Не уснуть мне, никак не уснуть,
Чтоб хоть миг повидаться с тобой.
Не уснуть мне, никак не уснуть,
Под холодной замёрзшей Луной.
Хоть немного забыться хочу,
Да и ты не приходишь во сне,
Я ведь эту свиданку так жду,
Этот лучик надежды во тьме.
Припев:
А над белой тайгой, снег кружится и тает,
И на вышке солдатик, ночью не спит.
А над белой тайгой, ангел белый летает,
И когда-нибудь он, до меня долетит.
Вынимаю из сердца тепло,
И костёрчик от ветра погас.
Я сегодня усну всё равно,
Чтоб увидеть тебя ещё раз.
Ну, а утром, когда рассветёт,
Когда сердце сожмёт от тоски,
Я с тобой попрощаюсь скорей,
Брошу слово тебе я: "Прости".
Припев:
А над белой тайгой, снег кружится и тает,
И на вышке солдатик, ночью не спит.
А над белой тайгой, ангел белый летает,
И когда-нибудь он, до меня долетит.
А над белой тайгой, ангел белый летает,
И когда-нибудь он, до меня долетит.
Мне хозяин откроет врата
И уронит словечко вдогон,
И погода сегодня не та,
И не тот на перроне вагон.
Я пожитки сложил в рюкзачок,
Закурил, попрощался с братвой,
Через левое плюнул плечо
И потопал короткой тропой.
Белый, белый, белый снег
По весне растаял,
И мелодию капель
Мне играет вслед,
Белый, белый, белый свет,
Камера пустая,
Это лучший мой апрель
За пятнадцать лет.
И всё дальше высокий забор,
Я от счастья губу прикусил
И представил, как въеду во двор
На знакомом до боли такси.
На этаж поднимусь не спеша,
Позвоню, дверь откроется,
И на пороге родная душа,
Мать-старушка в платочке стоит.
Белый, белый, белый снег
По весне растаял,
И мелодию капель
Мне играет вслед,
Белый, белый, белый свет,
Камера пустая,
Это лучший мой апрель
За пятнадцать лет.
Мне хозяин откроет врата
И уронит словечко вдогон,
И, надеюсь, уже никогда
Не увидит меня больше он.
Белый, белый, белый снег
По весне растаял,
И мелодию капель
Мне играет вслед,
Белый, белый, белый свет,
Камера пустая,
Это лучший мой апрель
За пятнадцать лет.
Белый, белый, белый снег
По весне растаял,
И мелодию капель
Мне играет вслед,
Белый, белый, белый свет,
Камера пустая,
Это лучший мой апрель
За пятнадцать лет.
Сколько б не бродил, свет не колесил,
Сколько башмаков даром износил,
Где бы не встречал тех, кто просто так
Задарма чинил башмаки бродяг.
А мне с календарем крупно повезло,
У бродяг всегда, представьте, красное число.
Красен солнца диск на закате дня,
Значит выходной, представьте, завтра у меня.
Я сошью себе рубашку из крапивного листа,
Чтобы тело не потело, не зудело никогда.
Чтобы тело не потело, не зудело никогда.
Сколько б не бродил, свет не колесил,
Все плащи-дожди на плечах носил.
Где бы не встречал тех, кто просто так
Задарма всем пел лучше соловья.
Где поставлю свой дом, не решил пока,
Только знаю, дом мой будет вовсе без замка,
Будет в доме том полыхать очаг,
Для бродяг все двери будут настеж у меня.
Я сошью себе рубашку из крапивного листа,
Чтобы тело не потело, не зудело никогда.
Чтобы тело не потело, не зудело никогда.
Как-то ранней весной под таёжной звездой,
Разговор повели засекреченный,
И скрепил уговор старый вор Никанор,
Да бандит с погонялою "Меченый".
Пригласили ещё, побазарить про всё,
Доходягу женюху очкарика.
Предложили не спать, а на стрёме стоять,
Дожидаться сигнала фонариком.
А тайга вольным ветром манила,
Барабанили вены в висок.
И толкала небесная сила,
Да забытой свободы глоток
Вот в назначенный час как бывало не раз,
А бегут все всегда одинаково.
С освещённых мест прочь и укутавшись в ночь,
Словно волки рванули на запахи.
Среди топи болот, всё вперёд и вперёд,
День и ночь с преисподнею путая.
Человечьи тела под подол прибрала,
Мать природа, как женщина глупая
ПРИПЕВ:
Проигрыш
Восемь дней пролетели, как птицы на юг,
Из жратвы ничего не осталося.
Ещё несколько суток и всем им каюк
Старый вор словно хищник оскалился.
Что же парень сейчас видно пробил твой час,
Для чего же тебя притаранили?
Женька молча глядит видит вор и бандит,
Чтоб не сдохнуть расправу заладили.
И вздохнув тощей грудью свободы глоток
Понял парень: забьют, не подавятся
И зажав под фуфайкою мамкин платок
Осознал, что он с ними не справится
Так в тайге на полянке, в забытом краю,
Женька пал лютой смертью проклятою,
А ещё через день, с отступленьем в бою,
Двух зека затравили собаками.
Что тебе кукушка? Не считай до ста.
Золотое, лучшее - всё осталось там...
Жизнь моя, воля вольная, верные кореша,
Вечная - беспокойная, но живая душа.
Я ещё не старый, подожду звонка,
Дайте мне гитару подержать в руках.
Жизнь моя - воля вольная и потерянный рай.
Честная и крамольная, пой, гитара, играй! Давай!.. (2 раза)
Припев:
За лесом поле, а в поле ветер.
Гуляй, Россия, да песни пой!
Гуляй, родная, на белом свете тюрьма и
Воля - всегда с тобой.
Жил на всю катушку, что теперь считать?
И тебе кукушка вечно не летать.
Ты ж как я, птица вольная, нынче здесь, завтра там,
С малых лет беспризорная, босота-сирота.
Что тебе, начальник, ветер в облаках?
Придержи овчарок, всё в твоих руках -
Жизнь и смерть, гром и молния, звон кандальный да лай...
А моя песня - вольная, хоть на ключ запирай. Давай!..
Дерзкая и крамольная, пой, гитара, играй!
Припев:
Что тебе кукушка? Не шуми в лесу.
Да и ты, старушка, брось свою косу.
Дай допеть песни вольные, не считай дни-года...
В песнях этих и боль моя, и живая вода.
И на том - спасибо - я скажу тебе,
Будет всё красиво, не скучай теперь.
Вот она, Воля вольная и потерянный рай.
Честная и крамольная, пой, гитара, играй! Давай!.. (2 раза)
Припев:
На Арбате, на Невском, на Брайтоне
Есть такая, но только одна,
Не бывает ни первой, ни крайнею
И над ней не смеётся шпана.
Дерзкий взгляд, губы разгорячённые,
Но за деньги её не купить,
Она жизнью по правде учёная
И умеет святым дорожить.
Девочка в стиле шансон, как эксклюзивное манго,
Девочка в стиле шансон любит старинное танго.
Девочка в стиле шансон, свет в чьём-то старом оконце,
Девочка в стиле шансон капелька рыжего солнца.
Не боится, не просит, не верит
И не ищет в дали паруса,
Знает, жизнь всё, что надо, отмерит,
Что ж искать на земле чудеса.
Было, снился ей принц размалёванный,
И она хохотала во сне,
Когда "мерс", у него уворованный,
Продавала при полной луне.
Девочка в стиле шансон, как эксклюзивное манго,
Девочка в стиле шансон любит старинное танго.
Девочка в стиле шансон, свет в чьём-то старом оконце,
Девочка в стиле шансон капелька рыжего солнца.
Девочка в стиле шансон, как эксклюзивное манго,
Девочка в стиле шансон любит старинное танго.
Девочка в стиле шансон, свет в чьём-то старом оконце,
Девочка в стиле шансон капелька рыжего солнца.
Девочка в стиле шансон капелька рыжего солнца.
Восемнадцать ей было, никого не любила,
Всё с каким-то презреньем, всё глядит на людей.
Не подарит улыбкой, не посмотрит, как надо.
И напрасно ребята увлекалися ей.
Но однажды на танцах к ней прилично одетый,
К ней прилично одетый паренёк подошёл.
Суеверный красавец из преступного мира,
Поклонился он Нине и увлёк на бостон.
Осмотрел он её со сноровкою вора,
Осмотрел он её, как козырную масть.
И прекрасная Нина, эта дочь прокурора,
Отдалася ему в его полную власть.
Сколько было тут слов, сколько было тут ласки,
Воровская любовь горяча и сильна.
Ничего он не хочет, ничего не желает,
Только тела красотки, только чашу вина.
Но судьба жигана изменяется часто -
То тюрьма, то свобода, то опять лагеря.
И однажды во вторник суеверный красавец
Он спалил на бану и её и себя.
Там за красным столом, одурманенный дымом,
Прокурор осушал за стаканом стакан.
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых,
Сидит дочка-красотка и красавец-жиган.
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых,
Сидит дочка-красотка и красавец-жиган.
Расставались они, расставались надолго,
И жиган попросил попрощаться с женой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой.
И уста их слились в поцелуе едином,
Лишь отец прокурор заливался слезой.
Поезд стоял и ждал - блестящий, чистенький.
Он подошёл и сел - спокойно, быстренько.
Билетик в первый класс, костюмчик новенький,
Вещичек нет, совсем, всё очень скромненько.
Она сидела так, как не приснилось бы,
Он предложил коньяк и закрутилося.
Колёса в такт стучат, дорожный разговор,
Она так красиво врал, хотя был просто вор.
И вот два сердца вдруг поймали стук колёс
И понеслись туда, в страну безумных грёз.
Припев:
Ветром вокруг кружится лето,
В небе горят сотни огней,
Значит любовь вспыхнула где-то,
Чтобы погаснуть скорей.
А ночью он сошёл и долго так курил,
Её браслет, кольцо с собой он прихватил,
А также деньги все из чёрной сумочки.
Он докурив пошёл по тёмным улочкам.
Его накрыл наряд - случайно, просто так,
Шмонали всех подряд, не повезло-то как.
Его с рыжьём вели на опознание,
Она сидела так, как на свидание.
Припев.
Опер спросил у ней: "Браслет, колечко, чьё?"
Она сказала: "Нет, нет это не моё".
Они ушли вдвоём на волю вольную,
И полчаса потом молчанье долгое.
Он на неё смотрел не отрывая взгляд,
Она пошла вперёд, а он пошёл назад.
Припев.
А за осенью красное лето придёт, придёт,
Зашумят сады, клены пьяные.
Только жаль, что тебя мне никто не вернёт -
Показала судьба дороги разные.
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
А за осенью красное лето придёт, придёт,
Белым платьем ночь разыграется.
Только кто же сейчас правду всю поймет?
Пусть поплачет дождь, разрыдается.
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
А на прощанье душа,
Тебе моя пропоёт,
А за душой ни гроша,
Зато любовь в ней живёт!
Один московский кент, по прозвищу Доцент,
Узнал, что шлем нашли весь золоченый.
Друзей предупредил, команду снарядил,
Ограбил археологов-ученых.
И вот они втроем, Косой идет пешком,
И Хмырь с Доцентом едут на верблюде.
Жара, пески вокруг, и солнца желтый круг!
Ой, мама, мама, то ли еще будет...
И вот они в Москве, на даче пьют в тоске.
Доцент припрятал в проруби находку.
Но вдруг пришли менты, свободе всей - кранты!
И руки вверх, пролили на пол водку...
На зону прямиком, Косой и Хмырь - вдвоем,
Доцента же устроили отдельно.
Подобран был двойник, наколки и парик...
К двоим друзьям он заслан был мгновенно...
Устроили побег, нелегким был тот бег.
И Вася прицепился к ним в придачу.
Пришлось с собою взять, и всех их воспитать.
А как же - ведь нельзя теперь иначе.
В цементе и песке, в приколах и тоске,
И где Судьба их только не носила!
Но нужно шлем найти, к барыгам всем зайти...
И "Пасть порву!" - ведь это ж тоже было...
Косой - как веник прост, а Хмырь - так тот прохвост,
А Вася - самый честный, работящий.
Фальшивый наш Доцент, совсем почти как мент,
Культурный и непьющий, некурящий.
В наколках, в парике, но с силой в кулаке,
А, в общем-то, почти как настоящий ...,
Воров всех воспитал, и шлем ментам отдал -
С подменой, в общем, справился блестяще!
Сюжет тот фильма прост, и, в общем, не вопрос -
Как тяжела ты, воровская доля!!!
И лучше честным быть, о прошлом позабыть,
И выйти с чистой совестью на волю.
Все тюрьмы позади, свобода впереди,
И будет жизнь прекрасна, не иначе.
Друзей тех вчетвером, всех вместе соберём,
Их назовём мы Джентльменами Удачи!
Эшелон уносит спецэтапом,
В край суровых северных морей,
Милая, прошу, не надо плакать,
Я к тебе вернусь, ты мне поверь.
Я вернусь, наверное, не скоро,
Это знает только прокурор,
Приговор мне выписан суровый,
Я для всех теперь обычный вор.
Я для всех теперь обычный вор.
В детстве мне цыганка нагадала,
Что нелегкой будет жизнь моя,
Но она тогда мне не сказала,
Что сидеть я буду в лагерях.
Ах, ты, доля, долюшка, сестрица,
И зачем сгубила ты меня,
Мне теперь ночами плохо спится,
Ах, ты, доля, долюшка моя.
Ах, ты, доля, долюшка, моя.
Но так знай, так знай же, дорогая,
Я не вор и не ворую я,
И друзей из петли выручая,
На суде я взял всё на себя.
И пускай свобода мне не светит,
Я вернусь, век воли не видать,
Мой приезд мы весело отметим,
И пойдем по новой воровать.
И пойдем по новой воровать.
Где-то в городе на окраине,
Где стена образует проход,
Из кино вдвоем с модной дамочкой
Шел шикарно одет паренек.
Из кино вдвоем с модной дамочкой
Шел шикарно одет паренек.
А навстречу им из проулочка
Трое типов каких-то идут,
Разреши-ка, брат, папиросочку,
Не сочти ты товарищ за труд.
Разреши-ка, брат, папиросочку,
Не сочти ты товарищ за труд.
Она - дамочка в меховом пальто,
А на нем воротник из бобра,
А как вынул он портсигарчик свой -
В нем без малого фунт серебра.
А как вынул он портсигарчик свой -
В нем без малого фунт серебра.
А как водится безработица,
Скидывайте пальто и пиджак,
Усадили их на кирпичики,
И велели ботинки сымать.
Усадили их на кирпичики,
И велели ботинки сымать.
Кавалер хотел воспротивиться,
Но с бандитами трудно шутить -
И кирпичиком по затылочку,
Разлетятся на части мозги.
И кирпичиком по затылочку,
Разлетятся на части мозги.
Тут заплакала горько дамочка,
Утирая слезу рукавом,
"Как пойдем мы в ночь непроглядную
В непролазной грязи босиком?
Как пойдем мы в ночь непроглядную
В непролазной грязи босиком?"
И ответил ей бандит ласково:
"Выбирайте посуше, где путь,
И по камушкам, по кирпичикам,
Доберетесь домой как-нибудь.
И по камушкам, по кирпичикам,
Доберетесь домой как-нибудь".
Жалко не было тут фотографа
Эту бедную пару заснять,
Она - дамочка в панталончиках,
А на нем и кальсон не видать.
Она - дамочка в панталончиках,
А на нем и кальсон не видать.
Лады побитые и дека чуть в занозах,
Гитара старая играла много лет.
Судьба бродяжья, на гриф влепила розу,
И как наколочки, следы от разных бед.
Припев:
Гитара старая играла и играла,
И люди разные качали головой.
Она звала, она манила, отпускала,
И все пошли за ней, но не давал конвой.
