бесспорные улики Любви небесной и вражды земной. Борьба разнонаправленных стихий, К гармонии напрасное стремленье... И лишь в молчанье чудится спасенье, И мочи нет дописывать стихи. 1996 - 2013 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * На миг оглянуться - А что там у нас за спиной? Там ласточки вьются Над старой кирпичной стеной, Там детские ссоры, Счастливейших дней череда, Там ясные взоры, - Никто нас не пустит туда. На миг только глянем - Какие мы были в былом? Там утречком ранним Идём по тропинке вдвоём. Мы оба прекрасны (При взгляде из нынешних лет) - И оба не властны Вернуться туда, где нас нет. На миг оглянуться - Траншея, болотистый луг. "Оставь затянуться!" - Твердит умирающий друг, Он там, в сорок первом, Он молод на веки веков, Он в гости, наверно, Не ждёт никаких стариков. В минувшее горе Нам тоже вернуться нельзя, - В другое, в другое, В другое уводит стезя. 1976 ВАДИМ ШЕФНЕР
* * * Отвяжись, я тебя умоляю! Вечер страшен, гул жизни затих. Я беспомощен. Я умираю от слепых наплываний твоих. Тот, кто вольно отчизну покинул, волен выть на вершинах о ней, но теперь я спустился в долину, и теперь приближаться не смей. Навсегда я готов затаиться и без имени жить. Я готов, чтоб с тобой и во снах не сходиться, отказаться от всяческих снов; обескровить себя, искалечить, не касаться любимейших книг, променять на любое наречье всё, что есть у меня, - мой язык. Но зато, о Россия, сквозь слёзы, сквозь траву двух несмежных могил, сквозь дрожащие пятна берёзы, сквозь всё то, чем я смолоду жил, дорогими слепыми глазами не смотри на меня, пожалей, не ищи в этой угольной яме, не нащупывай жизни моей! Ибо годы прошли и столетья, и за горе, за муку, за стыд, - поздно, поздно! - никто не ответит, и душа никому не простит. Париж, 1939 ВЛАДИМИР НАБОКОВ
ПЕРЕД ЛИСТОПАДОМ Все разошлись. На прощанье осталась Оторопь жёлтой листвы за окном, Вот и осталась мне самая малость Шороха осени в доме моём. Выпало лето холодной иголкой Из онемелой руки тишины И запропало в потёмках за полкой, За штукатуркой мышиной стены. Если считаться начнём, я не вправе Даже на этот пожар за окном. Верно, ещё рассыпается гравий Под осторожным её каблуком. Там, в заоконном тревожном покое, Вне моего бытия и жилья, В жёлтом, и синем, и красном - на что ей Память моя? Что ей память моя? 1929 АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
Есть в городе памяти много домов, Широкие улицы тянутся вдаль, Высокие статуи на площадях Стоят - и сквозь сон улыбаются мне. Есть в городе памяти много мостов, В нём сорок вокзалов и семь пристаней, Но кладбищ в нём нет, крематориев нет,- Никто в нём не умер, пока я живу. Есть в городе памяти маленький дом В глухом переулке, поросшем травой; Забито окно, заколочена дверь, Перила крыльца оплетает вьюнок. ...Когда это дело случится со мной, - С проспектов стремительно схлынет толпа, И, за руки взявшись, друзья и враги Из города памяти молча уйдут. И сразу же трещины избороздят Асфальт и высокие стены домов, Витрины растают, как льдинки весной, И башни, как свечи, начнут оплывать. Осядут в реке, растворятся мосты, Расплавятся статуи на площадях. С вокзалов уйдут без меня поезда, От пирсов уйдут без меня корабли. Я буду шагать сквозь дома и дворцы, На берег другой перейду без моста Над стрежнем, над омутом, над быстриной - Такое уж чудо случилось со мной. Я в тот переулок забытый вбегу, У старого дома замедлю шаги - И девушка в платье весеннем сойдёт С улыбкой ко мне по ступенькам крыльца. Не надо ни поезда, ни корабля - Мы выйдем в неведомые поля, Оглянемся - города нет за спиной. Когда-нибудь это случится со мной. 1968 ВАДИМ ШЕФНЕР
* * * Ирине Письма давно сожжены, встречи забыты и даты, Я тебя помню такой, какой не была никогда ты. Может, и вовсе с тобой мне встречаться не надо, - Издали пламя светлей, нет в нём ни дыма, ни чада. Только всё тянет меня пройти в переулок забытый, Встать у калитки твоей, для нежданного гостя закрытой, Встать, постоять, да уйти, да вздохнуть, да вернуться, - Пусть надо мною в распахнутых окнах смеются. 1946 ВАДИМ ШЕФНЕР
* * * Река Сугаклея уходит в камыш, Бумажный кораблик плывёт по реке, Ребёнок стоит на песке золотом, В руках его яблоко и стрекоза. Покрытое радужной сеткой крыло Звенит, и бумажный корабль на волнах Качается, ветер в песке шелестит, И всё навсегда остается таким... А где стрекоза? Улетела. А где Корабль? Уплыл. А где река? Утекла. 1933 АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
СЛЕПОЙ Палкой щупая дорогу, Бродит наугад слепой, Осторожно ставит ногу И бормочет сам с собой. А на бельмах у слепого Целый мир отображён: Дом, лужок, забор, корова, Клочья неба голубого - Всё, чего не видит он. 8 октября 1922, Берлин 10 апреля 1923, Saarow ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
СТАНСЫ ГОРОДУ Да не будет дано умереть мне вдали от тебя, в голубиных горах, кривоногому мальчику вторя. Да не будет дано и тебе, облака торопя, в темноте увидать мои слёзы и жалкое горе. Пусть меня отпоёт хор воды и небес, и гранит пусть обнимет меня, пусть поглотит, мой шаг вспоминая, пусть меня отпоёт, пусть меня, беглеца, осенит белой ночью твоя неподвижная слава земная. Всё умолкнет вокруг. Только чёрный буксир закричит посредине реки, исступленно борясь с темнотою, и летящая ночь эту бедную жизнь обручит с красотою твоей и с посмертной моей правотою. 2 июня 1962 ИОСИФ БРОДСКИЙ
