Ох, тяжела актерская судьба!
И сплошь трагикомичные сюжеты.
Все началось с "Ромео и Джульеты" -
Пришлось мне в первый раз любить тебя.
И с некоторых пор
Вся жизнь - напополам!
Сказал мне режиссер:
"Такое дело - амплуа!"
И начал я худеть от этих фраз,
Любовь моя, нежнейшее созданье,
Когда спешил на первое свиданье
К тебе в сто сорок тысяч первый раз!
Ах, где ж ты, "Ревизор"
И "Горе от ума"?
Закрыло горизонт
Мне злое слово "амплуа"!
Я бегать стал за истиной в кабак
Уже чего-то булькало в стакане,
А режиссер подумал о Ростане,
Решив, что я созрел как Бержерак...
Я рад был: наконец
Мечта моя всплыла!
Но рухнул, как свинец,
Под тяжким грузом амплуа...
Мне от тебя не скрыться никуда!
Над Гамлетом, я думал, попотею.
Но выведав, что будешь ты Офелией...
Сойти с ума не стоило труда!
Наверно и рабу
Полегче жизнь была.
Да я видал в гробу
Все эти ваши амплуа!
Да, тяжела актерская судьба...
Но тешусь я, надеждой окрыленный:
Когда ты, Маша, будешь Дездемоной,
Ей Богу, я ручаюсь за себя!
Манежные блестки - алей и алей,
В ушах отголоски парада алле.
Кричит шпрехшталмейстер, грохочет мажор,
Рукой над оркестром трясет дирижер.
Под крики и свисты сменяют скорей
Люди-артисты артистов-зверей,
Вертлявы и гибки в манежном кольце,
Сжимая улыбки на взмокшем лице.
Бросают зрители "ура", кружат огни, прожектора,
Ряды - предвестники беды - шумят, скрипят не все лады.
По номерам шагают дружно номера,
Одев в парадное все черные ходы.
Вдруг палочка выше взметнулась в руке -
В до глупого рыжем своем парике
Легко и проворно, уверен и скор,
Явился коверный и встал на ковер.
Он был то печален, то весел и нежен,
И дамы кричали: "Ах, как он манежен!"
Ряды хохотали - со смехом тюки,
И хором кидали в него медяки!
И вновь хлопки, и вновь "ура", и вновь кружат прожектора,
И вновь шумят на все лады ряды, ряды, ряды, ряды.
И вновь шагают номера по номерам,
Одев в парадное все черные ходы.
Труба промычала чего-то из Глюка
Простейшим началом сложнейшего трюка.
Без скрипа и писка под купол, как в космос,
Взлетела артистка Исусом Христосом,
Свой крестик нательный в зубах закусив.
Как номер смертельный смертельно красив!
И бубен огромный забился нутром:
Где марш похоронный - положена дробь!
И вновь хлопки, и вновь "ура", и вновь кружат прожектора.
И в облегчении ряды, что не случилося беды.
И вновь шагают номера по номерам,
Смешав парадные и черные ходы.
И все кружится вновь и вновь, и новь опять сменяет новь,
И эта новь, как будто вновь, разогревает в жилах кровь.
И ты от хохота стонал,
И не заметил, что финал...
Вот вымыт грим, и я не на арене.
Устало на коленях я стою.
Уставший от бессчетных повторений,
Я допеваю песенку свою.
Пускай подчас шары летели мимо,
Закрыт передо мной обратный путь.
Простите за плохую пантомиму
И дайте хоть немного отдохнуть.
А завтра снова будет представленье,
И будет шпрехшталмейстер голосист.
И снова вместе с вами на арене -
Ареной заарканенный артист!
Подсобочки холодные мы греем нашим потом,
Сидим полуголодные без денег, без работы.
И Лондоны не светят, и Юпитеры, и Марсы,
И все теперь комедии звучат, как трагифарсы.
Забылись подзатыльники, никто не кроет матом,
Былые собутыльники давно лауреаты.
Все те, с кем нас ругали и рубили, - молодцы:
Танцоры в Португалии, в Америке певцы!
