|
|
Булату Окуджаве Бог милостив, вот и судьба остаётся судьбой, А страшно подумать, во что бы могла превратиться! Над городом шарик летит голубой, голубой, Поёт Окуджава, чтоб песенкой в нас перелиться. А страшно подумать, какая б случилась беда, Когда б не кружил по бульварам троллейбус полночный. Кто знает, сильнее с тобою мы были б тогда, Но вряд ли добрее жилось бы нам в мире непрочном. И если б Любовь и Надежда на долгом пути С усталою Верой не встретились, как бы увечно Текла наша жизнь, как безрадостно было б идти По Третьему Риму в упадке его бесконечном. Так пусть этот голос летит над ночною Москвой, Где пеплом с золою играют беспечные люди. Пусть скрипка с трубою ведут свой дуэт золотой - Пока он звучит, никакого несчастья не будет. Бог милостив, вот и судьба остаётся судьбой, А страшно подумать, во что бы могла превратиться! Над городом шарик летит голубой, голубой, Поёт Окуджава, чтоб музыкой в грудь нам пролиться. 30.09. - 1.10.1988
Дождь то лил, то капал, не переставал... Чёрный ангел плакал, белый утешал. Из последней мочи молили за меня Чёрный ангел ночи, белый ангел дня. Праведной расплаты отрешённый свет. Тем, кто стал крылатым, места в жизни нет. Промелькнут, как небыль, в шуме бытия - Не простит им небо, не поймёт земля. Вот и все преграды рухнули, звеня... Ангелы, не надо обманывать меня. Лучше хоть немного, хоть ещё чуть-чуть, Перед той дорогой воздуха хлебнуть! Дождь то лил, то капал, не переставал... Чёрный ангел плакал, белый утешал. Из последней мочи молили за меня Чёрный ангел ночи, белый ангел дня.
Памяти А. Фатьянова Друзья мои, не умирайте. Не засыпайте насовсем. Ложитесь спать, но и вставайте, Неважно, в десять или в семь. Чтоб не стоял я, как под дулом, Под вестью, бьющей на ходу. Чтоб я на кладбищах не думал: Пусть лучше раньше я уйду. Друзья мои, не исчезайте, Не покидайте мрак и свет. Что люди есть, не уверяйте. Других таких на свете нет. Но если час придёт, и свалит, И погребёт ваш лик земной, Я буду с вами, буду с вами, Как вы, хоть изредка, со мной. 1964 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ
СИРИУС Где ты, звезда моя заветная, Венец небесной красоты? Очарованье безответное Снегов и лунной высоты? Где молодость простая, чистая, В кругу любимом и родном, И старый дом, и ель смолистая В сугробах белых под окном? Пылай, играй стоцветной силою, Неугасимая звезда, Над дальнею моей могилою, Забытой Богом навсегда! 22 августа 1922 Бунин И.А. "Несрочная весна: Стихотворения. Избранная проза". М.: Школа-Пресс, 1994.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной... Срок настанет - Господь сына блудного спросит: "Был ли счастлив ты в жизни земной?" И забуду я всё - вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав - И от сладостных слёз не успею ответить, К милосердным Коленам припав. ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ БУНИН
Я люблю тебя - я думаю, Как устало перед сном Ты расчёсываешь волосы В доме старом и пустом. Как стоишь ты возле зеркала, Глядя пристально в него, Что ты видишь в нём, серьёзная, Кроме взгляда своего? Кроме взгляда, кроме облика, Кроме карты на стене, Кроме замершего дворика В незадёрнутом окне? Знаю старое гадание: Странно множащийся вид. Если пристальное зеркало Прямо в зеркало глядит. Там в глуби порою видится, Кто суждён в твоей судьбе. Я люблю тебя - я думаю О тебе и о себе. 1957 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ (18.04.1928-27.01.1997)