И руки разные гитару подержали,
Несмело щупали и брали на разрыв.
Как девку пьяную, хватали и роняли,
И рвали первую струну, себя забыв.
Припев:
Гитара старая играла и играла,
И люди разные качали головой.
Она звала, она манила, отпускала,
И все пошли за ней, но не давал конвой.
А в дальней зоне доживает век гитара,
И вечерами говорит и говорит.
Про воздух вольный, про гудящий шум вокзала,
Про путь домой, когда звоночек отзвенит.
Припев:
Гитара старая играла и играла,
И люди разные качали головой.
Она звала, она манила, отпускала,
И все пошли за ней, но не давал конвой.
Не давал конвой...
Голуби летят над нашей зоной,
Голубям нигде преграды нет,
Как бы мне хотелось с голубями
На родную землю улететь.
Но забор высокий не пускает
И колючек в несколько рядов,
Часовые с вышек наблюдают,
И собаки рвутся с поводов.
Вечер за решёткой догорает,
Солнце тлеет, словно уголёк.
На тюремных нарах напевает,
Что-то напевает паренёк.
Он поёт, как трудно жить на свете
Без красивых ласковых подруг,
А ещё труднее жить без воли,
Вся тюрьма заслушалася вдруг.
Плачут в дальних камерах ребята,
Вспоминая молодость свою,
Вспоминая прошлое когда-то,
Как говорили ласково - люблю.
Даже самый главный надзиратель
У стены задумчиво стоит,
Только он один и знает
Сколько пареньку осталось жить.
А под вечер вздрогнули засовы,
Повели по лестнице его,
Он сказал последние три слова -
Приведите сына моего.
На площадку лестницы тюремной
Привели парнишку лет пяти,
Он кинулся на шею с криком - папа,
Папа, ты с собой меня возьми.
Он кинулся на шею с криком - папа,
Папа, ты с собой меня возьми.
Вечер за решёткой догорает,
Солнце тлеет, словно уголёк,
А под утро вся тюрьма узнает -
Ночью был расстрелян паренёк.
Голуби летят над нашей зоной,
Голубям нигде преграды нет.
Как бы мне хотелось с голубями
На свободу к маме улететь.
Вяжите руки, рот заткните кляпом,
Гоните, суки, душу по этапам,
Морите мором, голодом, тоской,
Злым Беломором, мёрзлой Воркутой.
Палите с вышки, я ослеп от вспышки,
Ах, пуля-дура, мимо или крышка,
Под лай собачий или волчий вой,
По ту иль эту сторону живой.
А я живучий, хоть и не везучий,
В калёный зной живой и в холод сучий,
Трезв от неволи и от воли пьян,
Ну а зовут меня Иван.
Иван, Иван.
Иван, Иван.
Статьёй клеймён я, может, тыща пятой,
В руках с кайлом я, ломом и лопатой,
С тузом бубновом в сердце ль, на спине,
В гробу дубовом иль в родной стране.
Сто раз распятый, но с креста не снятый,
Пусть распроклятый ведь я каждый пятый,
В стране великой, в стороне родной,
Иван великий, мужичок простой.
А я живучий, хоть и не везучий,
В калёный зной живой и в холод сучий,
Трезв от неволи и от воли пьян,
Ну а зовут меня Иван.
Иван, Иван.
Иван, Иван.
А я живучий, хоть и не везучий,
В калёный зной живой и в холод сучий,
Трезв от неволи и от воли пьян,
Ну а зовут меня Иван.
Иван, Иван.
Иван, Иван.
Прокурлычут журавли, стоном ткнув под ребрышко.
На пороге старики ряжены стоят.
Вот опять дожди пошли, запотело стеклышко.
Отпусти, Господь, грехи. Уезжаю я.
С плеч осиновый листок, раскурюсь махоркою.
Бестолковую слезу, смою дождевой.
Эх, давай на посошок, наливай-ка горькую,
И когда еще теперь я вернусь домой.
Припев:
Кабакам - кабацкий дым,
Птицам - высь раздольную,
Благодати - всем святым,
А закрытым - вольную.
Пацанам - красивых снов,
Павшим - неба царского,
Девочкам - подать любовь,
А друзьям - шампанского.
Давит осень на виски. Сон был в руку - понял я.
Открывайте ворота, разбирайте стол.
Паровозные гудки, в рамке фотография,
Я бы спел, да песнь не та. Ладно, все. Пошел.
Припев.
Что сидишь и дымишь сигареткой, мальчишечка лысенький,
Закрывая глазёнки под скрежет вагонных колес?
Кто тебя из домашней постели на свет сюда вытащил,
И по грешной России махать автоматом повез?
Кто ж доверил тебе мою жизнь, в прошлом очень приличную,
И трясусь я бок о бок с тобой, только долю виня.
А тебя там, наверное, девчоночка ждет симпатичная,
Мне же долго молиться, чтоб кто-то дождался меня.
Припев:
Конвоир молодой, конвоир, нам с тобою обидно до слез,
Что под чей-то дурацкий приказ, ты меня по этапу повез.
Ты меня по этапу повез.
А за этим окошком раскинулась воля заветная,
Ведь она одинакова дорога и нам с тобой.
А за этим окошком проносится жизнь незаметная,
И в ближайшие годы не будет нам жизни другой.
Ну, так что ж, покури на свободе, мальчишечка лысенький,
Ведь на свете надежда и вера, и правда одна.
Кто быстрей из нас по тюрьме себе что-нибудь высидит,
Знает только по жизни, наверно, старуха-судьба.
Припев:
Конвоир молодой, конвоир, нам с тобою обидно до слез,
Что под чей-то дурацкий приказ, ты меня по этапу повез.
Ты меня по этапу повез.
Конвоир молодой, конвоир, нам с тобою обидно до слез,
Что под чей-то дурацкий приказ, ты меня по этапу повез.
Ты меня по этапу повез.
Здравствуй мама, что тебе сказать? Я не знаю, в чём мой смертный грех.
Восемь лет тебе придётся ждать, ведь ответил я один за всех.
Мама, передай друзьям привет, если не забудут, буду рад.
Помнишь, я любил встречать рассвет, здесь мне больше нравится закат.
Припев:
Проволока колючая в три ряда, взаперти хоть волком вой,
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
У меня здесь новые друзья, и одна на всех гитара есть.
Песни здесь поют про лагеря, презирают ложь и цифру шесть.
Верке передай, пускай не ждёт, я её простил давным-давно.
Всё простил на восемь лет вперёд, с кем она теперь мне всё равно.
Припев:
Проволока колючая в три ряда, взаперти хоть волком вой,
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
Двое здесь решились на побег, вечером вчера ушли в тайгу.
Пули их лицом уткнули в снег, ты не бойся, я не побегу.
Потому что знаю, смысла нет, всё равно обратно попадёшь,
Или на прямую на тот свет, ну, а мне нельзя, пока ты ждёшь.
Припев:
Проволока колючая в три ряда, взаперти хоть волком вой,
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
Проволока колючая в три ряда, взаперти хоть волком вой,
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
Никуда не денешься, никуда, конвой, конвой.
Себя дразнить опасно,
Душа вселенной шире,
Ужасное с прекрасным -
Соседи по квартире.
Он был крутым и сильным,
Он рвал врагов на части.
Она была красивой,
Она хотела счастья.
Она - жила уютно,
Он - вольным был как ветер,
И счастлив был, как будто,
Пока её не встретил.
А потом началось непонятное...
Не сбылось, только как на попятную
Повернуть, если просит - не рви...
И не рвать, если сердце болит.
Нашла коса на камень,
И он однажды летом
Ушёл за облаками,
На поиски рассвета.
Куда-то на край света,
Где синие туманы,
Бродяги да поэты,
Да рваные карманы...
Она ждала напрасно,
Он сгинул в этом мире,
Ужасное с прекрасным -
Соседи по квартире.
А потом закрутились дела, дела...
Муж другой, дом другой,
Жизнь наладилась.
Много дней уж прошло с той поры,
А в душе - пустота от хандры...
(проигрыш - гитара)
Как много одиноких
На маленькой планете...
А счастье где? - ответит,
Наверное, только ветер.
От тепла до тепла в ожидании,
Дай вам Бог не искать оправдания,
Не судить чью-то жизнь сгоряча,
И с улыбкой рассветы встречать.
Известная блатная песня "Мурка" имеет множество вариантов. В каждом городе пели песню по-своему. Это близко к московскому варианту, одесский вариант, который знают лучше всего, потому что его пел Леонид Утесов и позднее - исполнитель городских и блатных песен Аркадий Северный. Своеобразие этого варианта - лирический припев.
На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки Тамара, Роза, Рая,
И с ними гвоздь Одессы Костя-шмаровоз.
Он заходил туды с воздушным поцелуем
И говорил красотке Розе - потанцуем.
И фраерам здесь всем сидящим растолкуем,
Шо есть такое у нас славное танго.
Красотка Роза танцевать с ним не хотела,
Она достаточно до энтово вспотела
В объятьях толстого и жирного чуркмена,
И ей не надо было больше ничего.
А чимрафон сказал в изысканной манере, -
Я б вам советовал пришвартоваться к Вэре,
И чтоб в дальнейшем не обидеть Вашу маму,
И не испачкать в кровь Вам белую панаму.
Но Костя-шмаровоз был парень очень пылкий,
Чуркмену жирному по кумполу бутылкой,
Официанту засадил он таки вилкой
И началося наше славное танго.
На Аргентину это было не похоже,
Вдвоём с приятелем мы получили тоже.
И из пивной нас выкинули сразу разом,
И с шишкою на лбу, и с синяком под глазом.
И вот пока мы все лежали на панели,
А хачик всё ж таки дополз до Розанэлли,
И он шептал ей, от страсти пламенея,
Ах, Роза, или Вы не будете моею.
Я увезу тебя в тот город Тум-Батуми,
Ты будешь кушать там киш-миш с рахат-лукуми,
И как цыплёнка с шиком я тебя одену,
Захочешь спать, я сам тебя раздену.
Я всё отдам тебе за прелести, за это,
А здесь ты ходишь, извиняюсь, без браслета,
Без комбине, без фильдеперсовых чулочек,
И как я только что заметил, без порточек.
И так накрылася фортовая пивная,
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки Тамара, Роза, Рая,
И с ними гвоздь Одессы Костя-шмаровоз.
У опера с Петровки порядок с подготовкой,
Захват, подсечка, самбо, карате.
И сердце замирает, когда он вынимает
Из кобуры свой табельный ТТ.
Но даже на старуху находится проруха,
И опер оказался за чертой.
Его взяла не финка, не пуля, не дубинка,
А девочка с малины воровской.
У опера с Петровки, у опера с Петровки
Раненое сердце плачет и болит.
А оперу с Петровки, а оперу с Петровки
Таких любить присяга не велит.
Таких любить присяга не велит.
На опере с Петровки красуются обновки,
Его не узнаёт родная мать.
И что случилось с сыном,
Когда он взял малину,
Никак старушке-маме не понять.
Ну а весна бушует, и соловьи колдуют,
И в кобуре черёмуха цветёт.
А опер спит и видит, что может чудо выйдет,
Амнистия до срока подойдёт.
У опера с Петровки, у опера с Петровки
Раненое сердце плачет и болит.
А оперу с Петровки, а оперу с Петровки
Таких любить присяга не велит.
Таких любить присяга не велит.
У опера с Петровки, у опера с Петровки
Раненое сердце плачет и болит.
А оперу с Петровки, а оперу с Петровки
Таких любить присяга не велит.
У опера с Петровки, у опера с Петровки
Раненое сердце плачет и болит.
А оперу с Петровки, а оперу с Петровки
Таких любить присяга не велит.
Таких любить присяга не велит.
Таких любить присяга не велит.
Это было весною, распустившимся маем,
Когда тундра проснулась, расцвело все ковром.
Снег, что наши надежды, на удачу все тает,
О чём мог только думать в тундру загнанный вор.
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
Слёзы брызжут на руку и на ручку нагана,
Нас в тайге окружили, "Руки в гору!" - кричат...
Но они просчитались, окружение прорвали,
Тех, кто в жизнь смотрит смело, пули брать не хотят.
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград.
Может быть, на свободе, о которой мечтал я,
О которой так много в лагерях говорят,
Люди ходят уныло в оцеплении тяжком,
Путь их там охраняет по углам автомат.
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
Может быть, на свободе свою крошку увижу,
И тогда совершится наш печальный обряд.
Мать сыночка увидит и тихонько заплачет,
Рада будет старушка - сын вернулся домой.
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый "Воркута - Ленинград".
Я разорвал твоё последнее письмо,
Пора кончать пустую переписку,
Ты пишешь мне всё складно, хорошо,
На самом деле знаю, что нечисто.
Ты целый год не едешь на свиданку,
Зачем, скажи, ты паришь мне мозги.
Мне отписала обо всём твоя же мамка,
Я знаю всё, не нужно, не крути.
А ведь когда-то
Ты клялась, что не разлюбишь,
И за любовь готова всё отдать,
Ну что ж, играй по жизни,
Бог тебя рассудит,
А мне лишь сны и память на года.
Я не копил побед над слабым полом,
А красоты боялся, как огня,
Не заводил романов для прикола,
Вся эта чушь, пойми, не для меня.
Я помнил все слова твои, я верил,
Когда ты мне клялась после суда,
Ведь я ж просил тебя, я говорил, что девять
Тебе не выдержать, как тянутся года.
Но ты тогда клялась,
Что все же не разлюбишь,
И за любовь готова всё отдать,
Ну что ж, играй по жизни,
Бог тебя рассудит,
А мне лишь сны и память на года.
Теперь прощай, порхай на воле, птичка,
Это моё последнее письмо,
Ты для понтов веди себя прилично,
А втихаря крути своё кино.
Ну а любовь - то не твоя стихия,
Зато луну ты крутишь хоть куда,
И мы с тобой, ну, разные такие,
Не быть нам вместе, просто не судьба.
А ведь когда-то
Ты клялась, что не разлюбишь,
И за любовь готова всё отдать,
Ну что ж, играй по жизни,
Бог тебя рассудит,
А мне лишь сны и память на года.
Ну что ж, играй по жизни,
Бог тебя рассудит,
А мне лишь сны и память на года.
Золотом покрыты купола,
И малец-послушник листья жгёт.
Помолюсь за тех, кто в кандалах ждёт,
Забегу к приятелю на миг,
Птицам побросаю каравай,
Выпью за потерянный людьми край.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
В кованых решётках терема,
На заборе проволока винтом.
Помолюсь за тех, кому тюрьма дом,
Лагерей надежда горяча.
На свиданке хата для двоих,
Выпью за тоску и за печаль в них.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Золотом покрыты купола,
И малец-послушник листья жгёт.
Помолюсь за тех, кто в кандалах ждёт.
Забегу к приятелю на миг,
Птицам побросаю каравай,
Выпью за потерянный людьми край.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Там по периметру горят фонари,
И одинокая гитара поёт,
Туда зимой не прилетят снегири,
Там вороньё.
Hа далёкий север, где морозы,
В тот холодный лагерь по этапу.
Паренька пригнали молодого
Злые и замёрзшие солдаты.
Паренька пригнали утром ранним,
Было парню восемнадцать лет.
А на этой зоне вор в законе,
Строго и за всё держал ответ.
Старый вор был мудр, справедливый,
Hе терпел ни где он беспредела.
Hо по зоне рыскали блатные,
И на этот раз не углядел он.
Урки парня сразу невзлюбили,
За его колючий, гордый нрав.
Постоянно били и травили,
Прав он был подчас или не прав.
Hо сверкал он серыми глазами,
И как мог всё время отбивался.
А они весной его достали,
И он на холодный нож нарвался.
А через неделю в половодье,
Вскроет вор от женщины письмо.
Женщину, которую на воле,
Hо любил безумно и давно.
Припев:
А над лагерем вьюга, кружилась и пела,
И бросалась на вышки, пугая солдат.
А над лагерем солнце, давно уж не грело,
И весной даже птицы сюда не летят.
Вспомнил вор родное Подмосковье,
Девушку с весёлыми глазами.
Всё письмо дышало только болью,
Пропиталось горькими слезами.
Я тебя нашла и написала,
Потому что сын попал в беду.
А теперь случайно я узнала,
Что вы зону делите одну.
Я всё время от тебя скрывала,
Нашего одна растила сына.
А почему не рассказала?
Было это ни к чему и стыдно.
А теперь он в лагере с тобою,
Видно свой сценарий у судьбы.
И не скоро выйдет он на волю,
Умоляю сыну помоги.
Припев:
А над лагерем вьюга, кружилась и пела,
И бросалась на вышки, пугая солдат.
А над лагерем солнце, давно уж не грело,
И весной даже птицы сюда не летят.
Отыскал вор в поле ту могилку,
Где недавно сына закопали.
Тут всё время зэков хоронили,
Серые кресты вокруг молчали.
Старый вор стоял в снегу холодном,
Волосы седые ветер рвал.
Hа щеке его слеза замёрзла,
Дым от папироски улетал.
Припев:
А над лагерем вьюга, кружилась и пела,
И бросалась на вышки, пугая солдат.
А над лагерем солнце, давно уж не грело,
И весной даже птицы сюда не летят.
Прыгают по лужам пузыри,
Да в лесу без птицы - тишина.
И теперь чуть позже фонари
Выключает утром старшина.
И погода ливнем за порог,
И полгода нет сюда дорог.
И сизый полетел по лагерям,
Он иначе поступить не мог,
Оборву листок календаря
И на день убавится мой срок.
Речка-невеличка подо льдом,
Замерзает каша в котелке,
Эх, сменить бы ватник на пальто,
Да поесть в хорошем кабаке!
Северный заносит колею,
Остужая голову мою.
И сизый полетел по лагерям,
Он иначе поступить не мог,
Оборву листок календаря
И на день убавится мой срок.
Гнёзда заплели вовсю грачи,
Да медведю стало не до сна,
Мне сосед по стенке постучит,
Скажет, что опять пришла весна.
Солнышко повисло над тайгой,
Но до дому всё же далеко.
И сизый полетел по лагерям,
Он иначе поступить не мог,
Оборву листок календаря
И на день убавится мой срок.
И сизый полетел по лагерям,
Он иначе поступить не мог,
Оборву листок календаря
И на день убавится мой срок.
Над городом сверкают фонари.
Стучатся капли в окна запотевшие.
А в кабаках товарищи мои
Гостям играют песни надоевшие.
Уставшими глазами смотрят в зал.
На публику изрядно захмелевшую.
Один консерваторию кончал,
Другой, да что там, тема наболевшая.
[Припев]
Тусклый зал, мерцают свечи, а на улице туман
И играет целый вечер на ямахе мой друган.
И поет блатные песни, да совковую попсу.
И несет домой для тестя из буфета колбасу.
На парнас пропоют хоть тыщу раз
Народу полюбившиеся песни.
Для Васи из Ташкента в этот раз.
Позднее для братков из Красной Пресни.
Идут в кабак порой, как на войну.
Разборы в зале, драка на балконе.
Где забывают древнюю статью,
О том, что мол, скрипач всегда в законе.
[Припев]
В гитарном кофре водка и талмуд
Да вялая вчерашняя редиска
Фирму захочешь, тут же пропоют
На королевском, Лондонском английском.
А эта песня для прекрасных дам.
Ее вам дарит Саша из Ростова.
И доллары летят на барабан
От щедрого бандита городского.
[Припев]
Прокурору приснилась тюряга,
Вору - чёрный сукном крытый стол,
Где на гербовой белой бумаге
"К высшей мере" черкнул прокурор.
Где на гербовой белой бумаге
"К высшей мере" черкнул прокурор.
Прокурору приснилась параша,
Ну а вору шикарный клозет,
Где в ливрее холёный папаша
Преподносит коктейль на десерт.
Где в ливрее холёный папаша
Преподносит коктейль на десерт.
А хо ни ху а ху ни ха,
Кто наверху кто о-хо-хо,
Кто наверху тот на коне,
А кто внизу на самом дне.
Кто наверху тот на коне,
А кто внизу на самом, самом, самом дне.
Прокурору приснилась тюряга,
Вору - чёрный сукном крытый стол,
Где на гербовой белой бумаге
"К высшей мере" черкнул прокурор.
Где на гербовой белой бумаге
"К высшей мере" черкнул прокурор.
Что же это порой происходит
В нашей жизни такой непростой,
Надо мною то солнышко всходит,
А то ворон кружит, ворон злой.
Надо мною то солнышко всходит,
А то ворон кружит роковой.
А хо ни ху а ху ни ха,
Кто наверху кто о-хо-хо,
Кто наверху тот на коне,
А кто внизу на самом дне.
Кто наверху тот на коне,
А кто внизу на самом, самом, самом дне.
А хо ни ху а ху ни ха,
Кто наверху кто о-хо-хо,
Кто наверху тот на коне,
А кто внизу на самом дне.
В спину глядит мне мент, а кореша,
Слышу, кричат - ни пуха ни пера.
К чёрту, махну рукой и за забор,
Встречусь я с настоящею весной.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
Снова свободен с ног до головы,
Ноздри щекочут женские духи.
Решки остались где-то позади,
Воля, и пусть не трогают менты.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
В спину глядит мне мент, а кореша,
Слышу, кричат - ни пуха ни пера.
Дело пошлют за мною опера,
Может, я не вернусь уже сюда.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
А меня марток встречает.
Тает, тает, тает на дороге грязный снег,
Загулять ЗэКа желает.
Загулять ЗэКа желает.
Загулять ЗэКа желает.
Песню "Я помню тот Ванинский порт" принято считать блатной. Однако она всегда стояла как бы особняком даже от таких незыблемых хитов жанра, как "Мурка" или даже "Таганка". Никто точно не знает, когда и кем эта песня была написана. Известно только, что в 50-60-х годах среди заключенных ГУЛАГа она пользовалась огромной популярностью и со временем стала лагерной классикой. Много было вариантов у песни. Какие-то куплеты забывались, какие-то добавлялись, но суть осталась прежней.
Ванинскому порту отведено совершенно особое место - и в истории государства, и в памяти людей.
Безымянная бухта в Татарском проливе, открытая русской Амурской экспедицией в 1853 году, девять десятилетий интересовала лишь ученых.
Залив и название свое получил в честь топографа Василия Ванина. И только в 1943 году в целях "укрепления обороноспособности страны и обеспечения всем необходимым Дальневосточного Севера" здесь было начато строительство порта. О тех днях сохранилось немного информации: и порт, и поселок, и железную дорогу - выход с Транссибирской магистрали к морю - строили заключенные (на лагерном жаргоне - зека). Но все же в Советском Союзе миллионны людей знали Ванино, правда, не как торговый порт, а как место пересылки - отсюда заключенных на пароходах и баржах отправляли в колымские лагеря. Так что сведения о прошлом этих мест пока что бесполезно искать в открытых архивах.
Зато уже более полувека назад, миновав вышки с охранниками, колючую проволоку и сотни километров тайги, до Большой земли добралась рожденная в ГУЛАГе песня - легендарный "Ванинский порт", известный также под названием "Колыма".
Дунул с волюшки хмельной ветерок,
Вот уже и на исходе мой срок.
Календарик я иголочкой колю
И ночами всё мечтаю и не сплю.
Припев:
А эта серость мне наскучила до боли,
Как много вложено в коротком слове "воля".
А на свободе мне не мёрзнуть на разводе
Живи-кайфуй в любое время года.
А на свободе мне не мёрзнуть на разводе
Живи-кайфуй в любое время года.
Не грусти, братишка, выйдешь и ты,
Вспомнишь Шостку, Кривой Рог да "Кресты".
В календарике смотри на просвет,
Для иголочки уже места нет.
Припев:
А когда для нас зажгутся огни,
В ресторане ты тоску прогони.
На свободе будет жить веселей,
Не считая больше дней и ночей.
Припев:
Дунул с волюшки хмельной ветерок,
Вот уже и на исходе мой срок.
Не рычи, как пёс цепной, вертухай,
Мне не свидеться с тобой пожелай.
Припев:
Я вдыхаю вино кабаков,
И рассыпчатость жизни приемлю.
Когда третий берёшь полуштоф,
Покидаешь, вдруг, грешную землю.
Каждый что-то своё пропивал,
Разбавляя грехи алкоголем.
Находил, но не то, что искал,
И лечил, но не то, чем был болен.
Льётся хмель, и цыгане, как в старь,
Подправляют заблудшие души.
И напротив аптеки - фонарь,
Светом льёт в потемневшие лужи.
Наливают, уже не спросясь,
Видно чуют, что меры не будет.
Кто-то плачет, неловко крестясь,
И трясутся цыганкины груди.
Наступает похмельный рассвет,
На душе моей всё не светает.
Мне узнать бы заветный ответ,
Но Господь, его видно не знает.
Я вдыхаю вино кабаков,
И душа уж смердит перегаром.
Мне под водку подайте стихов,
Чтоб душа не пропахла задаром.
Жизнь поманит, а счастье обманет,
Я не так уж и много просил,
И не то чтобы там хулиганил,
Беспризорничал, дрался, бузил.
Шлялся я по лесам, по долинам,
То ль судьбы, то ли доли искал,
Обходя воровские малины,
По малине лесной тосковал.
Обходя воровские малины,
По малине лесной тосковал.
А жизнь, порою, смешная ты книжка,
А в ней конца-то счастливого нет.
А я совсем ещё юный мальчишка,
А душе моей тысяча лет.
А я совсем ещё юный мальчишка,
А душе моей тысяча лет.
Пил порою из рек я отравных,
Жил с бродягами, ладил с братвой,
А отверженных я и бесправных
Понимал и жалел всей душой.
Жизнь, тебя всю, как есть принимая,
Сильным мира хочу я сказать -
То пространство, что я занимаю,
Никому у меня не отнять.
То пространство, что я занимаю,
Никому у меня не отнять.
А жизнь, порою, смешная ты книжка,
А в ней конца-то счастливого нет.
А я совсем ещё юный мальчишка,
А душе моей тысяча лет.
А я совсем ещё юный мальчишка,
А душе моей тысяча лет.
А я совсем ещё юный мальчишка,
А душе моей тысяча лет.
Тысяча лет, тысяча лет.