Не греют телогреечки - запрашиваем слишком.
В штанах - ну, ни копеечки, в башке - ну, ни мыслишки!
По этим ли, по тем ли кинь - не избежать скандала:
Сидят, друг в друга реплики кидают театралы.
С отменою одной графы загранка стала ближе,
И наши хореографы давно уже в Париже!
У нас ведь, вроде, ноги не из худших мест растут,
Так почему ж мы Родине нужны не там, а тут?!
Дрожит рука от холода, куда же нам деваться?
Приходится без повода частенько согреваться.
Что проку нам от орденов, в медалях - что за прелесть?
Да дайте хоть по морде нам, чтоб малость отогрелись!
Мы держимся, но чаянья так зыбки на веку!
Уж кто-то от отчаянья рванулся к Виктюку...
Талантливые комики, ей Богу, вам клянусь,
Переметнулись в го... споди, я и сказать боюсь!
Наверно, этот холод, гад, похлеще высшей меры -
Гуляет вместе с нами от премьеры до премьеры!
Но мы его - я слово дам! - перекуем на лаву!
Вот только бы спектакль - а там согреемся на славу!
А там уж все - по-доброму, разделим все, как надо:
По штату - хореографу, народникам - Канаду.
А после пятой, как всегда, нам по боку напасти!
И верим, что взойдет звезда,
И верим, что взойдет звезда,
Не может не взойти звезда пленительного счастья!
Второй и третий план, на месте все подтексты,
Зажми под мышкой роль - и больше естества!
У нас, как ни крутись, все зиждится на тексте.
Конечно, плюс еще на доле мастерства.
Ну ты же - мастер, ас! Свет в зале молча тает,
Поклонники к местам трусцою семенят.
Давай, иди! Но стоп, чего-то не хватает!
Пускай меня другим сегодня заменят!
Я клоун, я артист, я все мотаю на ус,
Банально прислонясь к дверному косяку.
Я знаю эту роль до самых мелких пауз,
Мой путь под фонарем просчитан до секунд.
Актеры в кураже, оркестр не умолкает,
И главный режиссер к овациям готов -
Премьера ведь! Но мне чего-то не хватает!
Все, вроде, как всегда, но что-то тут не то...
Кричал мне режиссер: "И это сбрось, и то сбрось!
На сцене нет тебя - лишь мастерство одно!"
И сбрасывая все, я окунался в образ,
Ударившись башкой о самое о дно.
Ты скажешь: "Ерунда! Ведь всякое бывает.
Спектакль все равно не станут отменять.
Давай, иди!" Но мне чего-то не хватает.
Наверное, того, что в пьесе нет меня!
В груди глухая боль, в мозгу неслышный ропот,
Холодный пот струей бежит по позвонкам.
И сердце в сотни раз усиливает топот -
Иду, не подождав до третьего звонка!
В одном недостаток, другое в избытке,
Не прячь свою душу в загон!
Со скрипом колесным трясется кибитка -
Хромой театральный вагон.
Все будет в порядке - друзья и работа -
Поможет нам Бог и Сенат!
По пыльной дороге своих Дон-Кихотов
Везет старичок Росинант.
И мордой устало кивает лошадка,
Богата в своей нищете.
На что нам театры, на что нам площадки?
Хватает вполне площадей!
Не видно ответов за ширмой вопросов,
А здесь воздух ясен и чист!
И маг, и циркач, и поэт, и философ -
По жизни бродячий артист.
Пускай потускнели костюмные блестки,
Но душу не высосет грусть!
И здесь нету места для будки суфлерской,
Мы знаем слова наизусть.
"Какие бедняги!", вы нам говорите.
"Ни жизни, ни радости нет!" Но зато,
Когда звонким смехом встречает нас зритель,
Нам звонче не надо монет!
В одном недостаток, другое в избытке,
Не прячь свою душу в загон!
Со скрипом колесным трясется кибитка -
Хромой театральный вагон...
И в быть иль не быть для нас нету вопроса!
Пылится дорога опять..
И старенький шарик вращает колеса,
Подмостки земные скрипят.