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Амстердаме. Цеховые дома его узкие волноподобны. Я усилие сделал, чтоб вспомнить их: над головами Их лепные коньки белогривые море способны Заменить, на картине кипящее в буковой раме Золочёной, - видения наши горьки и подробны. Вспомнить что-нибудь трудно, труднее всего - по желанью. Упирается память: ей, видишь ли, проще в засаде Поджидать нас, пугая то Вишерой вдруг, то Любанью - Почему её вспомнил сейчас, объясни, бога ради! Дует ветер с Невы, тополя прижимаются к зданью. Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Ленинграде. Я скажу тебе, где хорошо: хорошо, где нас нету. В Амстердаме поэтому лучше всего: у канала Мы не бродим, не топчемся, не покупаем газету, Не стремимся узнать из неё: что бы нас доконало? Я стоял над водой - всё равно, что заглядывал в Лету. В Амстердаме нас нет - там и горе бы нас не достало. Я скажу тебе, где хорошо: хорошо, где нам плохо. Хорошо, где, к тебе поднимаясь навстречу с дивана, Произносят такие слова, как "страна" и "эпоха", И не стыдно тому, кто их вслух произносит, не странно, И всерьёз отвечая на них, не боишься подвоха, И болят они, как нанесённая в юности рана. (1 августа 1989, Вырица) АЛЕКСАНДР КУШНЕР
* * * Как совладать с судьбою-дурой? Заладила своё - хоть плачь. Сосредоточенный и хмурый, Смычком орудует скрипач. А скрипочка поёт и свищет Своим приятным голоском. И сам Господь с неё не взыщет - Ей всё на свете нипочем. 4 апреля 1924, Рим (из черновиков) ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
* * * "Как страшно с тобой расставаться..." Какие простые слова. Зачем журавлю оставаться, Когда улетает листва? И, руки подняв от испуга, Что неба опять не боюсь, Кричу я: "Подруга, подруга" - На всю поднебесную Русь. Прощай. Я в любви не прощаю. Прощай, поминай обо мне. Я помнить тебя обещаю, Как в юности, как на войне. 1969 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ
*** Какая осенью младая В душе тоска! Как колокольчик, дар Валдая, Издалека... Окно от дома до сарая Бросало луч. Какая терпкая, сырая Стояла ночь! И ветер в соснах, беспокоясь: А где вокзал? Всё время наезжал, как поезд, И исчезал. И наступала тут такая Вдруг тишина, Что только бабочка ночная Была слышна. И снова поездом, сосновый, Гул налетал. И юный стих о жизни новой В душе витал. Но громом в воздухе осеннем Вставала тишь. Как перед светопреставленьем, Провалом крыш. И только стих, пока молчала Ночь у крыльца, Всё жаждал жизни без начала И без конца. 1989 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ Ангел мой земной, обними меня, И поплачь ещё на моём плече. Здесь свеча горит, в пол, горит, огня, Сколько ей светить, и гореть свече? Уроню ладонь на твою слезу. Подниму глаза, помолюсь Творцу. То ли лес горит на земле внизу, То ли нас ведут, наконец, к венцу. Вот и свет погас на излёте дня, Позади весна, впереди зима. Ангел мой земной, обними меня. Чтобы нам с тобой не сойти с ума. 9 сентября 2010 ЛЕОНИД ЛАТЫНИН
Кто слёз на хлеб свой не ронял, Кто близ одра, как близ могилы, В ночи, бессонный, не рыдал, - Тот вас не знает, вышни силы! На жизнь мы брошены от вас! И вы ж, дав знаться нам с виною, Страданью выдаёте нас, Вину преследуете мздою. 1816 В. А. ЖУКОВСКИЙ
Вильгельм Кюхельбекер УСТАЛОСТЬ Мне нужно забвенье, нужна тишина: Я в волны нырну непробудного (беспробудного) сна, Вы, порванной арфы мятежные звуки, Умолкните, думы и чувства, и муки. (Мне нужно забвенье, нужна тишина...) Да! чаша житейская желчи полна; Но выпил же я эту чашу до дна, - И вот опьянелой (ослабелой), больной головою Клонюсь и клонюсь к гробовому покою. (Мне нужно забвенье, нужна тишина...) Узнал я изгнанье, узнал я тюрьму, Узнал слепоты нерассветную (беспробудную) тьму И совести грозной узнал укоризны, И жаль мне невольницы милой отчизны. Мне нужно забвенье, нужна тишина... ................................................... Ноябрь 1845 Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т. Москва: Детская литература, 1996. (В скобках так, как поётся в песне Михаила Кукулевича)
Моя вечерняя звезда, Моя последняя любовь! На вечереющий мой день Отрады луч пролей ты вновь! Порою невоздержных лет Мы любим пыл и блеск страстей, Но полурадость, полусвет Нам на закате дня милей. 14 января 1855 П. А. ВЯЗЕМСКИЙ
Молитва Царь Небес! успокой Дух болезненный мой! Заблуждений земли Мне забвенье пошли И на строгий твой рай Силы сердцу подай. 1842 или 1843 год ЕВГЕНИЙ БАРАТЫНСКИЙ
МУЗЫКАНТ А в подземном переходе, Где гуляют сквозняки, Жизнь нелепая уходит, Здесь ей длится не с руки. Музыкант свой скромный ужин Выдувает на трубе, Никому уже не нужен И, тем более, себе... Припев: Вы подайте, не жалейте Музыканту медный грош - Ведь, поди, не обеднеете, Обеднеете, так что ж: В том подземном переходе Места хватит нам на всех... Жизнь - ты белый пароходик, Чёрный, словно смертный грех. Музыканту надоела Его вечная труба, И киксует то и дело Онемевшая губа. Легче бы играть на флейте, Иль на скрипочке какой, А в трубе же, хоть убейте, Нету пользы никакой. (Припев) И зачем нам, право слово, Эта музыка, скажи? Ненадёжная основа Заблудившейся души... Своей жизни праздный зритель, Он отсюда далеко... Проходите, не шумите, Не трясите кошельком.
Нет, обманула вас молва, По-прежнему дышу я вами, И надо мной свои права Вы не утратили с годами. Другим курил я фимиам, Но вас носил в святыне сердца; Молился новым образам, Но с беспокойством староверца. ЕВГЕНИЙ АБРАМОВИЧ БАРАТЫНСКИЙ
НОЧНАЯ ПЕСНЯ Ладья тесовая несётся в облаках, И клочья пенные летят из мира прочь. И звёзды, звёзды - словно розы в парниках, И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь. Земля качается и соснами скрипит, Как будто заживо везёт из мира прочь. И сердце мается, сжимается, не спит, И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь. С пиратским свистом, где-то в бронхах заблудясь, Дожди и ветры ищут выход, рвутся прочь. И курит мысль, ко мне за спичками пройдясь, И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь. Терпенье каменное! Я боюсь, мой свет, Лишиться чувств и от всего умчаться прочь. Терпенье каменным перстом грозит в ответ, И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь. Но там, где доски темноты ползут по шву, - Голубка белая летит из мрака прочь. И значит, я ещё не то переживу, - И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь. Мой брат, мой каменный! Не мне, тебе - с руки, Останови тоскливый флот - и горе прочь! В деснице каменной трещит доска тоски, И слёзы, слёзы, утирает слёзы ночь! (из сб. Юнна Мориц При свете жизни, Советский писатель, 1977 г.)
Ночь Ледяная ночь, мистраль (Он ещё не стих). Вижу в окна блеск и даль Гор, холмов нагих. Золотой недвижный свет До постели лёг. Никого в подлунной нет, Только я да Бог. Знает только Он мою Мёртвую печаль, То, что я от всех таю... Холод, блеск, мистраль. 1952 ИВАН БУНИН
* * * Ну прощай, прощай до завтра, Послезавтра, до зимы. Ну прощай, прощай до марта. Зиму порознь встретим мы. Порознь встретим и проводим. Ну прощай до лучших дней. До весны. Глаза отводим. До весны. Ещё поздней. Ну прощай, прощай до лета. Что ж перчатку теребить? Ну прощай до как-то, где-то, До когда-то, может быть. Что ж тянуть, стоять в передней, Да и можно ль быть точней? До черты прощай последней, До смертельной. И за ней. 23 октября 1970 АЛЕКСАНДР КУШНЕР
Мой гений О, память сердца! Ты сильней Рассудка памяти печальной И часто сладостью твоей (своей) Меня в стране пленяешь дальной. Я помню голос милых слов, Я помню очи голубые, Я помню локоны златые Небрежно вьющихся власов. Моей пастушки (подружки) несравненной Я помню весь наряд простой, И образ милой (милый), незабвенной (незабвенный), Повсюду странствует со мной. Хранитель гений мой - любовью В утеху дан разлуке он; Засну (Усну) ль? - приникнет (склонится) к изголовью И усладит печальный сон. 1815 КОНСТАНТИН БАТЮШКОВ Примечание: в скобках - песенный вариант текста Михаила Кукулевича.