СНЫ Странствуя, ночуя у чужих, я гляжу на спутников моих, я ловлю их говор тусклый. Роковых я требую примет: кто увидит родину, кто нет, кто уснёт в земле нерусской. Если б знать... Ведь странникам даны только сны о родине, а сны ничего не переменят. Что таить - случается и мне видеть сны счастливые: во сне я со станции в именье еду, не могу сидеть, стою в тарантасе тряском, узнаю все толчки весенних рытвин, еду, с непокрытой головой, белый, что платок твой, и с душой, слишком полной для молитвы. Господи, я требую примет: кто увидит родину, кто - нет, кто уснёт в земле нерусской. Если б знать... За годом валит год, даже тем, кто верует и ждёт, даже мне бывает грустно. Только сон утешит иногда. Не на области и города, не на волости и сёла - вся Россия делится на сны, что несметным странникам даны на чужбине, ночью долгой. 1926 ВЛАДИМИР НАБОКОВ
* * * Только всего - простодушный напев, Только всего - умирающий звук, Только свеча, нагорев, догорев... Только. И падает скрипка из рук. Падает песня в предвечную тьму, Падает мёртвая скрипка за ней... И, неподвластна уже никому, В тысячу раз тяжелей и нежней, Слаще и горестней в тысячу раз, Тысячью звёзд, что на небе горит, Тысячью слёз из растерянных глаз - Чудное эхо её повторит. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ
* * * Уходят возможности, но не желанья, Трубач всё трубит и трубит в ля-миноре, Никто тот мотив и не может оспорить, Лишь ветер листву осыпает на зданья, И голые ветки карябают небо, И больно ему, и, заплакав дождями, Оно опускается, чтоб вместе с нами Пить воду холодную с корочкой хлеба. А после опять улететь облаками За поездом, мчащимся в маленький город, Чтоб там позабыть наши ссоры и споры, Чтоб беды чужими развеять руками. Но всё остаётся на тех же усталых, Привычных местах, и трубач в ля-миноре Всё так же трубит, но в приглушенном хоре Ветвей обнажённых, тугих, шестипалых Я слышу приглушенный голос надежды, И голос тот держит мелодию строго, От Бога ведёт её и до порога, Откуда взлететь - и прикрыть свои вежды, Но всё же - взлететь... 2008 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Висела туча, как медуза, И дождь косой на крыши падал. Моя простуженная муза Приехала из Ленинграда. Её за худенькие плечи Я обнял, зонтик открывая. Она сказала: "Время лечит, Но до конца не убивает". Она сказала: "Не бывает Случайных и напрасных строчек..." И вздрогнул поезд, остывая От долгой гонки среди ночи. Висела туча, как медуза, И дождь косой на крыши падал. Моя простуженная муза Приехала из Ленинграда. 1996 (стих-е) - 2013 (песня) МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Шёл я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, - Передо мною летел трамвай. Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня. Мчался он бурей тёмной, крылатой, Он заблудился в бездне времён... Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон. Поздно. Уж мы обогнули стену, Мы проскочили сквозь рощу пальм, Через Неву, через Нил и Сену Мы прогремели по трём мостам. И, промелькнув у оконной рамы, Бросил нам вслед пытливый взгляд Нищий старик, - конечно, тот самый, Что умер в Бейруте год назад. Где я? Так томно и так тревожно Сердце моё стучит в ответ: "Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет?" Вывеска... кровью налитые буквы Гласят: "Зеленная", - знаю, тут Вместо капусты и вместо брюквы Мёртвые головы продают. В красной рубашке, с лицом, как вымя, Голову срезал палач и мне, Она лежала вместе с другими Здесь, в ящике скользком, на самом дне. А в переулке забор дощатый, Дом в три окна и серый газон... Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон. Машенька, ты здесь жила и пела, Мне, жениху, ковёр ткала, Где же теперь твой голос и тело, Может ли быть, что ты умерла? Как ты стонала в своей светлице, Я же с напудренною косой Шёл представляться императрице И не увиделся вновь с тобой. Понял теперь я: наша свобода Только оттуда бьющий свет, Люди и тени стоят у входа В зоологический сад планет. И сразу ветер знакомый и сладкий, И за мостом летит на меня, Всадника длань в железной перчатке И два копыта его коня. Верной твердынею православья Врезан Исакий в вышине, Там отслужу молебен о здравье Машеньки и панихиду по мне. И всё ж навеки сердце угрюмо, И трудно дышать, и больно жить... Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить. НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ (Стихотворения и поэмы. - Б-ка поэта. Большая сер. Л.; Сов. писатель, 1988. )
ЗИМНЯЯ НОЧЬ Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме. Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал. И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно. Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела. 1946 г. БОРИС ПАСТЕРНАК
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |