ДИФИРАМБ РЫНКУ
Роскошно пирует наш век-Валтасар.
Пускай он невежда, пускай он язычник, -
да полно! Смеется воскресный базар,
хитёр, как цыган, и силён, как опричник.
Так новенький дом призывает жильца
в заветных владеньях его поселиться.
Тут паста зубная и крем для лица
мечтают найти свои зубы и лица.
Такая вот шутка, но я здесь своя.
Стою, не стяжая особой приметы,
глазами вбирая тот пласт бытия,
где цену имеем не мы, а предметы.
Здесь царствует некто, а может, - никто.
Люблю тебя, вещь, как паломник - Каабу!
Приятель мне руки вдевает в пальто -
простое, размером на скифскую бабу.
Но торг неуместен! Так старый вассал
с младым сюзереном ведёт поединок.
Неправ был тот гений, который сказал,
что мир весь - театр. Весь мир - это рынок.
ГИТАРЕ
Играть я не умела на тебе,
но ты была души моей горенье.
Шесть струн твоих мне значили в судьбе
ничуть не меньше, чем шесть дней творенья.
Во мне для пенья не было причин,
и речь не шла о музыкальном даре.
Но я влюблялась только в тех мужчин,
которые играли на гитаре.
И я за это им прощала ложь,
измены, малодушие и пьянство,
ведь в них жило, божественное сплошь,
таинственной гитары постоянство.
Я чётко ощущала тот момент,
когда вдруг сердце зажигалось ало.
Вот он пришёл, взял в руки инструмент -
и я пропала, я совсем пропала...
Гитара, ты гетера красоты,
изящества, гармонии и лада.
С твоей я понимаю высоты
все муки рая и блаженство ада.
В твоих аккордах ярко плещет лещ,
рожает солнце и звенят поляны...
Я глажу, как бесценнейшую вещь,
твой корпус-резонатор деревянный.
ГОСУДАРСТВА-МАЛЮТКИ
Я - это государство Сан-Марино,
приятное, как мягкая перина,
и сладкое, как дольки мандарина,
пахучее, как свежее бельё.
А я - малютка, княжество Монако.
Мой красный флаг цветёт подобно маку.
И я граничу с Францией, однако
во всём блюду достоинство своё.
Я - светлая республика Андорра.
Какие здесь невиданные горы
и пастбищ необъятные просторы,
полей моих густые зеленя!
Я - Лихтенштейн, я параллелен Рейну,
текущему по краю Лихтенштейна,
я весь - глоток багряного глинтвейна
для каждого, кто посетил меня.
Я - Люксембург, я звонкое монисто
на шее всей Европы. И гористо
вокруг я простираюсь, и цветисто.
Растут, как купола, мои холмы.
Мы вместе - страны-карлики, малютки.
Объехать можно каждую за сутки.
И полностью отбросить предрассудки,
что несамостоятельные мы.
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ
Слова поэтичные: иволга, ива
лелеют мой слух неслучайным созвучьем.
Язык - это праздник, язык - это диво,
и дан как награда он людям певучим.
В стихах, да и в прозе, согласно с моментом,
бывает он звёздным и солнечно-лунным.
Хотелось бы сделать его инструментом,
похожим на лиру звучанием струнным.
Язык плодовитостью доброй отмечен,
богат именами предметов и действий.
Как он безначален, как он бесконечен!
Как благостно Господу в чём-то тождествен!
А вдруг в лингвистическом ярусе горнем
в родстве проживают арба и арбузы?
Язык - собиратель, он нижет на корни
приставок и суффиксов яркие бусы.
Как сходны в основах, нельзя не признаться,
мольберт и мольба, молоко и моллюски!
Язык - это звонкое зеркало наций.
Мне сладко, когда он является русским.
ОСЁЛ
Есть множество тайн, и обычный осёл - в их числе.
Животное это - интриги божественной завязь.
Мария с Младенцем бежали верхом на осле,
велением Ангела в жарком Египте спасаясь.
В сем мире насмешливом, часто лежащим во зле,
давайте ослу мы серьёзную оду подарим.
Христос, торжествуя, прилюдно въезжал на осле
в Иерусалим - и был признан Царём-Государем.
Какую отраду Его мне езда принесла!
Решаюсь об этом я петь и правдиво и строго.
Удобнее лошадь, но я прославляю осла:
он вёз на себе не кого-нибудь - нашего Бога!
ТАРАКАН
За чистую площадь борясь,
я всё-таки гость нежеланный,
ведь там появляюсь, где грязь,
обычно на кухне и в ванной.
Во мне есть и чувства, и ум,
и броскость, и экстравагантность.
Мой чёрный блестящий костюм
на деле - сама элегантность.
Я - зверь осторожный ночной.
Но вы меня стали бояться,
желая расправы со мной
за то, что откладывал яйца.
Я цветом пошёл в антрацит -
проныра, что многое может.
Но купленный инсектицид
сегодня меня уничтожит.
Творец, мою думу развей.
Ответь, неужели я хуже,
чем бабочка и муравей,
полезные, нежные души?!
МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ
В саду Гефсиманском, судьбу не кляня,
сказал Он, смертельно скорбя и тревожно:
"Пусть чаша сия да минует Меня",
добавив таинственно: "Если возможно".
И как же так вышло, что эти уста
смиренно Отца о пощаде просили?!
Но эта минутная слабость Христа
дороже мне в Нём сверхъестественной силы.
В сознанье моём, чьи флюиды ловлю,
моленье о чаше оставило веху.
Я Бога в Христе, безусловно, люблю,
но больше сочувствую в Нём человеку.