Она души не приняла. А я старался. Так старался, Что и свои забыл дела, И без иной души остался. Я говорю о ней: была. Нехорошо. Она живая. Она по-прежнему светла. Она живёт, переживая, Но - там, где я сгорел дотла, С ней всё на свете забывая. Я говорю о ней: была. Она души не приняла. Но это - малые дела Среди дерзаний и сказаний. Живи, да будет лик твой тих И чист, как той весною ранней, Среди оставшихся в живых Воспоминаний... Поминаний. 1971 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ
ОСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ Идут, как танки, облака, И ливни льют. В стеклянной банке три цветка, Пылая, пьют. Скрипит в глуши твой дом с трубой, Как тот ковчег, Пойдёшь за хлебом - дождь с тобой, Вернёшься - снег. Нельзя не петь в такие дни, В такой тени! Свою мелодию тяни, Тяни, тяни. Хрипи, дитя моё, звени, Хрипи-звени, тяни-толкай, Но только, Боже сохрани, Не умолкай! В такие дни поёт всегда Водопровод. Мы - не одни, поёт вода, Стакан поёт. Мы не одни - Поёт вода, поёт стакан. В такие дни Поёт последний истукан! Нельзя не петь в такие дни - Мы не одни! Свою мелодию тяни, Тяни, тяни. Хрипи, дитя моё, звени, Хрипи-звени, тяни-толкай, Но только, Боже сохрани, Не умолкай! А осень тянется века. И воздух сплошь - Капустный хруст дождевика, Одно и то ж! 1975
ПЕТРОГРАДСКАЯ СТОРОНА Около мечети, возле дома Витте вы меня поймайте и остановите. Снова помотайте вы седою прядью рядом с "Великаном" в этом Петрограде. Что нам чай да сахар, "Мартовское" пиво, то несправедливо, это справедливо. Ничего на свете нам не удаётся, только сигаретка нам и остаётся. Чёрная "Аврора", розовая "Прима", и подруга Люда, и подруга Римма. В вашей подворотне холодно и жутко, лампочка в прихожей вроде промежутка между тёмной ночью и, конечно, белой... Поцелуй мне веки в той заледенелой комнате печальной, в суете опальной, в той кровати старой полутораспальной. И скорей, скорее на Крестовский остров, медлят над яхт-клубом десять флагов пёстрых - все они победы, все они удачи, выцвели, поблекли накануне сдачи. И слились с твоею прядью седоватой, чем-то знаменитой, маловиноватой. ЕВГЕНИЙ РЕЙН
Пироскаф Дикою, грозною ласкою полны, Бьют в наш корабль средиземные волны. Вот над кормою стал капитан. Визгнул свисток его. Братствуя с паром, Ветру наш парус раздался недаром: Пенясь, глубоко вздохнул океан! Мчимся. Колеса могучей машины Роют волнистое лоно пучины. Парус надулся. Берег исчез. Наедине мы с морскими волнами, Только что чайка вьется за нами Белая, рея меж вод и небес. Только вдали, океана жилица, Чайке подобна, вод его птица, Парус развив, как большое крыло, С бурной стихией в томительном споре, Лодка рыбачья качается в море,- С брегом набрежное скрылось, ушло! Много земель я оставил за мною; Вынес я много смятенной душою Радостей ложных, истинных зол; Много мятежных решил я вопросов. Прежде чем руки марсельских матросов Подняли якорь, надежды символ! С детства влекла меня сердца тревога В область свободную влажного бога: Жадные длани я к ней простирал, Темную страсть мою днесь награждая, Кротко щадит меня немочь морская: Пеною здравья брызжет мне вал! Нужды нет, близко ль, далеко ль до брега! В сердце к нему приготовлена нега. Вижу Фетиду; мне жребий благой Емлет она из лазоревой урны: Завтра увижу я башни Ливурны, Завтра увижу Элизий земной! 1844 ЕВГЕНИЙ БАРАТЫНСКИЙ
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней... Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней! Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье, - Помедли, помедли, вечерний день, Продлись, продлись, очарованье. Пускай скудеет в жилах кровь, Но в сердце не скудеет нежность... О ты, последняя любовь! Ты и блаженство и безнадежность. ФЁДОР ИВАНОВИЧ ТЮТЧЕВ
Правлю в воду, ищу броду... (Александру Бестужеву) Правлю в воду, ищу броду, А коняга не идёт: То ли чует непогоду, То ли дна не достаёт. Ах ты, жизнь моя, коняга, Что ж ты топчешься на месте? Как ни медли, а придётся Прыгать в воду нам с тобой. Красный кочет крови хочет, Так и прыгает на нас! Он погибель нам пророчит, Будто знает, пробил час. Ах ты, жизнь моя, коняга, Что ж ты топчешься на месте? Как ни медли, а придётся Прыгать в воду нам с тобой. Нам не мерить дальний берег, Видит око - зуб неймёт... По воде плывёт фуражка... Душа по небу плывёт. Ах ты, жизнь моя, коняга, Что ж ты топчешься на месте? Как ни медли, а придётся Прямо в омут - с головой. 1984
Андрею Анпилову Приезжай ко мне, выпьем водочки, Песни старые попоём, По большой воде в утлой лодочке Мы куда-нибудь поплывём. Пусть качается даль неспешная, Пусть нас дождичком окропит, Чтоб очистились души грешные От отчаянья, от обид. Пахнет радостью хлеба корочка, Ныть и хмуриться нету сил, И плывёт, плывёт наша лодочка Без руля плывёт, без ветрил. Завтра, может быть, праздник кончится. День раздавит нас суетой, А пока ещё петь нам хочется, Наливай скорей по второй. И пока нас, друг, не оставила Страсть из воздуха строчки лить, Помни главное наше правило - Ни о чём судьбу не просить. Не просить у ней всяко-разного, Принимать её без прикрас: Если мы с тобой нынче празднуем, Значит, ей пока не до нас. 1993-1996
* * * Приманкой ласковых речей Вам не лишить меня рассудка! Конечно, многих вы милей, Но вас любить - плохая шутка! Вам не нужна любовь моя, Не слишком заняты вы мною, Не нежность - прихоть вашу я Признаньем страстным успокою. Вам дорог я, твердите вы, Но лишний пленник вам дороже. Вам очень мил я, но, увы! Вам и другие милы тоже. С толпой соперников моих Я состязаться не дерзаю И превосходной силе их Без битвы поле уступаю. Январь - февраль 1821 ЕВГЕНИЙ БАРАТЫНСКИЙ
* * * Протяжный вздох, короткий всхлип - Колдуют Парки... Аллея карликовых лип В Петровском парке. С железной тростью человек, Спешишь куда ты? Не знает миг, но помнит век Пути и даты. И ничего не изменить, Кто б ни пытался - Из ткани выдернута нить, Узор распался... И не спасти, не удержать На середине: Уже записана скрижаль Резцом по льдине. Но отчего на белом - кровь? Откуда хлещет? Не верит в гения любовь Угрюмый резчик. Вот почему средь тишины, В пустынном парке Своим всеведеньем больны, Колдуют Парки... 1986
Оле Слова ненужные глупы, Они всё водят нас по кругу. Сквозь недоверия шипы Мы продираемся друг к другу. Одежду в клочья, сердце - в кровь О те шипы мы разодрали. Всё не даётся нам любовь, Всё не даётся нам любовь В своём неведомом начале. Не доверяем мы словам, Мы научились их бояться: По их неверным голосам Нам друг до друга не добраться. И всё ж с тобою вновь и вновь Мы ищем верные сравненья. Всё не даётся нам любовь, Всё не даётся нам любовь В своём прекрасном продолженьи. Слова ненужные пусты, Но мы найдём с тобой другие, Ведь наши помыслы чисты, Совсем как в годы молодые. И наша поздняя любовь Как островок среди печали. Не зря мы сердце рвали в кровь, Не зря мы сердце рвали в кровь, - Зато мы к ней не опоздали. 1981
СТАРИННАЯ ГРАВЮРА Соседка соседку с утра призывает к войне: Та ставни раскрыла, а город так густо заставлен, Что, если окно распахнуть на одной стороне, Напротив уже не откроешь до вечера ставен. Мужлан из предместья волов своих тянет за хвост, Телега застряла под хохот калек и воровок. Патруль не рискует усесться в седле в полный рост, Чтоб в тесную сеть бельевых не попасться верёвок. В морозы здесь душно - течёт по фасадам роса. А в землетрясенья - дома дымоходами трутся. В проулке хромом по карнизам от шпор полоса, А в башне горбатой - со стражником не разминуться. И только двоим, из высоких, напротив, окон, Не тесно в том граде, не душно в том смраде воловьем: Она протянула над городом руки, и он Их держит всю ночь над дымящимся средневековьем. АНДРЕЙ ЧЕРНОВ
Столбов обгоревшие спички Бросая в багровый закат, Спешит на восток от Москвы электричка, К далекой платформе Усад. Урвав по куску от столицы, Свои отоварив рубли, Попутчики спят, их угрюмые лица Парят в двух шагах от земли. И той же тоскою измерен, Усталостью той же объят, И я между ними навеки затерян, К стеклу ледяному прижат. Там лезут в глаза мне просторы Задушенных гарью полей, Где ангелы глухо ведут разговоры Про души уставших детей. А здесь, в освещённом вагоне, На взгляд посторонний странна, В парах перегара тихонечко стонет Летящая в пропасть страна. Удрать бы к чертям на кулички, В отчаянье дернув стоп-кран... Но сил никаких. И летит электричка... Кровавый клубится туман. 1990
ВЕНОК Вот мы с тобой и развенчаны. Время писать о любви... Русая девочка, женщина, Плакали те соловьи. Пахнет водою на острове Возле одной из церквей. Там не признал этой росстани Юный один соловей. Слушаю в зарослях, зарослях, Не позабыв ничего, Как удивительно в паузах Воздух поёт за него. Как он ликует божественно Там, где у розовых верб Тень твоя, милая женщина, Нежно идёт на ущерб. Истина не наказуема. Ты указала межу. Я ни о чем не скажу ему, Я ни о чем не скажу. Видишь, за облак барашковый, Тая, заплыл наконец Твой васильковый, ромашковый Неповторимый венец. 1966 ВЛАДИМИР СОКОЛОВ
ВЕТЕР Я кончился, а ты жива. И ветер, жалуясь и плача, Раскачивает лес и дачу. Не каждую сосну отдельно, А полностью все дерева Со всею далью беспредельной, Как парусников кузова На глади бухты корабельной. И это не из удальства Или из ярости бесцельной, А чтоб в тоске найти слова Тебе для песни колыбельной. 1953 БОРИС ПАСТЕРНАК
ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА Валерию Брюсову Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, Не проси об этом счастье, отравляющем миры, Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, Что такое тёмный ужас начинателя игры! Тот, кто взял её однажды в повелительные руки, У того исчез навеки безмятежный свет очей, Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей. Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам, Вечно должен биться, виться обезумевший смычок, И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном, И когда пылает запад, и когда горит восток. Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервётся пенье, И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, - Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь. Ты поймёшь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело, В очи глянет запоздалый, но властительный испуг. И тоскливый смертный холод обовьёт, как тканью, тело, И невеста зарыдает, и задумается друг. Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! Но я вижу - ты смеёшься, эти взоры - два луча. На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ
Иван Бунин * * * Я к ней вошёл в полночный час. Она спала, - луна сияла В её окно, - и одеяла Светился спущенный атлас. Она лежала на спине, Нагие раздвоивши груди, - И тихо, как вода в сосуде, Стояла жизнь её во сне. 1898
ВОСПОМИНАНИЕ О милых спутниках, которые наш свет Своим сопутствием для нас животворили, Не говори с тоской: их нет; Но с благодарностию: были. 1821 В.А. ЖУКОВСКИЙ
Накануне годовщины 4 августа 1864 г. Вот бреду я вдоль большой дороги В тихом свете гаснущего дня, Тяжело мне, замирают ноги... Друг мой милый, видишь ли меня? Всё темней, темнее над землёю - Улетел последний отблеск дня... Вот тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты видишь ли меня? Завтра день молитвы и печали, Завтра память рокового дня... Ангел мой, где б души ни витали, Ангел мой, ты видишь ли меня? ФЁДОР ТЮТЧЕВ
ВПОЛГОЛОСА Не нужно орать и насиловать связки, Ведь тот, кому надо, услышал тебя и простил, Когда под завязку Ты горечью песню налил, Песню налил... А что тебе всё же осталось? Дурные привычки, Туман над платформой, холодный рассвет ноября, И свист электрички, Что мчится над бытом паря... Скорее, скорее ввинтись в переполненный тамбур, Амбиции выдохни возле закрытых дверей, Конечно, ведь нам бы Приехать к себе поскорей, К себе поскорей. Но выплюнет нас на съеденье могучему зверю Пропахший разлуками Курский вокзал, Но всё же я верю, Что нужен кому-то мой скромный вокал, Скромный вокал... 1999
Взметнутся голуби гирляндой чёрных нот. Как почерк осени на пушкинский похож! Сквозит, спохватишься и силы соберёшь. Ты старше Моцарта, и Пушкина вот-вот Переживёшь. Друзья гармонии, смахнув рукой со лба Усталость мертвую, принять беспечный вид С утра стараются, и всё равно судьба Скупа, слепа, К ним беспощадная, зато тебя щадит. О, ты-то выживешь! Залечишь - и пройдёт. С твоею мрачностью! Без слёз, гордясь собой, Что сух, как лёд. А эта пауза, а этот перебой - Завалит листьями и снегом заметёт. С твоею тяжестью! Сырые облака По небу тянутся, как траурный обоз, Через века. Вот маска с мёртвого, вот белая рука - Ничто не сгладилось, ничто не разошлось. Они не вынесли, им не понятно, как Живём до старости, справляемся с тоской, Долгами, нервами и ворохом бумаг... Музейный узенький рассматриваем фрак, Лорнет двойной. Глядим во тьму. Земля просторная, но места нет на ней Ни взмаху лёгкому, ни быстрому письму. И всё ж в присутствии их маленьких теней Не так мучительно, не знаю почему. 9-11 мая 1974 АЛЕКСАНДР КУШНЕР
Задиры-дуэлянты, от трубки дым колечком... В коляске дилетантов оставьте мне местечко... Летят быстрее жизни счастливые года... Возлюбленной Отчизне послужим, господа! Она у нас такая, какую заслужили - Хлопочет дар Валдая над грязью и над пылью... И небо голубое мундиров голубей... На сыновей везло ей и редко - на царей. Задиры-дуэлянты, легко ли спать на печке?! В коляске дилетантов ни места, ни местечка, А вечная дорога в спасенье нам дана - Не вымолишь у Бога другие времена. Поверженное знамя. И лик судьбы - печален. И вороны над нами три раза прокричали... Неужто нету жизни за гранью роковой? Любезная Отчизна, что станется с тобой?
Жить в городе другом - как бы не жить. При жизни смерть дана, зовётся - расстоянье. Не торопи меня. Мне некуда спешить. Летит вагон во тьму. О, смерти нарастанье! Какое мне письмо докажет: ты жива? Мне кажется, что ты во мраке таешь, таешь. Беспомощен привет, бессмысленны слова. Тебя в разлуке нет, при встрече - оживаешь. Гремят в промозглой мгле бетонные мосты. О ком я так томлюсь, в тоске ломая спички? Теперь любой пустяк действительней, чем ты: На столике стакан, на лётчике петлички. На свете, где и так всё держится едва, На ниточке висит, цепляется, вот рухнет, Кто сделал, чтобы ты жива и нежива Была, как тот огонь: то вспыхнет, то потухнет? (19 августа 1963, Вырица) АЛЕКСАНДР КУШНЕР
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |