|
Около Привоза
Проживала баба --
Хитрая и смелая
Была.
Даже злые урки -- и те
Боялись Мурки --
Половую жизнь
Она вела.
Раз пошли на дело
Я и Рабинович.
Очень Рабинович
Выпить захотел.
Отчего ж не выпить
Бедному еврею,
Если у него нет
Неотложных дел?!
Выпить -- ну так выпить!..
Но надо ж закусить ведь --
Мы пошли в соседний
Ресторан.
Там сидела Мурка
В кожаной тужурке,
А под той тужуркой
Был наган.
"Здравствуй, Мурка!"
"Здравствуй" --
Мурка игнорирует.
Чтобы не шухериться,
Решили мы свалить.
И решили Мурку
В тёмном переулке,
Возле синагоги
Замочить.
"Мурка, моя Мурка,
Что ж тебе всё мало?
Чем же я тебя
Не баловал --
Кольца да браслеты,
Брошки да штиблеты
Разве ж я тебе
Не добывал?!
Мурка, ты питалась
Отнюдь не по талонам,
Дорогой пила английский
Чай...
Но ты закадрила
Аарона с Соломоном
И за то маслину
Получай!"
Мы грустим и мёрзнем
В тёмном переулке,
Смотрим на соседний
Ресторан.
Вдруг из ресторана
Вылезает Мурка...
Рабинович выхватил
Наган
Рабинович стре́льнул,
Стре́льнул -- да промазал...
Да немного в ресторан
Попал!..
И его избитого,
Параличом разбитого
Долго ещё следователь
Пытал...
Брали русские бригады Галицийские поля, И достались мне в награду Два тяжёлых костыля. Из села мы трое вышли, Трое первых на селе. И остались в Перемышле Двое гнить в сырой земле... Я вернусь в село родное, Дом поставлю в стороне. Ветер воет, ноги ноют, Будто вновь они при мне. Брали русские бригады Галицийские поля, И достались мне в награду Два тяжёлых костыля.
По военной дороге Шёл в борьбе и тревоге Боевой восемнадцатый год. Были сборы недолги, От Кубани до Волги Мы коней собирали в поход. Мы по зною и пыли За Будённым ходили На рысях на большие дела. По курганам горбатым, По речным перекатам Конармейская слава прошла. На Дону и в Замостье Тлеют белые кости, Над костями шумят ветерки. Помнят псы-атаманы, Помнят польские паны Конармейские наши клинки. Если в край наш спокойный Хлынут новые войны Проливным пулемётным дождём, -- По дорогам знакомым За любимым наркомом Мы коней боевых поведём!
Чередой за вагоном вагон, С мерным стуком По рельсовой стали, Спецэтапом идёт эшелон С Украины в таёжные дали. Там на каждой площадке конвой, Три доски, вместо мягкой постели, А на крыше сидит часовой, Положив автомат на колени. А на крыше сидит часовой, Положив автомат на колени. Заносило пургой эшелон. Белым снегом, что белая плесень... И порывистый ветер донёс Из вагона печальную песню: Не печалься, любимая, За разлуку прости меня. Я вернусь раньше времени, Дорогая, прости!.. Как бы ни был мой при́говор строг, Я вернусь на родимый порог. И тоскуя по ласкам твоим, Я в окно постучусь. Двадцать лет трудовых лагерей, И, на радость рабочему классу, Там, где были тропинки зверей, Проложили таёжную трассу. Застревали в снегу трактора -- Даже "сталинцу" сил не хватало. И тогда, под удар топора, Эта песня печально звучала: Не печалься, любимая, За разлуку прости меня. Я вернусь раньше времени, Дорогая, прости!.. Как бы ни был мой при́говор строг, Я вернусь на родимый порог. И тоскуя по ласкам твоим, Я в окно постучусь.
Цыганка с картами, дорога дальняя, Вагон столыпинский в Сибирь везёт... Быть может, старая тюрьма центральная, Меня, парнишечку, по новой ждёт. Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня?! Таганка, я твой навеки арестант, В твоих стенах Погибли юность и талант. А впрочем, ясно мне и без гадания, Решётки тостые мне суждены. Опять по пятницам пойдут свидания, И слёзы горькие моей родни. Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня?! Таганка, я твой навеки арестант, В твоих стенах Погибли юность и талант.
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |