|
Секрет себя обнаружит в итоге, как и всегда. За чашкою чая жажду язык выдает - беда! Сама себя перескажет история за меня. Тихи глубокие воды, да дыма нет без огня. За трупом в резервуаре, за тенью, что днем растет, За танцем той, что танцует, за рюмкой того, кто пьет, За приступами мигрени, за вздохами - всякий раз Иная лежит причина, чем та, что видна для глаз. У песни, случайно спетой у монастырских стен, И у гравюр в столовой с видом охотничьих сцен, И у рукопожатья во время летней игры - Есть у всего причина, скрытая до поры. (c)W. H. Auden (перевод Е. Тверской)
Белая крепость. Безмолвие камня. Пепел в ладонях. Звенящее время. Древние стены. Застывшая память. Тысячи лет я стою на коленях. Нет ни движенья, ни цвета, ни звука. Солнечный полдень. Отсутствуют тени. Пепел - сквозь пальцы. Опущены руки. Я растворяюсь в забытой вселенной. Вздох. Пониманья запретная сладость. Близится миг - и я снова прозрею! Время очнулось. Я чувствую слабость, И, уходя, оглянуться не смею.
Боженька не фраер, боженька играет Моцарта на ржавой трубе. Выходи вприсядку не жалея пятки - может, повезет и тебе, а может, пятки стопчешь и поставишь точку в этой неудачной главе. Боженька играет, и не выбирает, жизнь прожить одну или две. Белой ниткой шито старое корыто, вся вода уходит в песок. Мне бы только выжить, да на дорожке вышить алой ниткой верный стежок. На дорожке торной вышить шов узорный, и гадать - сбылось, не сбылось. Все, что было раньше, шито ниткой черной, шито, да по шву разошлось. Помаши платочком, и поставим точку, если не хватает чернил. А если кто захочет голову морочить, Ты скажи: "что было - забыл". Дальнюю дорогу вставим эпилогом, я ее впишу молоком. А боженька не фраер, боженька играет, И ему светло и легко. Там, за рекой, туман - как молоко. Туда уходят дни - строка за строкой. Туда уходят дни, и гаснут все огни. Ах, Боже, что ж ты медлишь? Спаси и сохрани.
Не найти москвичам особняк Маргариты, Киевлянам искать переулок Фонарный. Времена и пространства в единое слиты, Слог высокий вплетается в говор базарный. На Владимирской горке снег мохнатый московский не тает, Не предскажешь по звездам метель, урожай и погоду, А в июле днепровский туман рушником устилает Патриарших прудов неспокойную воду, И не с дома Пашкова, а с домика Ричарда Воланд На печальную землю глядит всё острее и злее. На распятой земле не любовь и не голод - правят бал сатанинский идеи, идеи, идеи. На челе у столетья кровавая красная мета, Зло добрее добра, темнота ослепительней света, И уже проступают сквозь людские и конские всхрипы и всхрапы И эпохи этапы, и просто - этапы. В красно-белом терроре, в желто-синем погроме все до боли знакомо, по-славянски, по-русски! Но зеленая лампа в тринадцатом доме На Андреевском спуске...
Потерпи еще хоть немного, Если хватит огня и сил, Мы придумаем нового бога, Раз уж старый совсем забыл. Мы придумаем - и помолимся: "Боже, дай нам всего-всего, Счастья, мудрости, силы, совести, И внимания своего." И продолжим играть словами, Будто ведаем, что творим. А наш бог, сочиненный нами, Смоет с лика потекший грим
Серый плащ, да желтые пески. Птица на плече, солнце в волосах, Флейта ветра, легкий взмах руки... Песня... Господи, откуда этот страх? Этот город назывался Гаммельн. Он прекрасен, как пески пустынь, Светел, как пыль пройденных дорог. Он зовет, и где бы ни был ты, Ты придешь, беспечный, словно бог. Этот город назывался Гаммельн. Он бессмертен, он поет про жизнь. Он зовет. Послушай, что с тобой?! Ведь если мы счастливей всех живых, Слышишь, Господи?!. Откуда эта боль? Этот город назывался Гаммельн. На камнях зеленая трава. Ветер бродит, струны теребя. Что есть песня? Звуки и слова. Но здесь был город, город для тебя! И этот город назывался Гаммельн.
Нам из круга, нам из круга Не уйти и не проснуться. Стонет вьюга, плачет вьюга, На морозе струны рвутся. То ли снизу, то ли сверху Должен быть заветный выход! Это как же нужно верить, Это сколько ж нужно выпить... Прогремит случайный выстрел - И тебе весна приснится. Это ж сколько нужно выпить, Чтоб упасть и не разбиться, Чтоб суметь пройти по краю, По прогнившему карнизу... Сверху звезды догорают, Сердце бьется где-то снизу. 1997
Я на щите своем нарисую лицо, Нарисую лицо без глаз, Чтобы оно не смотрело на мир, Чтобы не видело вас. Мой прозрачный щит меня защитит От острых взглядов и стрел. И пусть кто-то решит, что я убит - Все равно я останусь цел. Я на щите своем напишу слова, Напишу слова без букв. Чтобы каждый из вас, взглянув хоть раз, Мог прочесть свою судьбу. И пусть нет давно у меня друзей, Но нет у меня и врагов. Я защищен заклинаньем из фраз, В которых нету слов. Но есть на свете гитара без струн, Гитара без грифа и струн. На ней играл королевский шут, Он весел и вечно юн, Его голос нежнее, чем шелест травы, И громче тысячи труб. Он заставит плакать лицо без глаз, И смеяться - лицо без губ. Но есть на свете волшебный меч, Волшебный картонный меч. Он рубит легко и перо и сталь, И рубит головы с плеч. И лишь только клинок коснется щита, Разлетятся осколки, звеня. Но если однажды случится так - За щитом не будет меня.
Ночь уснула в тополях. Спит уставшая земля. Вот - ползет туман к рассвету. Спи, мой мальчик, горя нету, нет добра и нету зла. Спи, сложи свои крыла. Спи, мой мальчик, не смотри, как горит пожар зари. Новый день страшнее ночи, что ж ты, милый, спать не хочешь? Я гостей созвал в наш дом. Спи, мой мальчик, сладким сном. Тем гостям ты рад не будешь - спи, малыш, они не люди. Будем мы лепить горшки, печь из глины пирожки, и черпать песок горстями. Не подглядывай за нами, спи, мой мальчик, сохрани тень в пустыне, свет в тени. Спи, мой мальчик. Спи, мой милый. Спи, пока трубач Гаврила Не сыграет нам отбой. Спи, мой мальчик, спи, родной. Нам - отбой, тебе - подъем... Спи, мой мальчик, сладким сном.
Мы рождены от пламени свечей И в каплях воска приняли крещенье. Мы - странный сон, невидимые тени, Слепой огонь непрожитых ночей. И когда наступает над городом ночь, Тусклый свет фонарей так зовёт нас и манит... Мы летаем, сливаясь с осенним туманом, И осенний туман превращается в дождь. Мы стекаем по крышам, течем меж камней, И случайный прохожий, глянув в лужу случайно, Вдруг увидит свои сокровенные тайны И разгадку грядущих и прожитых дней. (Октябрь, Андреевский Спуск, дождь)
Не зови - ведь я ушел во тьму, не зови, я просто не услышу. И когда ты спросишь: почему? я отвечу тихо: так уж вышло. Так уж вышло - это не ответ, это лишь попытка оправданья, но когда на сцене гаснет свет, наступает время ожиданья, наступает время тишины, и уходит жизнь, не давшись в руки. Остаются призраки и сны, только сны, и более ни звука. Не зови меня, не окликай, ни к чему ушедшее тревожить. У меня ведь нет билетов в рай, но могу достать в партер и в ложу, и увидеть сполохи знамен, и услышать снова гром оваций... Это - сон, какой-то странный сон, но приходит время просыпаться. Все, что было - было не со мной, и судьба опять проходит мимо. Я опять болею тишиной, я опять болею горьким дымом. Я отравлен дымом тех костров, что сгорели глупо и напрасно. Я поставил фишку на зеро, а судьба играет черно-красным. Колесо вращается быстрей, в колесе как белка скачет сердце. Я опять у запертых дверей без ключа. И никуда не деться. Не зови... Да ты и не зовешь. Не желаешь, или же - не можешь. По лицу течет холодный дождь, И молчит клинок, уснувший в ножнах. Это - просто полная луна Задает вопросы без ответов. Это - горло давит тишина. Это - ночь кончается к рассвету. Это - дождь шаманит во дворах, Это - ветер носится по кругу. Это - очень странная игра: В темноте искать друг друга.
Немецкая баллада Барон фон Гринвальдус, Известный в Германьи, В забралах и в латах, На камне пред замком, Пред замком Амальи, Сидит принахмурясь; Сидит и молчит. Отвергла Амалья Баронову руку!.. Барон фон Гринвальдус От замковых окон Очей не отводит И с места не сходит; Не пьет и не ест. Года за годами... Бароны воюют, Бароны пируют... Барон фон Гринвальдус, Сей доблестный рыцарь, Все в той же позицьи На камне сидит.
Кто там хихикает исподтишка Злобно отплевываясь от солнца? Это осень вытряхивает из мешка Чеканенные сентябрем червонцы. С. Есенин --- Здесь так приятно лежать и плевать в облака - лето ушло, и уже даже в полдень не жарко. Осень вытряхивает из мешка всем расторопным призы и подарки. А сзади по следу крадется слепая тоска, о том, что ничто в этом мире под солнцем не ново. Осень швыряет в тебя из мешка золотом тополино-кленовым. Так что же ты замер?! Не медли, скорее беги туда, где спокойное, теплое, вечное лето. Осень оплатит твои долги своей неразменною ржавой монетой. Но только зачем же впадать в гипнотический транс от мыслей о бурях, изменах и прочих несчастьях? Осень раскладывает пасьянс картами красной и желтой масти. И стоит ли думать о том, что нас ждет впереди? Ведь время уходит в отбой, как за картою карта. Осень тебе открывает кредит. Суметь бы теперь расплатиться до марта. И можно смеяться, рыдать и сходить с ума, но это тебя все равно не спасет, не поможет. Разве что скоро придет зима, и тридцать серебренников предложит.
А и нет под рукой текста. Позже, может. :)
Разговор накануне Больших Событий (пролог) - Здравствуй, друг, проходи, да не стой у двери. Ходит часовой под моим окном! Я устал, я уже никому не верю. Ты вот тут сидишь, а он - вон там, с ружьем! - Фердинанд, дорогой, не грусти, бедняга! На тревоги свои ты махни рукой. Часовой там стоит для твого же блага - Охраняет твой покой. - Но скажи, для чего плотники на площадь Доски повезли и весь день стучат? Снова казнь? Ты скажи, - мне так будет проще. Я вчера в окно видел палача. - Фердинанд, дорогой! Ах, оставь сомненья, Не морочь голову ни себе, ни мне. Там на площади помост - будет представленье. Нынче зрелища в цене. - Может быть, ты и прав. А на сердце - скверно. Ходит часовой под моим окном. А о чем тот спектакль? О любви, наверно? Мне бы посмотреть, хоть одним глазком! - Фердинанд, дорогой, вот тебе в конверте Самый главный билет. Завтра, в три часа. А о чем тот спектакль? Кажется, о смерти... Ну, завтра все узнаешь сам.
Быть бы мне поспокойней, не казаться, а быть... А.Галич. -- Он все просил: огня, огня! Забыв, что он бумажный. Б.Окуджава -- Всех призовет к себе время, вот разве что прежде Даст оправдаться, и только потом умертвит. М.Щербаков Наверное, это с похмелья, но хочется что-то сказать. Пока не сложились слова, это кажется мудрым и важным. Вот вся королевская конница, и вся королевская рать. Вот - меч, и огонь, и любовь, и часы, и солдатик бумажный. Огонь и любовь - значит, к черту сомненья и трезвый расчет. Но есть обстоятельства - с ними придется в итоге считаться, И цели по средствам искать. Только время однажды придет. Придет, и посмотрит в глаза, и, наверно, не даст опарвдаться. И скажет: вам было дано это право - свой путь выбирать, Но как выбирать, если мы онемели, оглохли, ослепли? А вся королевская конница, и вся королевская рать Поскачет в огонь, и сгорит, и, конечно, воскреснет из пепла. Ах, эти красивые сказки для глупых и слабых детей!.. Романтика тех площадей, на которых ты вовремя не был. Желаешь огня - это просто: сходи в магазин и налей, А можно петарду купить, и шарахнуть в холодное небо. Мы даже играем в героев, мы помним про совесть и честь, Но кто может сделать хоть шаг, не желая короны и славы? А есть еще жизнь, и работа, и будни, и праздники есть. А время придет и уйдет, и не глянет на наши забавы. Ну что ж, значит время не наше, так значит еще подождем У моря - погоды, у жизни - чего-нибудь поинтересней. Бумажный солдатик размокнет, валяясь в гязи под дождем, И тем от огня сохранится, но вряд ли когда-то воскреснет. Да ради таких откровений не стоило и начинать. Но хочется что-то сказать. Посмотри - ветер флаги полощет... Я пью за того, кто умеет в обычных делах распознать И меч, и огонь, и любовь, и часы, и Сенатскую площадь.
Баллада брошенного камня Устами младенца глаголет истина. Зола остыла. Я не стану ждать, Искать, просить, кричать, прощать, прощаться. Мне все равно. Мне нечего терять. Берите, что хотите, - мне плевать, Ведь я не собираюсь возвращаться. У памяти моей - глаза совы. Уста младенца немы и мертвы. Мне все равно, что пламя, что вода, Ничто меня уже не остановит. К чему мне ваше "нет" и ваше "да"? Мне все равно - я больше никогда Не буду верить сказанному слову. К чему нам быть на "ты"? Иду на Вы. Уста младенца немы и мертвы. Иду на Вы - и пусть решает Бог Или Удача, кто из нас не встанет. Собью ли Вас одним ударом с ног, Или скажу - "Я сделал все, что мог", Когда земля меня к себе потянет, И упаду среди густой травы. Уста младенца немы и мертвы.
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |