А дело было в декабре.
Стоял морозец на дворе.
И погрузились мы тогда
На небольшие поезда.
В окошко выгляну - так вот
Чего же мне недостаёт.
Бежит мой поезд на заре,
А машинистом Жан Марэ.
Пойми меня, не Жан Рено.
Хотя он тоже мог бы, но
Там Жан Марэ был комиссар,
И удалялся Сен Лазар.
Где ты, Нормандия моя.
Рыбачья крепкая семья.
И терпкий яблочный душок
У рюмочки на посошок.
И улыбался Жан Марэ,
В кожанке - кепке - кобуре.
Как бы советское кино.
Не детское - но все равно.
Молчал, не откликался он,
Во что-то странно погружён.
Оглядывался и шутил,
И тихо-тихо руль крутил.
А если жизнь - нелепая ошибка,
И мы свернули не по той тропе...
В стекляной банке золотая рыбка,
Не хочет поучаствовать в судьбе.
Кто скажет,если вдруг имеет право,
Где правда,ну а где сплошная ложь?
И если ты привык ходить направо,
Налево уже вряд ли повернешь.
Неужто правильно, всегда ходить по кругу,
Приняв за догму, спорные каноны?
Хочу спросить тебя, ты мне ответь как другу,
Зачем и кем придуманы законы?
Неужто БОГ приносит нам страданья,
С улыбкою ехидной на устах?
И выдав нам Талмуд для назиданья,
Боль сына размножает на крестах...
Ну вот уж нет, уж вы меня простите,
Он мне не Бог, молюсь я не ему,
Мой Бог - Отец, защитник и спаситель,
Он дарит счАстье сыну своему.
Но только мы, толкущиеся в суе,
Не можем распознать его дары,
Отдавшись как-то золоченой сбруе,
Уже не можем выйти из игры...
Не он придумал нам круги сансары,
И боль потерь, и ада вечный страх,
Безумье дня,полночные кошмары,
Невинных кровь не на его руках.
Не ведает обиды он и страха,
Он мне позволил быть самим собой.
Своей любовью создал жизнь из праха.
И даже познакомил нас с тобой.
А есть ли Гамлеты на свете
С вопросом вечным - быть, не быть?
Офелии в весеннем цвете
Не помышляют вовсе плыть.
Всё стало проще, меркантильней...
Оставив чувства на потом,
Способны ль ощущать бессилие
Поднять над таинством покров?
О чём, скажите, можно думать,
О чём мечтать? когда желать
Возможно и без этой дури.
Но не летать им, не летать.
Когда закат в последний раз
заглянет в окна, любопытный,
кефир мы выпьем, ляжем спать
в квартире малогабаритной.
А город сменит свой наряд,
как и положено ночами.
Столбов фонарных длинный ряд
мрак потеснит неон-огнями.
И для витрин большая честь,
коль в них заглянут чьи-то лица.
А манекены тешат спесь -
на них бельё из-за границы.
В машинах едут господа -
и напрямую к ресторанам.
Даёшь веселье "на гора"!
Ручьём монеты из карманов.
Домов ночных чуть мрачен вид,
хотя блестит гранитный цоколь.
Бессменный Гоголь* всё сидит,
и также грустно-одинокий.
Вдохнёт таинственности яд
и романтической печали
луна, желтеющая над,
над всех прохожих головами.
А в скверах теплится зима,
в подол её февраль вцепился.
Дорогу торит уж весна -
довольно наглая девица.
И ожиданием весны
живут деревья в самом деле -
дам будут цокать каблуки,
и прославлять весну капели.
Под жаркое журчанье горловое
Приснилось мне все самое живое,
Что снится человеку в шесть утра.
Хоть я давно вечерник и заочник -
Струною натянулся позвоночник
И скрипнул: собирайся, нам пора.
А я не то чтоб птиц всегда любила,
Но вот под крышей песня голубина,
Но вот гуденье что ли низких нот -
Меня разобрало до самой сути.
И я очнулась на такой минуте,
Схватясь за сердце, ну и за блокнот.
Все пробудилось. Стало - как сначала.
И голубь проворчал - да ты скучала.
А я в ответ - да что ты, никогда.
Ты все забыл, судьбы моей заочник.
Я монтекрист, я птица - одиночник.
Тот кто не помнит страсти и стыда.
А он журчит: я вижу, я же птица,
И как ты спишь, и с кем тебе не спится.
И как ты просыпаешься одна.
Я тут, не бойся. Щекоча крылами,
Прильнул. Совпали лёгкими телами -
И пар был розов, тот, что шёл со дна.
А я пишу, пишу, пишу,
Строчу по строчке в день...
Словами, буквами крошу
В тетрадку, коль не лень...
На строчки падают стихи,
Выстраиваясь в ряд,
Словно гвардейские полки
На воинский парад -
Стоят, сияют красотой
Своих блестящих фраз,
О нас, о вас, о том, о той
Ведущие рассказ...
А я пишу, пишу, пишу,
Строчу по строчке в день...
Словами, буквами крошу
В тетрадку, коль не лень...
А как без музыки прожить,
Способной из простой капели,
Дроздов заливистого пенья,
Сосны протяжного скрипенья
Концерт прекрасный закружить?
Придать гармонию и смысл,
И привести весь мир в порядок,
И даже грусть в свои баллады
Вплести так ловко, что отрадой
Мелодия польется ввысь,
Где словно птицы, стайки нот
Летают вольно и беспечно,
И от мелодий быстротечных,
Со звоном падающих в вечность,
Алеет радостно восход.
А ближе к ночи, лишь заснут
Устало звуки небосвода,
И дня последние аккорды,
Сыграв задумчивую коду,
В созвездье Лиры упорхнут,
Лишившись музыки, замрет
Земля под облачной рогожей,
Но будет вздрагивать тревожно,
Листвою чувствуя, как кожей,
Ночной тиши давящий гнет.
И только музыка из снов
Нас пробудить способна к свету,
Под скрипки звонкие сверчков,
И хор волшебный соловьев,
Тихонько кружится планета,
Чтоб в музыке родиться вновь.
А мертвые беспомощны как дети
Друг к другу жмутся и глядят нам вслед.
И ты глядишь в сиреневом берете
И падают снежинки на берет
И даже с места сдвинуться не в силах,
Все ждешь, когда я за тобой приду,
Так ждут нас наши мертвые в могилах,
Как дети у забора в детсаду.
А мне никогда ничего не прощали:
Ни юноша бледный, пылавший прыщами,
Ни старец в алмазном венце седины -
Никто не давал мне платить вполцены.
В расчет принималась любая ошибка -
От запаха пота до запаха шипра,
От крупных обид до таких мелочей,
Которых бы взгляд не заметил ничей.
Другим отпускалось, а мне доставалось,
А сам я прощал - ибо что оставалось?
Прощал, чтобы только не быть одному
(На деле же я не прощал никому),
Не твердостью духа, а робостью праха.
Прощал от тоски, от унынья, от страха,
Прощала моя подколенная дрожь,
А великодушья во мне ни на грош.
Простить бы хоть раз - без гримасы и позы;
Отдать, но от щедрости, а не угрозы,
Не так, как купец на дороге большой,
А с ясной улыбкой и чистой душой.
Не так, как прощает трусливая шлюха, -
Простить бы хоть раз от величия духа,
От веры, от силы, от воли к добру...
Но так я прощу перед тем, как помру.
А, мы на разных берегах,
любовь свою уберегали,
и Ангел белый в облаках
несёт мечту в иные дали.
Где счастьем светят небеса,
где всё эфирно и воздушно,
и рифмы нежной словеса
ложатся строчкою послушно.
Пр:
Там, где живёт совсем не та,
с ней только нимфы спорить могут,
как проза жизни - маета...
растает в девственных ладонях.
Дерзай художник и поэт
в земную женщину влюбиться,
где страсти рвутся, как сюжет
где счастье тишиной искрится.
А, мы на разных берегах,
любовь свою уберегали,
и Ангел белый в облаках
несёт мечту в иные дали.
Пр:
Там, где живёт совсем не та,
с ней только нимфы спорить могут,
как проза жизни - маета...
растает в девственных ладонях.
Окрасила зима всё белым цветом:
поля, деревья и дома
и сыплет снег перед рассветом
на золотые купола.
А на душе светло, спокойно,
закрыла звезды пелена
как серой дымкой, и невольно,
там скрыта неба глубина.
И не тревожит млечным светом,
своею тайною Луна,
и не торопится с ответом,
хоть, вожделенна и близка.
Всё живо, трепетно и ново,
так каждый день, рождённый вновь,
когда в начале было слово
и как знамение любовь.
Папа, ну давай поговорим.
Шепчет дочка очень-очень ласково.
Кольцами клубится едкий дым,
Жаль, не повторится больше сказка.
И казалось бы какой пустяк -
Взять да и закончить разговоры
Время не отложить так и сяк,
Что прошло уж не наступит боле.
Пр: А на небе ангелы живут,
Вижу я небесную дорогу
Как же чисто все они поют
Голосами звонкими, ей-Богу! 2р
Будет смена лет, друзья дела,
Встречи, расставания, смысл жизни,
Не хватает, папочка, тебя
Слова, взгляда... пусть и с укоризной.
Смотрит девочка на твой портрет,
Мысленно вопросы задавая.
Только вот тебя уж рядом нет
И ответ она не получает.
Пр: А на небе ангелы живут,
Вижу я небесную дорогу
Как же чисто все они поют
Голосами звонкими, ей-Богу! 2р
А снег пошел без проволочек,
тяжелый, он летел легко:
так легок стопудовый летчик
на небесах, так между строчек
легко бумаги молоко.
Но я-то знала, чем он платит
за этот высший пилотаж,
за этот вертикальный катет,
и я кричала снегу : "Хватит!.."
Но он пошел, как входят в раж.
Как входят в толщи атмосферы,
откуда нет пути назад,
в судьбу как входят, кроме веры,
безо всего. Себя на скверы
кроша, чтоб стал вишневый сад.
А я просила не угла
в январской круговерти,
а сына.
Вот и родила.
Вот он лежит в конверте.
Вот здесь и будет он лежать,
кричать, сучить ногами,
ходить... Куда мне с ним бежать
такими-то снегами?
Дороги, крыши, провода
в снегу.
А снег все сыпет...
Горит далекая звезда:
она и есть Египет.
Стоит Москва в величии и силе.
Добро и зло свиваются клубком.
А в центре храм Блаженного Василия,
Ходившего по снегу босиком.
Глотнув вина, заев духовной пищею,
Душой возрадовался, телом занемог.
За символом юродивого нищего -
Россия, совесть, человечество и Бог.
Нет на Земле величия нетленного.
Страна, Москва, минуты и века...
А в центре храм Василия Блаженного,
Убогого, нагого старика.
Страна, Москва, фаст-фуд на каждом метре.
А я избавиться от мысли не могу,
Что весь народ России в самом центре
Стоит пред Богом, как юродивый в снегу.
Трамвай снежинки, словно облепили,
тебе привычен я, твой пассажир.
А за стеклом опять бегут витрины,
напомнив - Новый год идёт в наш мир.
А за стеклом опять бегут витрины,
а за углом мальчишка Купидон,
проказник, озорник всегда незримый,
стрельнёт шутя, и ты уже влюблён.
А время убегает вместе с нами,
и я признаюсь - это не "фонтан",
Но праздник Новогодний наступая,
набил для нас подарками карман.
Расправит плечи сгорбленный прохожий,
и улыбнётся ёлке и огням.
Обиды и печали все отложим,
а лучше выбросим ненужный вовсе хлам.
А Жизнь уходит, не прощаясь.
Уходит, словно в Никуда!
В небесной дымке растворяясь,
Роняет капелькой слова.
И мне за нею - не угнаться.
А так хотелось бы вернуть!
И, может, в чём-то разобраться,
А что-то - просто зачеркнуть.
Остановить бы скорый поезд,
Нажать стоп-кран и развернуть!
Переписать бы снова повесть,
Возможно, новый выбрать Путь.
НО - Жизнь уходит, не прощаясь.
Второго шанса... не даёт!
Лишь улыбнётся, удаляясь,
И счёт за Прошлое пришлёт.
А зимой мы топим печку,
В день бывает раза два.
Зажигаем даже свечку,
Если рвутся провода.
И в любую непогоду
Мы с зимою тет-а-тет.
Чистим снег, и греем воду,
И включаем рано свет.
По весне растим рассаду,
Ждем заветного тепла...
Как же солнышку мы рады!
Наконец зима прошла!
А потом - морковь, картошка,
Тяпки, грядки, огород...
А в лесу пошла морошка...
Лето быстренько идет.
Заготовки полным ходом,
Солим, варим, прячем в прок...
Столько разного народа
Едет к нам на огонек...
Деревенька оживает...
Пахнет воздух шашлыком...
Лето грустным не бывает
И промчится мотыльком...
А потом наступит осень...
Зашуршит сентябрь дождем.
Снова дров домой наносим...
И по новой лета ждем!
Адам вернулся в рай. От праведных трудов.
На краткосрочный отдых.
Прогулки по садам, сбирание плодов,
Лечение на водах.
Он бродит меж дерев, припоминая сорт,
Перезабыв названья.
Что хочешь надкуси: хоть яблоко апорт,
Хоть яблоко познанья.
Он медленно отвык от тяпок и мотыг,
Он вспомнил прежний климат,
Он вспомнил все слова, каких земной язык
Не вспомнит и не примет.
Привык он на земле молиться о дождях,
О сборе урожая...
Глаза, как у коров, ладони, как наждак,
И кожа, как чужая.
Он долго жил не здесь, а там, где каждый звук
Пришпиливал, как мету,
К бокам своих коров, к делам своих же рук:
На слово - по предмету.
Но есть другая речь, которая парит,
Подобно паутине,
И ею, наконец, он с Богом говорит
Не только о скотине.
А ты, жена, поспи. Потом опять рожать
В обещанном мученье.
Беседы двух мужчин тебе не поддержать:
Темно ее значенье.
Покуда вы в раю, пусть спорят ни о чем,
Не сдерживая пыла,
И яблоки грызут... Тем более потом
Все будет, как и было.
Придется разбирать обширный чемодан,
Оставленный при входе,
Невыметенный дом готовить к холодам,
Молиться о погоде,
Вытягивая воз, надсаживая грудь,
Теряя счет заплатам...
Но знать, что где-то есть. Все там же. Где-нибудь.
Меж Тигром и Евфратом.
- Расскажи, как было на войне?
Не на той, где деды воевали -
Отдавая долг родной стране,
Вы Афган собою защищали.
- Да, война... Её шальной угар,
Закрутил, завлек со смертью в пляску,
Бадахшан, Баграм и Кандагар -
Это мой маршрут, маршрут афганский.
Припев:
Ах Афган! Ты юности печаль,
Ты души моей живая рана,
Пыль и кровь, и солнце плавит сталь -
Не сотрется память об Афгане! 2р
Шурави, так звали нас, солдат,
Градом пуль ущелья поливали,
Но никто не дернулся назад.
На своей войне - мы воевали.
Девять лет мальчишки шли вперед.
И, как деды, шли и погибали.
Я хочу - пусть сотня лет пройдет -
Чтоб афганцев вы не забывали.
Припев:
Ах Афган! Ты юности печаль,
Ты души моей живая рана,
Пыль и кровь, и солнце плавит сталь -
Не сотрется память об Афгане! 2р
Ах, это лето, лето, лето
в зелёном сарафане деревца.
Лучами тёплыми согрето,
ковром пушистым стелется трава.
Дожди и солнце вперемешку
с ветрами сильными в ладу.
Слегка нахмурилось с усмешкой
на тучи с ливнем, на грозу.
Но, всё живёт, как в райском саде;
пчела в заботах о цветке,
и бабочка в цветном наряде
порхает весело... Везде,
свободно и раздольно,
и льдом не скована река,
и рыбьим стаям так привольно,
ждёт лодка смирно рыбака.
И дом, стоящий на опушке,
дождался городских гостей,
и дети в старенькой кадушке
спешат увидеть сто морей.
Ах, это лето, лето, лето -
не торопись за горизонт,
всё проходяще, в жизни этой,
лишь, в детстве - навсегда
и нет - потом!
ЗапорОшило листвою
тратуары и дорожки.
Дремлют бабушки на лавках.
Распахнула синь окошки.
В парке праздник многоцветья,
жёлто-красные рубашки
деревам одела осень -
у ней прежние замашки.
И к невинной той забаве
попривыкнуть уже надо.
Одинокий одуванчик
в удивленьи - вот надсада:
растерялся, ищет взглядом
среди листьев золотую
бесшабашную головку,
как и он, чуть завитую.
Не ко времени родился,
понял это с тяжким вздохом.
Очень плохо быть и людям
бесконечно одиноким.
С ветром кружатся листочки,
мотыльками притворяясь,
приземляются в итоге.
Ах, какая это жалость!
Ах, не вините меня в том,
Что опоздал чуть-чуть,
Гроздья рябины под окном
Мне не дают никак уснуть.
Как часто от себя бежим
И долго маемся.
За занавесочкою лжи
Что ж не раскаиваемся?
Что ж не поверим, не простим,
Не подадим руки?
Может быть все от глупости,
Только не все мы дураки.
Гляньте за птичками в раю -
Вечная очередь,
И я покорнейше стою
Вместе со всеми прочими.
Ах, весна-кудесница, словно чаровница.
От тебя влюблённым глаз не отвести.
И пускай подольше время жизни длится,
Чтобы дивной сказкой в сердце расцвести.
Ты так незаметно переходишь в лето,
Солнечные платья стали всё пышней,
И цветов изящно-милых самоцветы
С волшебством наносишь на полотна дней.
Ночь твоя как-будто взмах крыла у птицы,
Дня полет всё ярче, выше и длинней.
И пушистым снегом кружится, искрится
Сквозь зелёный бархат пух от тополей.
Ты как вдохновение в сердце у поэтов,
Грустен, но прекрасен уходящий миг.
Не бывает в мире с точкою сюжетов.
И окутан тайной твой чудесный лик!
Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась
Москва слезам не верила, а верила любви.
Снегами запорошена, листвою заворожена,
Найдет тепло прохожему, а деревцу земли.
Припев:
Александра, Александра, этот город наш с тобою
Стали мы его судьбою, ты вглядись в его лицо.
Что бы ни было в начале, утолит он все печали.
Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо.
Москву рябины красили, дубы стояли князями,
Но не они, а ясени без спросу наросли.
Москва не зря надеется, что вся в листву оденется,
Москва найдет для деревца хоть краешек земли.
Припев:
Александра, Александра, что там вьется перед нами
Это ясень семенами кружит вальс над мостовой.
Ясень с видом деревенским приобщился к вальсам венским.
Он пробьется, Александра, он надышится Москвой.
Москва тревог не прятала, Москва видала всякое,
Но беды все и горести склонялись перед ней.
Любовь Москвы не быстрая, но верная и чистая,
Поскольку материнская любовь других сильней.
Припев:
Александра, Александра, этот город наш с тобою
Стали мы его судьбою, ты вглядись в его лицо.
Что бы не было в начале, утолит он все печали.
Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо.
Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо. 2р
стихи - Ю. Визбор, Д. Сухарев
музыка - С. Никитин, аранжировка Максима Чигинцева
вокал и бэк-вокал - Константин Куклин
Бывай, абуджаная
Сэрцам, дарагая!
Чаму так горка,
Не магу я зразумець...
Шкада заранкi мне,
Што ѓ небе дагарае
На ѓсходзе дня майго,
Якому ружавець.
Пайшла, нiколi ѓжо
Не вернешся, Алеся,
Бывай, смуглявая,
Каханая, бывай!
Стаю на ростанях былых,
А з паднябесься
Самотным жаѓранкам
Звiнiць i плача май.
Пайшла, пакiнуѓшы
Мне золкi i туманы,
Палынны жаль смугой
Ахутаных дарог.
Каб я хвiлiнаю
Нанесеныя раны
Гадамi ѓ сэрцы
Заглушыць сваiм не мог!
Пайшла, нiколi ѓжо
Не вернешся, Алеся,
Бывай, смуглявая,
Каханая, бывай!
Стаю на ростанях былых,
А з паднябесься
Самотным жаѓранкам
Звiнiць i плача май.
Пайшла, нiколi ѓжо
Не вернешся, Алеся,
Бывай, смуглявая,
Каханая, бывай!
Стаю на ростанях былых,
А з паднябесься
Самотным жаѓранкам
Звiнiць i плача май.
Самотным жаѓранкам
Звiнiць i плача май.
Самотным жаѓранкам
Звiнiць i плача май.
Глаза Зимы снежком укрылись,
На месте речек и озер
Коньки ребячьи заискрили -
И прояснился грустный взор.
Спина Зимы обледенела,
И с этой маленькой горы
На санках, лыжах и портфелях
Несутся стайки детворы.
Рука Зимы - как лапа ёлки,
И стоит лишь ее пожать,
Как возмущенные иголки
С колючей хитростью ежа
За шиворот насыпят снега,
Но детский хохот лишь в ответ.
Нога Зимы ступает с неба:
В сугроб башмак ее одет.
Нога Зимы ступает с неба:
В сугроб башмак ее одет.
Кидаемся туда с разбега
Крича: "Мы ждем тебя, привет!"
Ангел белый на небе начертит
Облака, облака, облака,
Их судьба от земной круговерти
Далека, далека, далека.
Далека и печаль, и тревога,
Лести плен, ложный пафос наград,
Белым крыльям их ближе до Бога
Во сто крат, во сто крат, во сто крат.
Не прельстит их лукавство во взорах
Ни рабов, ни волхвов, ни царей,
Им милей отраженье в озёрах
На заре, на заре, на заре.
Ближе им журавлиные стаи,
Чей маршрут: от снегов - в вечный май,
Ближе сон мой, где я улетаю
В светлый Рай, в светлый Рай, в светлый Рай.
Сон, где стал я свободным и смелым
На века, на века, на века,
Где рисуем мы с Ангелом белым
Облака, облака, облака...
Ангел плачет... Видно, потерялся...
Не нашел того, кого берег,
И того, к кому в ночи являлся,
И кого он пристально стерег...
Ангел плачет, крыльями колышет,
И лицо закрыл от всех руками.
А прохожие не видят и не слышат -
Заняты своими пустяками...
Ангел плачет горько и с надрывом,
Где его погибшая душа,
В этом нашем мире суетливом,
Где живут создания, греша?..
Ангел плачет, за людей страдая,
Души редко стали попадать
За врата божественного рая.
Слишком поздно, можно опоздать...
"Ангел плачет! Ангел плачет, мама!" -
Тычет пальчиком испуганный малыш,
"Это клоун, акция, реклама...
Он специально, ради денег лишь!"
Ангел плачет горько от бессилия,
Мир воспринимая, как мираж,
Где все больше злобы и насилия,
Слыша в спину злобное "алкаш"...
Ангел плачет, но помочь не может,
Люди выбирают сами путь...
Помоги очистить души, Боже,
И на путь их праведный вернуть!
Спокойной ночи, спи, моя родная,
Пусть мирным будет сон твой и красивым...
Спокойной ночи, вечер засыпает...
А утро радостным пусть будет и счастливым...
А утро радостным пусть будет и счастливым...
Проснешься ты... и ангелы с небес
Пусть спустятся, желать тебе удачи,
Часов прекрасных... огорчений без...
Веселья и улыбок... чтоб без плача...
Да... ангелы пусть спустятся с небес...
Пусть сон листает сказки той страницы -
И ты Ассоль, а я твой Грэй желанный,
На парусах как алые зарницы
Плывем с тобой в прекраснейшие страны...
Оставив позади причалы Зурбагана...
Проснешься ты... и ангелы с небес
Пусть спустятся, желать тебе удачи,
Часов прекрасных... огорчений без...
Веселья и улыбок... чтоб без плача...
Да... ангелы пусть спустятся с небес...
Ты думала, что станет с машинистом,
Когда на снег ложилась - белый, чистый,
Бедовою и грешной головой?
В полусознанье трепетали ноздри
Его Фру-фру. Перед глазами - звёзды
Облонской Анны - лживой, но живой!
Ты думала о стрелочнике, Анна?
А вдруг в тот вечер он, напившись пьяным,
О должностных уставах подзабыл?
Нет! Ты жила последним: нежеланна!
Есть светлый взор и стройность-пышность стана,
И жажда, чтоб рыдали, что есть сил.
Нет! Ты - не мать.
Твои шальные дети
Не Вронским станут мстить.
Они отметят
Каренинские уши до конца.
Тебе ли не жилось о ту эпоху,
Где ясно всё - что хорошо, что плохо?
Шепнули что предсмертные уста?
Очередной любовью я болею.
Но Анны, Анны - нет, не пожалею.
Здесь вороны, как Вронские, кружат.
А впрочем, ну вас всех!
Покойтесь с миром,
Мои литературные кумиры!
Лишь автор в судьбах ваших виноват.
Мигает морщинистым веком
Свирепый распаренный глаз:
Пожертвуй одним человеком.
Немедленно. Слышишь? Сейчас.
Давай, отпусти его руки.
И на ночь окошко открой.
Какие то эти старухи...
Не бабка - античный герой.
Смотри, как тихи эти двое.
Как ластами машут они.
И тело - чудное, большое...
Да нет чешуи и брони.
Зачем я стою с полотенцем?
О чем я толкую во тьме -
Над ветхим исколотым тельцем,
Задушенным в скудной тюрьме.
Отдай - говорят мне - без торга.
И можешь отваливать прочь.
И долго, и долго, и долго
Течет предпоследняя ночь.
Это был апельсиновый день
Это был апельсиновый рай
Апельсиново падала тень
Обжигал апельсиновый чай
Из твоих апельсиновых рук
Покрывалом искрился песок
В небесах апельсиновый круг
Замыкал полукруглый виток
Этот день наши души согрел
Наши чувства лились через край
Это был апельсиновый день
Это был апельсиновый рай
У Земли аритмия...
Вроде дышится так же,
Но сбивается в теле,
Как по рельсам колёса.
Пассажиры не в духе -
Кто-то спит беззаботно,
Кто-то должен проснуться,
И задаться вопросом:
- Я уже на конечной?
Или ехать и ехать?
Или спрыгнуть скорее,
Не на той остановке?
Проводник ухмыльнётся:
- Забирай свои вещи!
Тут чужого не надо,
Все равно не вернёшься...
А Вы попробуйте красиво написать
Каллиграфическим узором сложным
Стихотворение в забытую тетрадь,
Которую найти уж невозможно.
И кисть рассыпалась, чернильница пуста,
Пылинки снов с собой уносит ветер.
Неповторима слов ушедших красота
И тающий в дали чуть слышный лепет.
Как прошлогодние собрать теперь дожди,
Покапельно рассеявшие небо
Или вернуть в тебе застывшее "прости",
Губам не говорящим больше бреда.
Но не согреть уже, не вспомнить... не вернуть...
Лишь сожалений горечь собираю...
И что-то не даёт сейчас, не даст вдохнуть
Мне аромат потерянного рая.
Ко мне в виртуальном пространстве
СорвАлась, как оползень-сель
В цветастом цыганском убранстве,
Целуя меня, Асфадель!
За руку ведёшь из тумана
В святую любви колыбель!
Ты сказка! Ты кровью обмана
Стекаешь к ногам, Асфадель...
Я здесь без тебя погибаю,
Ты жизни моей параллель.
Цыганской нагайкой стегаешь
Наколку души - "Асфадель"!
В лесах интернета растаяв,
Укрылась под вебную ель...
Ищу, вурдалаком залаяв:
"Откликнись, моя Асфадель!"
Но нет... Я тебя не увижу!
И сердце осело на мель!
Хлебаю прозрачную жижу...
Похмелье моё - Асфадель!
Лежишь именной статуэткой,
Цыганская смуглая гжель,
На грешной могиле поэта...
И плачешь... моя Асфадель!
Атмосфера дачного романа:
Матовые плоскости тумана -
Через лес, со стороны реки,
Над травой, над глиной старой свалки.
Смутный вечер. Засыпают галки,
Осы, мотыльки и червяки.
Чуть желтеет полоса заката.
Дождь прошел, и облачная вата
Валиками сбилась на восток.
Капля набухающим грузилом
Повисает на листке бузинном
И стекает на другой листок.
Девочка с соседнего участка,
Старая подруга, сероглазка, -
В ватнике, на чурке, у костра.
У соседа слева есть гитара.
Рядом с ним сидит другая пара -
Чей-то гость и чья-нибудь сестра.
Счастлив тот, кто возле водокачки
Достает бычок из первой пачки
С тайным отвращеньем к табаку,
Заглушая дымом запах росный,
Столь прекрасный, что почти несносный, -
Так что благо этому дымку!
Жизнь сладка, пока она невинна.
Жизни стоит только половина
Первой трети; дальше - тишина.
Дуб шумит, участок осеняет.
Лишь душа себе не изменяет
И всегда к себе обращена.
Атмосфера дачного романа,
Запахи июльского дурмана...
Скоро заметет, запорошит,
Скоро выйдет месяц из тумана,
Скоро вынет ножик из кармана, -
Всех нас без разбору порешит.
Сиятельный август, тончайший наркоз.
В саду изваянье
Грустит, но сверкает. Ни жалоб, ни слез
Сплошное сиянье.
Во всем уже гибель, распад языка,
Рванина, лавина,-
Но белые в синем плывут облака
И смотрят невинно.
Сквозь них августовское солнце палит,
Хотя догорает.
Вот так и душа у меня не болит -
Она умирает.
Августа вторая половина.
Видишь, третья половина дня.
Все уже давно непоправимо,
Что бы ни катило на меня.
То ли разрывающие боли.
То ли тёмный слиток под ребром.
Можно не созваниваться, что ли.
Август не кончается добром.
У него железная линейка.
Тесная телесная скамейка.
Узкая как жизнь - малосемейка.
Но коленка школьницы светла.
И она горит - из полудрёмы.
Из тяжёлой в августе истомы,
Где мы все, искомы и ведомы -
Вкруг большого старого стола.
Кто знает как я с летом не дружу -
Тот проживает августы со мною.
Граница пролегает, где ежу
Заметно, как дрожу я всей спиною,
Так будто бы два маленьких крыла
Пытаюсь прорастить из под лопаток.
Я каждый год бросаю все дела,
Чтоб улететь, от челки и до пяток
На август месяц. Цезарь ни при чем.
Товарищей моих отряд завидный,
Стоит, и кто кого подпер плечом -
Пытаюсь разглядеть сквозь глаз совиный.
Здесь множество народу моего.
Тут что ни день - завязка и развязка.
Хоть ни во что не верю - что с того.
Не на одном доверьи входит сказка.
Не только же предвестники беды.
Не предисловье лишь, не увертюра.
А урожай. И новые труды.
И музыка. И ты, литература.
стихи - Ирина Ермакова-Глотова
музыка и исполнение - Константин Куклин
Рассветы и закаты приходят и уходят,
радушно обнимая все уголки природы.
И с речкой серебристой готовы целоваться,
и даже от цунами не станут отрекаться.
Рассветные картины - отрадней нет для взора,
и тайны не открою - там властвует Аврора.
Богиня, сладко нежась на облаках под небом,
не забывает всё же заняться своим делом.
И побуждает солнце светить зимой и летом,
и осенью, весною, чтоб шло за нею следом.
Аврора изначально родилась пунктуальной,
к тому же не бывает лицо её печальным.
Аврора не забудет (традиция такая)
взбодриться на рассвете горячей чашкой чая.
Как чтили её греки, отца её Титана!
Аврора бесподобна, Аврора без изъяна!
Хорошо, что я в шестидесятых
Не был, не рядился в их парчу.
Я не прочь бы отмотать назад их -
Посмотреть. А жить не захочу.
Вот слетелись интеллектуалы,
Зажужжали, выпили вина,
В тонких пальцах тонкие бокалы
Тонко крутят, нижут имена.
А вокруг девицы роковые,
Знающие только слово "нет",
Вслушиваются, выгибают выи
И молчат загадочно в ответ.
Загляну в кино Антониони,
В дымную, прокуренную мглу:
Что бы делал я на этом фоне?
Верно, спал бы где-нибудь в углу.
В роковых феминах нет загадок,
Как и в предпочтениях толпы.
Их разврат старателен и гадок,
В большинстве своем они глупы.
Равнодушен к вырезам и перьям,
Не желая разовых наград,
О, с каким бы я высокомерьем
Нюхал их зеленый виноград!
Толстый мальчик, сосланный от нянек
В детский ад, где шум и толкотня, -
Дорогая, я такой ботаник,
Что куда Линнею до меня.
Никаких я истин не отыскивал,
Никогда я горькую не пил, -
Все бы эти листики опрыскивал,
Все бы эти рифмочки лепил.
Дорогая, видишь это фото?
Рассмотри не злясь и не грубя.
Ты на нем увидишь идиота,
С первых дней нашедшего себя.
Сомкнутые брови, как на тризне.
Пухлых щек щетинистый овал.
Видно, что вопрос о смысле жизни
Никогда его не волновал.
Попробуй сказать об одном,
Когда с тебя спросит отчизна...
Пойду вечерком в гастроном.
Ужасная дороговизна.
Лежит предо мной ветчина,
Тамбов или может Воронеж.
И стоит так страшно она -
Что можешь скакать - не догонишь.
Иссохший, присохший паштет
Как будто бы нежный и птичий.
Возможно, что целый квартет
Участвовал...Орган ли бычий...
Ну, рыбы...Ну вроде сыры...
Жестокая твердая масса,
Желанная лишь до поры
Пока не приблизится касса.
А булки! Да боже ты мой !
Ну видели вы эти булки ?
Пока принесутся домой-
Всю свежесть стряхнут в переулке.
А вина...Фальшивая спесь
Чудной предрянной этикетки...
Скупи этот погреб хоть весь-
Уж лучше трава и таблетки.
Оно все равно не вино.
Нет минуса - нету и плюса.
Скулю и ползу , все равно
В треклятую Азбуку вкуса...
Помню, на ночь все просил я "Почитай!",
Раскладывал пред мамой сказок книжки,
"Не будешь слушать, заберет тебя Бабай!
Уже все спят, и зайчики, и мышки..."
Когда за дверью голоса смолкали,
И света тух последний ореол,
И к темноте глазята привыкали,
Я в тишине шептал: "а Ты пришёл?"
"Пришел! - мне отвечал Бабай привычно, -
Давай играть. Я жду тебя давно!"
И мы играли долго, как обычно,
Лишь серп Луны заглядывал в окно...
А гномы прятали сокровища в пещерах,
Медведи нас носили на плечах,
Через моря мы плавали в галерах,
С пиратами сражаясь на мечах...
И кит подушечный, спасал друзей от шторма,
На одеялах возвращал на остров нас,
Со мной смеялся и кричал Бабай задорно,
И приходил всегда в полночный час...
Я как-то уже вырос сам из этой сказки,
Но перед сном желая всем бай-бай,
Я говорю: "Скорей закройте глазки,
И пусть приходит сказочный Бабай!"
Не снимая ярких шапок, стоя,
Спят цветы, поникнув головой.
Сон их безмятежен и спокоен,
Но уже взмывает над землей
Бабочка с тончайшими крылами,
Радостным сиянием полна,
И волной над тихими полями
Льется жизнь в глухое царство сна.
Взмах - и колокольчик удивленный
Звонко и заливисто звенит,
Взмах - и одуванчик полусонно
Смотрит в фиолетовый зенит,
Где крылом волнуя горизонты
Крохотная бабочка парит.
Ей, казалось бы, так повезло,
этой глупенькой бабочке в храме!
А она отдохнула на раме
и опять стала биться в стекло.
И чего ей не нравится тут,
где не слышен ни грохот, ни скрежет,
не стреляют, не ловят, не режут -
ставят свечки себе да поют?
И чего она рвётся туда,
где и листья давно облетели
и - моргнуть не успеешь - метели,
а в канале застыла вода?
А ведь бьется, на ладан дыша,
словно там у ней малые дети!
Уж не так ли об твердь на том свете
материнская бьётся душа?
- Кто на свете всех добрей? -
Спрашивают Юлечку. -
Отвечай же поскорей!
- Бабушка-бабулечка!
Разве не ругает бабушка тебя?
И вчера обиделась на нее ты зря?
- Может, баба и ругала,
Что ключами я играла.
Заигралась и забыла,
Что в карман их положила.
Виновата только я,
А не бабушка моя.
Баба мне читает книжки,
И печет мне пироги.
Постирает мне штанишки
И помоет сапоги.
Мне с бабулей интересно,
Я прижмусь к ней тесно- тесно,
С ней спою, поговорю,
Под бочком её посплю,
А потом скажу тихонько:
"Баба, я тебя люблю!"
Сил моих не хватит, господа,
На родной несчастный городишко,
Где не уродившимся беда,
И не всякий может уродиться.
Тут непоправимые слова
В каждой старой трубке телефонной.
И, как пух, взлетает голова -
Над любой, Большой и Малой, Бронной.
Не пугайся хмурости моей.
Это не совсем еще жестокость.
Эти стрекоза и муравей,
Женская - мужская одинокость.
Только одаренные сердца
Под ее сухим подземным кровом
Отличат бойца от подлеца
С именем пороховым, суровым.
Тут невыносимые слова
Прячутся под блузкой из вискозы...
Пожалей нас, бабушка Москва.
Плачут муравьишки и стрекозы.
Ко мне влетел осенний лист,
подстреленный парашютист,
подранок мой, касатик,
мой золотой десантник.
Влетел в открытое окно
на свет - оттуда, где темно
и где от крови сыро,
из мира, где нет мира.
Мой Принц, мой хрупкий дезертир,
ты думал, что найдешь здесь мир?
Но протекают кровли
и мы бредем по крови.
Дом - крепость, думал ты? Увы!
Здесь негде приклонить главы.
Ветра тебя надули:
здесь тоже свищут пули.
... Поспи, голубчик, с полчаса
да и лети в свои леса.
Прощай навек и помни,
что крова нет - есть корни.
Банально сказать: " Люблю!"
Услышать банальный ответ:
" Люблю! Я люблю, люблю..."
А счастья-то в доме нет.
Банально сказать: " Моя! "
Услышать в ответ: " Ты мой! "
И под ногами земля,
И небо над головой.
Банально прожить всю жизнь.
Так больно, а почему?
Душа-то просится в высь.
А кто я? Я не пойму...
Не отпускают грехи...
Враги, давно не враги.
Начну жизнь с красной строки.
А ты, от меня беги...
Не хочешь!? Ох, Боже мой.
Банальность я не стерплю.
Ты правда будешь со мной?
А может я не люблю?...
...Не думать о Москве, как о кошмаре.
Ведь не сказать, чтоб жизнь не удалась?...
Сегодня я по маленькой фуаре,
То бишь, по барахолочке прошлась.
Не так уж дивно подивилась хламу,
Не то чтоб закусила удила -
Но где картинку поскребла, где раму -
Да вроде и в музее побыла.
Потрогала стаканчики потоньше,
Керамики старалась избежать.
Так вот какой он, господи, покой же!
Здесь можно жить, стихи писать, дышать.
Да вот и ящичек хрустальных пробок -
Я тут пасусь который год подряд.
Не будь наглец, не будь и слишком робок -
Пристроишь к горлу эту пробку, брат.
Нашли ребенку зеркальце и мишку.
Сказали, как положено, мерси.
И скромно побрели к себе в домишку,
Понурясь, как ведется на Руси.
Мы взявшись за руки,
Бежим по облакам,
В который раз мне
Сон волшебный снится -
Внизу там ссорятся,
Смешно... по пустякам,
Чтоб стать как все -
Достаточно спуститься,
Пр
Смириться, раствориться в суете,
Забыть свое простое назначенье.
Слова повиснут в звонкой пустоте
И онемеет тело от смущенья.
Нет, остаемся мы...
Наш бег по облакам
Опасен он
При этом и полезен.
Все те, кто ссорятся
Внизу по пустякам,
Поверь мне - втайне
К нам подняться грезят. Пр
Когда увидишь страшное - беги.
Беги, мой друг. Тебе не показалось.
Вы слышите, грохочут сапоги?
Когда ещё и кем ещё сказалось...
Каких тебе скрипучих портупей.
Каких еще зализанных причесок.
Ты не желаешь? Ну так свирепей.
Перебирай стихи, подобье четок.
Кто ночью примерещился, скажи.
Скажи, не бойся. Помнишь кудри эти.
Встань. Подыши. По дому покружи.
Не бойся ты. Мы не одни на свете.
Ищите зиму в замороженном стекле,
В стаканчике вина у жаркой печки,
В пьянящем и щекочущем тепле,
В навязанных носочках из овечки...
Ищите в уголках уснувших глаз,
И в тамбуре промерзшей электрички,
Что заползает дрожью каждый раз
И склеивает инеем реснички...
Ищите в снежных хлопьях в свете фар,
В следах по первовыпавшему снегу,
И в облаках, что ловят белый пар,
В котором разомлела чья-то нега...
Ищите зиму в смехе детворы,
И в брошенном снежке кому-то в спину,
Чтоб вы, проснувшись от своей хандры,
Влюбились в эту белую картину...
Скользнет снежинка белой тенью,
Исчезнет в теплоте дыханья,
И к новогоднему крещенью
Исполнит все твои желанья...
И ты увидишь зимних эльфов,
Что рассыпают с неба звезды,
Шуршат подолом длинных шлейфов,
Сугробят белые борозды...
И серебром тончайших кружев
Зима укроет окна дымкой,
Нас красотой обезоружив
Прекрасной женщины с сединкой...
Я стираю из памяти ночи,
Я стираю из памяти дни,
потому что ты этого хочешь.
Крест поставлен на нашей любви.
Но не меркнут в душе моей краски,
омут глаз твоих тянет на дно.
И не знаю прожить, как без ласки,
а тебе, виж ли я, всё равно.
Я забуду, быть может, рассветы,
и кувшинок желтеющих шарм.
На вопрос не дождался ответа:
- Ты зачем приучала к губам?
И к постели из пены крахмальной,
к кружевам твоих светлых кудрей.
Не реальность ждала - зазеркалье.
Был я только одним из гостей.
Белоснежка. А я, видно, гномик
из семи, так теперь я скажу.
Из меня может выскочить чёртик,
но не бойся, его придержу.
Но не бойся ты сцен театральных,
не такое пришлось мне пройти.
Как бы не был разрыв наш печальным,
силы есть мне другую найти.
Пуржит, метелит снег по подворотням,
На стеклах вновь зима рисует сны,
Я видел в них по-моему сегодня,
Как проплывали белые слоны...
Шли рядом: слон, слонихи и слоненок,
Спокойно, друг за другом в полумгле.
Не замечая ветреных поземок,
И ртутных изменений на шкале...
Достаточно закрыть глаза...
Ты снова здесь,
Мы снова вместе...
Дорога, поезд и вокзал,
И ты на лестнице в подъезде...
Достаточно задать вопрос
Внутри себя...
И ты ответишь...
Ты как цветок внутри пророс,
Ты как лампада в сердце светишь...
Огромные и добрые животные
Исчезли в белоснежной пелене...
Счастливые, веселые, свободные,
Живущие в придуманной стране...
И если долго будешь вдаль смотреть,
И думать в этот миг ночной про нас...
Внутри все начинает песни петь -
Ты тоже думаешь сейчас...
Белый снег появился вдруг,
Заиграл лучезарным блеском,
Это мой долгожданный друг
На свиданье спешит перелеском.
Подо льдом замерла вода,
И покорно судьбе внимает:
То с метелью приходит пурга,
То мороз в ледостав сбивает.
Белым саваном манит лес,
Засыпает медведь в берлоге,
И печальный мотив исчез
На замёрзшей с утра дороге.
Из снежинок возник парад,
Бал небес и зимы круженье,
Белоснежный летит маскарад,
Поднимая моё настроенье.
Первая радость, первые встречи
Нашей красивой зимы,
Ты мне положишь руки на плечи -
Снова с тобой вместе мы.
Пр:
Вальс, белый вальс,
Он познакомил вновь нас!
Вальс, снежный вальс,
Прекрасных сияние глаз...
Мы закружИмся в танце свободном,
Пока не кружит голова,
Вправо и влево и как угодно -
Он нашей любви слова.
Пр:
Небо на землю ссыпает снежинки,
Упала одна на тебя.
Сердца вторую мою половинку
Ты забралА у меня.
Пр:
Солнце дарит свет несмело,
Словно скряга - медный грош:
Стертый, тусклый, желто-белый,
Нет другого - и берешь.
Тишина стоит такая,
Что мне слышно, как дрожит
Снег, и как он прилипает
К лапам елей, как шуршит
Опускаясь на сугробы,
Будто белый вертолет,
Как звенят тихонько кроны,
Как трещит на лужах лед,
И от каждого движенья
Под ногами слышен скрип -
Мир, устав от наважденья,
Медитирует внутри.
В самых сумрачных глубинах,
На границе полусна -
Позабытая картина:
Листья. Птенчики. Весна.
Снег садится на сугробы,
Будто белый вертолет,
И звенят тихонько кроны,
И трещит на лужах лед...
Я поймал белый ветер,
И облеплен весь пухом,
Тополиным, прогретым,
Майским радостным духом.
Околдованный вербой
И черемухой нежной -
Замираю, неверный,
Пред фатой белоснежной.
А увидев тюльпаны,
Не прождав и минутки,
В них влюбляюсь, но странно:
Не забыть незабудки.
Сто цветков - сто дилемм:
Очарован нарциссом -
Нет, я верный - но всем,
Кто весной в моих мыслях.
Боже мой, распускаются веники!
Что-то нынче весна преждевременна...
Ты сварила на ужин вареники
И призналась ему, что беременна.
Ничего не ответил твой суженый,
Подавился улыбкою робкою
И ушел, отказавшись от ужина,
И оставил конфеты с коробкою.
Ты не хочешь они - шоколадные?..
Щас бы кислой капусты, как водится.
Ой любовь ваша, песня нескладная:
Там где сшито - по шву и расходится...
Остывают вареники синие, -
Ты их выброси к чертовой бабушке.
Ты красивая, гордая, сильная, -
Ты на завтрак сготовишь оладушки.
Береза сиротливая,
Ветвями погрустневшая -
Любуется, стыдливая,
Листами облетевшими.
Её фату венчальную
Прядет уж пряха вьюжная...
Мелодию прощальную
Борей поет простуженный.
Жених, пришедший с севера,
Возьмет тихонько за руки
И в ноги бросит веером
Подарки светозарные.
Снегирь на платье белое
Слетит, как роза алая,
И девица несмелая,
С улыбкой запоздалою,
Закружит тихо льдинками,
Как тонкими браслетами,
И эта осень длинная
Исчезнет незаметная,
Она, как гость непрошеный,
На свадьбу не останется,
И мокрый след порошею
Сверкающей затянется.
Зацепился ветер за березку,
Трепетала тонкая в ответ -
Распустились мягкие сережки,
На листочках заискрился свет.
Ветерок, играя, задержался,
Так была березка хороша,
В кружеве ветвей её купался,
Хрупкая фигурка и душа.
"Не суди меня, родная, строго,
Но с тобой остаться мне нельзя -
Ждёт меня далекая дорога.
Постоянство не моя стезя..."
Замерла красотка в белом платье,
Только пела нудная река,
Как, танцуя и кружа в объятьях,
Ветер погоняет облака...
В белоснежной сорочке с каймою,
С рукавами до самой земли,
Любовалась берёзка собою
В отраженье спокойной реки.
Ветер ласково кудри ей гладил,
Соловей звонко пел о любви.
Лучик солнца корону приладил,
Не уйти от досужей молвы.
И серёжки весной распустила,
И листочки с каймою сердец,
Соком вешним парней напоила,
И девиц собрала под венец.
Берите ангелов с собой,
Несите ангелов домой,
Под звёздным не бросайте небом,
Пусть дышат праздником и хлебом.
И детским трепетным рукам,
И взрослой трудовой ладони
Нужны их перьев облака,
Где всё печальное утонет.
Несите ангелов домой.
В пространстве, душами согретом,
Когда-нибудь возьмут и вас с собой
Туда, где нету ни зимы, ни лета.
В нашей системе пенитенциарной
Справься, попробуй, с бедой.
Справься, попробуй, с бедой.
Будь пенелопой, младой и бездарной,
Будь одиссеем с нелепой гитарой,
Магом с седой бородой...
Что то никем я в последнее время
Быть не могу. Ибо самое темя
Темною болью горит.
Молнии там еженощно сверкают.
Птицы тяжелые тела алкают.
Хеликобактер дурит.
В общем, жива. Но бесценные звуки
Как то притихли. И выросли внуки.
Как ни смешно... На убой
Уж не ведут они бабку-кобылку.
Учат язык. Открывают копилку.
Странно довольны судьбой.
В нашей системе пенитенциарной
Песне ее еще потенциальной
Место найдут на костре.
Не опасайся забвенья, кассандра.
Дека узорчатого палисандра
Будет тебе в сентябре.
Видишь, дорогая,
Всё горит дотла.
Истина таинственна,
А Земля кругла.
Мне ль роптать о робости?
Зной давно постыл.
Расстоянье - пропасть.
Расставанье - стиль.
Жизнь - что поле минное -
Перейти? Как знать!
Значит, половиной
Мне твоей не стать.
Ощущенье праздника
Сменится гульбой.
Видно, слишком разные
Сны у нас с тобой.
Все ополоумели,
Будто невзначай.
Полночь. Полнолуние.
Закипает чай.
Видишь, дорогая,
Всё горит дотла.
Истина таинственна,
А Земля кругла.
Как биться с самою собою.
Как мучить и как попрекать
Нешуточной старой любовью,
В комоде ль ее отыскать...
Ну, шапкой немодной, ну курткой.
Шнурки на ботинках длинны.
Выпиливать пилкой и шкуркой
Историю прошлой страны...
Пытаю себя. И, к несчастью,
Пощады не знаю уже.
...Следи за такою напастью.
Прости себя, хоть и в душе.
Как биться... родное, больное.
Пощаде себя обучу.
Пока не случилось иное.
Такое чего не хочу.
Так нужно будет знать
Про смену дня и ночи -
Чтобы в три шеи гнать
Из всей последней мочи
То комнатное зло,
Кусаче - шерстяное,
С которым повезло,
И сквозь стекло сплошное
Все ж надобно читать,
Морщины напрягая,
Когда начнёт светать
Ночь та или другая...
Она тебе назло -
И колесом, и мышкой.
А ты ей - знай число,
Знай место рядом с книжкой.
Так надо. Будем знать
Уж если не заклятье -
Хоть слово, чтоб понять
Бессонное занятье.
Разведывать слова.
Все ярче видеть знаки.
Пусть больше голова
Не кружится во мраке.
Не кажется ль тебе
Что знание ночное
Поможет и в судьбе
Разведать основное,
Загадывай стихи.
Заглядывай в пучину.
Чтоб видеть не верхи,
А знать саму причину.
Без двух понедельников лето -
Уже всё звенит и согрето,
И солнце по-летнему светит,
И зеленью сад обуян,
Но есть ещё таинство мая,
Неясная бездна желаний,
Влюблённость, надежды без края
И утро, которым я пьян.
Есть юность, когда непонятно,
Что будет осеннею жатвой,
Всё только возникло невнятно,
Едва распустились цветы.
И в дымке черёмухи белой
Всё робко, прекрасно, несмело,
И нет завершённости спелой -
Лишь отзвук туманной мечты.
Продлить бы весеннюю нежность,
Когда далека неизбежность,
Есть радостный привкус надежды,
Ещё неизвестен нам плод.
Ещё всё так мягко и гибко -
Не смех, а лишь только улыбка,
И можно наделать ошибок -
Их ветер легко унесёт.
Без времени, даты.
При свете. В ночи.
Врачи и солдаты.
Бойцы и врачи.
Скажи - виноваты,
Отвечу - ничуть.
Врачи и солдаты
Свой выбрали путь.
За тех, кто любили,
Кто ждал за спиной,
И те и другие
Стояли стеной.
Без времени, даты,
При свете зарниц,
Врачи и солдаты -
Всегда без границ.
На море, на суше,
Идут из огня,
Отдавшие души
За други своя.
Без скидок на женское или мужское -
Скажи мне пожалуйста что-то такое,
Что вмиг обуздает мой голос внутри,
Который считает тебе - раз, два, три.
Без скидок, без бонусов, без реверансов.
Скажи, что оставлена парочка шансов.
Возможность - исчезни. Возможность-воскресни.
И я напишу ещё лучшие песни.
Без скидок на бедность-безденежье-сроки
Скажи, что запомнил предчувствий уроки.
Предвиденья зуммер. А суд - наотрез.
Ты вроде и умер. Но вижу - воскрес.
Пришла зима. Они пропали без вести.
Все вместе. Население страны.
Не то чтобы большие были бестии.
Но всё же и лукавы, и грешны.
К тому же - снега ждали, чуть не в ярости.
Как от козы небесной - молока.
И юноши, бессильные до старости,
И девы, одряхлевшие слегка.
Пришла зима. Когда снегоуборщики
Проехали по первой полосе -
Умолкли птицы. Замолчали спорщики,
Проспорившие то, что знали все.
Где пленка размагниченная спрятана.
Где наконечник старенькой стрелы.
Как кофточка последняя залатана
Заплатой из серебряной золы.
Но снег пошел. И все пропали без вести.
Какой-то вулканический пробел.
Все помеси. Все примеси. Все прелести.
Остались только - кто не оробел.
И вот по запорошенному берегу
Прошли по самой кромке у воды -
По берегу, по снегу и, по брейгелю,
Оставив птичьи легкие следы.
Бежит девчонка и, смеясь,
Мотив мне пишет,
И лужи топчет, радуясь,
Что дождь - по крыше...
И каблучки ей ни к чему
И туфли сняты...
Ну а смеется почему?
Чему так рада?
Пусть с неба капает давно -
Конца не видно,
А ей, девчонке, всё равно -
Ей не обидно...
Ей всё равно, что дождь пошёл,
Пусть всюду лужи -
Ведь у неё всё хорошо!
Ей зонт не нужен...
А мокрый город напевал
Мотив свой звонкий.
И я по лужам побежал
Как та девчонка...
И капли пусть дождём стучат
Сильней по лужам...
Играй, мелодия дождя,
Мне зонт не нужен!..
У вырванных листов немых календарей
Судьба, что у осенних жёлтых листьев.
Замёрзнут и умрут, и сколько их не грей
Не выдержат морозной хватки лисьей.
И рыжая лиса, натешенная всласть,
Сейчас же поменяет цвет на белый.
Придёт красы-зимы завьюженная власть,
Её не отобрать, что ты не делай.
На краешке земли меняется сезон.
На смену зим причаливают вёсны.
А спорить с ними нам, конечно, не резон,
А спорить с ними просто несерьёзно.
Вот так же у людей стремглав летят года,
Один другого старше и мудрее.
Но молод ты душой и возраст - ерунда.
Душа вольна и паспорт не имеет.
Не хотела бы знать - не узнала,
Как терзает ворье-вороньё.
Но скажи - из какого канала
Пополняется сердце мое.
На глазах межпланетных животных -
Вся густая колючая шерсть
Прорастает меж пальцев щекотных -
Сколько б книг ни случилось прочесть.
Сколько книг, говоришь - и не знаешь.
Вороненого цвета перо
Прилетает когда посигналишь -
И хохочет, щекочет нутро.
Вот не видеть, не знать, не пытаться,
Жить без тех кто умел - заклинал...
Не пришлось бы сегодня скитаться
И копать безнадежный канал.
У века настоящего -
Безумное лицо.
Гримасы проходящего,
То боль, то гнев -
Кольцо с змеиным глазом
Легло в исток дорог,
И мир кичит соблазном,
Рождая хмарь тревог,
Там образом нездешнего
Манит лукаво суть,
Где зло и тьма кромешная,
Как ложной правды муть,
А жизнь горит, как спичка...
У каждого свой срок.
Вот, в небе Солнца бричка
Раскрасила Восток.
И вслед за ночью утро
Спешит навстречу дню
Не ново и привычно,
Что свет прогонит тьму.
Живем и свято верим -
Не вечно быть войне
И по героям мерим,
Любовь к родной земле!
У века настоящего -
Безумное лицо.
Соблазны источавшего,
Войной искажено.
Смотря змеиным глазом,
В исток земных дорог,
Калечит души ядом
Рождая хмарь тревог,
И образом нездешняя,
Манит лукавства суть,
Где зло и тьма кромешная,
Как ложной правды муть,
А жизнь горит, как спичка...
У каждого свой срок.
Вот, в небе Солнца бричка
Скатилась на Восток..
И вслед за ночью утро
Спешит навстречу дню -
Не ново и привычно,
Что свет рассеет тьму.
Живем и свято верим -
Не вечно быть войне
И по героям мерим,
Любовь к родной земле!
На речке-невеличке
Мне весело всегда.
Течёт, течёт водичка,
Сверкает, как слюда.
Звенит струёй студёной.
В овражке под горой,
В густой траве зелёной
Укрылась с головой...
Пускай мала речонка,
Но у неё дела:
Она для пастушонка
Прохладу принесла,
Синицу искупала,
На влажном берегу
Немного поиграла
С ромашкой на бегу.
А в жарком поле дальнем,
Откинув ржавый лист,
Её воды хрустальной
Напился тракторист.
Речушка вьёт колечки,
На камушках дрожит...
Она в большую речку
За именем бежит!
Беззаботного лета
Золотая пора,
Праздник солнца и света
Радость дарит с утра.
Ничего нет прекрасней
В роще пения птиц,
Желтоглазых ромашек
Белоснежных ресниц.
Васильков ярко-синих
В изумрудной траве
И сиреневой дымке
Над рекой на заре.
Спелых ягод малины
Сладкий сок на губах
Как июля примета
В подмосковных лесах.
В детстве видел я их на открытках,
Средь особ голубейших кровей,
Благороднейшие из напитков
Не пивали в Отчизне моей.
Думал я - они пахнут свободой,
Заповедной картинкой в кино,
Ну, а наши - разбитою мордой,
Протоколом, потёртым сукном.
Думал, пахнут они шоколадом,
Ароматом несбывшихся снов,
Мы ж блевали неведомым ядом
Из далёких узбекских садов.
Благородного вкуса и цвета,
Их коктейли - кокетство и флирт.
Грешный вермут глотали мы летом,
А зимою - разбавленный спирт.
Но развеялись сплетни и слухи,
Подвели ожиданья меня,
Виски просто подобье сивухи,
А коньяк, это просто - коньяк.
Не сработала злая наводка
Благородных, изысканных вин,
И осталась российская водка,
За которой идут в магазин.
Благородное - пьет руководство,
Упиваясь, бывает, в г..но,
Демонстрируя барство и скотство,
Благородней не стало оно.
Я же пью, в основном, только воду,
Газировку, компоты и сок,
Потому, что я близок к народу,
Да и выпил уже... сколько мог.
Блаженство - вот: окно июньским днем,
И листья в нем, и тени листьев в нем,
И на стене горячий, хоть обжечься,
Лежит прямоугольник световой
С бесшумно суетящейся листвой,
И это знак и первый слой блаженства.
Быть должен интерьер для двух персон,
И две персоны в нем, и полусон:
Все можно, и минуты как бы каплют,
А рядом листья в желтой полосе,
Где каждый вроде мечется - а все
Ликуют или хвалят, как-то так вот.
Быть должен двор, и мяч, и шум игры,
И кроткий, долгий час, когда дворы
Еще шумны, и скверы многолюдны:
Нам слышно все на третьем этаже,
Но апогеи пройдены уже.
Я думаю, четыре пополудни.
Но в это сложно входит третий слой,
Не свой, сосредоточенный и злой,
Без имени, без мужества и женства -
Закат, распад, сгущение теней,
И смерть, и все, что может быть за ней,
Но это не последний слой блаженства.
А вслед за ним - невинна и грязна,
Полуразмыта, вне добра и зла,
Тиха, как нарисованное пламя,
Себя дает последней угадать
В тончайшем рвановесье благодать,
Но это уж совсем на заднем плане.
Проснувшись утром после пьянки,
Я бросил взгляд на календарь:
Пора подумать о подарках,
Глядишь - и кончится февраль
Придумать - дело не момента...
Не покупать же, скажем, торт?
А может в поисках презента
Махнуть сперва в "Ювелирторг"?
Сверкают бликами алмазы
Струится золотая цепь...
Блирьянты? Для моей заразы?
Восьмого марта? Офигеть...
А может, сумочку какую...
Вон ту, с эмблемой "Дэ энд Ге"...
А сколько..? СКОЛЬКО??? Я психую???
Ну цены... ни фига ж себе.
Неделю бегал в магазины
Роше, Ланком и Л"Этуаль,
Полдня потратил на картины,
Чесал затылок на хрусталь
Смотрел наборчик маникюрный
С названьем странным "Золинген"
Платочек приглядел ажурный
Не то... не то... не то совсем.
Потом подумал про колготки
И не решившись и на них
Купил ей
ПЯТЬ
БУТЫЛОК
ВОДКИ!
Пусть будет праздник у двоих!!!
С 8 Марта!!!
Осень танцует блюз ранним рассветом,
листья кружАтся и падают в плёс.
И под ногами прохожих монеты,
точно из золота - лиственный брос.
Клёны стоят в золотых эполетах,
и паутинка в слезиночках рос.
Осень рисует с натуры портреты,
тайну вплетая в косички берёз.
Тенью ложится на заводь речную
с летом простившись полуденный лес.
Осень и эту картину рисует,
чуть приукрасив под сводом небес.
Кроны осыплятся, новые ноты
будет являть утром ранним рассвет.
Краски померкнут от рук непогоды,
это предвестие - выпадет снег.
Ну, а герань, что стоит на оконце,
любит глядеть на зимы кружева.
Жарко горит за стеклом вместо солнца,
не разбирая какая пора.
По настоящему блокнот закрылся где-то
Весной срединной, позднею весной.
Тогда ещё едва приблизилась комета,
Чтоб просвистеть над головой земной.
Блокнот закрылся и не открывался.
Шёл ртутный дождь, и грянули ветра.
В тот вечер весь он испереживался
О той, которой дома быть пора.
Поскольку праздники закрытия блокнота
У нас случаются - банкеты не сложны.
Какая б только ни звучала в сердце нота,
Доспехи с ножнами бывают сожжены
Бесследно. Но блокнот и сам комета.
Рассеивает свет и дарит речь
Последнюю. Мы записали это.
Хотя и трудно было уберечь.
Туда пошёл, сюда пошёл.
И свадьба и поминки
Нигде мне так не хорошо
Как на блошином рынке.
Иду туда иду сюда
Вся радость за бесценок -
Живая с мертвою вода
Тут капают со стенок.
Давно ищу я этих мест
Давно иду по следу -
Где бог не выдаст и не съест
Ну, тут и я подъеду.
Вот этот праздник пустяка
Вот этот пряник духа
Есть основание стиха
Да и чутья, и слуха.
Есть все же странные места
На этом белом свете
Где красота и простота
Рифмуются в куплете
Не так и много мест таких
Но я желаю чуда
Ряд милых зайцев золотых
И нежная посуда
И мебель чтоб резная сплошь,
И лампы аладдина,
И это все ценою в грош
А мне - необходимо.
Туда пошёл сюда пошёл
Мой голос на пластинке
Нигде мне так не хорошо
Как на блошином рынке.
- Шёл к тебе день и ночь - день за днём,
Нёс суму - в кровь плечо под узлом.
Шёл из дальней страны - исхудал.
Всё богатство, что дал, промотал.
По горбатым долам - во хмеле,
По сыпучей песчаной земле.
А как веки в истоме смыкал,
Мне мерещилась куща у скал,
Где греховные зрели мечты.
- Это ты, грешный сын, это ты!
- Я блуждал и блудил - заплутал.
Плутовство за любовь принимал.
В любострастных объятьях забыл
Свет меноры, сень пальмовых крыл.
Пустословье мне маслило слух -
Сброд бродяг вместо преданных слуг.
Я в чужой стороне обнищал,
Пас свиней и свиной корм глотал -
От рожкового древа плоды.
- Это ты, блудный сын, это ты!
- Шёл впотьмах и сбивался с пути -
Так хотел отчий дом обрести -
В светлой зелени ласковый сад,
Где цветут пышный мирт и гранат.
Рыщу - жалкий ободранный зверь!
Я тобой презираем теперь...
Да прими же меня хоть в наём -
Сеять поле, отстраивать дом.
Из лозы горной выплету тын...
- Это ты, сын родной, это ты!
Бог слышит падшего:
- Прости, Господь, прости!
Молюсь за каждого,
Что встретил на пути.
Молюсь за нищего,
Чья радость соль и хлеб.
За тех, кто лишнего
Скопил, но сердцем слеп.
За старость, молодость,
Где боль, где красота,
Молюсь до холода
Осеннего листа.
Пусть вдаль несёт
Тревогу и печаль.
Пусть Бог спасёт
И тех, кого не жаль.
Молюсь за всех,
Кого забыл ещё.
Молюсь во тьме,
Где образ за свечой.
Молюсь за ту, которая вдали
Грехи мои когда-то замолит...
Дождь - это Бога слеза.
Ветер - его дуновение.
Если сверкает гроза -
Лопнуло сверху терпение.
Просто!? Зачем усложнять.
Сложного в мире довольно.
Сложно друг-друга понять -
Воля неволит невольно.
Память терзает и ждёт.
Повод найдётся покаяться.
Знать ни к чему наперёд...
Дождик, как кошка ласкается.
Зубом молния скрежещет,
и дорожек тонет плитка -
незначительны те вещи -
на лице моём улыбка.
Не пугает рокот грома,
туч чернеющие рясы.
Не удержат меня дома
эти мелкие нюансы.
Промочил сирень до нитки
дождик. Льёт неугомонный.
Выбегаю из калитки.
Путь один - традиционный:
за углом сверну направо,
на перрон вбегу вокзала,
поищу её глазами,
а народа-то - орава!
Заучил я песню ливня,
обнаглевшего до края.
Под зонтом идёт богиня,
в лужах чуть не утопая.
И от счастья обмирая,
розы к сердцу прижимаю.
На Земле одна такая -
только я об этом знаю.
"Люблю! Соскучилась ужасно!
Ты нужен мне!" - сказать боюсь...
Уйти стараюсь от соблазна,
А вдруг опять не достучусь?
Боюсь признаться, что ты дорог -
Сама себе не сознаюсь,
Что успокоюсь я нескоро,
Что я с тобой не расстаюсь.
"Люблю! - шепчу. - Живу напрасно.
Я больше не могу... Сдаюсь!
Я ждать тебя всю жизнь согласна!
И обязательно дождусь!"
Бокал наполню не вином, а небом:
Оно ценней игристого клико.
И ты смотри: не пей вина, не требуй -
Ведь только небо для души легко.
Вкус воздуха прекрасен на закате,
С утра бодрящим запахом пьянит,
И облака, как сахарная вата,
А может сливки взбитые на вид.
Осенний привкус яблок и корицы
Мне ветер разливает свысока -
Захлебываясь пью, и не напиться,
И опасаюсь небо расплескать.
Мерцая, как в бокале, в окнах дома,
Оно глинтвейна принимает цвет:
Гранатовый, рубиновый, бордовый,
Лучами воздух в самый раз согрет,
И сколько бы ни пил, хочу я снова
Испить до дна дурманящий рассвет.
Боль бывает разной -
С оторочкой красной,
Ну а счастье - в синей
Шапке из глициний,
Чёрные печали
Плечи украшали,
А цветок на сердце
Помогал согреться,
Разум фиолетов -
Все оттенки цвета,
Все палитры аур
Чем-то хороши.
Не беру я траур
В гардероб души.
Веры шарф брусничный
К радости плащу -
Вроде гармонично
Я тебя ищу.
Жалобно звучит его гитара.
Песня обжигает болью фраз!
Так, испив любовного отвара,
Закипает страсть в последний раз.
Закипает, словно кофе в турке...
Только миг.., и залита плита.
И опять блатная песнь о Мурке!
И опять про наглого мента...
Нынче не поёт его гитара
О любви (гореть бы ей в аду!)
Горечь на губах! Любовь-отраву
Подсыпают ангелы в еду
Уверяя:" Не прошло, что было!
Что любовь до гробовой доски!"
Но гитара им в ответ завыла,
Как собака ночью от тоски...
Разгулялась Весна, расплескалась,
Синеглазо-небесная дива,
Разлюбилась Весна, разласкалась,
Ароматна, свежа и красива!
Ручейками звеня, танцевала
Босоногая девочка-счастье,
За собою маня, увлекала
В неизведанный мир сладострастья!
Проросла изумрудной травою,
Разноцветьем цветочного рая...
И нырнул я в неё с головою,
И воскрес, от любви умирая!
Однажды я смогу в себе устроить
Убожество и божью благодать.
А больше ничего и не видать.
Хоть пробую удвоить и утроить
И дозы витаминные себе,
И качество белья или посуды.
Уж ридикюлей, сумок - всюду груды,
Уж обувь не поместится в судьбе.
А все ещё и книжек, и старья -
Так хочется. Хотя всего с излишком.
Останется детишкам. Кошкам. Мышкам.
А я плыву в отдельные края.
Все дело в том, что мелочь - я и ты.
Убожество и божия крупица.
Как укрупниться? Только укрепиться.
На краешке последней простоты.
Брат ты мой, огонь, слушай меня, слушай,
Сладкой пьяной брагой вдоволь напою.
Влагою медвяной изолью я душу
И тебе поведаю про печаль свою...
Растопи теплом своим змеюшку холодную,
Что стальными кольцами сердце оплела,
В омут тьмы затягиват, в те глаза голодные,
А кажись по осени я еще цвела.
По углям ходила я, мне березы кланялись,
Ножки мои резвые ты тихонько грел.
Искорки горячие никогда не жалились,
Так утешь меня, как всегда умел.
Ты теплом погладь голову бедовую,
Высуши мне слезоньки - росы на лугу,
Растопи на сердце ты, корочку ледовую,
Выжги образ начисто, тот, что берегу.
Ту мою кручинушку, что весной родилася...
А не то по дровенкам всю себя сожгу.
Братец мой родименький, как же так случилося,
Что любовь погибельну так я берегу?
Я к старой песенной бригаде
Принадлежу хотя бы так -
Что ни к какой такой эстраде
Подделываться не мастак.
Я из античного отсека,
Где брали ноту наугад,
Превозносили человека,
Почти что всякого, подряд.
Я из таких лабораторий,
Где карты и календари
Чертили на манер историй,
Хоть ты их школьникам дари.
Я из наивнейшего братства.
Я тайный орден верхоглядства
Несу как чистую звезду -
Тут, слева, хоть не на виду.
Скажите, в этом магазине
Почем бриллиантовые зимы?
Почем янтарные закаты,
Что видел осенью когда-то?
Вон те жемчужные росинки,
Похожие на две слезинки,
Я здесь, за ширмочкой примерю.
- Вам всё идет. - Да-да, я верю.
Скажите, чем мне расплатиться
За серебристый свист синицы,
За изумруд листвы весенней,
Что прибавляет мне веселья.
И золота в небесном блюдце
Бесплатно можно ли коснуться?
- Да, да, у нас тут все возможно,
Но только будьте осторожны.
Едва касаясь, без нажима,
Примерьте всё, пока вы живы -
Мы лишь на вынос не торгуем.
- Вот потому я и тоскую.
Скажите, в этом магазине
Почем бриллиантовые зимы?
Почем янтарные закаты,
Что видел осенью когда-то?
Где-то в дальнем далеке
Бродит дождь в дождевике,
В сапогах на босу ногу,
С мухомором в кузовке.
Сам себе в глуши лесной
Дождь устроил выходной.
Мы тут ждём, а он гуляет,
Супчик стряпает грибной.
По утрам туманы пьёт,
Рюкзачок дорожный шьёт -
Там кармашек для билета
На обратный тучелёт.
Для радости ребячьей
Приехал цирк бродячий.
В поющем и в звенящем,
В нём всё, как в настоящем:
Гимнаст летит, и скачет конь,
Лисица прыгает в огонь,
Собачки учатся считать,
Выходит пони их катать.
Мартышка к зеркалу спешит,
И клоун публику смешит.
В конце выходит чародей
И на глазах у всех людей
Из ничего, из пустоты
Живые достаёт цветы,
Потом, как будто для игры,
Бросает в публику шары.
У детворы глаза блестят,
...А в небо голуби летят!
Вот как жить хотел бы я,
Нужно мне немного:
Свод небес, да шум ручья,
Да еще дорога.
Спать на листьях, есть и пить,
Хлеб макая в реки,-
Вот какою жизнью жить
Я хочу вовеки.
Смерть когда-нибудь придет,
А пока живется -
Пусть кругом земля цветет,
Пусть дорога вьется!
Дружба - прочь, любовь - долой,
Нужно мне немного:
Небеса над головой,
А внизу дорога.
Холод осени жесток,
Но, не унывая,
Вижу: чистит коготок
Птичка голубая.
Как я первый снег люблю
И костер на камне!
Осень я не уступлю,
И зима нужна мне.
Смерть когда-нибудь придет,
А пока живется -
Пусть кругом земля цветет,
Пусть дорога вьется!
Дружба - прочь, любовь - долой,
Нужно мне немного:
Небеса над головой,
А внизу дорога...
ПроЯснилось. Утихли ветра стоны.
За сотню вёрст от суетной Москвы,
Бродяга снег вернулся в город сонный,
Прилёг на стебли выцветшей травы.
Над головою неба купол синий,
Чарующей, манящей красоты.
Бродяга снег скитался по России,
Разбрасывая белые цветы.
Как сны они летят под облаками,
Когда прилично добрым людям спать,
В садах осенних, тонкими руками
Деревья их пытаются поймать.
За сотню вёрст от суетной столицы,
(Ещё скитаний много впереди),
Бродяга снег уснул, целуют птицы
Крест колокольни на его груди.
Цените, братики, цените
Крупицу всякого тепла.
Любовь уходит - как целитель
Из зачумленного села.
Вчера готовил лук и стрелы,
В алмазы превращал руду.
А люди холодно смотрели
На этакую ерунду.
Когда ж его санитария
Коснулась некоторых тел -
Прогнали, чуть ли не сварили,
Нет, а чего же он хотел...
Он не был тепловой источник.
Броселианды вечный ключ.
Он только и умел - листочек
Взять, подложить под лунный луч.
Когда прогоните, с котомкой,
Уйдет надолго из села...
А вы расскажете потомку
Об эре света и тепла.
Брожу по лесу я опять,
Уж сапоги стоптал до пят,
Но нахожу одних опят
За каждой за канавою.
"Опять опята?!"- мне твердят,
- Они тебя нарочно злят,
- А я опятам, право, рад!
Опята очень славные.
Не надо белых и маслят,
Груздей, волнушек и козлят,
Лишь только нежненьких опят.
Они в засолке главные.
Опёнки осенью не спят,
Почти на каждом пне стоят,
И шляпки желтые торчат.
Как церкви многоглавые.
Опята что-то мне вопят,
Орут, встревожено шумят,
В мою корзинку не хотят,
Но я пришел с облавою.
Кидая вниз свирепый взгляд
Им говорю: "Вас всех съедят"!
И надвигаюсь на опят,
Грожу крутой расправою!
Такой воинственный расклад,
Но я, по счастью, демократ,
И слышно мне, что говорят
Опеночки забавные.
Раздумал я срезать опят,
Так весело они галдят,
Пойду-ка я за клюквой, брат,
Развесистой, кудрявою!
Когда все будет лучше, боже мой?
Когда вернемся с радостью домой,
прольем слезу, опустошим флакон?
А прежде не мечтали о таком.
Мечтали рвать да из всех когтей.
А вот уж -глядь, проклятых новостей
стоит стена - и воет, и ревет...
Уже никто и в гости не зовет.
Зачем в гостях мы, со своей чумой?
Когда ж иначе будет, боже мой...
Сникшие, задумчивые травы
Видят сны под белой пеленой -
В них шумят зелёные дубравы
И звенит жуками синий зной.
Одиноко травам под подушкой,
Как царевне в призрачном гробу.
Принц-апрель с улыбкой простодушной
Расколдует их когда-нибудь.
А пока лишь медленные соки
Движутся в извилистых корнях;
Ждут весной назначенного срока,
Искру жизни бережно храня.
Ноги удлиняя, прорастаю
К теплой магме сонной глубины.
Будь травой - мелодия простая
Выжить помогает до весны!
Букет фиалок нежно-пьяный,
Он пахнет лесом и росой.
Тот аромат меня дурманит.
Брожу я по лесу босой.
Босой, усталый, но довольный.
Я так хотел побыть с тобой!
По лесу бродим. Здесь так вольно!
Ковёр фиалок - голубой.
А под ногами, словно благо:
Лесная мягкая трава.
В твои глаза взгляну с отвагой,
И вновь кружится голова!
Букет фиалок подари мне.
Я так люблю их аромат!
И чудо-сказку расскажи мне.
Поверь! Я очень буду рад!
Букет цветов не первой свежести,
Чернеют сморщенные листики -
Остатки чувств и чьей-то нежности...
Произведение флористики.
И лепесточки мягкой шапочкой...
Одно касание неудачное -
На землю - тусклой красной тряпочкой -
И ветром... Зрелище невзрачное.
Цветы... Букет - воспоминание...
Еще недавно роскошь сочности
И целлофанное шуршание
Прозрачной глянцевой молочности.
Потом букетик тот из вазочки
В ведро помойное с брезгливостью...
Какие странные подарочки,
С такой наигранной фальшивостью!
Букетик синих незабудок...
Все было просто и легко.
Ночь растревожила рассудок,
Стремилась выключить его.
Рубашка, свитер, чьи-то джинсы,
Белье рассыпалось по полу,
У окон помутнели линзы,
Огней, бросая ореолы...
А их терзало пламя страсти,
И покрывали брызги моря...
И поддаваясь этой власти,
Шопен звучал, как будто вторя...
А мир вокруг волной качало,
И превращало все в движенье,
То в омут страсти опускало,
То снова в дрожь от возбужденья...
Лишь, замирая, ночь стояла
И вожделенно улыбалась...
Звучала музыка рояля,
И сладким стоном наполнялась...
Букинисты несут мне словарики,
Рыбу - рыбник, укроп - овощник.
Так я тут поживаю, сударики.
Если кто ещё вглубь не проник
Моего заседания летнего.
Вот хожу, колокольцем звеня.
И я буду тут жить до последнего
Августовского летнего дня.
У меня тут такие коровушки,
Что от них происходят сыры.
До последнего рога, до кровушки
К нам животные эти добры.
Тут и куры, и гуси, и кролики.
Нескончаемы гроздья труда.
Я тихонько шагаю по кромочке
Заповедника, моря, пруда.
Отчего то тут все незатейливо,
Так предательски вкусен пирог...
Плодоносит корявое дерево.
Продавец на базаре не строг.
Хоть немного простой справедливости.
Или масла с кристаллом морским.
Вот и все. Ни малейшей сварливости.
Много ль надобно нам, городским...
Славы, золота и хлеба
Я избытка не просил.
Дал мне Бог большое небо,
Дал мне звёзды на Руси.
Дал мне море. Белой пены
След волны стирал с лица.
Дал мне церкви белой стены.
Дал дорогу без конца.
Был растрачен, был измотан,
Сбивал ноги до крови.
Дал мне Бог шальную ноту
Неприкаянной любви.
Дал мне слабости и силу,
Покой ночи, бодрость дня...
Я не знаю, как вместились
Все дары Его в меня.
Был измотан, был растрачен,
Но добавки не просил -
Разве можно быть богаче,
Быть счастливей на Руси?
Дал надежды, дал удачи
В неприкаянном краю,
Где я слёз своих не прячу
И улыбки не таю.
Так живёт - поёт и пляшет -
Бесшабашный мой народ,
А когда Господь прикажет -
Взамен душу отдаёт.
Был красотой влеком,
Ветром колеблем,
Видел тебя цветком
С тоненьким стеблем.
В сложности, в простоте -
Одновременно,
В каждой твоей черте
Образ Вселенной.
Миг или целый век,
Встретившись взглядом,
Словно цветы в траве,
Стояли рядом.
Близко и далеко,
Дерзко и кротко
Был красотой влеком
В жизни короткой.
В те дни, где подлостью и ложью
Переполнялся белый свет,
Был у поэта друг художник,
А у художника - поэт.
Гулял в пустых карманах ветер,
Светился в чистых душах свет,
Художник думал о поэте,
А о художнике поэт.
Синело на картинах небо,
Сиял в стихах небесный свет,
Делили стол с водой и хлебом
Всегда художник и поэт.
И прилетал к ним Ангел Божий,
Как провиденья оберег,
Читал стихи ему художник,
И рисовал поэт портрет.
Снега мели, чернели тучи,
Но солнечный ловили свет
Художник - друг поэта лучший,
И друг художника - поэт.
Была минута между нами,
А может не было её...
Когда прожитое, словами
На части рвало вороньё...
То, что случилось - было раньше,
В той жизни, что была давно...
А в этой... только скрежет фальши,
Как будто ногтем о стекло...
я не Герой, Вы не актриса...
И жизнь не пьеса, не кино...
Всего лишь миг, на грани риска.
Сверкнул! И нет уж ничего...
Была минута между нами,
А может не было её...
Когда прожитое, словами
На части рвало вороньё...
Была зима. Наяривал январь.
Слепил глаза снежинками-слезами.
Сдавало утро первый свой экзамен,
Прижав к груди зачитанный букварь.
Зима училась холодить дома,
В лёд одевать деревья, души, лужи,
Могла порошей улицы утюжить,
Троллейбусы могла сводить с ума.
И лишь одно ей было невдомёк:
По-прежнему, как будто днём весенним,
Переплетая руки, бродят тени.
Зиме не объяснить такой урок.
Было лето. Пахло югом.
Тюль в распахнутом окне.
Речка тихая за лугом.
Или это снилось мне?
Если снилось, то недолго.
Если было, то века.
Белым шёлком, белым шёлком
Проплывали облака.
Птица по небу летела,
Фыркал чёрный конь в узде,
Где дрожало церкви белой
Отражение в воде.
Лился тихий свет с иконы
В мир, где ангелы поют,
Где любимые не гонят,
Где друзья не предают.
Пахло югом. Было лето...
Не забуду никогда,
Как хотелось в мире этом
Поселиться навсегда.
Было лето. Пахло югом.
Тюль в распахнутом окне.
Речка тихая за лугом.
Или это снилось мне?
Мы на зло - отходчивы,
Деньги - прах и дым,
Но родимой вотчины
Мы не отдадим!
От весны до осени -
В поле, на лугу...
В закрома подбросили,
Через не могу -
До краёв наполнили...
Жизнь порой борза:
Мечет громы-молнии!
А пройдёт гроза:
Небеса прозрачные,
Свежесть и озон...
А местечка злачного
Ждать - не наш резон.
В океан - на лодочке,
Рай - так в шалаше!
Нам от горькой водочки
Сладко на душе!
Мы на зло - отходчивы,
Деньги - прах и дым,
Но родимой вотчины
Мы не отдадим!
Ты стоишь у окна небосвод высок и светел
Ты стоишь и грустишь и не знаешь от чего
Потому что опять он прошёл и не заметил
Как ты любишь его как тоскуешь без него
Расскажи подскажи разве в нём одном отрада
Или просто тебе стало холодно одной
Может просто тепла твоему сердечку надо
Чтоб не ждать не страдать
И не плакать под Луной
Всё пройдёт всё пройдёт будет поздно или рано
Ясным днём тёплым днём засияет всё кругом
Так не плачь не грусти как Царевна Несмеяна
Это глупое детство прощается с тобой
А этот птичий говорок,
Ценитель книжек...
Не обязательно пророк,
Скорее чижик.
Не исключительно синдбад,
Соли и перчи...
Но и не мальчик-акробат
Из гуттаперчи.
По кровно-розовым кустам
Пройдётся утро,
И птица вскрикнет тут и там,
Смешно и шустро.
Скворец упругий или чиж,
Быть может дроздик.
И говорил бы - да молчишь.
В ладони - гвоздик.
Такой как я ценитель волховства,
Такой как я непризнаватель власти -
Вам скажет: уберите-ка сперва
Вблизи себя все малые напасти.
Купите швабру. Или пылесос.
Стиральный порошок в дому смените.
Задайте вашей обуви вопрос -
Не грустно ль там где вы её храните.
Игрушки рассадите по углам.
Они и так лет двадцать под гипнозом,
Как будто неодушевленный хлам,
А не экстаз с лихвою, с передозом.
Светись, хрустальный домик на снегу.
Гори-гори огнём, да так бесстрастно -
Как я хотела. Да ведь не могу.
Боюсь огня, боюсь. И не напрасно.
Ну что, ребята. Это тоже я.
Смешная? Ах, естественно, смешная.
Когда бы знать... Но, ничего не зная,
Мы пели звонко, слаще соловья.
И что, вот эта птица, рыба, агасфер -
Чужого разве стоила вниманья?
Полна, пожалуй, школьного ломанья.
Да и еще чего-то... Например:
Где милое, костерное, с тоской?
Залитое каким-то жутким хреном...
Где блюдо основное: чай с поленом,
Где жидкий суп с дешевою треской?
Ну, не было такого ничего.
Ну, не было, хоть вы меня убейте.
Поймайте, взрежьте, ватою набейте,
Устройте куклу, знамо для чего...
Не кукольный мой угольный зрачок.
Горящий, восхитительный, тревожный.
Божественный, бессовестный, безбожный.
Как было знать? Курился Табачок...
Чайки белые кричали
Над заливом поутру.
Я умру не от печали,
Не от горечи умру.
Над волной они летели -
Тень на гребне под крылом.
Что умру я не в постели
Слышу в шелесте морском.
Для тоски здесь нет причины.
Для веселья есть резон.
Я уйду туда, где спину
Гнёт штормящий горизонт.
Там, где нет зимы и лета,
Нет ни лета, ни зимы,
Я уйду в полоску света
Между молний грозовых.
Мне цыганки не гадали:
Где родился, как умру...
Чайки белые кричали
Над заливом поутру.
Не ищи со мною больше встречи,
Нам хватило часа ноября.
Бросив шаль цветастую на плечи,
Осень рвет листы календаря.
Перестала ждать звонка у двери,
Улеглось волнение души,
Опустели городские скверы,
Пряча одиночество в тиши...
В дымке покрасневшего рассвета
Нет надежды на возврат тепла...
Тройкой запряженная карета
Мимо пролетела, как стрела...
Занесло опавшею листвою
След слезы с холодного окна,
Деревца стыдятся наготою,
Мыслями оборвана струна.
Но трепещет сердце голубицей,
Будто просит: "В небо отпусти!
Раз ещё любимым насладиться,
Попрощаться и сказать: "Прости!"
Человек лежит в метро,
В переходе на Тверскую.
Врач хлопочет. Намело
В пять минут толпу людскую.
Бледный мент - и тут менты -
Разгоняет любопытных.
Из-за спин едва видны
Ноги в стоптанных ботинках,
И жены надрывный вой
Бьется в своды меловые.
- Помер, что ли?
- Нет, живой.
Хорошо, что мы живые.
Этот белый переход,
Где снуют чужие люди,
Так похож на страшный, тот,
Из дешевой книжки Муди,
По которому душа
(Ты как хочешь - я не верю)
Устремляется, спеша,
Словно поезд по тоннелю,
Покидая все навек,
Но в пути ещё гадая,
Что там - выход ли наверх
Или станция другая,
Где такой же меловой -
Благо извести в избытке -
Низкий свод над головой
И кошмар второй попытки.
Страшно, страшно нам, живым,
Стыдно этого испуга -
Оттого-то норовим
Мимо, мимо, друг за друга
Хваткой мертвою, живой
Уцепившись крепко, крепко.
Что за подлость, Боже мой,
Это бегство, эта сцепка!
Но под вой чужой беды
В чем ещё искать опоры?
О, кротовые ходы,
О, подпочвенные норы,
Где смешаемся с толпой,
Беспросветной и безвидной,
Жизнью связаны с тобой,
Словно тайною постыдной.
Это было наверное давно
Подошел и присел у огня,
И поднес мне плохое вино
Человек не любивший меня.
Он шутил и кривлялся как бес,
Все святое браня и кляня,
О, как ловко он в душу залез,
Человек не любивший меня.
Это он оттолкнул всех друзей,
Что мне были родней, чем родня,
И рассорил с любимой моей
Человек не любивший меня.
Он со мною кутил по ночам,
Мелочишкой последней звеня,
И к безделью меня приучал
Человек не любивший меня.
Он твердил мне: талант пустяки,
Надо только вскочить на коня,
И внушал мне пустые стихи
Человек не любивший меня.
Я давно бы расправился с ним,
Он не прожил бы даже и дня,
Если б не был он мною самим,
Человек не любивший меня,
Если б не был он мною самим,
Человек не любивший меня.
Один лишь опыт колоссальный
В преодолении невзгод-
Лишь он и есть жилет спасальный.
Который год, который год.
Кто видел синих кур на ветке,
Компоты с Ленинского вез-
Не борется за место в клетке,
А лишь за пастбище всерьез.
Кто молоко возил на дачу,
А вовсе не наоборот....
Тот мимолетную удачу
Не ждет. А сразу тащит в рот.
Кто помнит масло и сметану
На вкус, добытые в бою....
Тот не отдаст свое тирану.
Добычу утлую свою
Нашел- и сразу перепрятал,
Как незапамятный секрет.
И храбро ходит брат на брата.
И ничего такого нет.
Поскольку опыт колоссальный
В преодолении невзгод
Сложился- человек сусальный
Тут точно не произойдет.
Человеку нужен человек,
Чтобы пить с ним горьковатый кофе,
Оставаться рядом на ночлег,
Интересоваться о здоровье.
Чтобы улыбаться просто так,
Чтоб на сердце стало потеплее,
Чтобы волноваться: "Там сквозняк!
Надевай-ка тапочки скорее".
Человеку нужен человек,
Позвонить ему, послушать голос:
"А у нас сегодня выпал снег.
Как ты без меня там? Беспокоюсь!"
Чтобы был приятель, друг, сосед,
И еще сопящая под боком,
Без которой счастья в жизни нет,
Без которой очень одиноко...
Я руки опустил в чернила ночи...
Перемешал и вытащил луну...
Потом ещё... ещё... ещё одну,
Получше выбрал... остальные как-то так...
не очень...
Пр:
Не видно ни черта... из-за чернил небесных
И туч тяжёлых вязких чёрных мерзких... 2р
Да... без луны ночами, просто нету сил...
Луну подвесил, чтоб мир освещала,
Намазал клеем, чтобы не упала
И гвоздиком старательно прибил...
Пр:
Не видно ни черта... из-за чернил небесных
И туч тяжёлых вязких чёрных мерзких... 2р
Я руки опустил в чернила ночи...
Перемешал и вытащил луну...
Потом ещё... ещё... ещё одну,
Получше выбрал... остальные как-то так...
не очень...
Спустилась ночь, в моей руке - свеча.
Колышутся изломанные тени...
Свеча в холодном мраке горяча,
Лишь в ней одной нет у меня сомнений.
Как иллюзорны очертанья крыш,
И облаков причудливых громады...
А ты один средь призраков стоишь,
Выискивая то, что было правдой
Когда лучился белым светом день,
И прыгал без стеснения в оконце,
И чернотою не смущала тень
Руки от веселящегося солнца.
Все было просто с выбором пути:
Добро сияло, зло - сгущалось к ночи,
И не хотелось всячески юлить,
Соединяя вместе много точек
Лежащих между этих королевств
В цветном и переменчивом тумане,
Где величаво бродит черный Лев
По медной скатерти у Пиросмани.
Слежу за ним, как будто в полусне:
Раз темный - значит злобен и опасен.
Но скалясь, Лев смеется на стене.
Он бронзовый, он добрый, он прекрасен.
Честное слово, честное слово -
Я уж давно к расставанью готова.
Я собралась, причесалась уже.
Я на последнем живу этаже.
Честное, честное слово, ей богу,
Очень давно я готова в дорогу.
Я отправляюсь, лечу, я бегу.
Я ни за что не останусь в долгу.
Ни у того, с кем молчать собиралась.
Ни перед тем, с кем вдвоем запиралась
В темном подъезде, бесснежной зимой,
Перед последней дорогой домой...
Честное слово, я буду такою,
Тихой блондинкой, всегда под рукою.
Спрячусь навеки, себя не найду.
Как пантелеевский мальчик в саду.
Девочке в сером халате,
Аньке из детского дома,
В женской четвертой палате
Каждая малость знакома -
Кружка и запах лекарства,
Няньки дежурной указки
И тридевятое царство -
Пятна и трещины в краске.
Будто синица из клетки,
Глянет из-под одеяла:
Не просыпались соседки,
Утро еще не настало?
Востренький нос, восковые
Пальца, льняная косица.
Мимо проходят живые.
- Что тебе, Анька?
- Не спится.
Ангел больничный за шторой
Светит одеждой туманной.
- Я за больной.
- За которой?
- Я за детдомовской Анной.
Тончайшей сетью звёзд спустился вечер
На тёплые, душистые луга...
И, с томиком Есенина, для встречи,
Девчонка шла за рощу, где стога...
Где ветер расстелил траву не мятую,
Набросив покрывало васильков,
Туда, где тихой нежностью объятую,
Сулила ночь запретную любовь...
Пшеничные поля шептали: ,, Милая,
Не надо, ой, не надо - не ходи!"
Девчонка улыбалась: ,, Полюбила я!",
Читала им Есенина стихи...
По тропочке, меж золотых колосьев,
Спешила в ту медовую любовь,
Легко танцуя, босоножки сбросила,
Зачитываясь строками стихов...
И по средине золотого моря,
Зажмурившись, стояла чуть дыша...
И прятались ветра в вечерних зорях,
И замирала девичья душа!
Там шёпот влажных трав звучал: ,,Есения...",
Там лунный свет дорогу освещал
В пшеничные поля, в те дни осенние,
И светлой тайны он не выдавал...
Не ждите вы ласки от чопорной осени.
Не дарит, как правило, тёплые дни.
Ветра - вот спасибо им, сделают просеку
меж туч седовласых, в чьих недрах дожди.
Под крышей воробушки будут кукожиться,
захлюпают в лужах ботинок носы.
Прохожий нырнёт в воротник, будет ёжиться,
и вспомним, а где же пылятся зонты.
Деревья листвой самоцветной обрядятся -
кленовый листочек рубином горит.
Дожди привнесут в мои планы сумятицу -
нахально предъявят на жительство вид.
Я жду на свидании - сегодня ведь пятница.
Скучаю, а ты?... А причём здесь дожди?
Вдруг солнце и месяц ещё не покажется,
прикажешь на сердце повесить замки?
Что-то я с осенью плохо дружу.
Топаю, листьями слабо шуршу.
Мимо картинок нарядных,
Шляп и ботинок парадных.
Выйду наружу - там небо и свет.
Небо повсюду, и серости нет.
Небо, высокое небо.
Этого - в юности мне бы.
В курточке я поживала плохой.
Улица же не бывала сухой.
И поливало, ей богу.
Так и лило всю дорогу.
Эти рябины и клены, каштан,
Яблоки-крохи, мой бедный тристан,
Тут-то с тобой мы и ляжем.
Прямо под этим пейзажем.
Не было неба. И крыша текла.
Та невозможная осень прошла.
Лет тридцать пять проходила,
И наконец - пощадила.
Что-то я с осенью плохо дружу.
Топаю, листьями слабо шуршу.
Мимо картинок нарядных,
Шляп и ботинок парадных.
Что будет со мною, со мною?
С моей неуклюжей спиною?
С моей дальнозоркостью детской
И хрупкостью антисоветской?
Что будет с моими стишками,
Последними, в общем дружками,
А прочие, хоть подрядились -
Все съехали, отгородились...
Что будет с архивом семейным?
Не шелковым и не елейным...
Суровым, сухим, черно-белым,
пока что - сохранным и целым?
Что станет с моим гардеробом?
Его по гробам, по сугробам
Разложат невестки и дочка.
И девочки-внучки. И точка.
А камушки все? Медальоны?
Не то чтоб там были мильоны,
Но все же там что то сплеталось -
Хотелось, чтоб это осталось...
...а вдруг да заявится кто то,
Кто будет топтать мои фото?
Кто выкинет в шахту гитару
И выгонит внуков отару?..
И нет моей старой овчарки -
Хотя б во спасенье отарки.
-Что чувствует птица?
-Спроси её ночью..
-Что чувствует птица?
-Спроси её днём...
-Она ученица, твоя ученица
-И любит лишь то, что поём мы вдвоём...
-Мечты и рассказки..
-Ты чувствуешь, птица?
-Смешные раскраски...
-И это не зря!
-Она ученица, твоя ученица,
-Ночная заря и дневная заря...
-Ответа не будет,
Украдены кольца?
А я так мечтала...
-Чуть-чуть подожди.
Ты видишь цветок, он в руке у тирольца,
Колибри на нём и не страшны дожди...
Не видела свет?
И себя не узнала,
А это же ты, посмотри - это ты,
Всегда меня ждала, всегда меня ждала,
Любила цветы, ...рисовала цветы.
А зря не бывает,
Уже этим летом...
-Зима на пороге.
-Ах вот ты о чём...
Пустые дороги и ждёшь на пороге...?
Тогда я приду ...и не бей кирпичом.
-Что чувствует птица?
-Спроси её ночью..
-Что чувствует птица?
-Спроси её днём...
-Она ученица, твоя ученица
-И любит лишь то, что поём мы вдвоём...
Что делает со мной Москва? Да голову снимает.
Зачем моя мне голова - семья не понимает.
Семья не смотрит на меня, но фыркает смешливо.
Что ни скажу - одна фигня. А я - неприхотлива.
А я себе не госпожа, хотя и не служанка.
Свернулась ежиком душа - в полосочку пижамка.
С трудом хожу, с трудом лежу, и есть и пить мне пресно.
Едва вожу свою пежу. Мне все неинтересно.
И этот хаос, и террор - по признаку и знаку.
И все же вывожу во двор дрожащую собаку.
стихи Вероники Долиной
музыка и исполнение - Константин Куклин
Что Мюнхен должен человеку?
Глухую не благую весть?
Ночь- улицу-фонарь-аптеку?
Что должен наш герой учесть,
Когда ногой нетвердой ступит
Он на баварский бережок...
Ну , вякнет напоследок "стюпид!"..
И вот уже другой стишок
Выглядывает из кармана
И выворачивает бровь.
Как тут оно у вас? Нирвана?
Свобода? Вечная любовь?
А мы все больше-о Болотной.
О зыбкой, свеженькой, неплотной.
У нас тут все - ни день ни ночь.
Как Мюнхен может нам помочь?
Давно замечено: деньгами.
Ну и зачем ходить кругами?
Весна в Европе. Стих прочесть-
И можно жить. И пить, и есть.
Пельмени любим, любим шоколадки,
И - шашлычок глотком вина запить.
А по утрам выходим на зарядку,
Чтоб крепче и выносливее быть.
По мостовой торжественно и гулко
Мы любим каблуками постучать.
И обожаем интернет-прогулки,
Чтоб любопытство новостью унять.
Нам нравится и музыка, и танцы.
И фитнес. И картины. И Порше.
Хотим и будем жизнью наслаждаться!
Что, кто как может, делаем уже!
Чтоб спрятаться от ливней и метели,
Живём в больших домах, не в шалаше.
Мы тщательно заботимся о теле,
Так часто забывая о душе!
Когда придёт пора черты смертельной,
Замечемся на нашем корабле,
По крохам вспоминая, что успели
Приобрести для неба на земле...
Что нам нужно, человечкам...
Что нам нужно вообще.
У меня с моим колечком -
Неспокойно на душе.
Это все моя забота:
На моем календаре
Снова-снова пишет кто-то
Свои точки и тире.
Раскалённый камень с виду,
Уголь тлеет на руке.
Магазинчик Нереиды
Что в рыбачьем городке.
Птицы-звери, звери-птицы.
Виноградная лоза.
Будем, будем веселиться,
Без веселия нельзя.
Пусть средь нас пребудут феи,
Добывают нам стихи,
Как рыбачии трофеи,
Как цветные пустяки.
Мама утром разбудила:
- Сын, подъем, пора вставать!
Поскорее, - торопила, -
Заправляй свою кровать...
- Мама! Что такое садик?
- Это домик для детей!
Ты не бойся, мой касатик!
Там найдешь себе друзей!
Я сегодня первый раз
Отправляюсь в детский сад.
Слышу мамин я наказ,
А коленки все дрожат!
- Будешь спать в обед и кушать,
На прогулку выходить,
Воспитательницу слушать,
Няню тоже не сердить...
Мы заходим с мамой в группу,
Тетя в беленьком халате
Смотрит горло мне сквозь лупу,
Держит градусники в вате.
Как же страшно, как в больнице,
Строго смотрит и молчит,
Что-то пишет на странице...
В животе моем урчит!
- Что не ел давно, красавчик?
Или хочешь в туалет?
Выбирай скорее шкафчик!
Мама, никаких конфет!
Там на шкафчике - три вишни,
Он отныне только твой!
Что ты плачешь? Слезы лишни!
С виду мальчик боевой!
Я вздохнул, открыл свой "домик",
Вот тебе и Детский сад!
Буду в шкафчике, как гномик:
- Мам, иди! Я очень рад!
Что вы понимаете в печали
Что вы понимаете в любви
Вас в БенГурионе не встречали
Вас в лесок ближайший не везли
Вам не говорили на нетрудном
Языке на пепле и золе
Что в своём скитании галутном
Вы подзадержались на Земле
Вот следы последнего побега
Вот посуда мебель терпкий чай
Вот родные книги человека
Все осиротели невзначай
Что вы понимаете в печали
Если вы не шли сквозь темноту
Если вас ни разу не встречали
В тихом зале в аэропорту.
Быть серьёзным всегда - несерьёзно,
можно так заработать инфаркт.
Даже год, что зовут високосным
поприветствую радостно. Факт!
Толку знать про планеты и недра,
прочитав все труды мудрецов,
если в них не нашёл ты ответа,
где живёт, что зовём мы - любовь.
По весне зашнурую я кеды,
восхищусь тучной стаей скворцов.
Мне глазами поймать бы взгляд девы -
и не нужно хором и дворцов.
И заслушаюсь нежной капелью,
чей хрусталь создан лишь из воды.
Звёзды лучше сравнить с ожерельем,
чем вникать в ужас чёрной дыры.
Не хочу, чтоб рычал в небе боинг -
буду слушать пчела как жужжит.
Я природой самой удостоен
ощущать её жизненный ритм.
Быть серьёзным всегда - несерьёзно,
можно так заработать инфаркт.
Не хочу я прослыть одиозным -
назовите уж лучше - чудак!
Там, где диких ветров стая
Кружит днями напролёт,
Не простая, золотая
Чудо-курочка живёт!
Ей всегда отведать можно
Спелых зёрен дождевых,
Если клюнуть осторожно
Донце тучек грозовых.
В синем небе много лишних
И ненужных облачков -
Можно свить гнездо из пышных
Мягких облачных клочков,
Чтоб забраться, по привычке
В ямку тёплую потом
И блестящие яички
Греть пуховым животом.
Дремлет курочка в чудесном,
Новом гнёздышке своём,
А когда закат над лесом
Разольётся киселём,
Как всегда, завесит глазки
Поволокой голубой,
На ночь солнечные сказки
Прокудахчет нам с тобой.
От верхнего окна взлетает чудо-птица,
Расправив в небесах роскошных два крыла,
И солнечный пьет свет, как тёплую водицу,
И кружит надо мной, задумчиво бела...
Повсюду на земле рождаются капели,
И в почках у дерев толкается дитя,
И люди, и цветы, конечно, ждут апреля,
Кончается мой март, так ласково грустя...
От верхнего окна так близко до свеченья
Полуденной звезды, увиденной во сне...
И всё имеет смысл, свое предназначенье,
Как мой вот этот день по каждой по весне...
А где-то на земле есть милый город детства,
За форточками вновь набросано зерно...
Я с птицей улечу туда, чтобы согреться,
На миг остановить судьбы веретено...
Прекрасен наш полёт, и мир совсем не тесен,
Сияет нам весна, так радостно звеня,
И птица дарит мне свою простую песню,
Желанный есть теперь подарок у меня...
Оправданная бытиём тоска.
Мне даже не с кем ею поделиться -
Вокруг одни накрашенные лица,
Где нет морщин, сединок у виска.
Сплетенье сплетен, долгий хоровод
Из пересудов: кто, зачем, откуда.
А на столе - немытая посуда.
Но собственных уставов огород.
Мне не поправить, не унять чужой
Унылой и докучливой беседы.
Кого сейчас волнуют чьи-то беды?
И кто теперь к кому - со всей душой?
- Ну что сидишь, насупилась сычом?
А шустрою слыла. Скажи на милость!
Во всех нас, видно, что-то изменилось.
Моя угрюмость вовсе ни при чём.
Рецепт, как одинокость превозмочь,
Сейчас дороже мне любого блюда.
Пустые слухи. Злые пересуды.
Дай Бог тебе других компаний, дочь!
Цветные нитки подбирать
И прясть покудова прядется.
И неохота помирать,
А только все таки придётся.
Вот эти пуговки-крючки
Еще отыщутся, найдутся.
Мои старушки-старички
Без винтажа не обойдутся.
Плетёных сумок прежний стиль,
Судьбы сатиновая мода...
Не каждый башмачок - утиль.
Где стиль - утиная порода.
Какая птица может петь.
Какая щебетать со стуком...
Кому на противне шипеть,
С петрушкой, чесноком и луком.
И вот я перья соберу,
На шляпке - проведу посадки.
И вероятно не умру
В ближайшие сто лет, ребятки.
Я слышал о том, что цветочные феи
В бутонах рождаются только в апреле.
Расправив прозрачные легкие крылья
Колдуют они для садов изобилье.
Цветочные эльфы с утра для влюбленных
Танцуют в тумане и те изумленно,
Душой угадав, что за чудо творится,
Целуют друг друга в прохладные лица.
Цветочные феи и нежные эльфы
Летают за птицами призрачным шлейфом,
Садятся на ветки к чижам громогласным
И тихо вплетают в симфонию счастья
Свои мелодичные грустные песни,
Мы их еле слышим, но отзвук чудесный
Звучит так томительно только в апреле,
Когда напевают цветочные феи.
Важен цвет цветов? О, да!
Зашифрованы букеты.
Что дарить - не ерунда.
У цветов свои есть "веды".
Хризантемы жёлтый цвет
предлагает руку, сердце.
Просит за тебя букет -
будь женой до самой смерти!
Розы жёлтой я боюсь -
это знак любви неверной.
И охватит деву грусть -
дар такой весьма прескверный.
Белый клевер - цветом чист,
в поле он растёт бездомный,
Призывает эгоист:
"Помни лишь меня!" Нескромный!
Синий ирис взгляд пленит -
полон к вам он уваженья.
В голубую смотрит высь,
позитив дав настроенью.
Красный - это цвет любви,
будто роза иль гвоздика.
Чувства рвутся из груди -
тому явная улика.
Однажды в морозную, лютую стужу
Подарок в коробке доставили мне.
Коробка большая, внутри много стружек,
А в центре цветок, пребывающий в сне.
Его разбудила, поставив на блюдце.
Он был словно бабочка, белый как снег.
Цветок орхидеи - домашний любимец.
Роскошный красавец в оконном стекле.
Немое созданье - ни птица, ни рыба,
Так радует прелесть изысканных форм.
Ещё бы сравнила его с балериной,
Желающей слышать "бравО" до сих пор.
Цветы на закате - как тихие звезды,
Упавшие с неба на дремлющий луг,
Им кажется сложно, им кажется поздно
Сверкать, если столько покоя вокруг.
Их тянет закрыться в бутон до рассвета,
Чтоб вместе с могучей и жаркой звездой
Взлететь над землей, как цветные планеты,
С прекрасной, но очень короткой судьбой.
Закружится шмель, словно радостный спутник,
Пчела, совершая привычный полет,
Опустится плавно, как в лунные грунты
Садится с разведкой большой звездолет.
Взяв пробу нектара, в бездонное небо
Взовьется, оставив безмолвный вопрос -
Когда же придет, повергая их в трепет,
Тот бог, что слагает букеты из звезд.
Цветы замерзают под снегом.
Хрустальною грустью полны.
Своей отрешенною негой,
Украсят холодные дни.
В своё последнее мгновенье -
Во власти холода и льда
И как любви прикосновенье,
Давно ушедшей навсегда.
Пр:
И в хрупкой нежности - печальны,
И так прекрасны и чисты,
Как миражи: таинственно - реальны,
Недосягаемо - близки.
Их саван белый укрывает,
Как колыбель из летних снов,
Рождаясь музыка витает
И воскрешает вновь любовь.
Цветы замерзают под снегом.
Хрустальною грустью полны.
Своей отрешенною негой,
Украсят холодные дни.
Пр:
И в хрупкой нежности - печальны,
И так прекрасны и чисты,
Как миражи: таинственно - реальны,
Недосягаемо - близки.
Остановился табор на поляне,
У самой речки, под кряжистым дубом,
И донеслось коней усталых ржание,
Кибитки выстроились полукругом.
Глаза прикрыв широкою ладонью,
Отец смотрел на яркий солнца шар,
Мать, улыбаясь, доставала гордо,
Из под перин пуховых, самовар.
Я на траве медовой растянулась,
И мои мысли покатились колесом;
Кричали звонко цыганята с дуба,
И в речку тёплую ныряли голышом.
Сегодня ярмарка - цыганский праздник!
Где все ромалэ края собрались;
И разоделись в лучшие наряды:
Мониста златом, жемчугом зажглись!
Сияет солнце: ярмарка в разгаре!
Цыган усы подкручивает лихо,
Свою раскрашенную клячу предлагая,
Божится, что она с арабской гривой.
А чуть поодаль старые цыганки
Любовь до "гроба", счастье обещают;
И карты пёстрым веером ложатся,
В прищурах глаз судьбою отражаясь.
И ручейком лесным звучит под бубен,
Цыганки Рады голос серебристый,
А зайчик солнечный на теле юном ,
Под танец огненный резвей искрится.
Задорно пляшет смуглая девчонка,
Озера черных глаз толпу заводят!
И лихо плечиком играет тонким ,
На босых ножках свежие мозоли.
Вот зажигает звёзды cиний вечер,
И звуки ярмарки почти утихли;
Малыш бежит родителям навстречу,
А по дороге пьяный барин мчится...
В одно мгновенье все окаменели,
Мелькнула юбка Рады под копытом,
А позже под колёсами телеги...
Тут закричал ребёнок, - значит, жив он!
И положили Раду у ручья лесного,
Над нею выросла большая ива;
И ветви - руки опустились в воду,
Как будто девушка сидит... красиво.
Древней пылью покрылись фантики -
Послевкусие кофе и вишен.
Мы - на разных концах галактики,
Мы друг друга почти не слышим.
Отразился твой взгляд нечаянно
В очертаниях звёздных ливней.
Там растерянность! Там отчаянье!
Там запутался крик: "Верни меня!"
Припев.
ДА и НЕТ
Мы положим на чаши весов.
ДА и НЕТ -
Это то, что понятно без слов.
ДА и НЕТ -
Чёрно-белых цветов аромат.
ДА и НЕТ -
Восхождение или каскад.
Что же выберу я?
Что же выберешь ты?
Поднимать якоря?
Или строить мосты?
Как же холодно в этом космосе!
И зимы пелену не измерить...
А весна - в параллельной плоскости,
Но весне мы почти не верим.
Шли когда-то по парку летнему,
И сердца бились близко-близко!
...Миллионы планет неведомых
Оглушил тихий стон "Вернись ко мне!"
Припев.
Дача: клубничное жаркое детство,
плюсквамперфект, почти мезозой,
гений: ребенок с геном злодейства
хищно охотится за стрекозой.
Археоптерикс щебечет на ветке
с рыжим охотником накоротке,
и преспокойно, как в маминой сетке,
груши-двойняшки спят в гамаке.
Ночью на даче скрипят половицы,
зябнет старуха на кресле-одре,
шепчутся девочки-отроковицы,
бродит смородина в красном ведре.
Ночью растут позвонки и суставы,
грудь набухает, как белый налив,
в дальние страны уходят составы,
в юность, и до посинения слив,
до сентября, до начала мученья:
море и солнце - дачный сезон.
Это наш дом золотого сеченья.
Южная ссылка: Пушкин, Назон.
Сан Саныч летом жил на даче,
Гонял газеткой комаров,
Ходил на прудик лягушачий,
Мечтал средь долгих вечеров.
По воскресеньям шел к соседу -
Устроить шахматный турнир,
Вел бесконечную беседу,
И на ночь выпивал кефир.
Лежал без сна, дыша окрошкой,
Под теплым боком у жены,
А на душе бесились кошки,
Тянули страх из глубины.
- Ну что с тобой? Опять не спится? -
Ворчала сонная жена. -
Попил бы мяты ты с душицей
И не сидел бы допоздна!
Сан Саныч тихо извинялся,
Стараясь громко не вздыхать,
Он умереть во сне боялся:
- Бессонница, старею, мать...
Шли дни, недели... Вот и осень
Туманом затянула пруд,
Простуда вылезла под носом,
К концу идет и дачный труд...
Сосед уже уехал в город,
Жена в коробки прячет скарб:
- Давай, Сан Саныч, поезд скоро!
Да ты, смотрю, совсем ослаб!
-Да-да, сейчас... - прощальным взглядом
Последний раз окинул дом...
Два старика шагали рядом,
Укрывшись от дождя зонтом...
1
Столкнулись мы с тобой случайно
На эскалаторе в метро
И на моё: - Пардон. Нечаянно!
Ты улыбнулась: - Ничего!
Но за секунду наши взгляды,
Сказали больше чем слова,
По телу пронеслись разряды
И закружилась голова.
Припев:
Дай мне смелее руку
И будет
Летом и зимой
Радость нам лучшим другом,
Как, впрочем,
Осенью, весной!
Дай мне смелее руку,
Нас будет
Шар кружить земной,
А там, на небе, кто-то
Пророчит
Счастье нам с тобой!
2
Пришла на свадьбу вся округа,
Кричали "Горько!" нам друзья,
Случайно мы нашли друг друга,
Теперь я - муж, ты мне - жена.
Мы стали самой яркой парой,
Ждёт пополнение семья,
Судьба раскрыла парус Алый
И я шепчу: - Люблю тебя!
Припев:
Дай мне смелее руку,
Повсюду
Я искал тебя.
Ласково светит солнце,
Смеётся,
Греет нас, любя.
Дай мне смелее руку,
Без стука
К нам любовь пришла,
В белом кружИтся платье
И счастье
Рядом навсегда
Ты подойди неслышным шагом
И сзади крепко обними.
Лёд растопи ты нежным взглядом
Губами пылкими прильни.
А может ты посланец Бога
Так сердце тянется к тебе.
Звездой засветишься в дороге
Опорой станешь мне в судьбе.
Нас жизнь бросала по стремнине
Мы где-то шли плечом к плечу.
И серебром блестят седины
Поверь иного не хочу.
Ты протяни и дай мне руку
Пусть будет крепок наш союз.
Да будет нам любовь порукой
За счастье Господу молюсь.
И пусть пришло к нам счастье поздно
Мы грусть-печаль в костре сожжём.
Все наши чувства и серьёзность
В сердцах друг друга сбережём.
Сине-белый, кружевной
Звездный зонт над головой
Подарил господь под вечер,
Лес дремотной тишиной,
Как плащом, окутал плечи.
А когда я сделал крюк -
Дальней песни чистый звук
Указал к жилью дорогу,
И вот так же явно вдруг
Захотелось слышать Бога.
Тут запел со всех сторон
Хор цикад и шепот крон,
Смех травы и вздохи ветра,
И во всем был слышен Он.
Несомненно. Незаметно.
И так и стану говорить,
Деля очистки:
Дарить, дарить, дарить, дарить,
И без расписки.
Допустим, койку во дворе
С открытым небом,
А также дерево в коре,
И масло с хлебом.
Для взрослых женщин и мужчин
Все эти сказки.
Дарить без смысла, без причин
И без огласки.
И так и стану говорить,
Деля очистки:
Дарить, дарить, дарить, дарить,
И без расписки.
Давай же говорить с тобой стихами -
О нас, о жизни, дружбе и любви...
И обо всём, что было между нами
Красивой рифмой мы проговорим...
Пр:
Стихами мы расскажем наши чувства -
Ведь в прозе не всегда найдешь слова...
Поэзия же сильное искусство -
Стихи прочтешь - и кругом голова.
Прекрасные слова - слова-картинки
Рисуют милый образ в голове...
Ведь мы с тобой вдвоём... две половинки...
Всего лишь две... всего... нет, целых две...
Пр:
Стихами мы расскажем наши чувства -
Ведь в прозе не всегда найдешь слова...
Поэзия же сильное искусство -
Стихи прочтешь - и кругом голова.
Давай же говорить с тобой стихами...
Давно. Давно. Давно.
Сто двадцать лет тому.
Оно. Оно. Оно.
Ей страшно. И ему.
Дымится полоса.
Страна мужей и жен-
Где всяк на полчаса
Разъят, разоружен,
Невыносимо гол,
Неприхотлив как галл.
Умел бы - не ушел.
Умел бы лгать-солгал...
В те прежние года
Никто не думал лгать.
Мы верили тогда,
Что надо избегать-
Позорной левизны,
Тяжелой правоты.
Ни мужа ни жены.
Теперь скажу - понты.
Без воздуха, во мгле
Сто двадцать лет живу.
Не знаю кто во мне
Колеблет тетиву...
Того гляди - стрела
Допишет и строку,
Сама я не смогла.
И больше не смогу.
Давно зима в моём окне,
А дуб листву никак не сбросит.
А дуб стоит, как на войне,
С непобедимой верой в осень.
Мой милый дуб, уже январь,
Уже метель тебя стегает!..
А дуб сияет, как янтарь,
Над поражёнными снегами.
За каждый держится листок
И не сдаёт своих в сраженьи.
И продлевает жизни срок,
Не признающей поражений.
И в том - великий оптимизм,
Геройство даже, в самом деле,
Когда на ветке жёлтый лист
Висит назло лихой метели.
Дед Мороз Снегурочку
Потерял в лесу,
А теперь волнуется -
Праздник на носу!
Может, перепутал он
Внучкин адресок?
Вдруг, знакомый, ласковый
Слышит голосок -
Маленькая ёлочка,
Льдинками звеня,
Машет хрупкой веточкой:
- Расколдуй меня!
Так обняться хочется!
Ждать невмоготу!
Скину платье колкое,
Косы заплету...
Знаешь, как мечтала я
Много, много дней
Снова стать Снегурочкой,
Внученькой твоей!
Кончается роман. Светло. Без послесловий.
Декабрь-дикарь. Ему плевать на чудеса.
Негоже называть фантазию - любовью.
Нелепо примерять фату на полчаса.
Нам любо шутовство. От искренности - скучно.
Привычно приходить, смотреть и побеждать.
Будь проклято, сгори, нелепое искусство!
Искусство жить да быть. Искусство - искушать.
Витает дух Бодлера над Невой.
"Цветами зла" украшен образ твой.
Холодный воздух сумрачных болот
И декаданса хмурый эшафот.
Жонглирует поэт словами,
Где чувства бьются с небесами,
Играя смыслом дел земных,
Касаясь мыслью душ живых.
В иллюзию впадает ум без веры,
Где плод рождается незрелый.
Из лабиринтов снов и яви,
Чаруя образом - лукавя.
Со скукой скорбною во власти,
Питает жадно чьи - то страсти.
Вручает одиночества стезя,
Свой дар, врачуя иль губя.
И нерв живой горюч, как сера.
Поэт, твое спасенье - вера.
Ведь, мир двулик - добро и зло...
И семя в камне не взошло.
Как вечный странник на Земле
Ты ищешь истину во мгле.
Все в зеркале мертво, искажено,
И с Запада сквозит в окно.
С Востока движется рассвет
И утром благодатью брезжит свет,
И с идолов срывает темь,
В любви рождая новый день.
1.
Что хлеб дорожает - я знаю давно,
Мне страшно, что жизнь дешевеет,
И воздух безвременья веет в окно,
И время мне больше не верит.
Теперь уже поздно кричать: "Погоди!",
И бить себя в грудь неуместно.
Теперь уже ясно, что все позади,
А что впереди - неизвестно.
2.
Темнота - это друг молодежи,
Темнота - это время кота.
Молодежи не надо одежи,
Темнота ей покров и фата.
Воздух марта заходится дрожью,
По подъездам дерутся коты.
Был когда-то и я молодежью,
А теперь я боюсь темноты.
3.
Закапал дождичек. Светало.
С балкона пахло сентябрем.
Проснулась ты и прошептала:
"Не странно ли, что мы умрем?".
За час до нового рассвета,
В истоме полубытия,
Теперь я думаю: не это,
Не это странно, жизнь моя.
Проснешься. Демонок зеленоглазый
Так дышит ароматно и тепло -
Что, подавившись неуютной фразой,
Погладишь носа влажное стекло
Да пожелаешь бабушке смиренья...
Не волком выть, глотая танакан...
А топ-топ-топ, свои стихотворенья
Поглубже прятать да по тайникам... (ВД)
Но хвост стихотворения остался.
Торчит из норки гаджет позвоночный.
Тащу на свет... никто не упирался -
Гибридно встроен. Песенно-поточный. (КК)
День чумовой в заботах, точно тогах,
плутал по городу. Устал как пёс.
И скрылся где-то за холмом пологим.
На троне ночь с веснушками из звёзд.
Ночь колыбели с нежностью готовит.
И каждый, словно для неё дитя,
устало голову который клонит,
что б отдохнуть от прожитого дня.
Но, придавив иного суматохой,
изрядно нервы людям потрепав,
день в сон крадётся суетной тревогой,
смятением событий - вот нахал!
Абракадабра голову морочит.
И убежать бы, да закрыта дверь.
За что ругаем мы виденье ночи?
Ругать за это надо только день.
У природы День без грусти,
Осень в гости собралась.
Засолила в бочках грузди,
Хмель доводит про запас.
Сарафан парчой украшен,
Вышит золотом кафтан.
По стерне идёт и пляшет
То мазурку, то канкан.
Разукрасила галеры
В цвет озябших хризантем.
Правит балом королева.
Отдаются смело в плен
Ей бродяги-музыканты -
Все поэты, скрипачи,
Обаятельные франты,
Небожители ночи.
Караван подался к югу,
Завершился бал костром.
И крадутся снег и вьюга,
Заметая всё кругом.
У кого-то Лены, Светы, Тани и Марины,
А для нас прекрасней нет маленькой Регины.
Как весенний первоцвет глазки с голубинкой,
Восхищается весь свет девочкой Регинкой!
Пр:
Апельсины, мандарины
тортики, игрушки,
День рождения Регины -
праздник самый лучший!
В доме кутерьма царит, мама с папой рады,
Что апрель им подарил девочку - отраду,
Пусть распишет втихаря маркером обои,
И ни свет и не заря все шкафы откроет!
Пр:
На столе букет цветов, радует погода,
Как же это хорошо - праздновать два года,
И наряд на ней сидит словно на картинке,
Разве можно не любить девочку Регинку.
Пр:
Дед смеётся: стрекоза - целый день стрекочет,
Невозможно отказать, делает, что хочет.
Как весенний первоцвет глазки с голубинкой,
Восхищается весь свет девочкой Регинкой!
Пр:
День с Бадюком
1
Жми тяжёлые веса раз в три дня по полчаса,
Бегай лёгкою трусцой, будь бычком, а не овцой
Перестань курить-бухать, возлюби детей и мать,
Прыгай в проруби нагой, мир откроется другой.
День с Бадюком-бандюком
Всё бегом за звездой кочевой
В фитнес-клуб, в ресторан,
А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать,
Лишь чуть-чуть подремать...
2
Полноценно ночью спи, мерно в трубочки сопи,
Холодильник это фак, холодильник ночью враг!
Коль похож на индюка, глянь побудку Бадюка.
Промассируй точек круг, будешь как Сергей Бадюк!
День с Бадюком-бандюком
Всё бегом за звездой кочевой
В фитнес-клуб, в ресторан,
А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать,
Лишь чуть-чуть подремать...
День с Бадюком-бандюком
Всё бегом за звездой кочевой
В фитнес-клуб, в ресторан,
А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать,
Лишь чуть-чуть подремать...
А потом,
Арбайт!
Арбайт!
Арбайтать!
Внутри, как будто сердце вынули,
Тревожный сон и длинный день
Замкнулся на твоем лишь имени
Петлей, как кожаный ремень.
И тяжесть этой безразмерности
Так давит, что не продохнуть,
Как клятва жить в любви и верности,
И лишний раз не обмануть.
Чтоб каждый нерв и каждый мускул
Преодолел животный страх,
Чтоб ты когда-нибудь почувствовал
Мое дыханье на губах.
Внутри, как будто сердце вынули,
Тревожный сон и длинный день
Замкнулся на твоем лишь имени
Петлей, как кожаный ремень.
Деревенский дом. На белой скатерти
Воск оплывший. Молоко в ведре.
Розовые руки вновь у матери.
Постирушки сохнут во дворе.
Со стола покатится горошина.
Ускользнула ловко из руки.
Сколько лет уже с поры той прожито?
Где тот дом, забытый у реки.
Скрылся за таинственными далями,
Чистыми, как детская слеза.
Снова материнскими печалями
Увлажнились сыновей глаза.
Тихая заря, пожары вереска,
В небе дальний окрик журавлей.
Вспоминают, и уже не верится...
Яблоки оторваны с ветвей.
Фыркает стреноженная лошадь,
Плещет рыба ночью на реке...
Всех друзей давно уже не сложно
Перечесть по пальцам на руке.
Пахнет чай душистою смородиной.
Солнца блики. Молоко и мёд.
Благодать, подаренная Родиной,
В сердце до сих пор ещё живёт.
Одиночеству надо учиться. Пока
Одиночества нету.
Привыкай не жалеть о конфете, пока
Только думаешь, съесть ли конфету.
В день рожденья неслышно вставай от стола,
Проберись в полутемную комнату рядом,
Подойди к подоконнику, встань у стекла,
Проследи осторожным и пристальным взглядом,
Как троллейбус ползет, шевеля провода,
Как фонарь, уподобившись душу,
Освещает дождинки... Пустяк, ерунда,
Но и это немногое радует душу.
Привыкай наблюдать ежедневный пейзаж,
Поражаться его переменой любою,
представляя, как гости, вошедшие в раж,
не спохватятся и не придут за тобою.
Слушай дождь. Улови, как минуты прядут
в полумраке подобие вечной кудели.
Привыкай. Может быть, и сегодня уже не придут.
В самом деле.
Мама утром разбудила:
- Сын, подъем, пора вставать!
Поскорее, - торопила, -
Заправляй свою кровать...
- Мама! Что такое садик?
- Это домик для детей!
Ты не бойся, мой касатик!
Там найдешь себе друзей!
Я сегодня первый раз
Отправляюсь в детский сад.
Слышу мамин я наказ,
А коленки все дрожат!
- Будешь спать в обед и кушать,
На прогулку выходить,
Воспитательницу слушать,
Няню тоже не сердить...
Мы заходим с мамой в группу,
Тетя в беленьком халате
Смотрит горло мне сквозь лупу,
Держит градусники в вате.
Как же страшно, как в больнице,
Строго смотрит и молчит,
Что-то пишет на странице...
В животе моем урчит!
- Что не ел давно, красавчик?
Или хочешь в туалет?
Выбирай скорее шкафчик!
Мама, никаких конфет!
Там на шкафчике - три вишни,
Он отныне только твой!
Что ты плачешь? Слезы лишни!
С виду мальчик боевой!
Я вздохнул, открыл свой "домик",
Вот тебе и Детский сад!
Буду в шкафчике, как гномик:
- Мам, иди! Я очень рад!
Детство - зверушность, антоновка,
птичность,
эховый, аховый лес,
детство - потерянная античность:
Гектор, Геракл, Ахиллес.
Пестрая карта, зеленая парта,
мальчик, заноза, любовь,
бедная Троя, победная Спарта
и настоящая кровь,
ибо разбиты враги и коленки,
схвачены Гитлер и Ксеркс.
Детство - прекрасные пашки и
ленки
в семьи играют - не в секс.
Это когда за тобой огороды,
а над тобой облака...
Детство: идут на работу народы
и проплывают века.
Это - ошпарены солнцем, чумазы,
тырим совхозный горох,
взяты на краснофигурные вазы
мастером строгим, как бог.
Это навеки застыла в объятьях
мать, и сгущенку сосут
наши котята и младшие братья...
Детство - бездонный сосуд.
Девчонка-осень провожает лето,
трепещет хризантема на ветру -
роняет лепестки и белым снегом
ложится на увядшую траву.
Дождём стекают облака по крыше,
к забору жмётся вымокший щенок,
всё чаще непогодой небо дышит,
как-будто ею запасалось впрок.
Мне говорят: "Зима не за горами,
переверни страницу и забудь..."
Благодарю за всё, что было с нами,
уходит лето... что же, в добрый путь!
По тропинке и вприпрыжку
скачет девочка Любовь.
Озорна не понаслышке,
Метит в глаз, минуя бровь.
Всё вокруг любовью дышит
и смеётся, и поёт.
Это ангел чей-то с крыши
дарит звёзды круглый год.
Фимиам течёт, сгущаясь,
опьяняя всех подряд.
Рать амуров, не смущаясь,
заправляет в стрелы яд.
Берегитесь те, кто справа,
слева, сзади и вокруг.
У любви сильна отрава,
потрясающий недуг!
Девочка с гитарой за плечом,
В джинсиках потертых и футболке,
Рано ты оставила свой дом,
С умными книжонками на полках.
Выпорхнула птенчиком с гнезда,
с чистою,открытою душою...
Загудели жизни поезда,
Тронулись в заманчивое шоу.
Двинулся навстречу целый мир,
Разрушая детскую наивность,
Не был он к тебе особо мил
И карал за всякую провинность.
С синяками,с шишками на лбу,
Раздобытых,явно,не из книжек,
Ты в очередное шла табу
И взлетала....Выше,выше,выше...
Так и улетела в небеса....
Девочка с гитарой за плечами...
Только почему-то иногда,
За тобой ужасно я скучаю.....
В лёгком домашнем халате
Мне предлагает пройти,
Напоминая о плате,
Девушка лет двадцати.
Комната скромно обставлена.
Холодом веет от штор.
Вечер. Кровать не заправлена.
Я ухожу, словно вор!
Будто украл что-то личное...
Ценное... Не донести.
Правда, все это - привычное
Девушке лет двадцати.
В лёгком домашнем халате
Мне предлагает пройти,
Напоминая о плате,
Девушка лет двадцати. 2р
Я знал людей, подобных белым птицам,
Когда не мог ни ползать, ни лететь,
И приходя по мою душу смерть,
За каждым разом все меняла лица.
И все то время я в плену кровати,
То верил в свет, то уповал на тьму.
Уход и ласку телу моему,
Дарила девушка во снеговом халате.
Ее лицо- мой тайный талисман,
Лег в памяти нефритовой надеждой.
Она как святость, и добра и нЕжна,
Меня спасала от смертельных ран
Когда ж душа договорилась с телом,
И выжить с выше приказали силы.
То вырвали меня из лап могилы
Те руки:-жили что в халате белом.
И я оставил сердце в той палате,
И сделал то, что прокричали мысли.
Теперь со мной мой серафим по жизни,
Та девушка во снеговом халате.
Назови меня своей любимой,
Просто тихо имя прошепчи,
Разрумянюсь алою рябиной,
Разгорюсь желанием в ночи.
Назови меня своей желанной,
Боль души и тяжесть излечи,
Музыкой небесной и органной,
Нежной и волнующей звучи.
Назови меня своей голубкой
И к себе навеки приручи,
Я мечтаю быть твоей подругой
И хранить душевные ключи...
Назови меня необходимой
И в свои объятья заключи,
Назови меня неповторимой!
Отзовись, мой милый, не молчи!
Сосед уверял,
Что недавно с балкона
Он видел цветного,
В горошек дракона.
Дракон под балконом?
Какое враньё!
Находится рядом
Окошко моё.
Не надо нам больше
Рассказывать сказки!
Там был динозаврик.
Обычной окраски.
До одури хочется
Девятого вала,
Где почта - не потчует,
Где баллы - не балуют,
Где крылья - всерьёз
У тебя за спиною.
Нет места для слёз
И позорного воя.
Туда, где не кажется
Чёрное - белым.
Но только не спрашивай -
Иди! В чём же дело?
Покажутся ватою
Смелые строчки:
Мне вала девятого
До одури хочется.
От ужасной пустоты -
До прекрасной высоты
Кто меня в момент уносит.
Ты, дружочек, только ты.
От зияющего дна -
До сияющего сна
Кто приглядывает, терпит.
Кто да кто. Она одна.
От ужасной пустоты -
До прекрасной высоты
Кто меня в момент уносит.
Ты, дружочек, только ты.
Темнота черновика.
Бедность поисковика.
Синим перышком щекочет
Жилку левого виска.
От ужасной пустоты -
До прекрасной высоты
Кто меня в момент уносит.
Ты, дружочек, только ты. 2р
Глухие шторы затянули окна,
Лишь в щель сияла яркая звезда,
И музыка волнующая смолкла,
Зовущая - неведомо куда...
А в глубине уютного дивана
Сидела женщина, укутавшись в халат,
И грея руки теплотой стакана,
Ломала на кусочки шоколад...
А рядом на столе дымилась чашка
С горячим кофе или молоком,
И скомканная шариком бумажка
На блюдце догорала огоньком....
Она смотрела на горящий шарик:
"Никто не прочитает, никогда..."
Туманил взгляд пылающий фонарик,
Сияющий, как яркая звезда...
Огонь морщинил тайное писанье,
И плавился размякший шоколад...
Осталось только слово "До свидания!"
И пепельный прощальный звездопад...
Праздник отшумел - вдали,
Оставляя в прошлом дни:
Где с надеждой счастье ждали,
Где с любовью всех встречали.
Фейерверки, смех друзей
И волшебный блеск свечей,
Тайны хвойный аромат -
Под нарядной елью клад.
Ах, январь - богат дарами!
Мчаться дни, как - будто сани -
Торжество не за горами
И над белыми полями,
Всходит яркая звезда;
О Рождении Христа,
Возвещает в мире бренном,
О любви благословенной.
О священной чистоте
И душевной красоте.
На Крещение вода -
Окрапляет все дома:
Льётся, брызжет, серебрится
И светлее стали лица...
Ах, январь богат дарами -
Мчатся дни, как - будто сани.
Изумительная осень краски лета чуть смягчила,
и колдует и хлопочет в ней магическая сила.
Не падёт жизнь перед нею, хоть простужены рассветы,
и на россыпь звёзд как прежде не наложены запреты.
А пока зима маячит чуть вдали, пустопорожит,
осень буйствует и краски свои жёлтые всё множит.
Плед на плечи из туманов и из рос холодно-стылых
иногда себе набросит и гуляет. Молчалива.
Молчаливо смотрит в небо, птицы где крылами машут.
Молчаливо провожает улетающих их с пашен.
Каждый день всё молчаливей, а ветра-проныры - резче.
Гамаки же паутинки, с каждым днём всё реже, реже.
На деревьях на печальных листьев нет- одни просветы,
и за это лиходейство поступь лишь зимы в ответе.
Брови хмурит чаще осень, от зимы уйдёт угрозы -
уж ничто её не держит. До свидания, морозы!
Доберусь до берега, доплыву.
Буду резко взмахивать там кистями,
Вспоминая старенькую Москву,
Без надежды глядя за новостями.
Доберусь до берега просто вплавь.
Я умею плавать, хоть и без стиля.
Кое что смешалось, где сон, где явь.
Я хотела бы чтобы мне простили.
Потому что долго же я плыла.
Может быть, и реками, и морями.
Дирижируй бережно. Брось дела.
Запасись терпеньем и словарями.
Доброе утро! Здравствуй, мой праздник!
Видишь бессонную складку у лба?
Значит, тобою судьба меня дразнит.
Я, как тетеря, теряю тебя.
Бродим по городу. Запах акаций
Ты сохранишь, да и я сберегу.
Но не могу я тобой надышаться
И восхищенья сдержать не могу.
Если разлука покажется долгой,
Если печали обвяжут, как спрут,
Ты приезжай. Возвращайся на Волгу.
Здесь тебя любят и пристально ждут.
Доброе утро! Здравствуй, мой праздник!
Видишь бессонную складку у лба?
Значит, тобою судьба меня дразнит.
Я, как тетеря, теряю тебя.
Белый снег появился вдруг,
Заиграл лучезарным блеском,
Это мой долгожданный друг
На свиданье спешит перелеском.
Подо льдом замерла вода,
И покорно судьбе внимает:
То с метелью приходит пурга,
То мороз в ледостав сбивает.
Белым саваном манит лес,
Засыпает медведь в берлоге,
И печальный мотив исчез
На замёрзшей с утра дороге.
Из снежинок возник парад,
Бал небес и зимы круженье,
Белоснежный летит маскарад,
Поднимая моё настроенье.
Из дворовой среды, с кем на "Мстителя"
Пацанами ходили в кино,
Повстречал я вчера долгожителя,
Хотя он и ровесник со мной.
Как дела, как друзья, как родители?
Умер, умер, едва ли живой...
- Слушай, брат, а ведь мы долгожители,
Неожиданно стали с тобой.
В двадцать лет уложилось столетие,
Ни щадя ни родных, ни друзей,
Молодое, увы, долголетие
У вместительной жизни моей.
Что ж застолья с их "долгими летами"?
Результатов не дали тосты.
Большинство отсверкало кометами
Под надгробия да кресты.
Словно черного культа служители
Вытрясали нутро из страны,
Где за сорок уже долгожители,
Чуть дожившие до седины.
Не скрывая ни боли, ни горечи,
Как на "Мстителе" в энном году...
- Что же вы понаделали, сволочи,
С киноманами в первом ряду.
Я рассеянный и память плохая.
У меня в кармане ноль, как и за окном.
Я люблю, когда поют, не стихая.
Мой для этого стоит дом.
Одеялом белым зима по небу.
Одинокий мальчишка бредёт по снегу,
Довольствуясь вьюгой и светлым льдом.
В мире лучше места нет, чем свой дом.
Ты увидел в их глазах безразличный взгляд.
И подумал: на Земле даже сердца нет.
Если будешь уезжать-обернись назад.
Ты увидишь в их глазах свет.
Одеялом белым зима по небу.
Одинокий мальчишка бредёт по снегу,
Довольствуясь вьюгой и светлым льдом.
В мире лучше места нет, чем свой дом.
Чем родной дом...
В мире лучше места нет, чем свой дом.
На лесной траве, любо-дорого,
Расцвели цветы огоньки,
Где стоит её дом за городом,
Дом за городом у реки.
Любовался я белым облаком,
Каждый в том различит своё,
А я видел в нём - дом за городом,
С чудным садиком дом её.
Плох характер мой из-за гонора.
Из-за гордости дерзок нрав.
Не копи обид, дом за городом.
Не копи обид. Я не прав.
Я б спросил совет - да ответа нет.
Промолчат огоньки в лесу.
Поднимусь чуть свет. Соберу букет.
В дом за городом отнесу.
В дом за городом. С русским говором.
Где прозрачна в реке вода.
Где любовь моя стала поводом
К возвращению навсегда.
Я приеду в замок твой на Росинанте,
В старых латах,
Весь в заплатах,
Чуть живой,
С головы сниму не очень-то галантно
Медный тазик,
Несуразный
И кривой.
Знает только мой надежный Санча Панса,
Сколько мельниц
Я бесцельно
Победил.
Но в сражении всегда бывают шансы
Сделать что-то
Сверх полета
Жалких сил.
Привезу тебе листок старинной книжки,
А богатство,
Я признаться,
Не снискал.
Дон Кихот - по всем канонам вечно нищий:
Семь сонетов,
Взгляд поэта -
Идеал.
Ты мне скажешь - заходи, мой неудачник.
Повлажнеет
Дульсинеи
Чистый взор.
А потом ты почему-то вдруг заплачешь,
Не бриллианты -
Фолианты,
Книжный сор.
- И зачем ты теребишь свой жалкий листик?
Видно карту,
Ординаты,
Черный крест.
- Это клад, один идальго бескорыстный
Мне оставил
Всем на зависть,
Свой секрет.
- Там сокровищ триста лет уже как нету,
Мой наивный
И невинный
Старый дон.
Хоть однажды притащил ты не сонеты -
Знать и вправду,
Ненаглядный
Ты влюблен,
Коль подумал, наконец, о бедной Дусе -
И в скитаньях
Вызнал тайну -
Вот чудной!
Хоть в делах житейских глуп и неискусен -
Ты прекрасен,
Я согласна
Быть женой!
Допустить непросто. Но ты допусти,
Что не я гуляю с тобой по сети.
И не я летаю бегом по степи,
А мой стих одинокий. И с этим спи.
Допустить нелегко. Да ещё молва -
От неё и кружится голова,
Неуютно в свой-то войти подъезд,
Ведь она то продаст, и выдаст, и съест.
Допусти, пожалуйста, до Москвы.
До болящей растерзанной головы.
Оловянной, ждущей ночных облав.
Жили были ампула- шприц- автоклав.
Розовая курточка,
Шапочка с помпонами;
Носик, будто пуговка,
И глаза бездонные.
Ленточкою розовой
Сумочка украшена.
Мнётся под сапожками
Снеговая кашица.
Островок асфальтовый
Впереди виднеется.
Топает, забавная,
И глазёнки светятся.
Рядом с внучкой бабушка
Суетливо крутится:
Оградить пытается
От машин на улице.
Дома ждут три котика,
Книжечка со сказками,
И конструктор новенький,
И машинка красная.
На закате солнышко
Тает, розоватое,
Облака лиловые
В небе мягкой ватою.
В сумраке теряются
Старая и малая.
Вслед им загораются
Огоньки фонарные...
Дорога в осень и берёзы
Родимый край, души причал
Так много лет, я в жизни прожил
А мест красивей, не встречал..
Петляет тонкая дорожка
Среди раскидистых берез
Я поброжу средь них немножко
Мне дороги они до слез
Уж вечереет, гаснут краски
И солнце вновь спешит за горизонт
Пройдусь по осенней сказке
По листьям средь любимых троп
Эта речка в туманном дыму
Скрыла берег напротив, играя,
И что дальше - никак не пойму,
Взгляд на прошлое лишь направляя...
Загорится ли бакен во тьме,
Чутко гукнет сова в перелеске,
Думы снова вернутся ко мне,
Лунной гладью в серебряном блеске...
Летний вечер задумчиво ждал...
Кот сибирский мурчал на крылечке...
Август ночью рассказ продолжал,
Лунный диск приведя на уздечке...
Колдовская мудрёная ночь,
Как знахарка, добавит коренья
В жар костра, уносившего прочь
В тёмный сумрак былые сомненья...
В алых капельках летней зари
Подзапуталось глупое счастье,
И на берег туманной реки
Выйду я в грозовое ненастье.
Будет ветер шуметь в камышах,
Ливень струнный оркестр предоставит,
И гроза, по тропинкам спеша,
Яркий мостик над речкой оставит...
Пуржит, метелит снег по подворотням,
На стеклах вновь зима рисует сны,
Я видел в них по-моему сегодня,
Как проплывали белые слоны...
Шли рядом: слон, слонихи и слоненок,
Спокойно, друг за другом в полумгле.
Не замечая ветреных поземок,
И ртутных изменений на шкале...
Достаточно закрыть глаза...
Ты снова здесь,
Мы снова вместе...
Дорога, поезд и вокзал,
И ты на лестнице в подъезде...
Достаточно задать вопрос
Внутри себя...
И ты ответишь...
Ты как цветок внутри пророс,
Ты как лампада в сердце светишь...
Огромные и добрые животные
Исчезли в белоснежной пелене...
Счастливые, веселые, свободные,
Живущие в придуманной стране...
И если долго будешь вдаль смотреть,
И думать в этот миг ночной про нас...
Внутри все начинает песни петь -
Ты тоже думаешь сейчас...
У рябины не ягоды - звонкие ноты.
Их играют дожди ноября вразнобой,
А деревья-пюпитры блестят позолотой,
И солирует ветер осипшей трубой..
Он выводит со страстью прощальную тему -
Одинокий трубач и бродячий флейтист,
Гроздья нот доклюют на заре свиристели,
И откроется снежный нетронутый лист.
Лишь по памяти смогут шальные метели
Выдувать в саксофоны задумчивый свист.
Летний дождик, тёплый душ!
На ветру искрится!
Оставляет море луж,
Чтобы всем напиться!
Летний дождик! Дождичай!
Мы дождались снова!
Лей же, дождик! Выручай
Жителя лесного!
Для лосихи - ручеёк,
Для мышей - росинки,
А для птиц готов чаёк
В ямке на тропинке.
Пьют ладошками кусты,
Капельками - мошки,
А травинки и кусты
Пьют по чайной ложке.
Только быстро летним днём
Лужицы мелеют.
Завтра тоже дождик ждём
Приходи скорее!
Прилетай к нам, дождичай!
Будем пить мы снова
Самый лучший в мире чай
Из дождика лесного!
Дожди полощут по лугам,
Трава их пить не успевает.
И птицу тянет к холодам,
Земля смирилась и вздыхает.
Туман, белёсый исполин,
Испортил пёстрые равнины.
И дождик горький, как полынь,
Навеял скучные картины.
Стекают капли по щекам,
Как слёзы боли по утрате.
Заныл почти забытый шрам.
Ах эти дождики некстати.
А он назойлив и жесток,
В дожди король на вещем троне.
Не запасти терпенья впрок.
Его природа в скрытой зоне.
Построй мне домик на краю
Горы, что облака повыше.
В такие дни мечту таю,
Что быть хочу к тебе поближе.
Дождями плачет Подмосковье,
но зеленеет радостью трава,
Ещё вчера томилось нив раздолье,
сгорала в пыль безропотно земля.
Как нрав людской не постоянен,
молитвенно взываем к небесам,
где серым полотном расправлен,
свинцовый стяг, приникший к куполам.
Там осени обманное обличье
поёт ветрами шумно о себе,
поверив в мнимое величье -
наперекор немой судьбе.
Но в северном дыханье лето
улыбку прячет средь цветов.
Лучами тёплыми согрето,
как радуга воскреснет вновь.
Дождь от неба до земли.
Дождь в серебряной пыли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь - Вселенной голоса.
Дождь струится от зведы.
Дождь не только от воды.
Дождь из жизни и судьбы.
Дождь из были и мечты.
Дождь стекает по стеклу.
Дождь склонился на ветру.
Дождь стоит сплошной стеной.
Дождь всегда-всегда со мной.
Дождь, умыться бы тобой.
Дождь, намокнуть с головой.
Дождь - чтоб ближе к небу быть.
Дождь - тебя чтоб не забыть.
Дождь - связующая нить.
Дождь от неба до земли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь - Вселенной голоса.
Дождь целый день. Кап-кап.
То зачастит, то утрётся.
Выйдешь и в мокнущий крап
Кепка и куртка сольётся.
Долго сижу у окна,
Грустно смотрю на рябину.
А над верхушкой Она
Выгнула облаком спину.
Мелкая птаха в кустах
Муху склевав с паутины,
Сделав вираж метров в стах,
Метит промокшие спины.
Без выражения лиц
Шлёпают люди к заботам,
Рота за ротой, как шприц
В верхнюю четверть по нотам.
Нет тебя рядом... И пусть.
Нет тех губ слитых напружных.
В сердце потеря и грусть
Между двух стуков натужных.
Серый ёж на небо - глядь,
А на небе тучки.
Значит можно погулять
И полить колючки.
- Хорошо, когда вода
Льётся дождевая,
Семенить туда-сюда,
Зонт не раскрывая!
Доброй тучке в вышине
Дождика не жалко,
И когда-нибудь на мне
Вырастет фиалка!
Дождь идет. А на улице ясно.
Листья мокрые чуть шелестят.
Мне сегодня особенно ясно,
Что мои прегрешенья простят.
Все грехи мои так же простятся -
Без печали, без слез, без речей -
Как осенние листья простятся
В час назначенный
С веткой своей.
Так и жить бы отныне на свете,
Не печалясь и ближних щадя,
В золотом, всепрощающем свете
Сентября, листопада, дождя.
Дождь идет. А на улице ясно.
Листья мокрые чуть шелестят.
Мне сегодня особенно ясно,
Что мои прегрешенья простят.
Дождь моросит. Не будет ливня.
Нагая осень снега ждёт.
А ливня ждать сейчас наивно,
А ливень точно не пойдёт.
Да и дожди идут не часто.
Из серых туч скупа слеза.
На небо смотрят безучастно
Людей проснувшихся глаза.
Всё отпылало. Не до страсти
В остывшем на ветру саду.
Наивно ждать, наверно, счастья,
А я наивно счастья жду.
Сгустились тучи. Небо слепо.
Снежинка кружится. Лови.
А ждать любви сейчас нелепо.
А я наивный жду любви.
Дождь моросящий землю сбрызнет.
За тучей солнце догорит.
"Храни тепло любви и жизни" : -
Нагая осень говорит.
Зачем таким дождём обрушивать Москву,
Зачем ее громить, она не виновата.
Зачем ее ругать, ни живу ни мертву,
Она как пубертат - нагла и угловата.
Зачем же так бросать нам струи поперёк.
Зачем же нам ходить без обуви защитной.
И так-то нипочём тут не пройдёшь вперёд.
Сиди смотри в окно. Застань себя за читкой.
За чтеньем добрых книг, за нильсом и гусем.
С русалочкой беда, и с принцем неувязка.
Лови нечастый миг. Мечтай о том о сём,
Покуда хлещет дождь - в дому стрекочет сказка.
Еще... опять... и снова я о том...
Про дождь...
Ну что ж с того?.. На то и Питер...
Привычен город мокнуть под зонтом...
Ну вы его
за это
извините...
Я специально...
Строки в разнобой...
Но рифма есть,
А ритм как дождь по лужам...
И каплями в асфальт - неровный бой...
И сердца ритм
тем дождиком
разбужен.
Иду по городу... так ну и что ж, что мокро?..
В который раз срастаюсь с непогодой...
Я здесь... я свой... и буду год за годом
Стихи писать я
каплями
дождя
на стеклах...
Про что?
Про все...
ну и, конечно же,
про Питер
и про дождь...
Километры дорог прошагали с тобой
и с тропинок крутых не свернули.
Неизвестным маршрутом ходили порой -
обстоятельства нас не прогнули.
Мы безусые грезили, помнишь, мечтой -
отыскать бы Грааль и Скрижали?
И в любви, поклялись мы своей головой,
третьим лишним не станем. Не стали!
Ты единственный друг. Ты скала, ты плечо,
ты соратник в лихие годины.
Иногда и тебе было, ох, нелегко,
но вдвоём, словно множили силы.
Мы с мальчишества дружим, с пелёнок почти,
не коньяк пьём теперь - капучино.
Жёны в шутку зовут нас с тобою "сычи",
потому что седы - вот причина.
Не в обиде на них. Обижаться на что?
На двоих дали нам одно имя.
Не узнаешь, конечно, в нас прежних мальцов.
Ты держись нашей дружбы во имя!
Друг друга мы любили. Мы насморком болели
И потому сопели сильнее, чем обычно.
Мы терлись друг об друга сопливыми носами,
Нас сотрясали волны любовного озноба,
Мы оба задыхались, друг друга обдавая
Дыханьем воспаленным, прерывистым, простудным.
В окне горели ветки в осенней лихорадке,
В лесах бродила осень - чахоточная дева,
По желтизне багрянец, болезненный румянец,
И небо так синело, как будто в день последний.
Мы оба задыхались, друг друга обдавая
Дыханьем воспаленным, прерывистым, простудным.
Друг уехал в Швейцарию
По альпийской росе,
Но мелодии старые
Не забыты совсем.
Про серёжку ольховую
Он читал мне стихи,
Что, как мелочь пуховую,
Ветер сдует с руки.
Закружила нас по миру
Отворотная пыль,
Не привычных по говору
Фаренгейтов и миль.
До Ганновера чартеры,
Вена, Прага, Марсель.
Эмигрантские бартеры,
На таёжную ель.
Получаем мы мессенджер
Про потерянный рай,
Только что-то не весело,
Сколько их не читай.
Друг уехал в Швейцарию.
Ничего на потом
Мы уже не оставили
За бортом, за бортом.
Други дорогие, мезами.
Первомай шагает по планете.
И , какие громы ни греми,
Есть стихи и песенки на свете.
Да, возможен всякий перегиб.
Луговые есть и Яровые.
Этим мы не прокричим " гип-гип".
Но покуда люди есть живые-
Я в полуподвале, в Глухаре,
В эту же ближайшую субботу,
Буду петь как Жанна на костре...
Потому что дал Господь работу-
Но не подрумянить куличи,
Яйца не покрасить шелухою,
А бесценный фитилек свечи-
Поддержать усталою рукою.
В общем приходите, мезами.
Красное и Черное. В сезаме.
На Цветном. Хоть рюмочку прими,
Хоть сиди там с мокрыми глазами.
Дружба крепкая не сломается,
Не расклеится от дождей и вьюг.
Друг в беде не бросит, лишнего не спросит,
Вот что значит настоящий верный друг.
Друг в беде не бросит, лишнего не спросит,
Вот что значит настоящий верный друг.
Мы поссоримся и помиримся,
"Не разлить водой" - шутят все вокруг.
В полдень или в полночь друг придет на помощь,
Вот что значит настоящий верный друг.
В полдень или в полночь друг придет на помощь,
Вот что значит настоящий верный друг.
Друг всегда меня сможет выручить,
Если что-нибудь приключится вдруг.
Нужным быть кому-то в трудную минуту -
Вот что значит настоящий верный друг.
Нужным быть кому-то в трудную минуту -
Вот что значит настоящий верный друг.
Друзья мои, хоть бело-голубые...
Малиново-салатные, любые.
Вы, может быть, давно меня забыли?
А я -вот тут, само собой, в Москве.
И в пятницу опять же - шари-вари.
Все там же, в Глухаре, на Цветбульваре.
Слегка пою, играя на ситаре,
И легкий шум полета в голове.
...Что тут с тобой? Счета и постирушка .
Танцуй и пой, немецкая старушка!
Тут скукота. Лежанка да кормушка.
Но люди есть, прогнозу вопреки.
Людей зову. Союзников по вере-
Часа на полтора, по крайней мере...
Так, с песенкой- забудем о потере.
Цветной. Глухарь. Там в пЯтницу - стихи.
Друзья уходят не простившись,
Когда уходят в мир иной
И каждый раз перекрестившись,
Их провожаю на покой.
И круг становится все уже,
Круг из оставшихся друзей,
Как высыхающая лужа
От жарких солнечных лучей.
Друзья уходят не простившись,
Не протянув тепло руки,
За горизонтом растворившись
Стихая, как в воде круги.
Душой поднявшись к небосводу
И каждый, новою звездой -
Зажегся, обретя свободу,
Покинув этот мир земной.
Друзья уходят не простившись,
А я, обиды не держу.
Единым целым были слившись,
Я вашей дружбой дорожу.
Я вспоминаю ваши плечи,
Когда вы были так нужны
Не сказки, сладкие не речи,
Дела друзей, они - важны...
Друзья уходят не простившись
И не ответят на звонок.
За аватаркой притаившись,
Мне не напишут пару строк.
Не спросят о моем здоровье
И не расскажут о делах.
Я постою у изголовья
И прикоснусь к кресту в ногах...
Друзья уходят не простившись...
Думы окаянныя,
Думы потаённыя,
Бестолковая любовь,
Головка забубённая.
Всё вы думы помнитя,
Всё вы думы знаетя.
Да чего ж вы моё сердце
Этим огорчаетя.
Позову я голубя,
Позову я сизого,
Пошлю дролечке письмо,
И мы начнём всё сызнова.
Думы окаянныя,
Думы потаённыя,
Бестолковая любовь,
Головка забубённая.
...работай, работай, дурила!
Здесь нет ни друзей ни врагов.
И мама тебе говорила:
До пенсии - пара шагов.
Оно неприлично, конечно.
Но, лишь отойдешь от станка,
Лишь вытянешь ноги беспечно -
И на тебе! Жизнь коротка.
Вон люди - уже сериалы
Освоили в небе смотреть.
А ты - чердаки и подвалы
Едва изучила на треть.
Никто не лепечет на ушко.
И нитку - не тянет в ушко.
Работай, работай, старушка.
До пенсии - ох, далеко.
Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом.
Ей снится дождь в Москве или весна в Крыму.
Пускает пузыри и предается негам,
Не помня ни о чем, глухая ко всему.
Душа под счастьем спит. И как под рев метельный
Ребенку снится сон про радужный прибой,-
Так ей легко сейчас весь этот ад бесцельный
Принять за райский сад под твердью голубой.
В закушенных губах ей видится улыбка,
Повсюду лед и смерть - ей блазнится уют.
Гуляют сквозняки и воют в шахте лифта -
Ей кажется, что рай и ангелы поют.
Пока метался я ночами по квартире,
Пока ходил в ярме угрюмого труда,
Пока я был один - я больше знал о мире.
Несчастному видней. Я больше знал тогда.
Я больше знал о тех, что нищи и убоги.
Я больше знал о тех, кого нельзя спасти.
Я больше знал о зле - и, может быть, о Боге
Я тоже больше знал, Господь меня прости.
Теперь я все забыл. Измученным и сирым
К лицу всезнание, любви же не к лицу.
Как снегом скрыт асфальт, так я окутан миром.
Мне в холоде его тепло, как мертвецу.
...Земля под снегом спит, как спит душа под счастьем.
Туманный диск горит негреющим огнем.
Кругом белым-бело, и мы друг другу застим
Весь свет, не стоющий того, чтоб знать о нем.
Блажен, кто все забыл, кто ничего не строит,
Не знает, не хранит, не видит наяву.
Ни нота, ни строка, ни статуя не стоит
Того, чем я живу,- хоть я и не живу.
Когда-нибудь потом я вспомню запах ада,
Всю эту бестолочь, всю эту гнусь и взвесь,-
Когда-нибудь потом я вспомню все, что надо.
Потом, когда проснусь. Но я проснусь не здесь.
Всего скорей подай душе мятежной.
Судьба моя, не так уж ты добра.
Куплю себе кольцо одно - с надеждой
На маленький кусочек серебра.
Оно такое, проще не бывало,
Как для подростка, троечный дневник.
Но пусть бы только палец согревало,
Который от колец давно отвык.
И слышу голосок: всего подай же.
Мне это мало, девочка моя.
Иди вперёд, не то чтоб много дальше.
Бери второе, светлого литья.
Оно такое в точности, резное,
Но ты себя получше приготовь.
Теперь, когда с тобой кольцо двойное -
С надеждою соседствует любовь.
Не бойся плакать. Жди, чтобы простили.
Мы есть. Мы тут, небесные тела.
И с кольцами себе ходи простыми,
Такими, что давно переросла.
Эти сумрачные аллеи
Приведут в изумрудный лес.
Я весной, как дурак - Емеля,
Жду от каждой тропы чудес.
В каждой капле росы дрожащей
Мне мерещится новый клад,
Я беру с неба желтый мячик
И кидаю во всех подряд.
Попадаю в цветы и сосны,
И пятнаю летящих птиц,
Чтоб дробилась по лесу россыпь
Мимолётных, как смех, зарниц.
И как ловкий умелый вода
Я пытаюсь попасть в стрекоз,
Но с крыла слюдяного в воду
Мячик прыгает под откос.
Рассыпаясь на сотни бликов,
Утекает с рекой, спеша,
И на желтой кувшинке мигом
Собирается снова в шар,
Чтоб сорваться обратно в небо -
Игры кончились - я и рад,
И на облачный ломтик хлеба
Мажу солнечный мармелад.
Он дрожит и прозрачно тает,
Наполняя, как медом, рот.
Солнце сладкое только в мае,
Кто попробовал - тот поймет.
Я от вкуса его хмелею,
Все мне кажется по плечу.
В мае каждый в душе Емеля -
Разбегаюсь. Прыжок. Лечу.
Как нельзя согреть снежинку,
Чтоб не сделалась водой -
Так бывают души-льдинки
Закаленные бедой.
Им нужна стальная твердость,
Чтоб ломать собой врагов,
Не к лицу сомнений робость
И текучая любовь
Ни к чему тепло и радость,
Задушевные слова -
Эта временная слабость
Лишь мешает воевать.
К счастью, трудности не вечны,
И когда окончен бой -
Можно радостно-беспечно
Стать оттаявшим собой.
Быть покладисто-текучим,
Иногда - гореть огнем,
Неуместен лед колючий
Ясным и погожим днем.
Интересней плыть рекою,
Дуть весенним ветерком...
Утекаю с поля боя,
Половодьями влеком.
Сверху каркали чёрны вороны:
"Души ранены. Души порваны".
Кто стал поводом крика резкого?
Спросить не с кого, спросить не с кого.
Все улыбчивы, милы, сдержанны.
Что ж, у воронов песни прежние?
Всё под грозный лик ставим личики.
Да всё ломаны, словно спичечки.
Стали вольны все. Стали смелыми.
Да бежим за грош очумелыми.
Помолясь, присел на диванчике.
- Где ж душа твоя? - В чемоданчике!
Упакована. Сверху бирочка:
"Почти целая. С краю - дырочка"
Сбоку выщипы, сверху порвана.
Малость сглажена глазом ворона.
Почти целая. Только вороны
Во все стороны, во все стороны:
"Души ранены...."
" Души порваны ...".
Идёт времечко. Скоро стариться.
А душа болит. Не срастается.
Два билета в одно купе,
Только поезд давно ушёл
И прошло уже много лет.
Он пришёл...
И сидит у перрона один,
Зажимая в руке билет.
Ветер треплет кусты рябин.
Её нет...
Солнце слепит ему глаза,
Углубляя лучи морщин.
Сколько смог бы он ей сказать.
Он один...
Люди ходят туда-сюда,
На скамейке мурлычет кот,
Мимо катятся поезда.
А он ждёт...
Вот вокзал уж покинул день.
Он спускается на пути.
Прошептала его тень -
Прости...
Первая солдатская зима
Никогда тебя я не забуду.
В карауле старом старая луна
Жалуется что-то на простуду.
Две зимы два лета провели в разлуке мы.
Падал с клёна красно-жёлтый лист.
И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы,
Ждали мы с тобою нашей встречи.
Сколько гимнастёрок я сносил,
Голос стал грубее от куренья,
Но к тебе я верность, нежность сохранил
И души прекрасное мгновенье.
Две зимы два лета провели в разлуке мы.
Падал с клёна красно-жёлтый лист.
И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы,
Ждали мы с тобою нашей встречи.
Запахи оттаявшей травы
Пролетают над аэродромом.
Первые подснежники, подснежники цвели,
Приближая нас к родному дому.
Две зимы два лета провели в разлуке мы.
Падал с клёна красно-жёлтый лист.
----
И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы,
Ждали мы с тобою нашей встречи. 2р
Надумаешь мириться - заходи.
Я тот кто никогда не скажет - поздно.
Годами щупать дырочку в груди
И озирать окрестности серьёзно -
Не мой формат. Всегда-то был не мой,
Особенно теперь, уж на закате.
Чтоб мрачный быт не отдавал тюрьмой -
Мы будем веселы, как на плакате
Из наших чахлых полудетских лет,
Где только книга слабо намекала
На то что впереди - зеленый свет
И лампочка особого накала.
Не веришь книжкам? Уходи долой.
Пришёл мириться? Заходи обратно.
А дырочка в груди - да боже мой.
Обыденно и не невероятно.
Я рисую на бумаге,
Как мы с классом едем в лагерь!
Катьку, Петьку, Вовку, Пашку
И ещё конечно Машку.
Голубой большой автобус.
Нет! Уж лучше аэробус!
Может мы в Артек слетаем?
Ой, летим! Уже взлетаем!
К облакам, всё выше, выше.
Мы летим над школьной крышей,
А внизу на тихой речке
Ловят рыбку человечки.
Нарисую балалайку
И ещё собаку Лайку,
Как у нашего соседа
Дяди Юры логопеда.
Чтобы было веселее
Красок я не пожалею!
Попугая и корову,
Дом и на двери подкову.
Люську я оставлю дома
С попугаем и коровой,
Что бы Люська не ревела
Нарисую в платье белом.
Люська вредная девчонка,
А дерётся, как мальчонка.
Жаль, без Люськи будет скучно!
Списывать у ней сподручно.
Эх, ну ладно, Люську взяли,
Только время потеряли...
А куда девать корову?
Подарю её Петрову!
Как летим всем классом в лагерь
Я рисую на бумаге...
Наступила перемена!
Дорисую непременно.
Я помню радость и смятение, и губ твоих прикосновение,
Почти любовь, почти падение с обрыва.
Я знаю тайну одиночества, его загадку и пророчество,
И сон, который должен кончиться красиво.
Припев:
Единственная, нежная. К тебе по полю снежному,
По счастью безмятежному бегу я и бегу я.
Далёкая и грешная - к тебе по полю снежному
Бегу. Тебя по-прежнему люблю я.
Я помню сны неразделённые, глаза чужие и бездомные,
И наши тени отраженные свечами.
Я знаю боль, что не прощается и грусть, в которой всё кончается
И сон, который повторяется ночами.
Припев:
Единственная, нежная. К тебе по полю снежному,
По счастью безмятежному бегу я и бегу я.
Далёкая и грешная - к тебе по полю снежному
Бегу. Тебя по-прежнему люблю я. 2р
(припев отредактирован)
А как засыпает маленькая,
Почти деревенская улица?
Она засыпает праведно.
Гаснет за домом дом.
А в сердцевину хрусталика,
Если чуток сощуриться,
Белый, как пар из прачечной,
входит с большим трудом
Сон, будто слон резиновый.
И меркнет свет керосиновый.
И стынет след парафиновый.
И ужин - на том столе,
Где женщина, нет, не старая,
Но маленькая, усталая,
С кастрюлей, а не с гитарою,
Сидит, одна на Земле.
Едва засыпает улица,
Весь мир и перезагрузится
И на удивленье сузится -
Как шар цветной, надувной,
Так видят редкие женщины,
Глаза их - ямки и трещины,
А пальцы слабы и скрещены.
А сон - как слон за стеной.
Эх, погодка нынче - класс,
На прогулку кличет нас!
Только вышли за ворота,
Потянуло нас чего-то -
От села за поворотом
Развернулося болото...
Что за ягодки такие
В мох залезли, наливные.
Их болотным янтарём
Называют, соберём
Этих ягодок чуток
На варенье и на сок.
Эх ты, ягода морошка,
Ты побалуй нас немножко...
Как попробуешь на вкус,
Прочь уйдут печаль и грусть!
Хороша же ты, морошка,
Забирайся к нам в лукошко...
Ты сладкА, приятна всем ты.
Только косточки зачем-то?..
Эх, куда ни кинешь взгляд,
Всюду ягодки блестят...
Эти желтые полянки
Закатать бы прямо в банки.
Эх ты, ягода морошка,
Ты побалуй нас немножко...
В рот мы ягодку возьмём -
Позабудем обо всём!
стихи и музыка - Гавриил Лубнин
исполнение - Константин Куклин
Ехала машина - чёрные колеса.
В ней четыре хлопца, дулы и курки.
Все в тату на теле, в кулаках гантели,
А на ногах ботинки, на башках чулки.
Кушали сметанку, кушали петрушку,
Рисовали "дело" на краю стола -
Как подъедут к банку, как достанут пушку.
Ночь перед налётом тёмная была.
Ехала, ехала, ехала машина.
Ехали, ехали, ехали - не знали.
Ехала, ехала - чёрные колеса.
Ехали, ехали, въехали - попали!
Ехали - не знали, что их поджидали
Узкие браслеты, дулы и курки.
Ждали их в засаде короба, ребята -
Бронныя жилеты, на башках чулки!
Их вложила Неля - курва из отеля.
Слушала у двери, делала звонки...
Утром в кузов грузят все четыре тела
И с башок сымают Нелькины чулки.
Долго у сбербанка землю мыли с мылом,
Где лежало тело - мелом силуэт.
Часто ходит Нелька к четырем могилам
Водка, и сметана, и зелени букет.
Ехала, ехала, ехала машина.
Ехали, ехали, ехали - не знали.
Ехала, ехала - чёрные колеса.
Ехали, ехали, въехали - попали!
Скорей бы закончился кофе горчащий и черный,
Как небо ночное беззвездное в дымке дыхания...
В царапинах строчек крадется твой сон воспаленный,
Одною твоею виной оправдав опоздание...
Ты без промедленья придвинешь еще одну чашку!..
Рискуя дождаться рассветного неба касания.
Улыбку на фото душа превратит в промокашку.
Ужасно тоскуешь... в тоске твоей нет притязания...
В витрине вчера ты заметила платье из снега -
В торжественном блеске на праздник любви обреченное...
Однажды впорхнет в него юная нежность с разбега!
А я покупаю тебе - элегантное черное...
Подумаешь, тридцать часов ни единого слова!
Как осень любви облетает роскошно и пестро!
А в зеркале - тонкая бледная тень нездорова,
И профиль ее незнакомый очерченный остро...
Склоненных коленей желает Конечный Спаситель,
Но свечи почти догорели, расплавились в жижу...
Зовет на Мальдивы вульгарный рекламоноситель,
И в небе я клин запятых пролетевших... не вижу...
За столом сидели, мужики и ели -
Мясом конюх угощал своих гостей.
Все расхваливали ужин и хозяин весел был,
О жене своей все время говорил.
Припев:
Ели мясо мужики, пивом запивали!
О чем конюх говорил, они не понимали!
"Я узнал недавно, все вы, как ни странно, -
Конюх хриплым голосом проговорил,-
С моей бабою встречались в тайне от меня
И поэтому всех вас собрал сегодня Я!"
Припев:
Я за ней не уследил! В том моя вина!
Но скажите, правда вкусная она?
Припев:
Поздний вечер таял в дымке сизой,
опустился к дому белый лебедь:
"Я вернулся, милая Элиза,
я семь лет провёл в бескрайнем небе.
Я устал скитаться на чужбине,
неизвестно с кем делясь ночлегом,
я хочу любить и быть любимым,
я хочу быть снова человеком".
Нежно гладил руки белый лебедь,
опьяняла сдержанная близость,
только женских пальцев лёгкий трепет
выдавал волнение Элизы.
А потом всё также молчаливо,
поглядев без горечи и страха
на остатки пряжи из крапивы,
на себя накинула рубаху.
Не все оркестры отзвучали,
ещё мелодия слышна
и ноты стали, как скрижали,
сокрыты тайною письма.
Их звук рождает серенады,
иль трели дивные скворца -
не все оркестры отзвучали,
ещё мелодия слышна.
Парит над миром песнь шальная,
ей строго вторит клавесин.
Органной Мессой оглашая,
летит торжественно с вершин;
То грохоча, то ублажая
и, словно, к звёздам унося,
судьбою струны задевая,
пронзает сердце скрипача...
Еще не поднят белый флаг,
И не сдалась старуха-осень,
В пробоинах багряный стяг
Уходит гордо в неба просинь,
Еще трепещут тут и там
Остатки призрачного войска,
Назло неистовым дождям
Являя глупое геройство.
Но скоро белая орда
Запорошит седое небо,
Покрыв без всякого труда
Бойцов усталых мягким снегом.
Без торжествующих фанфар
Зима своей рукою нежной
Снежинки слепит в крепкий шар,
Забрав осенние надежды.
И встанет бравый снеговик,
Схватив метелку в руки ловко,
Он к пораженью не привык,
И грозен нос его - морковка,
Но пара шишек в новый мир
Посмотрят столь счастливым взглядом,
Что армия старухи вмиг
Поймет, что биться им не надо,
Что унесенный ветром стяг
И герб с кленовой лапой гордой -
Давно уже смешной пустяк
И не преграда белым ордам,
Что поражение в войне -
Печальная необходимость,
Когда струится первый снег,
Как очистительная милость.
Еще не поднят белый флаг,
И не сдалась старуха-осень,
В пробоинах багряный стяг
Уходит гордо в неба просинь,
Еще трепещут тут и там
Остатки призрачного войска,
Назло неистовым дождям
Являя глупое геройство.
Но скоро белая орда
Запорошит седое небо,
Покрыв без всякого труда
Бойцов усталых мягким снегом.
И очень тихо, без фанфар
Зима своей рукою нежной
Снежинки слепит в крепкий шар,
Забрав осенние надежды.
И встанет бравый снеговик,
Схватив метелку в руки ловко,
Он к пораженью не привык,
И грозен нос его - морковка,
Но пара шишек в новый мир
Посмотрят столь счастливым взглядом,
Что армия старухи вмиг
Поймет, что биться им не надо,
Что унесенный ветром стяг
И герб с кленовой лапой гордой -
Давно уже смешной пустяк
И не преграда белым ордам,
Что поражение в войне -
Печальная необходимость,
Когда струится первый снег,
Как очистительная милость.
Ещё не срублены деревья,
ещё не сорваны цветы
и не утрачены поверья
в реальность высшей красоты.
Ещё дрожат на кронах листья
и блики солнца на заре
дрожат игриво и лучисто,
играя в прятки на траве.
И поднимаются туманы,
рождая в небе облака,
кружатся ветры, как шаманы
всё обнимая с высока.
И вновь, загадочно и тихо
вползает времени змея
и бес полуденный, так лихо
уносит сказку в никуда.
Еще не такое видали.
А будет еще не такое,
Когда полевыми цветами
Рассеемся мы на покое.
На гробе, почти что фанерном.
В том замке, лишь чуть отдаленном.
В любом окончании нервном,
На старом проспекте зеленом.
Еще не такое услышим
На фоне чужих филармоний.
Припевчик окажется лишним,
Давно уже - без церемоний.
А прежде так хлопотно было,
Нас каждая муза любила...
Ни метаморфозы, ни духи.
А только стрекозы да мухи.
Если был бы я девчонкой -
Я бы время не терял!
Я б на улице не прыгал,
Я б рубашки постирал.
Я бы вымыл в кухне пол,
Я бы в комнате подмёл,
Перемыл бы чашки, ложки,
Сам начистил бы картошки.
Все свои игрушки сам
Я б расставил по местам!
Отчего я не девчонка?
Я бы маме так помог!
Мама сразу бы сказала:
"Молодчина ты, Сынок!"
Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале:
в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс,
ибо нам небеса это место и век навязали,
как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас.
Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки,
разводить не руками, а кур, хризантемы, костры,
и Писанье читать, и держать свою душу в порядке,
и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры.
И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону, -
и понять, и проклясть, и смириться, и все расхотеть,
и без зависти белой смотреть на дуреху ворону,
что могла б и в Верону на собственных двух улететь.
И на этом участке планеты дожить до рассвета,
и найти себе место под крышей и солнцем в виду
раскуроченных урн, и дожить до весны и до лета,
и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду.
И стоять на своем, и пустить в это месиво корни,
и врасти, а потом зацвести и налиться плодом,
ибо поезд ушел в небеса и свистки его горни,
но остался вокзал, на котором написано: "Дом".
Если время придёт уходить,
Если время придёт отчаливать,
Ты назад меня - не зови,
Наш причал не черни печалью.
Не зови на речной мели
Дизелями ржаветь, каютами,
Пусть ветра из морской дали
Волны счастье несут минутное.
Не зови, не спеши корить,
Что прервать поспешил свидание,
Что ушёл сквозь огонь зари
За туманы густые, дальние.
Кто на пристани, кто в пути -
Есть, что вспомнить и что отмаливать,
Когда время пришло уйти,
Когда время пришло отчаливать.
Есть люди-оттепель, есть люди-непогода,
Есть люди-покаянье, есть - грехи,
Есть люди-беспризорность, есть - порода,
Есть люди-гром, есть люди-сквозняки.
Есть люди-май, есть - пасмурная осень,
Есть люди-правда и людишки-ложь,
Есть люди номер шесть и номер восемь,
Есть люди-смех, есть люди - страх и дрожь.
Есть люди-пропасть, люди есть - вершина,
Есть люди-море, люди есть - поля,
Есть люди как душа и как машина,
Есть люди-небо, люди есть - земля.
Есть люди как горбы, что на верблюде,
Есть люди-откровенье, люди-спесь,
Есть люди, что совсем уж не как люди,
И люди, что как люди - тоже есть.
Есть люди, что ярки, и те, что стёрты,
Есть люди-сон, а есть - стрелы полёт,
Есть люди, что живЫ, и те, что мЁртвы,
Есть те, кто в вас людей не признаёт.
Есть люди-простота, а есть - загадка,
Есть люди-логика, и люди - полный бред,
Есть люди-книги, люди есть - закладки,
Есть люди только "да", и только "нет".
Не всем я руки кину для объятья -
Есть люди-гнев, предательство, навет...
Я тех ищу, кто сестры как и братья,
Кто, как молитва, радость, дух и свет.
Ищу. Ведь люди есть и поиск,
Пусть мой пример не многих убедил,
Но много раз Всевышнему я в пояс
Здесь кланялся за то, что находил.
Есть такой городочек Руан.
Почему-то все снится и снится.
Кто и как бы меня ни ругал -
Всем придётся ещё извиниться.
Потому что я песни пишу
Как умею - от лета до лета.
Если я ещё слабо дышу -
Так хотя б опишу ещё это.
Есть такой городочек - Довиль,
Вот и снится опять, окаянный.
Ни до рынков его, ни до вилл...
Все б душил и давил, океанный
Как и прочий рыбачий уют,
Эта сырная фауна-флора.
Все там нежные песни поют
Средь широкого поля задора.
Не тревожиться ж по пустякам...
Хорошо поднимается тесто.
Там старинный стоит город Кан -
Это тоже известное место.
Чуя дух круассанов лихих,
Завтра лежбище мидий проснётся.
Наших губ, повсеместно сухих,
Тёплый яблочный ветер коснётся.
Океан там всегда под рукой.
Он и ферма тебе, и аптека.
И суровый нормандский покой
Дожидается там человека.
Это не солдатик, это не политик.
Сами понимаете, и не Архимед.
Видимо, бродяга. Или же поэтик,
Судя по наличию множества примет.
Чертова бездомность, чертова беспечность,
Чертова сутулость, тощая сума.
Посох - чтоб наощупь, через быстротечность.
Шапка- чтобы спрятать
Горе от ума.
Да, Москва такая. В общем, неплохая.
Хоть слепоглухая и без языка.
Негостеприимна. Нестранноприимна.
И опять невинна, и всегда Дика.
Да, Фазиль Абдулыч, надо все обдумать.
Может быть, придумать новые стихи?
А малютка-странник, здешних муз посланник,
Пусть он притулится где то близ руки.
Змеи все пасутся.
Кролики трясутся.
И друг к другу жмутся персонажи книг.
...Среди прочих многих,
Сирых и убогих-
Вас безмерно любит
Одна из Вероник.
(В. Долина Ф.Искандеру.2004.)
Счастливый я иду домой -
Обратный путь всегда короче.
И снова ветер - спутник мой
Меня догнал и всё хохочет.
Он издевается, шутя
За волосы меня хватает.
В ответ смеюсь я как дитя,
И не противясь с ним играю.
Я знаю точно - это ты
Со мною рядом в мыслях где-то,
В реальность, воплотив мечты,
Ко мне являешься ты ветром.
Лишь только так ты, осмелев,
Меня свободно обнимаешь,
И не боишься вызвать гнев -
Мне поцелуи оставляешь.
Как будто невзначай, слегка
Касаешься щеки и губ,
Взмываешь снова в облака,
И возвращаешься, мой друг.
Ты любишь в волосах играть.
Всё дразнишься и, не стесняясь,
Проказник, дёргаешь опять
Меня за чёлку, улыбаясь...
Это в Токио с неба летят лепестки хризантемы,
а у нас, словно розга, сечет ледяная лузга:
это наша зима, это вечная русская тема,
это русская смерть, до которой четыре шага.
Это в парках дубы, толстомясые, как баобабы,
ибо снег - это мерзлое мясо на русских костях.
Это в каждом дворе задубелые снежные бабы,
что пасут мелюзгу да мужей-недоумков костят.
Это все мы, погрязшие в русском быту, словно в блуде,
ибо: кто всех сильнее на свете? Не мучайтесь! Быт.
И спешат по бульварам обычные снежные люди:
кто в детсад, кто в госстрах, кто в бессмертье, а кто в Массолит.
Это органы зренья и духа залеплены ватой:
продираем глаза, прорубаем в Отчизну окно.
Только как разобраться, кто самый из нас виноватый,
если белая наша Россия - сплошное пятно.
Ножки девчонок дразнятся -
Это весна проказница
Искрами сыплет, кажется -
В город вдохнули жизнь.
Щеки девичьи красные,
Взоры - такие ясные,
Губы у всех опасные,
Можешь - во всех влюбись!
Волосы водопадами,
Волнами и каскадами,
Серьги на ушках - кладами,
Нега открытых плеч.
Тонкие руки девичьи,
Юноши все - царевичи,
С веток горланят певчие,
Взгляды - не устеречь.
Как каравеллы плавные
Дамы в аллеях плавают
Следом идут забавные
Парусники мужчин
Вся эта жизнь волнительна,
Дышится - упоительно,
Каждый глоток - живительный,
Хмуриться нет причин.
Пары бредут по улицам,
В каждом углу целуются,
Счастьем своим любуются
Ласково и в упор.
На грандиозном празднике,
Непостижимо разные
Соединились пазлами
В яркий цветной узор!
Эта весна проказница
Пестрая, громогласная
Милая, несуразная
Всем согревает взор.
Весна немного робко с зимой затеет спор,
не вынося из дома вначале этот сор,
но солнце взяв в подруги, весенняя пора
прогонит зиму вовсе - ведь было так всегда.
Это значит, это значит
зазвенят ручьи вовсю,
а потом увидим в мае
и весеннюю грозу.
И, подняв бумажный парус,
поплывёт флот кораблей.
Запуржит метелью белой
пух с зелёных тополей.
Влюбляться будут люди, на то даны сердца.
Летят сердец осколки - бывает иногда.
И вечер непременно тех под крыло возьмёт,
отважно кто ныряет в любовный омут вод.
Этот значит, это значит,
что родился ты не зря.
Это значит, что счастливей
на планете нет тебя.
Это значит ослепленья
миг вконец тебя настиг.
Из душевного волненья
изваял любви ты пик.
Этот май такой холодный,
Зябко кутает в плащи.
Стынет воздух Подмосковный -
Тучи, словно, из парчи.
На промокшие бульвары,
Краской падает пыльца,
И бредут по лужам пары
До Садового Кольца.
Ароматом из Кофейни
Манит в тёплые места,
И мелодией весенней
По смычку летит мечта.
Два шагА ещё и лето.
Рай цветущий впереди,
И июнь наложит Вето
На уставшие дожди.
Европы суетной отведав
И ей пресытившись вполне,
Я возвращен в именье дедов
Судьбою, ласковой ко мне.
Старик Ермил, открыв ворота,
Крестился мелко и рыдал:
Во мне прозрел он патриота!
И я ему полтинник дал.
Родимый дом! Портреты предков
Умильно глянули со стен:
В родном имении Объедков!
Прощай, угрюмый Геттинген!
Крестьяне встретили хлеб-солью:
Вернулся барин наконец!
Я увлекаюсь новой ролью:
Я им хозяин и отец.
Ярем я барщины старинной
Оброком легким заменю:
Овчинный дух Руси общинной
Мне должно вывесть на корню!
Я просвещенным либералом
Вернулся в отчие края.
В моем Отечестве отсталом,
Как никогда, потребен я.
Ёж спешил в свою нору,
Но свалился с горки вдруг
Ввечеру.
Раскатилась возле пня
Клюква, что искал полдня -
Не поднять.
Зря тащил всё на спине,
Думает: обидно мне -
Скоро снег.
Упустил синицу ёж,
Что ж поделать, невтерпёж -
Не вернёшь.
А когда от слез охрип,
Он случайно лапкой сшиб
Белый гриб.
И услышал в тот же миг
Журавлиный звонкий крик -
Курлык.
- Глупо думать про запас:
Лес заботится о нас -
Сейчас.
Ёж спешил в свою нору,
Но свалился с горки вдруг
Ввечеру.
Волнуется ёжик:
- Опять холода!
А вдруг не вернётся
Тепло никогда?!
А вдруг этот белый,
Сверкающий снег
Повсюду сугробами
Ляжет на век,
Завалит дороги,
Дома заметёт
И в гости друг к другу
Никто не придёт?!...
А гости пришли
И стоят на крылечке!
По солнышку прячется
В каждом сердечке!
У ёжика праздник!
Смотрите, как рад!
Не зря он брусничный
Варил мармелад!
Все шумной гурьбою
Садятся к столу,
Пьют липовый чай,
Привыкают к теплу.
Порой, чтоб совсем
Холодов не бояться
Всего-то и надо
С друзьями обняться.
Москва, Москва - ты для меня загадка.
Влечёт сюда и честных, и воров.
С фальшивым паспортом, увы, мне здесь не сладко
От недоверчивости лютой мусоров.
Я до столицы ехал не в плацкарте.
Люблю народ, но предпочёл СВ.
Фартовая пришла мне в руки карта
И я в Москву отчалил при лаве.
Пр:
Фальшивый паспорт, фальшивый паспорт,
Вагоны "скорого", каюты, тамбура...
Никто не знает, где я буду завтра,
А я не помню, где я был вчера.
Сказал мне кент в компании застольной,
Где обсуждали школу и тюрьму:
С такой, братуха, рожей протокольной
Тебе фальшивый паспорт ни к чему.
А что сказать? Как будто с чёртом на спор
Судьба моя разбитая в дугу.
И за душой один фальшивый паспорт,
Где подлинный - сказать я не могу. Пр:
Вот, по Москве гуляю я с опаской,
Ем шашлыки и пью "Ессентуки",
Но лишний раз показывать свой паспорт
Вблизи Кремля мне всё же не с руки.
Бывал я здесь и осенью, и летом,
И повторять за классиком готов:
Москва, Москва, как много в слове этом
Слилось в душе у честных фраеров. Пр:
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
Февраль задержится в оврагах
на страх и риск свой, как всегда.
И второпях он пишет сагу,
о том, как пятилась зима.
О том, как он с весной сражался,
себе победы возвращал,
как отступал, но не сдавался
зимы последыш, он, февраль.
Ветров порывами грозился,
позёмкой вился у земли.
На мокрый снег он не скупился,
дороги завалил... почти.
Коты примерились уж к кошкам -
весны ждут в пику февралю.
Февраль сочувствует. Немножко,
но ладит снова - не уйду.
И наст творит опять на поле,
и ледяные льёт дожди.
И сагу, описав в ней долю,
отдал весне, вздохнув: " Прочти".
Если б можно - так ведь нет -
Найти братца...
Чтоб на старости хоть лет
Разобраться -
Не в природе этих смут
Голубиных,
А на поиск трех минут,
Тех, любимых...
Как любила я обнять
И обняться.
Как умела и понять,
И смеяться.
И горела кожа губ
На морозе.
А не только лишь ю-тюб
В передозе.
Если братцу объяснить
Все задачи,
И себе его приснить
Чуть иначе,
Чем когда-то в феврале,
Было дело -
Хоть и на одном крыле,
Но - летела.
Ряд фонарей старинной ковки
Льет кружевной и теплый свет,
И скромной улице неловко
За грубый контур остановок
И за неброский силуэт
Домов растерянно невзрачных,
Их приземленный хмурый вид,
Когда в безумии горячем
Живой, восторженный, неспящий
Фонарь над городом горит!
Он щедро красит желтым цветом
Ночных дорог печаль и грязь,
Чтоб прозу жизни не заметив,
Как по ковру сплошного света,
Прошли влюбленные, смеясь.
Чтоб очарованный прохожий,
Подняв на звезды тихий взгляд,
Воскликнул как красиво, боже -
И ты, наверно, любишь тоже
Когда фонарики горят
Трувильчик мой всё посылает фото:
Закаты и рассветы, все равно.
Такое вот открытое окно.
Такая деревенская забота.
Там легкая веселая душа.
Там россыпи песка, там птичьи крылья.
Там в жизни ни малейшего усилья
Не надобно. И так уж хороша...
И рынок рыбный там на бережку.
И ласковые ванны и массажи.
И маленький Флобер стоит на пляже.
И салютует нам с тобой - куку.
Я скоро. Я сейчас. И боже мой,
Чего вы там гримаски-то скроили.
Вы не были. Вы не были в Трувиле.
Туда приедешь - как придёшь домой.
В сердце дунет ветер гонкий,
И летишь, летишь стремглав,
А любовь на фотопленке
Душу держит за рукав,
У забвения, как птица,
По зерну крадет - и что ж?
Не пускает распылиться,
Хоть и умер, а живешь -
Не вовсю, а в сотой доле,
Под сурдинку и во сне,
Словно бродишь где-то в поле
В запредельной стороне.
Все, что мило, зримо, живо,
Повторяет свой полет,
Если ангел объектива
Под крыло твой мир берет.
1
Неужели действительно к прозе лета
Начинают клонить, пробегая?
Неужели действительно жизнь прожита
И теперь подступает другая?
Я пишу, как в пустыне. Мой круг поредел.
Никому не прочтешь, и не надо.
Для поэзии ныне означен предел:
Медитации в жанре распада.
2
Третьи сутки журчит водосточная жесть
И в канавах вода загнивает.
Только в первой любви все бывает как есть,
Но счастливой она не бывает.
И какую потом ни найдешь, ни создашь,-
Все ничтожная выдаст улика,
И какую банальность ни впишешь в пейзаж -
Все не выкричишь этого крика.
3
Отчего-то все чаще я вижу вокруг
Удивительно нежные лица.
Беззаботною нежностью наших подруг
Мы нечасто могли похвалиться.
То ли вправду растет поколенье принцесс
Изо всей этой мути и каши,
То ли ангелы Божьи спустились с небес
По несчастные душеньки наши.
Французия моя. Моя Тереза...
Умеешь ты утешить дурака.
Так смотришь удивленно и тверезо-
Как старенькая кукла с чердака,
Бывало, и обидишь понемножку.
Сдерешь налог, потребуешь оброк.
Прости ты неуклюжую матрешку.
Дай откусить твой яблочный пирог.
И вот, изображая малолетку.
Выдавливаю скудную слезу....
А ведь сейчас куплю рубашек в клетку...
У нас покуда скидочки. Бизу!...
Минутку, минутку, минутку!
Подарочек вам небольшой.
Какую-то прямо побудку
Со всей, как бывало, душой -
Нам Франция, друг и сестрица,
Всем к празднику преподнесла.
Почти что прекрасного принца
Заместо козла и осла.
Заместо ослицы мордатой,
Без вымени, без молока,
Еще накануне поддатой,
Пред датой, чтоб наверняка...
Ослица до времени взмокла.
Но, чтобы пустили в загон,
Помыть елисейские стекла
Велит стародавний закон.
И стекла, и двери помыли.
И мальчик на белом коне,
Из облака пепла и пыли
Явился, счастливый вполне.
Со школьной своею училкой
Уже неразлучный давно -
Он, как карандашик с точилкой.
Они как герои кино,
Ну, где-то юппер с мажимелем -
Чтоб мир утешался внутри...
А что мы другое имеем -
На Францию, брат, посмотри.
И сыр, и вино, и багетка,
И устрицы запах живой.
И мальчик . Ей богу, отметка -
К итогам Второй мировой.
НА ЧТО МНЕ ВАШИ ШМОТКИ ОТ ВЕРСАЧЕ
В НИХ НЕ ПОЙДЕШЬ ЗА ЯГОДАМИ В ЛЕС
ЕСТЬ У МЕНЯ ФУФАЕЧКА НА ДАЧЕ
ЧТО ВЫЗЫВАЕТ БУРНЫЙ ИНТЕРЕС
ОНА СПАСЕТ МЕНЯ ОТ НЕПОГОДЫ
ЕЙ БЛАГОДАРНЫ ТЫСЯЧИ ЛЮДЕЙ
С НЕЙ НЕ СТРАШНЫ ВСЕ КАЗУСЫ ПРИРОДЫ
И РАССТЕЛИТЬ НЕ ЖАЛКО ПОД БЛЯДЕЙ
КАКОЙ ФАСОН, ПРОШИТЫЕ КАРМАНЫ
В НИХ ЛОЖАТ ВСЕ, - ОТ РЮМКИ ДО ХАЛВЫ
И НОЖЕЧКИ ЛИХИЕ УРКАГАНЫ
И В НИХ ЛЕЖИТ МАЛЯВА ОТ БРАТВЫ
ЕЩЕ К ФУФАЙКЕ, ПРИШИВАЮТ БИРКИ
КОГДА НА ЗОНЕ ЧАХНЕШЬ ОТ ТОСКИ
И ПИШЕШЬ ПИСЬМА ЛЕНКЕ ИЛИ ИРКЕ,
ГДЕ ПРОСИШЬ ВЫСЛАТЬ ТЕПЛЫЕ НОСКИ
Я КАК-ТО ШЕЛ В ФУФАЙКЕ НЕДАЛЕЧЕ
А ТЫ СТОЯЛА, МОКЛА ПОД ДОЖДЕМ
СКОРЕЙ УКРЫЛ ТВОИ ХУДЫЕ ПЛЕЧИ
ПРИЖАЛ К СЕБЕ И ПРОИЗНЕС: ПОЙДЕМ
И ПОЯВИЛОСЬ ВСЕ - ЖЕНА И ДАЧА
МОГУ ПОЗВОЛИТЬ ЛЕПЕНЬ ДОРОГОЙ
РЕЦЕПТ ОТДАМ, НИ ОТ КОГО НЕ ПРЯЧА
БЛАГОДАРЯ ФУФАЕЧКЕ РОДНОЙ
СЕЙЧАС НОШУ ЕЕ, ЛИШЬ ПО СУББОТАМ
КОГДА НАСКУЧИТ КОЖАНЫЙ ДИВАН
СИЖУ В ПАРИЛКЕ, ИСТЕКАЯ ПОТОМ
ХРАНЮ НА ДАЧЕ ВЕРНЫЙ ТАЛИСМАН
Гадалки, что вы нагадали?
Гаданья ваши лжи полны.
Днём солнца в небе не видали.
В ночи не различить луны.
Захиромантили, запутали,
Затихарили, наплели.
А радость считана минутами.
А счастье всё ещё вдали.
Да все печаль не перемолота,
Да всё не разживусь добром. ...
- Не золотил ты ручку золотом,
А только медью с серебром.
Что ты про ночь, про непроглядную,
Про безотрадное житьё?
Тебе сулили ненаглядную,
А ты не глянул на неё.
Нагадан друг - рука не подана,
Любовь сулили - спит душа.
Так отходи, любезный, в сторону,
Гадать цыганкам не мешай.
Вы могли бы оставить Питер?
Очень странно, а я б не смог.
Он как старый, уютный свитер
Согревает теплом мой бок.
Левый бок, там где бьется сердце
Без него ждет и холод, и грусть.
Хорошо быть в Питере местным,
Каждый дворик в нем знать наизусть.
И смотреть на суровые волны
С парапетов Невы не спеша.
До краев я тобою наполнен
Стылый город, где грелась душа.
Вы могли бы оставить Питер?
Очень странно, а я б не смог.
Он как старый, уютный свитер
Согревает теплом мой бок.
Где чёрное и белое, -
Там нет полутонов.
Рождают звуки целое -
В гармонии ладов.
Звучат и фальшь не слышится
И дружно - испокон,
Поётся так, как дышится,
С молитвой в унисон.
В веках добра хранители -
С высокою душой
И Веры покровители -
Идут со злом на бой.
И жизни не жалеют
Как верные сыны,
Пред смертью не робеют
И с правдою сильны.
Так одолеют смело,
Несметных полчищ рать,
Где семя лжи созрело
И хищных оргий тать.
Вновь, побеждает змея,
Георгия копьё...
И молит Ниневея -
Помиловать её!
Переплетались быль и небыль,
Как древа пальцами корней,
Где создал Бог второе небо
В подарок Родине моей.
Чтоб не было ей больше грустно
Молиться, плача у креста.
Без счета рек с широким руслом
Её украсили места.
Чтоб не стереть стопы босые
Паломникам в пыли дорог,
Упругие дожди косые
Им отдал в утешенье Бог.
Чтобы до радости и боли
Смотреть, глаза не отводя,
Как окунутся травы в поле
В купели летнего дождя.
Германия-восточная.
Задание-неточное.
И все мое сознание
Какое то проточное...
Я задремала, мезами...
Меж нами, тонкими людьми,
Я тут дремлю открыто.
Простите уж пиита...
Мне был бассейн термальный дан.
Таких бы нашим городам,
Немытым, непротертым,
Еще живым- но мертвым.
Вращайся же, мой скромный диск.
Не возвращайся, Отто Дикс,
В родимые поселки,
Где темень и осколки.
Ты был тут главный генерал.
Ты и остался- минерал,
Из здешних аметистов.
И нежен, и неистов.
Уехал, не отдал редут...
А вот меня в театр ведут-
Чего то из балета...
Саксония и лето.
Вьюга. Дымка. Поволока.
То ли Пушкин, то ли Блок.
Как в "Двенадцати" у Блока,
То ли флаг, а то ли Бог.
Если правды не бояться
И подумать о былом,-
Всякий раз число "Двенадцать"
Нам сулило перелом.
И гадает вся планета,
То есть лучшие умы:
Кто кричит - "Погибель света",
Кто в ответ - "Погибель тьмы".
Ждут отмены всех профессий,
И посадок, и свобод,
И единства всех конфессий,
Интересный будет год.
Кто заходится в бессильи,
Кто краснеет от стыда...
Только нам - родной России -
Лучше прочих, как всегда.
Явлен в буйстве новогоднем
Лик последней простоты:
Либо будет он свободным,
Либо, собственно, кранты.
Прошлый год навеки выбыл,
Новый входит. В добрый час!
У других бывает выбор -
Время выбрало за нас.
Не пугайте нас безвластьем,
Шторм не страшен кораблю.
Не пугайте сладострастьем,
С Новым годом! С новым счастьем!
С легким паром! Всех люблю!
Серебряный ручей,
Хрустальный перезвон.
Лиловый шелк ночей,
Любовь, как чудный сон.
Нежнейший бархат губ,
И рук твоих кольцо.
Прозрачный лунный круг,
Любимое лицо...
Припев:
Пусть летит высоко в поднебесье
Моя звонкая светлая песня.
Жизни гимн я пою,
Я живу и люблю.
Выше радуги, песня, взвейся!
И волшебной музыкой лейся!
Зари румяной блик
И золотой рассвет...
Пусть жизни каждый миг
В любви будет воспет.
Серебряный ручей,
Хрустальный перезвон.
Лиловый шелк ночей,
Любовь, как чудный сон.
Припев:
Последний звук... как будто воспалён
Мой нервный слух и тишина ворвалась
И в голове ещё стихает звон
Струны гитарной и планета сжалась
И думаешь, зачем мне тишина
Когда душа поёт, внимая струнам
Когда прекрасной музыки полна
Созвучна голосам, движеньям, думам
Играй, зови за крайний передел
Но не молчи, мне так не выносимо
Печальный рикошет в душе пропел
И сквозь меня аккорд проходит мимо
Ах, для чего сейчас мне тишина
Когда в душе рождая продолженье
Звеня, дрожит гитарная струна
Остановись прекрасное мгновенье
Играй, играй печальный гитарист
Кричит душа!!! Пытаясь развернуться
В немую тишину уйдёт артист
Чтоб из неё надеждою вернуться
Глаза чуть закрываются -
И все слова сбываются.
Слова - такие двери,
Что я, по крайней мере,
Протискиваюсь робко,
Оглядываюсь знобко.
Зачем я здесь ночами
С закрытыми очами,
Иду себе босая,
Себя едва спасая...
Зачем мне это зренье,
Готовность и смиренье...
Не буду. Не умею.
И не открыть не смею,
И все в квадрате чёрном
Мне видится снотворным.
Моим домашним царством,
А вовсе не лекарством.
Глаза чуть закрываются.
Слова мои сбываются.
Одно, другое слово -
И вот уже готово
Единственное средство -
Вернуться в сон и в детство.
В поле средь колосьев спелых васильки,
Солнышко, встающее, росинки сушит.
Ну, а в туманной лёгкой дымке у реки
Жаворонок, взмывший в небо, тихо кружит.
Песня жаворонка льётся о любви,
О любви благословенной, чистой, светлой.
И сколько ты на белом свете не живи,
Не насытишься красой земной заветной.
припев:
Эх, зарёй, красотой да солнышком лучистым
Насладимся мы с тобой утром в поле чистом.
Всюду будут нам мигать глазки васильковые,
Ну как тут не сказать слова любви медовые?!
В роще березы зачарованно шумят,
Умыв росой алмазной белые одежды.
И как невесты скромные они стоят,
Ветерок им напевает, как и прежде.
А нам так дороги и рощи и поля,
Ведь природа наша вечная подруга.
Придя к ней в гости, восхищаемся, любя,
И в восторге обнимаем мы друг друга.
припев:
Эх, зарёй, красотой да солнышком лучистым
Насладимся мы с тобой утром в поле чистом.
Всюду будут нам мигать глазки васильковые,
Ну как тут не сказать слова любви медовые?!
Да что же ты... да как же ты... да вот...
Смотри, как тут светло, и как лучисто.
Гляди, какое море. Лет на триста
Прекрасной жизни - сил тебе даёт.
И обнимает ведь, и понимает.
И ракушек насыплет хоть ведро.
И рыбок - крох сияет серебро,
И серфер - вон взлетает, не хромает...
Хромаешь ты. Не чайка нипочём.
Как чайка хочешь по песку - авось
Топ-топ идти, три пальчика поврозь.
И перистым поигрывать плечом.
А для тех, кто теряет терпение,
Кто готов зарыдать на ходу -
Завтра будет ещё песнопение.
И - последнее в этом году.
Ты себя приведёшь чуть не волоком.
Говоришь : "Беспардонно реву..."
Песни ворохом. Холод за воротом.
Ты ничем не утешишь Москву.
Сивцев Вражек, арбатская вотчина.
Хрупкий старенький особнячок.
Там, сойдясь напоследок, воочию
Прочитаешь последний клочок...
А ещё обнаружится, рукопись.
Вы обниметесь крепко, всерьёз.
Сновидение, милая глюкопись,
Наилучший московский наркоз.
Ты последние песни придумала.
Если снег ни за что не хрустит -
Собрала их в ладошку - и дунула.
Снег не хочет - а песня летит.
Глоток осеннего лета
Плеснулся в тугую синь.
Нарядным клюквенным цветом
Зарделась листва осин.
Прольется она, как слезы:
Вся женская хитрость - в ход,
Витают рядом с березой
Потоки печальных нот:
Хоть кто-нибудь, отогрейте -
Теряем мы свой наряд.
Дудит протяжно на флейте
Борей на минорный лад.
У ветра сладко в объятьях:
То ласков он, то жесток.
И осень, в танце сняв платье,
Оставит один листок.
С разбега выскочив к людям -
Поманит своим теплом,
Но тут же ливнем остудит:
Доверчивым - поделом.
У этой рыженькой дамы
Есть в каждом кусте - скелет.
И солнце красит упрямо
Взорвавшийся бересклет.
Гобелены дарит осень -
ничего за них не просит,
(и не знает в этом меры)
и дворам, и паркам, скверам.
И неделю за неделей
просто так везде их стелет.
Аромат листвы опрелой
ввысь летит над лесом стелой.
Недоволен лист осинки,
что попал он под ботинки.
Ощипала все макушки
клёнам осень на опушке.
Не абсурдно разве это,
что листва лежит в кюветах,
а деревья все в просветах?
Осень не даёт ответа.
С каждым днём она всё строже.
Одевается прохожий
в пуховик, в пальто ли, в куртку -
чай не май - так, на минутку.
Дача. Утро. Тишина. Долгий ряд словес,
Закругляющихся на "Лес", "небес", "древес".
Пыль. Штакетник. Огород В утренней росе.
Слева виден поворот Местного шоссе.
Липы, грядки хризантем, Купол голубой -
Все не заняты ничем, Кроме как собой.
Вдруг, почувствовав испуг, Стены и стволы
Отражают резкий звук Электропилы.
У соседа здесь дела. Трудится, бобер,
И жужжит его пила, Как живой укор.
Где-то бродит над золой Мертвая тоска.
Где-то стонет под пилой Бедная доска.
Там - стреляют, там - куют, Проливают пот...
Словно под закуску пьют, Так и пишешь под
Гагаузию, Чимкент, Поти, Ходжалы
И под аккомпанимент Электропилы.
Слева - мученик, борец, Будущий Кащей,
Справа - труженик, кузнец, Делатель вещей.
И покуда я пою, Неизбывный срам
Пилит голову мою Ровно пополам.
Как еще я пью и ем, Как храним судьбой -
Я, не занятый ничем, Кроме как собой?
Липы, грядки хризантем, Пропыленный путь...
Утешаюсь только тем, Что зачем-нибудь
Тоже вставлен в этот дом, В этот огород -
Для гармонии ли в нем Иль наоборот.
Не стараясь объяснить Смысла перемен,
Я вплетаюсь, словно нить, В Божий гобелен.
В этот хор божбы, стрельбы, Горечи немой
По иронии судьбы Вписан голос мой.
Все мы что-нибудь поем, Не вникая в суть,
А о смысле нам потом Скажет кто-нибудь.
А покуда я, жуир, Трутень, ренегат, -
Тоже вписан в этот мир. Словно круг в квадрат.
Головою с плахи солнце покатилось.
Сумерки скончались где-то в подворотне.
Что сверкало, пенилось, билось и искрилось,
Разметала вьюга ночью новогодней.
Тьма накрыла город, разогнав прохожих.
Электрички встали в Кратово и в Сходне.
Весть о Посещеньи пробежала дрожью,
Леденящим свистом в лестничном пролете.
Страх безлюдных улиц режет чёрный ветер.
Пиррову победу празднует сегодня.
Кто явился в город под конец столетья?
Сатана пирует -
- Рождество Господне!
То ухмылку прячет, руки потирая.
То с телеэкранов, радуясь, хохочет.
Вкрадчивой свирелью души собирает.
В опустевших храмах колобродит ночью.
В опустевших душах тот же чёртов ветер!
Ваше счастье! --
-- слишком !--
-- вкусно !--
-- пахнет !--
кровью!--
...Покидал Господь нас как-то на рассвете.
Горевал не узнан. Оставлял с любовью.
Если вновь вернется, будет вновь казнен он!
И в ближайшем храме отзвучит молебен.
...Но быть может где-то
у седой иконы
Кто-то вдруг заплачет,
рухнув на колени.
Кожею шагреневой на ладони сжалось
Время.
Словно море
под песок уходит.
Мы не стали лучше.
Нам осталась малость:
На витке последнем -
.... Рождество Господне...
Гонимы чистыми ветрами,
Плывут над нами облака,
Кого- вчера вы повстречали,
Кого- не встретили пока?
Плывут громады водяные...
Под ярким Солнцем, под Луной.
В какие ж дали голубые
Несёте тайны вы с собой.
Пролейтесь теплыми слезами
В пустыне жаркой и сухой,
Пески оденутся цветами,
Падите белою фатой -
На землю, где трещат морозы,
И ждёт спасенья маленький росток,
Где обнажились белые берёзы,
Стыдливо уклоняясь от ветров.
Весною в лёгком дуновеньи -
Зелёные развесьте кружева.
Забьётся сердце в восхищеньи,
Где в небо смотрится душа.
К одинокой даме, лишь пришла с работы,
В двери позвонили в неурочный час.
Ну и, конечно, дама спрашивает: "Кто там?"
И незнакомый голос ей говорит: "Оргазм".
- Ах, я не готова, - отвечает дама,
А сама, признаться, думает о том -
"Господи, пошли мне Жана Клод Ван-Дамма,
Или Челентано, или хотя бы Бельмондо!"
Ну кто ж такого гостя держит на площадке?!
Дама дверь открыла, предвкусив экстаз,
И вошел мужчина в кожаных перчатках
И в рабочей куртке с надписью "ГОРГАЗ".
Вот к чему приводят парадоксы слуха.
Но одна подробность утешает нас -
Стала дама часто говорить подругам:
"Нынче я в отгуле - починяю газ".
И глаза у дамы весело искрятся,
И у дамы щеки рдеют кумачом...
Многое умеют, если постараться,
Скромные ребята с гаечным ключом.
Гори огнём, гори огнём
всё то чего совсем не ждём:
не ждём печали и тоски,
сгорят пусть в пламени они.
Болезнь подбросим, боль разлук,
предательства друзей, подруг.
Погреем руки у костра -
какие славные дрова!
Пусть ход конём готовит жизнь,
с качелей сбросит снова вниз,
мы огонёчек разожжём,
ответ наш тоже - ход конём.
Мы не отчаемся, нет, нет,
в кармане мало что монет,
что есть рассвет, а есть закат -
в рай попадём, коль терпим ад.
Город бестолковый. Люто озабоченный.
Заживо утопленный рядовым дождем.
Кто тут участковый, кто уполномоченный?
Мы с моей собакой, грустные, идем.
Никого в просвете. В подворотне всполохи.
Ниагара плещется у продрогших лап.
А мы все о лете рассуждаем, олухи.
Гиппократ нам в помощь, или Эскулап.
Были атлантиды, контуры хрустальные.
Жили аэлиты, правнучки растут.
МВД и МИДы. Мы идем печальные,
За каким же чертом - мы по кругу тут...
Город невозможный. Утонувший заживо.
Вот уж и не дышит, хоть из уст в уста.
Наш маршрут несложный. Всякий Пушкин хаживал.
А Нащокин вскрикивал "эка красота!"
Здесь родных своих навещал,
Так давно в этом городе не был.
И внезапно тебя повстречал,
Ты мне воздухом стала, светом.
Потерял я свой сон и покой,
И душа в твой город стремится.
Чтобы встретиться вновь с тобой,
Иногда этот город снится.
припев:
Девочка моя милая,
Ты любовь моя навсегда.
Хрупкая моя веточка,
Путеводная ты звезда.
Радость моя. Красавица.
Счастье наше всё впереди.
Город твой очень нравится,
Ведь, это город моей любви.
Но ответить ты мне не спешишь,
Не такая как все, другая.
Буду ждать, пока не решишь,
Я, минуты и дни считая.
Прикасаюсь к твоим волосам,
Сердце радостно замирает.
По губам скучаю, глазам,
И улыбке, что с губ слетает.
Выкрашено сердце лаком ногтевым.
Вымазаны ногти в цвет артериальный.
Взгляд пустой прощальный. Свечка на груди.
Город радиальный на твоём пути.
Снова промежуток между нами встал.
Он никчем и жуток. Он гудок вокзальный.
Я стою опальный. Некуда идти.
Город радиальный на моём пути!
Не забудь ввязаться в новую войну
Серебристой нитью в закуток оральный.
Я рывок финальный превращаю в старт,
Выбирая песни из колоды карт...
Город спит под белым одеялом,
Мне его сегодня не узнать:
Площади, проспекты и каналы
Погрузились в снежную кровать.
Ранним утром, ясным и погожим,
Дремлет Питер в ватной тишине.
Под ногами заспанных прохожих
Чуть скрипит ночной и чистый снег.
А под ним легко и незаметно
Съежилось из листьев полотно.
Город грустно думает о лете,
О роскошном пледе травяном.
О нечастом и неярком солнце,
Ласковом и теплом ветерке,
Что врывался весело в оконца
И кудрявил волны на реке.
А сейчас, согревшись еле-еле,
Питер видит сказочные сны.
С колыбельной песенкой метели
Ждет звонка будильника - весны.
Спят деревья под пушистым снегом,
Спит Нева под серой простыней,
Спит природа в первозданной неге,
Кажется, что я один - живой.
Накрываю город одеялом,
Мягко поправляю по бокам.
На сегодня сделано немало:
Дальше - доверяю облакам. 2р
Город вымок... Город вымыт!
Заневестился... Мечтает...
Прорастил себе травинок
Вдоль чернеющих проталин...
Распушил метёлки веток
На проснувшихся деревьях,
Напитал водой и светом
Царство навье, край Приневье...
И взволнованно вдыхает
Ароматы первоцветов...
Город мой сейчас летает
В облаках своих рассветов...
Приблизительно там, на углу,
Кое-кто говорил мне: "Уйду".
А напротив и чуть впереди
Кое-кто говорил мне: "Уйди".
О, какая арена страстей,
Превращавших пейзаж городской
В лабиринт перебитых костей,
Шрам Остоженки, язву Тверской!
После всех этих стычек, и драк,
И мучительных встреч ввечеру
Перед нами не город, а так -
Монумент неизвестно чему.
Для того и задуманы тут
Сеть дорог и плетение рек,
Чтобы ужас последних минут
Отпечатался где-то навек.
Властелин вертикальных систем,
Господин хроматических гамм
Мегаполис отгрохал затем,
Чтоб нашлось где помучиться нам.
Так гордись, прочитав торжество
В выраженьи листвы и камней:
Сколько почвы ушло для того,
Чтобы мы не встречались на ней!
Волны, как гребни. Косматый прибой
точит подножье, красуясь собой.
Скальные груды хребтами стоят,
и ледники неизвестность хранят.
Чаек гнездовья, и ор до зари,
крыльями режут просторы они.
Пики ныряют во мглу облаков.
В каждой пылинке есть были веков.
Склоны изрезаны жарами лав -
много у гор непрочитанных глав.
Много легенд, много тайн в недрах их.
Правдой вдруг станет отринутый миф.
Их покорять - жизнь не ставить ни в грош,
лезет нахрапом непрошеный гость.
И не смиряются горы - дождём
каменным лупят. В том вижу резон.
Но одержимым разумность не в масть,
кролик ныряет к удаву так в пасть.
Ведь бытиё своё ставят на кон!
Глупостью кажется этот фасон.
И прорастают, как сорный пырей,
сонмы на скалах бесстрашный людей.
Вовсе не горы - себя победить
надо, иначе и незачем жить.
Незаметно вырастают дети.
Словно по инерции скользя,
Ты еще не понял, не отметил,
Знаешь, что им можно и нельзя.
Двойки, карнавальные костюмы,
Склоки, ненавистная физра,
Секции, жестокий школьный юмор -
В ящике с названием "Вчера".
В лес желаний тянутся тропинки,
"До свиданья!" - Детство говорит.
Образ школы будет на картинке,
Как порожек в новый лабиринт.
И у них - у нас скрипят ботинки:
Ожиданий непонятных боль...
Что кому достанется на рынке
И кому какая будет роль!
Наступает туча грозовая
С валидолом, дыркой в кошельке.
Первый дождь на землю вызывает
Господин по имени ЕГЭ.
Говорите нежные слова!
Чтоб душа с душой заговорила,
Чтобы к Вам скорей пришла Весна
И Вас счастьем чтобы одарила!
Говорите, говорите вслух...
Только, умоляю, не молчите!
Двух сердец и судеб Ваших двух
Вы молчанием своим не погубите!
Соберите нежность Ваших снов,
Счастьем, как цветами, Вы осыпьте!
Пусть из снов рождается любовь!
Говорите сердцем, говорите...
Говорите нежные слова...
Громко и тихонечко шепчите!
И пока жива еще душа,
Да, пока жива еще душа,
Счастьем и любовью напоите!
А о чем, а о чем, а о чем?
Не о том же- что очень "не очень...".
Но судьба - как отец за плечом.
А не раненый ревностью отчим.
Говорили, что с бритвой она,
Аномальная часть мирозданья.
Но - записок полна, как стена.
Но - мои принимала рыданья.
И зачем, и зачем , и зачем.
Не затем же,что с голосом, с птицей?
Никаких новомодных причин
Для моих небольших репетиций.
Говорили, что будет темно.
Приготовься к ночному полету.
Не небесно, но и не земно.
Оторвать бы язык идиоту.
Но кому, но кому, но кому -
Эти комья, и хлопья наружу?
Я на вилочку все наколю,
Я нарежу. Но суть не нарушу.
Говорят, говорят до сих пор.
Но судьба - как отец за плечами.
Ничего я не слышу в упор.
Так с поэтами. Или врачами.
Вырвавшись из ночи склепа
луч скользнул вниз на траву.
Дожидался он рассвета,
выйти чтоб на рандеву.
Всё про всё хватило мига.
Пробежал по ручейку,
соревнуясь с сердоликом
своим цветом. Ну и ну!
Солнце, ярость набирая,
сушит росы, гонит в тень
всё живое. Истекает
будто зноем летний день.
С жаром дня никак не свыкну.
Градусник побил рекорд.
Жёлтый цвет подмял палитру
и злодействовал как мог.
Уснула корова на мятной перине,
и снится ей сон, что она - балерина.
И очень к лицу ей балетная пачка,
играет сонату кузнечик-скрипач ей.
Легко, невесомо по лугу кружится,
а солнышко в небе софитом лучится.
А мошки-вреднюки расселись на травах,
и ей выражают восторженно: "Браво!"
Выходит бычок в белоснежной рубашке,
и дарит галантно букетик ромашек.
Зарделась она цветом маковым - алым,
мгновенно от счастья... цветочки сжевала.
Бежит по спутанным дорожкам,
Всех умывая не нарочно,
Дождя стремительный галоп,
И капель крохотные ножки
На листьях выбивают дробь.
Семейка дружная лисичек -
Рыжеволосые сестрички -
Под струй весёлый перезвон
Друг друга тянут за косички,
Красуются со всех сторон.
Сияет белый груздь вальяжный,
Свой зонтик чистит рыжик важно,
Налился силой боровик,
И мухомор под шляпкой влажной
Скрывает свой довольный лик.
Ошеломляюще и странно
Твой смех вибрирует в тиши,
Когда бездушная мембрана
Звучит из глубины души,
Все акустические краски
Палитрою из трёх октав,
Все тембры доброты и ласки
В чарующую речь вобрав.
Ты - выше скуки глупых споров,
Пустых и вздорных разговоров,
Во тьме неведомых просторов
Слова любви мне говоришь,
Весенней молнией паришь
Над серостью безликих крыш...
На полуслове, полуфразе
Вдруг оборвался разговор.
Надёжные приборы связи
Со мной не дружат с давних пор.
Подобно пламени свечи
Молчанья лёд разоблачи,
Вновь птицей певчей зазвучи
И успокой меня в ночи.
Сегодня улыбнётся почта,
Аптека скажет - добрый день.
И в магазинчике не пошло...
А и в сбербанке - как бы тень
Внутри полуденного жара,
Все тихо дышат, славабо...
Как посреди земного шара -
Стоит прекрасный лавабо,
Так, стало быть, лишь рукомойник -
Бывает бел, бывает свеж...
А человек, почти покойник,
Не претендует на кортеж.
Он одиноко слабо смотрит
В чужие хладные глаза.
Он сам с собой в пространстве спорит,
Подслушивает голоса.
О только б улыбнулись с почты.
О только бы не прозевать.
О жизнь последняя. Ты вот что...
Пусти хоть переночевать.
Блажен, кто белой ночью после пьянки,
Гуляя со студенческой гурьбой,
На Крюковом, на Мойке, на Фонтанке
Хоть с кем-нибудь,- но лучше бы с тобой,-
Целуется, пока зарею новой
Пылает ост, а старой тлеет вест
И дух сирени, белой и лиловой,-
О перехлест!- свирепствует окрест.
...Век при смерти, кончается эпоха,
Я вытеснен в жалчайшую из ниш.
Воистину - все хорошо, что плохо
Кончается. Иначе с чем сравнишь?
Гуляют дожди по скверу,
а листья для ветра, как шашки -
гоняет по клеткам. Бедняжки!
Дрожит их промокшее тело.
Гуляют дожди по скверу -
скамеек блестит древесина.
Никто не седлает их спины,
грустят, вероятно, но в меру.
Гуляют дожди по скверу -
быть может, их это работа?
А есть ли у них суббота?
Я в это уже не верю.
Гуляют дожди по скверу -
и, кажется, солнца не будет.
Погода к тем мыслям принудит -
Москву заливают и Вену.
Играть перестали ветры,
и грозы вполне отгремели.
Дверные ржавеют петли,
но пляшут лучи в фужере.
Дождями умыты деревья,
домов просветлилися лица,
и с жёлтою грудкой синица
подставила солнцу перья.
Окальяненные губы, заликёренная кровь.
Смотришь, слушаешь и веришь в инородную любовь.
Та любовь она, как ветка. Ураган её сломает.
Однокомнатная клетка давит, душит и кусает...
Пальцы бьют по словесину, обжигаю эпотажем.
И стреляю штучно, свинно... только мажу...мажу...мажу!
На другом конце вселенной плачет девочка-старушка.
А моя душа сегодня развалилась словно сушка...
Я в своём водовороте закоряженном годами
Не пускаюсь дельфинёнком, прячусь-прячусь за ладами!
Неприемлимым рассолом жизнь кривую запиваю
И на сложности мирские гвозди Будды забиваю...
стихи Вероники Долиной
музыка и исполнение - Константин Куклин
От белок - серых, черных, золотых -
К друзьям моим, последним в этом свете....
Но все таки - еще и День святых.
И вечерок - где в дверь стучатся дети.
Конечно, это небольшой шантаж.
И не в ходу хорошие оценки...
Но тут американский пилотаж:
Корзинки эти, свечки, тыквы, сценки...
Иди сюда, мой маленький ведьмак.
Лети скорее к нам, ночная фея.
Тинейджер, брат, уж отложи бигмак,
Сегодня день другого корифея.
Старинное и темное в чести.
И бабушка Британия на месте.
Позвольте вам, сластены, поднести
Тянучек сто, ирисок - даже двести.
Сегодня - урожай за много дней.
Одно крыло - весь детский мир накрыло.
А я припомню: школою моей
Всехсвятское село, ей - богу, было.
Знаешь, осень порою мне нравится,
От неё я так сильно хмелею.
Ничего против я не имею,
Осень в золоте - просто красавица.
Я хмелею и ранними вёснами,
Когда всё расцветает и радует
Красотою рассветов, закатами,
И весенними майскими грозами.
Ну а дивными летними днями,
Когда всё вокруг свЕтло и зЕлено,
Красотою любуюсь немеряно
Я своими хмельными глазами.
А зимой лишь покроются снегом
Городские проспекты и улицы,
И глаза белизною любуются,
Охмелевши от снежного бега.
Я в любые сезоны хмелею
От красот, и с таким постоянством,
Что уже не хмелею, а пьянствую,
Но об этом совсем не жалею...
Мягко укрыл дороги
Пёстрый ковер листвы.
Время узнать итоги.
Все сочтено, увы.
Тем, кто весной родился,
Осенью - увядать.
В этом к уставшим - милость,
Кроткому - благодать.
Голые стонут ветки -
Плача их не жалей.
Будут листочки-детки,
Свежий ветер с полей.
Будет опять природа
Ласкова и юна.
Снова увидим роды,
Жизни глотнем сполна.
Ну а пока - забвенье,
Горечь прощальных сцен,
Ну а пока - сомненье:
Есть ли у жизни цель?
Будет ли майский листик
Помнить про злой октябрь?
Осенью каждый - мистик,
Если, к тому ж, озяб.
Вспомню ли я весною
Стынущую Неву?
Встречу снегов с волною -
Хмурое рандеву.
Тихо шуршат под нами,
Летним теплом полны,
В желтой печальной гамме
Выцветшие ковры.
Кое кто приходит. Смотрит на меня.
Говорит мне: слушай, хочешь Рождества?
Так сегодня будет. На исходе дня.
Все уже готово - люди и хлева.
Козы и коровы. Пастухи. Цари.
Страны и планеты. Море, острова.
Что ты там ни думай и ни говори -
Но сегодня будут звонкими слова.
Кое кто приходит. Смотрит мне в висок.
Голова пылает, лоб огнем горит.
Ожидаешь? - слышу слабый голосок.
Ждать совсем недолго - некто говорит.
Кое кто приходит. Где же ты была...
Тут прошло две тыщи очень шумных лет.
Если заночуешь на краю села -
Не получишь хлеба, чая и котлет.
Не ночуй в коробке или в гараже.
Не дождешься млека, меда и воды.
Ты желаешь чуда? Вот оно уже.
Кое кто уходит. Чуть видны следы.
Метель сменяется метелью,
За снегопадом снегопад...
А я хочу апрель с капелью -
И марту был бы очень рад...
За ночь сугробы намело,
И через них не перебраться..,
Красиво хоть - белым-бело...
Но не хочу с зимою знаться...
Ведь мне метели ни к чему...
Не нравятся мне снегопады...
Хочу скорее я весну...
Да, дням весенним был бы рад я...
Ну что ж поделать мне с зимой?..
Куда мне от неё деваться?..
Я не хочу с зимою знаться...
Скорее б встретиться с весной...
Облака черны. Хлещет дождь по лужам.
Холода, грядут, холода.
А моя любовь - наказанья хуже,
Как морская соль солона.
Облака черны. Гром ударил где-то.
Птица села, сложила крыла.
А моя любовь, как осколок лета,
Ещё ждёт тепла, ждёт тепла.
Все листы желты, все цветы завяли,
Да сыра трава во дворе,
А моей любви бела-света мало,
Под окном твоим, в октябре.
Облака черны. Дождь со снегом спорит.
Не по-детски осень строга.
А моя любовь, как корабль в море -
У неё свои берега.
Помолчат ветра да задуют снова,
Обрывая листья в лесах,
А моя любовь, как молитвы слово,
В небеса летит, в небеса.
Облака черны. Хлещет дождь по лужам.
Холода, грядут, холода.
А моя любовь - наказанья хуже,
Как морская соль солона.
Холодно одиночеству,
Что за порогом топчется,
Это дитя без отчества,
Круглая сирота.
Будь оно хоть высочество -
Жить без друзей не хочется,
Даже дубок без рощицы
В поле один устал.
И призывал отчаянно
Птиц, пролетавших стаями:
Сядьте ко мне, усталые -
Хватит уж вам кружить.
Грустное одиночество,
Ты проигралось дочиста,
Где же твоё пророчество -
Дружба длиною в жизнь?
Крепко бок о бок связаны,
Мы, абсолютно разные,
Соединились пазлами
В яркий большой пейзаж.
Если же кто не справился,
В этот узор не вставился -
Вот ведь какая каверза:
Он остаётся наш.
Чтоб в этом мире стонущем
Не оставалось тонущих,
Просящих Бога помощи,
Словно бы нет людей.
Чтоб старики глубокие
В бедных квартирах крохотных
Знали, что слышит кто-то их
В будничном шуме дней.
Особенно-холодные слова.
У них такое место под луною,
Что, сколь бы ни болела голова,
Они ещё играть хотят со мною.
Прикинутся обычными... и вот
Приблизятся и россыпь ледяную
Насыплют мне в растерзанный живот
И оседлают ось мою спинную,
И ну ее тереть и натирать
Таким каким-то новым красным снегом.
Хотелось бы по цвету выбирать -
Но алое идёт за нами следом.
За белым и за чёрным, тут как тут.
Оно глядит в окно ручным медведем.
Не чёрным и не белым. Пять минут -
И мы с ним далеко уже уедем.
Кто на морозе жил, чья голова
Всегда трезва, и считана минута -
Тот знает все холодные слова
И алых слов не помнит почему-то.
Холодный взгляд любовь таит,
И красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
Но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет,
Туман зеленых глаз опасен...
В тебе все - музыка и свет,
Но одиночество прекрасней.
Не видеть ясных глаз твоих -
Нет для меня страшнее казни.
Мои печали на двоих,
Но одиночество прекрасней.
Тебе идет любой наряд,
Ты каждый день бываешь разной...
Счастливчик, - люди говорят,
Но одиночество прекрасней.
С тобою дни равны годам,
Ты утомляешь, словно праздник.
Я за тебя и жизнь отдам,
Но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель
Во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель,
Но одиночество прекрасней.
Хорошо с тобой, душа.
Без тебя - ужасно
Так скажу, едва дыша,
Все же не напрасно,
Славно быть накоротке,
Тихо раздеваться.
И потом -рука в руке-
Так соревноваться,
Чтобы шелестеть письмом
Утром на рассвете
Между ясностью и сном -
Быть как-будто дети.
Дети, правду говорю,
Словно два подростка.
Два, как я ни посмотрю,
Вижу два отростка.
Хорошо с тобой, душа.
Мы с тобой на месте.
Сколько, если б ты ушла,
Было б в сердце жести.
Хорошо с тобой, душа.
Без тебя - ужасно
Так скажу, едва дыша,
Все же не напрасно...
Хорошо в лесу в апреле:
Пахнет лиственною прелью,
Птицы разные поют,
На деревьях гнёзда вьют;
На полянах медуница
Выйти к солнышку стремится,
Между травами сморчки
Поднимают колпачки;
Набухают веток почки,
Пробиваются листочки,
Начинают муравьи
Поправлять дворцы свои.
Хороводят цветы пестрой стайкой на брошенных дачах
Вдоль простых декораций из зимних обломков седых,
И над сценой зелёной блаженно парит одуванчик,
Раздвигая упрямой головкой танцоров иных.
Он летит в небеса, оттолкнувшись от тёплой планеты,
На деревьях - оркестр из пернатых и слаженный хор,
А листочки как руки - так трепетно тянутся к свету,
Что и сам постановщик не видел прекрасней узор.
Этой жизненной силе нигде не найти укорота,
То, что нежно и гибко, до края вселенной цветёт,
Да и в вечность войдёт только доброе, нежное что-то,
Что способно подняться из праха весной каждый год.
Вечность очень не любит, когда неизменно и скучно.
Зажигаются звезды и плавно танцуют в ночи,
А в созвездии Арфы Вивальди и Моцарта души
Мягко тянут за струны, и голос вселенной звучит.
Хотя за гробом нету ничего,
Мир без меня я видел, и его
Представить проще мне, чем мир со мною:
Зачем я тут - не знаю и сейчас.
А чтобы погрузиться в мир без нас,
Довольно встречи с первою женою
Или с любой, с кем мы делили кров,
На счет лупили дачных комаров,
В осенней Ялте лето догоняли,
Глотали незаслуженный упрек,
Бродили вдоль, лежали поперек
И разбежались по диагонали.
Все изменилось, вплоть до цвета глаз.
Какой-то муж, ничем не хуже нас,
И все, что полагается при муже,-
Привычка, тапки, тачка, огород,
Сначала дочь, потом наоборот,-
А если мужа нет, так даже хуже.
На той стене теперь висит Мане.
Вот этой чашки не было при мне.
Из этой вазы я вкушал повидло.
Где стол был яств - не гроб, но гардероб.
На месте сквера строят небоскреб.
Фонтана слез в окрестностях не видно.
Да, спору нет, в иные времена
Я завопил бы: прежняя жена,
Любовница, рубашка, дом с трубою!
Как смеешь ты, как не взорвешься ты
От ширящейся, ватной пустоты,
Что заполнял я некогда собою!
Зато теперь я думаю: и пусть.
Лелея ностальгическую грусть,
Не рву волос и не впадаю в траур.
Вот эта баба с табором семьи
И эта жизнь - могли бы быть мои.
Не знаю, есть ли Бог, но он не фраер.
Любя их не такими, как теперь,
Я взял, что мог. Любовь моя, поверь -
Я мучаюсь мучением особым
И все еще мусолю каждый час.
Коль вы без нас - как эта жизнь без нас,
То мы без вас - как ваша жизнь за гробом.
Во мне ты за троллейбусом бежишь,
При месячных от радости визжишь,
Швыряешь морю мелкую монету,
Читаешь, ноешь, гробишь жизнь мою,-
Такой ты, верно, будешь и в раю.
Тем более, что рая тоже нету.
Из гнезда при сильном ветре
Птенчик выпал как-то раз.
И увидел в полуметре
Желтый блеск кошачьих глаз.
Птенчик дрогнул, заметался,
Гибель так недалека.
Кот сурово изгибался,
Примеряясь для прыжка.
Вдруг спасительница мама,
Что-то пискнув на лету,
Опустилась вниз и прямо
Смело ринулась к коту.
Грозно перья распушила
И в один присест потом
(Показалось то иль было?)
Злого вора проглотила
Вместе с шерстью и с хвостом!
Впрочем, как тут усомниться?!
Даже тигров побеждать,
Я уверен, может птица,
Если птица эта - мать!
Среди тех кто может плыть и пастись,
Ярких женщин и мужчин с бородой -
Я из тех кто не сумеет спастись,
Но останется всегда молодой.
И невзрослое течение дней,
Разноцветный их пушной комбинат -
Так работает, что шелест саней
Мне слышней чем тенорок серенад.
Не желаю потеряться в пути.
Не умею ни украдкой ни вкось.
Кто хотел меня однажды спасти -
Нет его. Так ведь и не удалось.
Либо будешь, как любой человек,
Знать труды свои, всерьёз отдыхать,
А закончив хрупкий велопробег -
Должен будешь вкривь и вкось подыхать,
Либо снова приготовься дышать
Через трубочку сосуда в груди.
Кое-что еще придётся решать.
Может, целых десять лет впереди.
Хрупкое стекло, а не разобью,
Разделило, разделило...
Я тебя все жду, я тебя все жду,
Ну, а ты - а ты забыла...
Пр:
По лезвию судьбы,
По краешку дождя,
По сонным мостовым
Бежишь, весной дыша... 2р
Хрупкое стекло, а нельзя дышать...
Сердце бьется, сердце бьётся
Только тебя ждать, только тебя ждать -
Не дождешься, не дождёшься...
Для тебя одной
Я сгорю зарей...
Жаль, напрасно,
Жаль напрасно...
Для меня была
Ты большой мечтой,
Где же счастье?
Где же счастье?
Пр:
Хрустальной люстрою на солнце
Горит береза поутру,
А искры прыгают в оконце
Как радостные кенгуру.
Ну что же вы, располагайтесь,
Вот вам и кресло и кровать,
Но гости, весело толкаясь,
По чашкам начали скакать.
И показалось, что услышал
Я легкий чистый перезвон,
А за окном, немного выше,
Береза откликалась в тон.
И в белом облаке над крышей
Пел нежный ангел в унисон.
Она жила не посреди,
Но и не на краю.
Еще пойди да и найди
Колонию сию.
Где колонисту милый дом -
Ни хворост ни кирпич -
А только книжки - том-том-том.
Ну и другая дичь.
Жила-жила, ждала как мышь.
Но тут ее шалаш
И превратись - пока ты спишь -
В хрустальный экипаж.
Хотя жила она в лесу,
Куда дороги нет,
Но ночью, во втором часу,
Там загорался свет.
И книжки, ветхие тома
Выстраивались в ряд
И всякий там бальзак-дюма
Был вытянуться рад.
Чтоб рядом с нею, мил дружок,
Чтоб вместе, бельами.
Чтоб только дыбом корешок,
Меж нами, ты пойми.
Бежит хрустальный экипаж.
Дрожит, сутулясь, мышь.
И дождь колотит сей пейзаж,
Пока ты там все спишь.
Окошко светится в ночи
Оно выходит в лес.
Ни хворост и ни кирпичи.
Но вот и свет исчез.
Зачем тебе это, хрустальный твой снег,
И город, и холм за спиной.
Затем, что мне нужен один человек,
Которого нету со мной.
Зачем тебе ключ, и очаг, и ночлег,
И дом за высокой стеной.
Затем, что мне нужен один человек,
Которого нету со мной.
Зачем тебе книги, сейчас и вовек,
В твоей глухомани лесной.
Затем, что мне нужен один человек,
Которого нету со мной.
Отбрось этот образ, сними оберег,
Досматривай сон голубой -
Там рядом с тобою один человек,
Который и не был с тобой.
Вдали от призванных и должных,
Макая кисточки в Неву,
Рисует ангела художник
И остается на плаву.
Его несет куда-то льдина,
Над ним смыкаются мосты,
И собирается картина
Из красок нежных и простых:
Обрывков мокрого тумана,
Рыбешек летнего садка,
Песка нездешнего лимана,
Лимона, хлеба, молока.
В тени Венеции замшелой,
В каирской жаркой тишине,
Художник видит только дело,
Крыло и девушку в окне.
И позолота залатает
Недовесеннюю хандру.
И ангел питерский растает
Но не сейчас.
К утру.
К утру...
Пусть дольше не смолкают песни дня,
Пускай смеются и рыдают звуки скрипок.
Хватило бы задора и огня
До тихой ночи, половиц последних скрипов.
Хватило б музыки, чтоб чисто прозвучать,
Когда от радости не вымолвить ни слова,
Когда переполняет грудь печаль -
Хватило б музыки. Я не прошу другого.
Она добавит в осень - красоту,
Добавит ноту мудрости к потерям,
К звенящей вьюге - летнюю мечту,
К любви добавит тон чистейшей веры.
Лишь музыка способна на лету
Найти ключи к любой закрытой двери.
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл Творец Вселенной.
Остановившись, Он изрек:
"Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я всё могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты тесним?"
И человек сказал: "Я - русский",
И Бог заплакал вместе с ним.
Я чувств коснулся, что ясны.
Мир обживают век за веком.
Мне радостно, что Божий сын
И Богом был, и человеком.
При свете солнца. При луне.
Как равный к равному, как близкий,
Сын Божий вновь идёт ко мне.
Понятный, кроткий и великий.
Хлеб преломляет. Пьёт вино.
И речи, и дела похожи
На всё, чему быть суждено
И человеческим, и божьим.
Метут снега. Идут века,
Где мысли, и дела похожи.
И тянется к руке рука,
И светят души светом Божьим.
И мы им на руку сыграли -
Тем, что разлуку нам сулили.
Фортуны мы не обокрали,
В неверных веры не вселили.
Мы доказали, что не может,
И зря томит. И не бывает.
И пусть вас больше не тревожит,
А нас уже не задевает.
Не рай цветущий, а Сахара,
Не жизнь живая, а Химера,
И счастья ищущая пара
Не вспомнит нашего примера.
Уж лучше ты его припомни,
Кто поначалу ли, в конце ли
Задумал им чинить препоны
И отвращать от этой цели.
И ты в коллекцию возьмешь нас,
Как иллюстрацию к советам,
Чем дашь последнюю возможность
Побыть на "мы" на свете этом.
И обойдёмся без вашего снега.
Здесь ничего нам не падало с неба.
Здесь ни одной, даже школьной, отметки-
Не ожидало на елочной ветке.
И обойдёмся, как и обходились.
Чудом каким то мы тут уродились.
Чудом нашлись. И едва не расстались.
Чудом спаслись. Чудом живы остались.
Мы и без лекарей здравы бываем.
Мы и без пекарей хлеб добываем .
Без мясника уже валим скотину.
Пишем симфонию или картину.
И обойдёмся во тьме первобытной
Нашей теорией, да, беззащитной.
Здесь ничего нам не падало с неба.
И обойдёмся без вашего снега.
Я глажу прошлое рукой -
оно живёт на старых фото.
Душа моя грустит порой -
уж многих нет. Как будто нота*
пришла от времени сюда
не затерявшись, чуть потёрта.
И гложет вновь вопрос меня -
живу во имя иль за что-то?
Стоит вопрос вполне ребром,
но нет по-прежнему ответа -
за что осталась на потом
и привилегия ли это?
Потихоньку проходят недели,
уж декабрь поспешил ко двору
и рябины ветвями зардели,
ярко - красным - на белом снегу.
И в походке твоей осторожной,
появилась упрямая стать,
а в объятьях зимы бездорожной,
все б снежинки в охапку собрать.
И украсить цветастым нарядом,
череду ускользающих дней,
как когда-то по древним посадам
укрощали тоску от теней.
И цветами напомнив о лете,
опустилась весёлая шаль,
на твои лебединые плечи,
на тропинку ведущую вдаль...
Растает облаком небесным,
прошедший день, как отзвук сна
и станет миражом чудесным,
где чувств качается волна.
Там ночь сомкнет свои обьятья,
впуская звёздный хоровод,
а сумерки наденут платья
на силуэты у дорог.
И лунный свет прольется в темень,
в туманные озёра вод,
и млечный окунется бредень,
пронзая тёмный небосвод.
Где тишина - царица ночи,
укроет тайною своей,
погасит окон сонных очи
и воспоет любовь Орфей.
И все таки что-то открылось.
И все таки нечто нашлось.
Осенняя эта бескрылость,
Где как в колыбели спалось.
Чужим милосердным билетом,
Античным обещанным летом -
Прозрачный сиял колизей,
А внутренний мой ротозей
Раззявился и распластался,
На первый - второй рассчитался,
Да весь растворился потом,
Щенячьи виляя хвостом.
Щенок мой... Ничуть не котёнок.
Я сбросила тяжесть котомок.
Гитару совсем не брала.
А как же я там прожила...
А я не жила, полагаю.
Понятно ли я излагаю.
Умолк нутряной голосок,
На месяц-другой - на часок.
Поспи ещё, слышишь, подружка.
Чуть-чуть затянулась пирушка.
Дремотная дымка во мне.
Стишок подрастает на дне.
Иду к тебе в декабрь нотно-нежный
Тропой своих не начатых стихов.
Целую иней века белоснежный,
И розовый щеки твоей покров...
Но ты стыдясь отводишь свои губы,
Под взорами крылатых лукарей.
Ложишься на заснеженные шубы
Из мириад снежинок-соболей.
Обняв меня, в любви своей посеешь
И растворишь в себе немой звездой,
Или пегасом-облаком развеешь,
Оставшись с золочённою уздой
Моей любви горячей и навзрыдной,
Что в шалаше осталась, где сарай,
С моей тоскою, вообщем, безобидной...
Здесь всё твоё - и Жизнь, и Ад, и Рай!
Скажи им, Иосиф: мне нужно немного -
Чтоб кончилась где-нибудь эта дорога,
Пеленку и ковшик горячей воды,
Я падаю с ног, помоги ради бога,
Сегодняшней ночью должна я родить.
Мария, прости, нам опять отказали,
Но небо допустит погибнуть едва ли,
Ты видишь, как радостно всходит звезда -
Смотри, вдалеке за вторым перевалом
Еще один дом, постучимся туда.
В уютной пещере тревожные ритмы
Ишак выбивал по настилу копытом,
И сердце Марии стучало так часто
Со всем мирозданием в жаркой молитве
От близости мига, от боли и счастья.
Как будто хор ангелов слышался всюду,
А где-то волхвы понукали верблюдов
В неясном предчувствии, будто лишь малость
Их путь отделяет от вечного чуда
Рожденья любви. И звезда разгоралась.
Иди спокойно... Слушай тишину...
Пока хватает сил... хватает духа...
И на других не складывай вину,
Не "якай", увлекаясь показухой.
Остерегайся хитрых, злых людей,
И не вступай в крикливые дебаты...
Свободен, независим от вещей,
И не стремись стать сказочно богатым...
Будь добр по отношению к другим,
Отзывчив, справедлив, неравнодушен...
Но не старайся стать для всех своим,
Не сравнивай, кто лучше, а кто хуже...
Ищи себе работу по нутру,
Какой она бы скромной не казалась...
Порою жизнь ведет свою игру,
Иную, что тебе предполагалась...
И не стремись построить идеал,
И не терзай себя воображеньем,
Не каждого ждет званье "генерал",
А генерала - почесть с уваженьем.
Не будь циничен там, где есть любовь,
И помни, лишь она людей спасает,
И возвращает к этой жизни вновь,
И до конца в душе не угасает...
Живи в ладу с собой, и видит Бог,
Ты ощутишь, что значит быть счастливым,
Когда покинуть мир наступит срок -
Легко родившись... и уйдя красиво!
Мы посмеёмся над собой
До сумасшествия, до колик.
Мы просмеёмся друг над другом
До исступленья, до утра.
Всё то, что кажется смешным,
Назавтра отзовётся болью.
Любовь - игра. Рекламный ролик.
Заворожит. Опустошит.
Стоит унылая пора.
Сгребают дворники лопатой
Остатки рыжих шевелюр
Невозмутимых тополей.
Не верь. Не грей. Любовь - игра.
Слова ни в чём не виноваты.
Здесь - шарм, там - сюр
И запах мяты,
И прошлое родней,
родней...
Вышло лето на поля,
Пух роняют тополя.
Землянички, как рубины
Разукрасили низины.
Кружат в воздухе букашки
И садятся на ромашки.
Побежал июнь по травке,
Пошумел листвой в дубравке,
Погулял по облакам,
Подарил цветы жукам,
Полежал в пруду с лягушкой,
Посчитал года с кукушкой.
С зайкой серым поболтал,
Со шмелями полетал,
Покормил травой овечку,
Рыбкой юркнул прямо в речку.
Поцеловал девчоночку, голубушку мою.
Дала мне мать иконочку, чтоб сберегла в бою.
Иконочка наследная и крестик на груди.
Отца слова последние: Смотри, не подведи.
Двора стояли посреди. Теля в хлеву мычал.
А я вернуться к осени родным пообещал.
Трубач играл походную, кружил холодный снег...
Я маму свою рОдную не видел целый век.
Поля покинув курские, врага под Прагой бил.
Ворота Бранденбургские с пехотой проходил.
Где, что ни шаг, вороночка, да вражья пуля зла -
Меня моя иконочка, иконка берегла.
Разлита в кружки водочка, размокли сухари...
Храни меня, иконочка, нательный крест, храни!
Шли в рост, склонялись дО земли, рвалась шрапнель у ног,
И все четыре осени вернуться я не мог.
Молитв слова таинственных шептала мать во сне,
Чтоб сын её единственный не сгинул на войне.
От пули есть бороздочка поверх иконки той.
Иконочка, иконочка ... сын ранен, но живой.
Иконочка наследная, такие, брат, дела -
До боя, до последнего солдата берегла.
В санбате чисты простыни, слова в письме видны:
Ваш сын вернётся к осени. На пятый год войны.
Карета чёрная подъедет,
Когда Луна взойдёт на небо,
И по лучам холодным слезет
Волшебник с корочкою хлеба.
И будет крошки сыпать - долго,
И ждать, пока слетятся птицы,
И говорить коротким слогом,
Как будто в каждый дом стучится.
И, как ручьи начнут стекаться...,
Собою больше не владея...,
Толпою люди собираться...
На площадь - в речи Чародея,
А птицы, с клювами - из стали,
С когтями - крепкого железа,
Живых людей клевать вдруг стали,
Не замечая крошек хлеба.
И люди станут торопиться,
Толкаться острыми локтями,
Кричать, что счастье так стучится,
В котором разберутся - сами...
А птицы всё не улетают...
Хотя зобЫ, давно набиты,
А тех..., кого они склевали...
Благополучно позабыты...
На ночь зимнее окошко
Занавесить не спеши,
Прислони к стеклу ладошку
Или просто подыши.
Говори, как можно тише,
И чуть-чуть глаза прищурь.
Полюбуйся, как по крышам
Растекается глазурь!
Сонный пряничный котёнок
С марципановым глазком
Нам мурлыкнет из потёмок
Шоколадным голоском.
А потом зефирный дворик
Рассмотри издалека -
Там засахаренный дворник
Лепит нам снеговика!
У каждого дня есть заветное имя,
Я тихо зову, чтоб не спутать с другими,
Сегодняшний день - нерасплесканный август,
Казалось, звенит еще летняя радость,
Мерцает смородиной, пахнет малиной,
И день выпивается сладко и длинно,
Но легкой горчинкой вплелась незаметно
Печальная нотка - кончается лето.
Хоть есть еще время и плещется в чашке
Напиток из яблок, на землю упавших,
Но в этой зеленой и радостной кружке
Янтарное дно стало видно чуть лучше,
А хочется верить на озере сонном,
Что день не закончится, чаша - бездонна.
Через сотни холодных ветров
Твоё имя мне шепчет зима,
Разливается приторность слов
Как снежинок шальных кутерьма.
Ты бываешь невесел порой,
Как осенний багряный закат,
Или искренне тронут судьбой
И всему так безудержно рад.
Не ищи моих чувств пустоту,
Не шуми, обижаясь слегка,
Моё сердце тебе одному
Напевает романс лепестка.
Иногда мне снится
Сын или сыница.
Чиж или синица.
Подмосква и Ницца.
Мне в теплыни дико.
Но - уютно в стужу.
Я же как гвоздика -
Гвоздики наружу.
У меня причина:
В самом сердце голос.
Подойди, мужчина.
Где твой гладиолус?
Сейчас за иностранные слова
Нас штрафовать задумала Госдума.
Тот, кто придумал это, голова,
Но шаг опасен, молвлю я угрюмо.
Ведь эти иностранные слова
Могли придать загадочно и броско
Тому, что нынче делает Москва,
Какой-то интеллект, подобье лоска!
Они -- как блестки жира в колбасе,
Как на паркете солнечные пятна...
К тому же понимали их не все.
А выскажешь по-русски, все понятно.
Когда за близость к лидеру дрались,
О чувствах, что дерущимися движут,
Мы раньше бы сказали "Лоялизм". Ну, "роялизм".
А нынче просто "лижут".
Когда железный занавес ценить
Нас призывает партия единства,
Сказали б мы: "Изоляционизм". Или "цинизм".
А нынче просто "свинство".
Слова хоть прикрывают естество.
Красивей же звучит, на самом деле,
"Коррупция", чем просто "воровство",
"Не комильфо", чем просто "офигели"!
Для вас же хуже этот вариант!
Чужой язык изгибчив, скользок, юрок...
Намедни я сказал бы: "Обскурант",
А нынче, извините, "полудурок".
"Рецессия" "упадку" не чета,
Величье есть в ее звучанье терпком;
"Пауперизм" -- не просто нищета,
Но нищета с трагическим оттенком!
Посмотришь тут, как дышит тяжело
Окованная наледью Россия,
И кратко сформулируешь: "Фуфло".
А раньше бы сказал: "Каталепсия".
И "Дума", что пред Русью держит щит
И озлобленьем праведным пылает,
Скучнее, туже, пафосней звучит,
Чем элегантный, мыслящий "парламент".
И я, смотря с родимого бугра
На русский круг, что мы замкнули снова,
Сказал бы: "Апокалипсис" вчера,
А нынче я скажу другое слово.
Как на пороге тьмы не выронить со стуком
Не бог весть знает что - но все ж пудовый том.
Уж как любили мы Хождение по мукам...
А прочее потом. Все прочее потом.
Бывало, только грипп защиплет едко в глотке...
На цыпочки встаёшь, пойди меня возьми.
И лечишь жесткий сип - ангины так коротки,
А книги же бальзам, меж нами, меж людьми.
Но были же у нас Жюль Верн и Монте Кристо...
И много много лье прекрасных авантюр.
Но все это - парфюм, для бодрого туриста.
А русский то роман? Да чтоб амур-тужур?
А девичьи пари - Телегин или Рощин.
А блоковский портрет... а пули по степи.
Да что ни говори - все было много проще.
Был красно-белый мир, куда ни наступи.
Мне скучновато, брат, от тех экранизаций,
Которые теперь заполнили объём.
Импровизаций их. Гип-гип - цивилизаций.
Мой старый друг, роман. Все это не о нем.
Иные дни, там только не,
Рассказы Кафки.
Но расскажу о самом дне,
О рыбной лавке...
Где разлюбезный кулинар
Стоит в перчатках
И вам устроит семинар
В своих камчатках.
А те лежат, клешня в клешне,
Сцепились крепко.
А ты стоишь - мошна, кашне,
Очки и кепка.
Поскольку месяц дубака
И патриота.
А ты - предвестье дурака
И идиота.
Но все-таки он как родной -
Морей посредник.
И у него не выходной,
На нем передник...
И он хватает братана -
Чудное имя...
И братану уже хана
Во льду и дыме.
Я руку крабу протяну,
Возьму мерлана...
Я и сама иду ко дну,
Тут без обмана.
Отвесь кусочек кабийо
Мне, брат-художник.
Треска в основе. Ты ее
Сноваположник....
Ну вот и все. Онфлер, прости
Меня с пакетом...
Но ты же в дружбе и в чести -
С любым поэтом,
Который все-таки попал
На эту дыбу,
А не пропил и не проспал
И жизнь, и рыбу.
Запретили Ире
Бегать по квартире.
Объяснили Ире:
Ходит грипп в квартире!
Ира слушает: "Скрип, скрип".
Там, наверно, ходит Грипп?
Чей-то кашель, чей-то хрип,
Чем-то болен страшный Грипп?
Папа маме говорил:
"Дядю Митю грипп свалил".
Он, наверно, великан?
Он, наверно, хулиган?
Дружит он с температурой
И невкусною микстурой,
На обед в его кастрюле
Только белые пилюли.
Приходила к нам с утра
Медицинская сестра,
Гриппу сделала укол,
Чтобы Грипп скорей ушёл.
Исчерпаны любые парадигмы.
Благое зло слилось со злым добром.
Все проявленья стали пародийны,
Включая пытку, праздник и погром.
"Проект закрыт", - напишут Джеймсы Бонды
И улетят.
Проект закрыт. Все могут быть свободны,
Но не хотят.
В конце концов
Останется усадебная проза
И несколько блестящих образцов
Поэзии с одесского Привоза.
Из темноты выходит некий некто
И пишет красным буквы на стене.
Что будет после этого проекта,
Судить не мне.
На стыке умиления и злости,
Ощипанный, не спасший Рима гусь,
Останусь здесь играть в слова и кости,
Покуда сам на них не распадусь.
Искать тебя, как в первый раз, как самого себя, когда ты
идешь за тенью в темноту проулков вязких городов;
искать тебя, как будто тех, кто оказался виноватым,
что я повсюду нахожу одну лишь пыль твоих шагов.
Искать тебя, как вход в метро, когда гудит последний поезд
и до прощания с тобой осталось несколько минут;
как доказательство того, что в наши дни любая повесть
уже печальней оттого, что два героя в ней живут.
Искать тебя и собирать из кучи найденных обломков
все то, на чем когда-нибудь твой останавливался взгляд,
как будто строить твой музей, хранить твой образ для потомков,
хранить тебя в своих руках, мечтах, мирах, во всем подряд.
Когда так хочется сказать тебе про то, как я скучаю,
про то, как сны рисуют жизнь, черты реальности дробя,
я заворачиваюсь в плед, и грею руки чашкой чая,
и продолжаю в тишине любить, любить, любить тебя.
Как важно понимать, ценить и слушать
Когда, снимая маску пред тобой,
Твой друг внезапно изливает душу
Взамен надеясь обрести покой.
Хоть я чинов церковных не имею
И не дано грехов мне отпустить -
Я тайну эту сохранить сумею
И не посмею друга осудить.
И боль приняв, мы облегчаем душу.
Зачем давать мудреные советы.
Как важно друга слышать, а не слушать,
Ведь дружба-то и ценится за это.
Уплачен штраф. Последний куплен хлеб.
Поцеловала море. Ключ от дома.
Да и пошла-поехала. А где б,
Скажи еще, в груди спала истома
Теплейшая? В каком же уголке,
В какой горбушке нежного багета?
В каком желтке яйца? В каком белке?
Игрушечной начинкой в пироге то?
Здесь есть еще такие пироги,
Плоды культур и сельского инцеста.
Где две-четыре детские руки
Выдавливают куколку из теста.
Пойду к вокзалу, будто с похорон.
Кто там машину за ухом почешет?
И никакой миндальный "макарон"
Меня уже в дороге не утешит.
Иду по зелёному склону.
Тропинка спускается вниз
К любимому тихому Дону.
О, край мой родной отзовись!
Как редко бываю я дома,
Но помню родные поля.
Мне близко здесь всё и знакомо!
Всё также шумят тополя.
Я медленно и бережливо
Пройдусь босиком по песку.
Ах, вот она грустная ива,
Стоит, нагоняя тоску!
Слегка наклонилась к водице,
Запрятав колени в тени.
В причёске свивают синицы,
Ажурные гнёзда свои...
А я преклонюсь пред тобою,
И ласково так обниму
Своею не детской рукою
Усталую шею твою...
Ива серебристая, ивушка плакучая,
Погрусти, как водится, у реки со мной...
Пусть печали горькие станут вдруг певучими,
Тихой песней русскою душу успокой.
Колыхает светлыми листьями кручинница-
И в водицу сыплются дивные слова:
Русские-прегрустные, чистые-пречистые -
И в волне сплетаются словно в кружева.
Ива серебристая, ивушка плакучая,
Душу переполнила песней дорогой...
Веточки склонённые словно с Кем-то шепчутся -
И нисходит на сердце неземной покой.
Ох, как плачет ива над рекой,
Опустилась вдруг седая мгла.
Я не знаю кто всему виной?
Милую я ждал но не пришла.
Лишь листву склоняя у воды,
Ты меня решила приобнять.
Будто прошептала, жди беды,
Только я не смог увы понять.
Припев.
Ивушка прошу тебя не плачь,
Мне слезами горю не помочь.
За листвою слезы свои спрячь,
Отгони совсем обиды прочь.
Долго ждал и время торопил,
Думал опоздала, видно ложь.
А в тот вечер я с ума сходил,
Замерзал заколотила дрожь.
Ты прости не верил в чудеса,
Да и можно ли тебя вернуть?
Вот прошло всего-то полчаса,
Так хотел под ивою уснуть. Пр:
Постоял бы с ивою всю ночь,
Но так близко грозовая тень.
Да она не может мне помочь,
Я ушёл ищу вчерашний день.
Заплутало счастье, не найти
Кто поможет и в каком краю?
Видно так не повезло в пути,
Что рассвет тебе не подарю. Пр:
Из паутинок дней календаря
Сплетаю я счастливую примету.
По небу тучи бродят с сентября
И отмывают грязную планету.
Пр
Казалось мне, недавно был январь,
Сугробы ветром с поля наносило.
Весна, в которую влюблён февраль,
Серёжки перед маем распустила.
Всё переменчиво и время не унять,
Оно спешит и гонится за счастьем.
Коней напористых торопится менять,
Подковы разбивая на две части.
Пр
Казалось мне, недавно был январь,
Сугробы ветром с поля наносило.
Весна, в которую влюблён февраль,
Серёжки перед маем распустила.
...А я тут из театрика пришла.
Из оперно-балетного, ей-богу.
Вечернюю росу не отрясла-
А уж и снова мне пора в дорогу.
Но что я тут видала, мезами!
Все молодежь кругом, блистали ложи...
Меж нами, в общем, тонкими людьми -
Все было славно. Холодок по коже.
Зачем же непременно холодок?
Играли музы, танцевали дети.
Затем что наш саксонский городок -
Не плоше прочих городов на свете
Поет и пляшет. И голубизна
Сверкает, право слово, не зазорно.
Меркурьевская музыка слышна.
Куин бессмертна.
В общем - то, бесспорно.
Из Терпигорева соседка
Мне нанесла визит вчера.
Она высмеивала едко
Либерализм ет сетера.
"Пороть крестьян". Какая низость!
"Держать в узде". Ужасный слог!
Меж нами никакая близость
Уж невозможна, видит Бог.
А между тем я видел похоть
В ее круглящемся лице.
Вольно ж бедняжке было охать,
Со мной прощаясь на крыльце:
"Вы их распустите!" Едва ли.
Вы заблуждаетесь, мадам:
Они мне руки целовали!
(Опять же рабство. Впредь не дам).
Прельститься глупою соседкой?!
Шутить изволите со мной!
Я поражен красою редкой
Аксютки, девушки сенной.
Вечор прошел я с нею рядом
Крутой тропой к моим овсам -
И пронизал девчонку взглядом,
Какого испугался б сам.
И, прочитав такие мысли
В горящем взгляде роковом,
Неся ведро на коромысле,
Она закрылась рукавом.
Из твоего ребра, ты помнишь,
как боль пронзительна была,
когда душа в твоих ладонях
чудесной птицей ожила.
Ты обещал, что все зарницы
на память вместе соберём,
чтоб светом неземным искриться
и всё раздать, и лишь потом...
Уплыть туда, где не тоскуют
по тихим водам и штормам,
и не бросать любовь впустую,
на радость бедам и страстям.
Она за мною смотрит в свой глазок.
А иногда с ажурного балкона...
Психолог Изабелла Луазо,
А я ведь с ней нисколько не знакома.
Да может быть ее я и бужу,
Когда я ковыляю мимо с псиной.
Готовая сказать свое "бонжур"
Довольно театральной голосиной.
Тут деревенский мир, весьма пуглив,
А я - московский треснутый осколок.
Гуляем, дышим. Где- то тут пролив.
И Изабелла Луазо, психолог.
... Избит гитаpой желтой лежит Олег Митяев,
Лежит Олег Митяев, ты на него не злись
Ведь скоpо вместо гимна по pадио yслышим
"Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались"
Лежит Олег Митяев и миp весь кpоет матом
До нас такие слyхи недавно донеслись
Что вновь поют на съезде наpодных депyтатов
"Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались"
Как мелочь от полyчки, из пьяного эфиpа
Звенит его гитаpа, пpонзив тyгyю высь
И в зонах злые ypки поют для конвоиpов
"Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались"
И все же с болью в гоpле он вновь ползет на сценy
Где снова тихо pyхнет, издав последний писк
И yмные хиpypги споют для пациента
"Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались"
Известно, что мы все играем роль -
Кому какая в жизни выпадает,
Но ежели за нас возьмется боль,
То всё наигранное вмиг спадает.
Ты в роли избранной стяжал успех,
Но это только внешнее отличье,
И боль, придя, уравнивает всех,
Но тех - в ничтожестве, а тех - в величье.
Амбиции, претензии - пустяк
Перед нуждой в спасительном уколе,
И остается лишь простой костяк
Из мужества, терпения и воли.
Куда трудней не в спорах побеждать,
Не в бегство обращать чужие рати,
А до утра ни стона не издать,
Чтоб не будить соседей по палате.
Прощение - изящное искусство
Отправить в небеса воздушный шар,
И чтоб наполнить сердце легким чувством,
Ты начинаешь искренно прощать.
Когда всё получилось - улетаешь,
На землю сбросив тяжкий груз обид.
Прости меня - и я тебя прощаю,
И бог нас всех, конечно же, простит.
Гуляет солнце кошкою янтарной
По синей крыше - детская мечта.
И чувствуешь одну лишь благодарность,
Что ты, бескрылый, учишься летать.
Изменчив Мир - "Игра Престолов".
Извечный бой добра и зла.
Дуальность - движитель раздоров,
Здесь свет царит и бездны мгла...
Как не вяжи на спицах счастье,
Вплетая красочный узор,
Приходит день в своём ненастье,
Меняя всё - наперекор.
И разделяя время на мгновенья,
Не разгадать картины Бытия:
Логичны бытности сомненья -
"Ничто" - гора для муравья.
Есть в каждом повороте притяженье,
Сокрытая, невидимая суть.
Дорог прямых, как нитей натяженье,
Открытый взгляду - ясный путь.
И всё слагая в память жизни,
Минуя рок своей судьбы,
На берегах своей Отчизны -
Мы созидаем мирные мосты.
Они под стать всем лучшим грëзам,
Где радости разлита Благодать,
Там снятся сны чудесные берёзам -
В движеньи соков, тихо оживать.
В веках разлиты, как в эфире
России слёзы, как роса
И не разгадана доныне,
Её страдальная душа.
Живёт в ней наша многоликость;
В просторах данных на века,
Наивность, лихость и великость -
Терпением своим крепка.
Под звон от древних колоколен,
Под пенье птиц спешит в рассвет.
Встаёт страна, как светлый воин,
Достойный дать врагу ответ!
Я - нищая сиротка
Горбунья и уродка
И в небо синее смотрю
Задумчиво и кротко.
Хромушка и бедняжка
Безродная бродяжка
В пыли бреду, в полубреду
Притом вздыхаю тяжко.
Ах, где же тот, о Боже
Кому я всех дороже?
Ах, где же тот, что тоже ждет
Спешит навстречу мне?
Быть может он волынщик?
А может быть корзинщик?
Ах, только б мне надел кольцо
На скрюченный мизинчик!
Но, нет он не в дороге
Сидит сейчас в остроге
Сидит и песенки поет
Не ведая тревоги.
А завтра ровно в десять,
Его должны повесить
За конокрадство и разбой
Прощай, любимый мой!
За перекрёстком поворот,
За поворотом перекрёсток.
Переступил Сентябрь порог.
Я - Осень, девочка подросток.
Из мрака в свет, из света в мрак
Цепь неразгаданных событий.
Лишь счастье маленький антракт...
Душа твоя - любви обитель.
Спешу к тебе и от тебя
Я удаляясь приближаюсь...
Ночь коротка, мне мало дня!
Твоей любовью я спасаюсь!
А зеркала мне врут и врут...
Кривыми стали в одночасье
И оплетает душу спрут...
Я - Осень! Ты - моё причастье.
Я был ей нужен лишь во сне,
Спасавший тень от погребенья,
Как Ангел кроткий в вышине;
Любви последнее мгновенье...
А больше не было нужды,
Хоть под одной мы жили крышей;
Менялись юные пажи,
И поэтические ниши.
Ведь в ресторанной полумгле
Она сгорала до обмана;
Бродила где-то по Москве
И возвращалась утром рано;
На руки падала мои,
Как будто раненая птица,
И говорила о любви,
Что ей вот вот должна присниться...
Я давно не испытывал грусть -
Меня просто съедает тоска,
Я с ней бьюсь, от нее лечусь,
Только вот не выходит, пока.,
Затуманено небо сыростью,
Сердце мерзнет в озябшей груди,
Раз мы живы еще,Божьей милостью,
Значит что-то еще впереди.
Что же там, за неведомой линией,
Что же там, за незримой чертой?
Пруд гниющий с белою лилией,
Или зависти чистый настой?
Головешки услужливой верности,
По привычке, но все же дымят,
О статистике уровня смертности,
Те, кто живы,еще говорят.
От иглы, или чьей-то неверности,
Опадают тела, как листва,
Нет на свете сквернее скверности,
Чем родне - утешенья слова.
Накрывает кровавым заревом,
День скончавшийся красный закат.
Пахнет ханки, чернеющим варевом,
Возле ада пылающих врат.
Унесенные, безвозвратные,
Но не ветром, а опия мглой,
Ваши чувства, увы, непонятные,
Перебиты стальной иглой.
В путь на поиски легкого рая,
Вы пошли, и возврата нет,
На мольбу и брань невзирая,
В путь последний купили билет.
И достич "золотого укола",
Всем придется в свой собственный срок.
Виновата, быть может, школа,
Или улицы жесткий урок...
Опускается в омут иллюзий,
С неба черного ваша звезда...
От манящих нехитрых диффузий,
Не избавиться вам никогда.
И судьбы вам иной не надо,
Вы не знаете жизни иной,
И по скользкой тропинке ада,
Вы идете вперед спиной.
Пожалеть, а быть может ославить,
Знает кто, что достойно вас?
Каждый вправе собою править,
И не слышать банальных фраз...
Старый друг позвонил поутру,
Рассказал, как меня заносило.
Я ответил ему, что учту,
Что хотел, чтобы было - КРАСИВО!
Никому не хотел я вреда,
А смеясь, обзываясь и плача,
Я КРАСИВО хотел - НАВСЕГДА!
Чтоб во веки веков - не иначе!
Где КРАСИВО, но где же оно?!
Лишь на миг мне один полегчало,
Когда вышиб я стулом окно,
Чтоб свободней и глубже дышалось.
И когда уже прибыл наряд,
Отбиваясь у стойки, у барной,
Я КРАСИВО просил для ребят,
И кивали они благодарно.
Обнимали меня точно мать,
Надевали браслеты на руки,
Обещали КРАСИВО отдать,
Извиняясь за скверный французский.
Им кричал я: - Коня, мне, коня!!!
И красивая девочка в кепке
Провожала к машине меня,
К некрасивой решетчатой клетке.
Не каждый день - волшебно страстный.
Не всюду - лира и рожок.
Но вот матрасик черно-красный
Тебе купила я, дружок.
Теперь лежи, живот наружу.
Оставь в покое мой диван.
Я конституцию нарушу -
А ты не нарушай, болван.
Хоть кто бы обо мне подумал...
Да просто прямо про меня.
Такой бы тюфячок надул он
Или набил при свете дня...
Такой воздушною соломкой
Переложил бы мне бока -
Будто бокал я хрупкий ломкий,
Хоть и обшарпанный слегка.
А я заботиться готова,
Балбес - в кудрях пушистых грудь.
Не говоря худого слова,
Любви не требуя ничуть.
Не так уж дом мой безобразен.
И образ жизни - ничего...
Но твой матрас, он черно-красен.
Гораздо лучше моего.
Я кораблик пущу свой по лужам
и вдогонку рукой помашу.
Обещай же, что сдюжишь ты, сдюжишь,
не пойдёшь безвозвратно ко дну.
Пусть семь килей под дном твоим будет.
Капитан - волк бывалый, скала.
Для него море - праздник, нет буден.
Капитану такому - хвала!
Сциллу ты обойди стороною
и добычей Харибды не стань.
А Нептун с головою седою
вдруг потребует жертвы и дань.
Флибустьеры с кинжалом в повязках
захотят мой кораблик пленить.
Хоть кровавою будет развязка,
но победу корабль отстоит.
Поплывёт он по Красному морю,
мимо гор африканской страны.
Паруса бризу лёгкому вторя,
кораблю будут вечно верны.
Я кораблик пустил свой по лужам,
след которого в дымке простыл.
Он привычен и к солнцу, и к стужам.
Без меня только, жалко, уплыл...
Я купил себе желтой черешни.
Детство вспомнил. Набег по садам.
На Кубани - запазуха яблок.
А в Сибири - ранеток карман.
От осин не растут апельсины,
От "нельзя" не растут пацаны,
Есть свои бутики- магазины,
У масштабно-огромной страны.
В них по-братски нам не было мало.
От неспелого скулы вело.
Как-то красной черешни хватало,
А вот с жёлтой - никак не везло.
Я купил себе желтой черешни.
На хрена тебе столько, зачем?
Покупателем честным тех грешных,
Детских грёз вожделенье - доем!
Ног не надо сбивать по оврагам,
И царапать ладони в кустах,
Но размер - не стояла и рядом,
И на вкус уже точно - не та...
Но, обманутый омутом вешним
Той масштабно-огромной страны,
Я купил себе желтой черешни.
Угощайтесь... вы, где? ... пацаны ?!...
Я люблю премьера Берлускони:
Форс, ухмылка, модное пальто...
Наш известно кто на этом фоне -
Прямо скажем, неизвестно кто.
Возраст Берлускони - две семерки,
Но никак не выйдет он в тираж.
Он уже давно лежал бы в морге,
Если бы не бабы и кураж.
Жизнь премьера - вечная войнушка,
На людях, порою в неглиже...
Хочет он в политику вернуться,
В бурный секс вернулся он уже.
Вы его списали на помойку?
Он же в день рождения Христа
Совершит законную помолвку
С девушкой моложе на полста.
Девушка по имени Франческа
Весела и дивно сложена.
Он уже сказал, что если честно,
То внутри красивее она.
Как иначе при подобном муже,
При деньгах и старше раза в три?
Если это все у ней снаружи,
Трудно и представить, что внутри.
...Не привык довольствоваться малым
Наш гэбешный скромный Аполлон,
Берлускони числит идеалом
И в душе мечтает быть, как он.
Нравится и быт его гаремный,
И манера солоно шутить...
Правда, там еще и срок тюремный -
Знать, за все приходится платить.
Так что обломаться может резко
Вся его угодливая рать.
И Россия - тоже не Франческа,
Чтоб ее до двух семерок драть.
Я люблю приморские города,
Потому что на их примере
Постигал, насколько все ерунда,
Кроме моря, по крайней мере.
Города, где даже цепные псы,
Неподвижные, как подагра,
Постоянно смотрят цветные сны,
А хозяева и подавно.
Потому что море стоит в саду
И развешано на балконе,
И обиды с бедами наряду
Исчезают на этом фоне.
Я люблю их кроткую нищету,
Потому что она поэту
Объясняет мелочность и тщету
Всех попыток, включая эту.
Как при море город стоит такой,
Так Россия стоит при чем-то,
Из чего до смерти подать рукой,
Пядь до Бога и шаг до черта.
До того пространства ее пусты,
Что под гнетом ее свободы
Митингуют реки, кричат мосты,
Философствуют пароходы.
Когда ночь опустилась смуглянка,
Озираясь вокруг несмело:
"Я люблю тебя, марсианка!"
Мальчик пишет кусочком мела...
Утром девочка с русой косою
По дорожке пойдет по этой,
И наступит на надпись ногою,
Оглянется, качнув лентой...
И увидев глаза мальчишки,
Покраснеет, "дурак" ему бросит,
И никак невдомек, глупышке,
Что он чувство свое преподносит...
Но девчонка с другой планеты,
Пролетая в своей ракете,
Прочитав на асфальте заветы,
О чудесной расскажет планете!
О каком-то земном незнакомце,
Что в любви ей признался когда-то,
В той галактике, где светит Солнце...
И хранить будет память свято...
Я лучи ловлю в ладони -
подходите, не стесняйтесь.
Их рисую на картоне,
в краске вымазав все пальцы.
Я рисую пруд и рыбок,
загадать желая счастье.
За клубочком пёстрых ниток
я уйду в пургу, ненастье.
Душу мне откроет Ёжка -
нет старее ворожеи.
Она злая, но немножко -
потому что не жалели.
Встречу, верно, Несмеяну,
плачет что перед окошком,
И смешить не перестану,
обниму не в понарошку.
Украшают канителью
ёлки к рождеству. Я верю
в сказок детскую затею,
первому апрелю верю.
Я рисую на картоне
незатейливо картины -
щиплет травку рыжий пони -
позитива в них - лавины!
Я на гитаре песни ей играл
Смотрел с тоской влюблёнными глазами.
Но мне она сказала, мол давай,
Останемся с тобою мы друзьями.
Её знакомил со своей родней.
Водил её в кино и в рестораны
И думал она станет мне женой -
Я не согласен просто быть друзьями
На выставки ее водил всегда.
И сотни комплиментов говорил.
Но оказалось это было зря.
Ведь у нее другой давно уж был.
Зачем я тратил время на нее
Зачем ее одну боготворил
Не захотела стать моей женой.
А я её сильнее всех любил!
Нет, красоту не взвесить.
К ней мы всегда - с поклоном.
Я наблюдала месяц
В небе над Ашкелоном.
Он возлежал на троне
Ночью совсем беззвёздной.
Обозревал балконы
И молодые розы.
Плыл он довольно близко,
Тихий, почти хрустальный,
Словно на Василисой
Вышитом покрывале.
Странствию вновь итоги
Я подвожу, повеса.
Слава тебе, двурогий!
Ты не похож на беса.
Я наблюдала чудо.
Робко, тайно, несмело.
Мне впервые отсюда
Ехать не захотелось.
Я научился плавать и свистеть,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И ничего на свете не хотеть,
Как только продвигаться понемногу
По этому кольцу, в одном ряду
С героями, не названными внятно,
Запоминая все, что на виду,
И что во мне - и в каждом, вероятно:
Машинку, стол, ментоловый "Ковбой",
Чужих имен глухую перекличку
И главное, что унесу с собой:
К пространству безвоздушному привычка.
Я научился плавать и свистеть,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И ничего на свете не хотеть,
Как только продвигаться понемногу
Мама сильно рассердилась,
Без меня ушла в кино.
Жалко мне, что так случилось,
Но не плачу все равно.
А теперь сказал бы маме:
"Ну, прости в последний раз...!"
Я не плачу, слезы сами,
Сами катятся из глаз. 2р
Я за шалости наказан,
Справедливо, может быть,
Только я прощенья сразу
Не решился попросить.
А теперь сказал бы маме:
"Ну, прости в последний раз...!"
Я не плачу, слезы сами,
Сами катятся из глаз. 2р
Я не плакал, цепляясь за край полыньи.
Я не плакал, барахтаясь в крошеве льда.
Я пытался выплакивать слезы свои,
Но они не выплакивались никогда.
Где-то в самой глубокой моей глубине
Сохранялась печаль, словно в сейфе печать.
Это, видимо, сказано, не обо мне,
Что печальную лирику легче писать.
Никакого резона, по-моему, нет
Восклицать: "Сотоварищи! Душит тоска!"
Им хватает своих, нерифмованных бед,
И они без твоих обойдутся пока.
Знать о наших печалях другим ни к чему,
Ибо древняя истина все же права:
От сознанья, что больно не только ему,
У читателя вряд ли пройдет голова.
Вы не думайте, братцы, что мне никогда
Не случалось руками лицо закрывать,
Задыхаться от боли, сгорать со стыда,
Под дождем застывать, по ночам тосковать,
Что ни разу, о други, не прятал я слез,
Невеселую нашу планету кляня,
Что обиды свои я безропотно снес
И что в жизни ногами не били меня.
Ах, бывало,- не все ж в эмпиреях парить!
Так к земле пригибало, что кости хрустят.
Только я не умею о том говорить,
Да навряд ли и слушать меня захотят.
И ответом моей беспричинной тоске,
Зарекнув непонятной тревоги тщету,
Первоклассник стоит на высокой доске
И по луже катается, как на плоту.
Я не стану словом,
Я не стану светом...
Ни теплом под кровом,
Ни цветеньем веток...
Даже птичьей стаи
Голосом не буду,
Ни зелёным маем,
Ни осенним прудом...
Что же остаётся?
Видимо дождями
Буду я под солнцем,
Снегом или снами...
Я опять заплутал в кружевных облаках,
Там, где солнце огнем разлилось,
Кровь растерзанных звезд у меня на руках,
А в улыбке запекшейся - злость.
Я прошу об одном - не судите меня,
Этот суд я принять не смогу,
Я стою в ожиданье святого огня,
И в душе след его берегу...
***
Безнадега, прошу, уходи,
В синий дым обветшалой зари,.
И тоску за собой уводи,
А надежду оставь у двери...
Дай взглянуть в глубину милых глаз,
В них желанье позволь разглядеть,
Я прошу, может быть в первый раз,
Наши души любовью согреть....
***
Я сотру рукавом, то ли звездную пыль,
То ли прежних ошибок золу,
И пускай растревоженный ветром ковыль,
Разметет беспросветную мглу,
И пускай сыпет искрами свежая ночь,
Исполняя желанья других,
Мне унынье моё помоги превозмочь,
Мой внезапно проснувшийся стих...
Я поставлю свечу в нашей маленькой церкви,
Чтоб в дороге с тобой ничего не стряслось,
И слова прошепчу: "Мой Господь, не отвергни
Моей просьбы простой, чтобы всё обошлось.
Пусть защита твоя станет ангелом светлым,
Путеводной звездой, освещающей ночь.
С ней не будет меня, и в краю неприветном
Только ты, мой Господь, ей сумеешь помочь.
Для меня никого нет дороже на свете,
Не порви, невзначай , эту тонкую нить.
Если ради любви, мы пришли на планету,
Помоги, мой Господь, нам ее сохранить".
И мерцает свеча в сводах маленькой церкви,
От неё не могу я свой взгляд оторвать.
Лики Бога молчат, я шепчу: "Не отвергни
Моей просьбы простой. Я ее буду ждать!"
Я построил замок из песка...
Всё хотел с тобою быть я рядом,
Провожал тебя я вечно взглядом,
А в душе смертельная тоска...
Я построил замок из зеркал...
Всё хотел твои чтоб отраженья
Заполняли все мои мгновенья...
Взор твой я всегда везде искал...
А зелёные... твои глаза,
Что всегда с ума меня сводили -
В неизведанные дали уводили
И бросали прямо в небеса...
Я построил замок из стекла...
Всё хотел твоей чтоб красоте,
Восхитительной моей мечте
Позавидовать любая бы могла...
Целый мир тебе я подарю,
Той, которая мне всех важнее...
Оказалось, что тебе нужнее
Лишь слова, как я тебя люблю!
А зелёные... твои глаза,
Что всегда с ума меня сводили -
В неизведанные дали уводили
И бросали прямо в небеса...
Я построю замок из любви...
Я приеду летом,
Осенью не нужно.
Осень прячет память
В листьях равнодушно.
Холодно и зябко.
Лень крадется следом.
Душу греешь чаем,
Спину - теплым пледом.
Хочешь ты отвлечься
От капризных бзыков,
От бессонниц ночью,
Непонятных хныков.
А тебе бы шкуру
Бурого медведя,
Пламя бы в камине,
Ласки сердцееда.
Шерстяных перчаток,
Шерстяных носочков,
Сладкого ликера
Несколько глоточков.
Но медведь не вырос,
И камин - в проекте,
А носки, перчатки -
В дырочном дефекте.
И мужчина где-то
Бродит - ищет счастья,
И дождливым утром
Стелется ненастье...
Я приеду летом,
Осенью не нужно.
Осень прячет память
В листьях равнодушно.
Я радуюсь...
Не знаю почему
На улице ноябрь, и очень зябко
На лужах робко тает первый снег
Краснеет нос, а лоб зудит под шапкой.
Я радуюсь...
Заваривая чай
Когда с утра ещё совсем темно
Когда сажусь в наполненный трамвай
Когда бегут пейзажи за окном.
Я радуюсь...
Особенно тому,
Что я живу не где-то там, а здесь
И счастлив я, что ты на свете есть
Вот потому и радуюсь всему!
Я разговариваю с Богом
самоуверенно, нахально,
в рубашке повивальной,
семь сантиметров от порога.
Беззвучно обращаюсь к Богу,
хотя меня не призывали
вести такие разговоры,
и проникать в такие дали...
Едва держусь на тонкой ветке,
птенцом несчастным,
там на земле остались метки
от кораблей упавших части
инопланетных, иностранных,
торча из грязи придорожной...
Но совершенно невозможно
покинуть свой никчемный пост,
так он естественен и прост:
я охраняю ветку, мост
воздушный, железнодорожный,
тянусь наверх во весь свой рост,
гусиной покрываясь кожей...
Совсем немного теплится надежда,
Что здесь я - не случайный человек.
Не греет тело ветхая одежда,
Не радует краса прохладных рек.
Что ожидать, когда из мрака осень
Доносит тихо листопада шум?
Стеной стоит забор из мокрых сосен,
Сегодня лес подавлен и угрюм.
Но зазвучали вдруг колокола,
Их ясный звон по небу разливался.
Божественная музыка текла,
Стоял на месте я и наслаждался.
Оцепенев от чуда райских грёз,
Я слушал молча, как молились ели.
И было поле мокрое от слёз,
И был я счастлив в травяной постели.
За розовым рассветом день проснётся.
И в этом дне, ты станешь для меня,
теплом лучей, что мне послало солнце,
избавив от вчерашнего дождя...
Наступит вечер, и в закате хмуром,
покажется, что день для нас угас.
Но небо лишь окрасилось пурпуром,
чтоб заиграла цветом пылкость фраз.
Она сольётся в смелом танце с ветром.
И на заре, когда отступит ночь,
я стану навсегда твоим рассветом,
не в силах свою слабость превозмочь...
Я стать хочу пушинкой тополиной,
Чтоб улететь от дома далеко,
Упасть к тебе в ладони, мой любимый,
Но сделать это очень нелегко...
Пушинка ведь сама летать не может,
Пушинку должен ветер подхватить,
А если ей и ветер не поможет,
Что ж! Ей тогда пушинкою не быть!
Ей не летать тогда высоко в небе
И не парить ей в белых облаках,
Не побывать тогда в твоих ладонях,
Не побывать тогда в твоих руках...
Ведь ветер - это ты, а я - пушинка,
Меня ты можешь полюбить, а можешь - нет...
А если ветер не несёт пушинку,
Не мил пушинке белой белый свет...
Я все меньше и меньше.
Уж совсем воробей.
Из знакомых мне женщин -
Меньше всех, хоть убей.
Я все уже и уже.
Перед тем как уснуть -
Надо туже и туже
Поясок затянуть.
Я все ниже и ниже.
Небеса далеко.
Пальцы точно мои же -
А кольцо велико.
И ссыхаюсь. И таю.
Часто часто дышу.
И все выше летаю.
И все легче пишу.
Не балован мирскою заботою.
Как икону художник. Любя.
Я тебя оберну позолотою.
Оберну позолотой тебя.
Как в соборе с бесценными фресками.
С придыханьем. В выси распростерт.
Я сотру в тебе линии резкие,
Не касаясь божественных черт.
В лучах света с лесными полянами,
Захмелевший влюблённой душой,
Как цветами весенними, рдяными,
Любоваться я буду тобой.
Умилюсь, как старик детским лепетом
У последней черты, на краю...
С нескончаемым, радостным трепетом
Буду ждать тебя в светлом Раю.
Я ушёл из дома за зарничный всполох,
За седым сугробом дум тяжёлых ворох.
За болотным смрадом, где была поляна,
Выцвела отрада, под тяжёлым взглядом.
Как же веселиться, в прежнее духмянство,
Где с рассветом алым беззаботно царство?
Во хмелю тяжёлом крепкие настои,
Не пои печалью, не пои, не стоит!
Может в жаркий полдень, по знакомой тропке,
Добежишь до дому, от судьбы воровки.
Сам украв удачу у небесной кручи,
Как в былые годы, положась на случай.
Сердце успокоив, ты подашь мне воду,
Что искал в чужбине?
Да Родины свободу...
Вчера (само собою, в шутку),
Сказав слуге, что в лес пойду,
Я увидал мою Аксютку,
Купающуюся в пруду.
Невинные, смешные прятки!
Вот раздевается. Постой!
Куда иной аристократке
До тела девушки простой!
О, груди у девчонки шалой!
Смотреть едва хватало сил.
Уж не отец ли мой, пожалуй,
С ее мамашей подшутил!
О, стройность девичьего стана!
Сдержаться стоило труда:
Она белела, как сметана,
В воде зацветшего пруда.
Но, выпрямлялася бесстыдно
(Откуда это ей дано?!),
Вдруг закричала: "Все мне видно!
И как вам, барин, не страмно!
А говорили про слободу!
А посулили волю дать!
Чуть девушка полезла в воду -
Уже крадется, ровно тать!
Ан, вишь, слобода-то инака!
Все нынче тятеньке скажу!"
Какая дерзость!.. Но, однако,
Спешить не станем. Погожу.
Вчера (само собою, в шутку),
Сказав слуге, что в лес пойду,
Я увидал мою Аксютку,
Купающуюся в пруду.
Следопыт - по собственному следу,
Отпечатком - радость или грусть,
Если я вернулся - то уеду,
Если я уехал - то вернусь.
Гонит, гонит прочь печаль-тревогу
Белым-белым дымом над водой
Жизни - бесконечная дорога,
Времени - заснеженный покой.
По свету - от зим холодных к лету,
Под крылом - ковром таёжным Русь,
Если я вернулся - то уеду,
Если я уехал - то вернусь.
Я вернусь - любить не уставая,
Я уеду - грусти не тая.
Я приеду милая, родная -
Моя вера, женщина, земля.
Гонит, гонит прочь печаль-тревогу
Белым-белым дымом над водой
Жизни - бесконечная дорога,
Времени - заснеженный покой.
Я вижу неба синеву, деревья в зимней спячке.
Я вижу мира чистоту, и смену лет нещадно.
Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь.
Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь.
Сменяется зима весной, за летом осень будет,
И так из года в год, всё происходит.
Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь.
Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь.
Нещаден к нам и календарь, мудреем год от года,
И вот уж волосы мои, порошей замела природа.
Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь.
Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь.
Но только торопиться жить, прошу я Вас, не надо,
Ведь время вспять не воротить на что мы жизнь растратим?
На мелкие обиды, что ль или быть может, склоки?
Не будет ли Судьбы укор, перед дорогой к Богу?
Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь.
Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь.
На опасных перевалах,
Как бы ни было мне сложно,
Как судьба бы ни кидала
По ошибкам жизни ложным,
По ухабам жизни ложным...
Я бы выбрал тебя,
Я бы выбрал тебя...
Я выбираю тебя!
Расскажи мне, покажи мне,
Что же жизнь тебе назначит.
Карт колоду разложи мне...
Ты моя, моя удача,
Ты ж моя, моя удача...
Я бы выбрал тебя,
Я бы выбрал тебя...
Я выбираю тебя!
Как бы ни было мне худо,
Но, моя, моя отрада,
Ты поможешь, сделав чудо...
Ты всегда моя награда,
Как всегда, моя награда...
Я бы выбрал тебя,
Я бы выбрал тебя...
Да, я выбрал тебя!
Я задачу решал.
Знал ответ наперёд.
Потому, что душа.
Потому, что полёт.
Мне подсказка дана:
Корни, дерево, род.
Потому, что страна.
Потому, что народ.
Мне не надо пытать
Тех, кто дока и спец.
Потому, что здесь мать.
Потому, что отец.
Мне не надо до дна
Всё продумывать вновь.
Потому, что она.
Потому, что любовь.
Я не вижу преград.
Моя мысль не хитра.
Потому, что здесь брат.
Потому, что сестра.
Мне не нужен залог -
Дань насиженных мест.
Потому, что здесь Бог.
Потому, что здесь крест.
Почему остаюсь?
Это воля моя.
Потому, что здесь Русь -
Потому здесь и я.
Я задачу решал.
Знал ответ наперёд.
Потому, что душа.
Потому, что полёт.
Я зайцем не родился,
Я в зайца нарядился.
Мне сразу возле ели
Стихи читать велели
Про то, как Дедушка Мороз
В мешке для всех гостинцы нёс.
А волки - Лёша и Мирон
Меня пугали с двух сторон.
Лиса Валюшка мимо - шасть -
Хотела на меня напасть.
Вокруг бродил медведь Вадим,
Но я остался невредим,
Всё бормотал себе под нос:
- Ну где же Дедушка Мороз?!
Плетётся еле-еле,
А зайца чуть не съели!
Я жил и мыслил по-простому,
Рубил и связывал концы,
Ко мне тянулись, как к святому,
Подонки, воры, подлецы...
Но я не свят. Такое дело:
На гребне волн и на мели
Мне женщина в глаза смотрела,
Как красота и боль Земли.
Земли, где в душах Ад кромешный,
Земли, где святость и покой.
И я любил её, как грешный,
Молясь и каясь, как святой.
Одной дорогой шли неспешно
В лихом и радостном краю.
Мы оба не были безгрешны,
Но мы любили, как в Раю.
Святой и грешный... Дух и тело....
На гребне волн и на мели.....
В глаза мне женщина смотрела,
Как красота и боль Земли.
На землю опадает яблонь цвет
Согрей меня своей любовью
И подари цветов большой букет
Прекрасный под весенней новью.
Пусть яблони цветут саду!
И птицы запоют нам утром!
Рисует солнце перламутром
Цветочки, лес и лебеду.
И нежность проливается дождём.
Ты подмигнёшь мне на удачу.
Мы жизнь свою счастливую ведём!
Я вновь опять от счастья плачу.
Скворец запел в кустах сирени.
О томной красоте любви!
А сердце бьется так в груди!
И двери приоткрыты в сени...
В наряде белоснежном,
Блистательно красива.
Одновременно нежно
И дерзко молчалива.
Невеста ветра в мае
Томится в ожиданье.
Ветвями призывая,
Дружочка на свиданье.
Он прилетит к любимой,
В порыве сладострастном,
Красавицу обнимет.
Она же в его власти,
ТрепЕща от блаженства,
Наряд свой белый сбросит.
И верхом совершенства
Детей подарит в осень.
И яблочки-малышки
Придутся всем по нраву,
Как фейерверка вспышки
Украсят детки маму!
Кто ищет ягоды в саду,
А я иду за песнями.
Они сверкают на виду
Узорами чудесными!
Каких здесь песен только нет!
И каждый день все новые!
В тени - малиновый куплет,
Над головой - вишневые.
С куста смородиновый блюз
В мою ладошку падает,
Его особый летний вкус
Меня сегодня радует!
С утра до вечера пою,
А песни не кончаются,
Они в корзиночку мою
Уже не помещаются!
Кустов сирени белые кораллы
Склонились над скамейкою пустой...
Искрится иней серебристой сканью,
Как мой браслет, подаренный тобой...
Кружат снежинки тихо, невесомо,
Заворожённый сад спит белым сном...
Звёзд влажные глаза над облаками
Играют искрой в отблески со льдом...
Пр:
А снег идёт... а снег идёт и тает.
Ладони лепят снайперский снежок
И мне тебя сегодня не хватает,
И где твой новогодний пирожок?..
И растворяя оттепели нежность,
В капели первой, что январь поёт,
Снежинки кружевное тает сердце...
А снег идёт... а снег идёт... идёт...
Кустов сирени белые кораллы
Склонились над скамейкою пустой...
Искрится иней серебристой сканью,
Как мой браслет, подаренный тобой...
Пр:
А снег идёт... а снег идёт и тает.
Ладони лепят снайперский снежок
И мне тебя сегодня не хватает,
И где твой новогодний пирожок?..
Мы весь январь не виделись с тобой.
Размеренный январь впадает в ярость.
Ему недолго зимовать осталось.
Сегодня в полночь бьёт его отбой.
Ко мне неласков наступивший год -
Не посылает даже встреч случайных.
А ветер так воинственно-отчаян,
Как будто больше ничего не ждёт.
Но милосердней будет ли февраль?
Вернёт ли след улыбки прошлогодней?
У января прощальный бал сегодня.
И мне его ни капельки не жаль.
Именно ясности, ясности ради -
Мы на Неглинке или в Невинграде.
Невское время. Московские лбы
Держат в ручищах уздечку судьбы.
Именно ясность. А мутность минует
Всех кто тетрадку навек разлинует:
Буквы налево. А цифры сюда.
Светлые ночи. Большая вода.
Ясность наступит с лиловым рассветом
Вот уже внучка идёт за ответом.
Годик ещё - и сама простота
В доме поселится как чистота.
Ясности ждёшь. А ее не бывает.
Свечку случайный дурак задувает.
Дует и дует склонясь над столом.
Хрупкого лба неуклюжий надлом.
Ясность и только, а боль отшатнётся.
И испугается. И ужаснётся.
Как ты себя на пороге ни мучь -
В сумочке дремлет скрипичнейший ключ.
Юность мгновеньем промчится
И ты не поверишь глазам
Когда только это случится
Поймёшь виноват только сам
В том что мало успел
Или просто хотел
Отыскать полегче пути
Зная, что позади
Видя, что впереди
И в итоге остался один
Одиночество страшная штука
Но надежду нельзя упускать
И найти себе верного друга
Что бы дальше дорогу искать
Где ни кто не ходил
Ты теперь не один
Позабудь про былые печали
Зная, что позади
Видя, что впереди
Верь, что ты не в конце а в начале
Если всё получается в жизни
Не смущайся уверенней шаг
Если сердце вдруг станет капризным
Сделай так как подскажет душа
Нет любви без печали
Так же как у медали
Не бывает одной стороны
Зная, что позади
Видя, что впереди
Будь всё время на гребне волны!
Юность смотрит в телескоп.
Ей смешон разбор детальный.
Бьет восторженный озноб
От тотальности фатальной.
И поскольку бытиё
Постигается впервые,
То проблемы у нее
Большей частью мировые,
Так что как ни назови -
Получается в итоге
Все о дружбе и любви,
Одиночестве и Боге.
Юность пробует парить
И от этого чумеет,
Любит много говорить,
Потому что не умеет.
Зрелость смотрит в микроскоп.
Мимо Бога, мимо черта,
Ибо это - между строк.
В окуляре - мелочовка:
Со стиральным порошком,
Черным хлебом, черствым бытом,
И не кистью, а мелком,
Не гуашью, а графитом.
Побеждая тяжесть век,
Приопущенных устало,
Зрелость смотрит снизу вверх,
Словно из полуподвала, -
И вмещает свой итог,
Взгляд прицельный, микроскопный, -
В беглый штрих, короткий вздох
И в хорей четырехстопный.
В облака, как в подушки, с размаха
Окунается плавно и гибко,
Тонкий серпик, небесная птаха -
Желтый серпик, воздушная рыбка.
Прилетев из далекого края
К кроне старого мудрого дуба,
Юный месяц, резвясь и играя,
Растянул в добром смайлике губы.
То на ветке могучей повиснет,
То покатится кубарем дальше,
Переполнен безумием жизни,
Он улыбкой счастливой украшен.
Наконец выбирается боком,
Пролетает по черному небу,
И в большую рябину с наскока
Утыкается нежно и слепо.
Веселись и танцуй, мой хороший:
Я вот так же кружил в малолетстве...
На тебя был, наверно, похожим
Когда к маме от папы шел в детстве.
В облака, как в подушки врезался,
Окунался беспечно и гибко,
И с тобой в небесах я встречался -
Желтый серпик, воздушная рыбка.
К моему приходу сад всегда готов.
Принесу я воду для моих цветов.
Клумбы в этом городе - все теперь мои.
Диковаты голуби. Пушисты воробьи.
К моему приходу - будет Рождество.
К Новому-то году - множество всего.
Книжки и игрушки. Тьма да огоньки.
Облачко из пушки. Лыжи и коньки.
К моему приходу - девочкам звезда.
А мужскому роду - тоже иногда.
И мужчине нужно - небо показать,
Если ему скушно - сказку рассказать.
При моем приходе - расцветает сад.
Все б моей породе - как сто лет назад.
К моему приходу сад всегда готов.
Принесу я воду для моих цветов.
В роскошные храмы
Влечет суета.
К познанию Брамы
Дорога не та.
Священная прана
Вселилась в меня
Дыханьем тумана,
Дыханьем огня.
Пусть хищные беды
Ощерили зев -
Я гимны Ригведы
Твержу нараспев.
Вдали от желаний,
От мира вдали
Олени и лани
На зов мой пришли.
Ни страх, ни тревога
Не тронут мой дом.
Священная йога
Порукою в том.
В роскошные храмы
Влечет суета.
К познанию Брамы
Дорога не та.
К закату день уже клонится,
молитвенно застыла тишина.
Ещё одна дописана страница
и растворится в Вечности она.
Где время больше неподвластно
всем переменам и годам,
и светят звезды не напрасно,
свой свет несут другим мирам.
А, снег слетает и ложится,
и застилает, чей -то след,
и что могло уже случиться,
растает скоро в бездне лет.
Как в музыке утонут чувства,
скользя в полуночный эфир,
как ноты очень тихо, грустно
цветами лягут на клавир.
Качнулась ветка за окном,
Секундный взмах от ветра.
Уходит время, словно сон,
Растаяв в море света.
Декабрь - опять царит зима,
Свои бразды сдала Деметра
И спит уставшая земля,
Под пледом белым, как из фетра. 2р
Там в сказке снежной - чудеса,
С мечтою не расстаться,
Покрыты тайной небеса
И волшебством искрятся!
Качнулась ветка за окном,
Всего секундный взмах от ветра.
Уходит время, словно сон,
Растаяв в ярком море света. 2р
Как-то летом злые волки,
Встретив ёжика в пути,
На ежовые иголки
Накрутили бигуди.
Хохотали белки глядя
На кудрявого ежа,
Красный бантик ему сзади
Привязали не спеша.
Две бобрихи заглянули,
Не остались в стороне,
Белый лифчик застегнули
На ежиной на спине.
Звери мимо шли и каждый
Понемногу помогал:
Кто-то мазал веки сажей,
Кто - ресницы завивал.
Кто ежу накрасил губы,
Кто-то сделал маникюр...
Раньше ёж был очень грубым,
А теперь - сплошной гламур.
А последним заяц скромно
Подошёл, прищурив глаз,
И воткнул плакат огромный:
"Этот ёжик - пидарас!"
Как-то летом злые волки,
Встретив ёжика в пути,
На ежовые иголки
Накрутили бигуди.
Вывод здесь знакомый многим,
Не придётся объяснять:
Нехуй пьяным на дороге
Без сознания лежать!
Как-то спокойно я вышел из ада,
Ужас распада легко перенес.
Только теперь заболело, как надо.
Так я и думал. Отходит наркоз.
Выдержал, вынес - теперь настигает:
Крутит суставы, ломает костяк...
Можно кричать - говорят, помогает.
Господи, Господи, больно-то как!
Господи, разве бы муку разрыва
Снес я, когда бы не впал в забытье,
Если бы милость твоя не размыла,
Не притупила сознанье мое!
Гол, как сокол. Перекатною голью
Гордость последняя в голос скулит.
Сердце чужою, фантомною болью,
Болью оборванной жизни болит.
Господи Боже, не этой ли мукой
Будет по смерти томиться душа,
Вечной тревогой, последней разлукой,
Всей мировою печалью дыша,
Господи Боже, не этой ли мукой
Будет по смерти томиться душа,
Низко летя над речною излукой,
Мокрой травой, полосой камыша?
Мелкие дрязги, постылая проза,
Быт - ненадежнейшая из защит,-
Все, что служило подобьем наркоза,
Дымкой пустой от нее отлетит.
Разом остатки надежды теряя,
Взмоет она на вселенский сквозняк
И полетит над землей, повторяя:
"Господи, Господи, больно-то как!"
Как будто перешёпот листьев,
как будто света кутерьма -
как будто небо из батиста -
это романтика слова.
Он на земле стоит не прочно
и вечно верит в чудеса.
Порочна практика, порочна!
Кто реалист, так точно я.
Конечно не был пофигистом,
но и в любовь не верил я.
И не был никогда туристом,
Но тут увидел вдруг тебя...
И по горам готов я лазать,
и рвать штаны о тёрна куст,
в расщелину согласен падать -
в душе кипело столько чувств!
Я понял, словно оживая,
сухим бы деревцем мне быть,
но, видно, ты одна лишь знала -
дано и птицей мне парить.
Как будто перешёпот листьев,
как будто света кутерьма.
А ты ,"как будто", моя пристань
или без "будто" скажешь да?
Я сегодня везде, как дождь,
Этот город - моя обитель.
Если ты от меня уйдешь -
Все равно будешь в мокром виде.
Все равно я тебя найду,
Заключу сотней струй в объятья.
Притаился, но знай, что жду,
Прикоснуться к тебе сквозь платье!
Сквозь любые твои плащи,
Сквозь зонты, через все преграды.
И укрытия не ищи,
Я твой дождь, и мы будем рядом.
Чтобы прыгать с тобой вдвоём
По сверкающим теплым лужам.
Улыбаешься под дождем.
Это значит: тебе я нужен.
Это значит, что ливня ждешь.
Переменчивая, шальная.
Если вдруг от меня уйдешь -
Догоню, по домам шагая.
Как игрушки на вселенской елке
Из другой галактики видны
Красный шарик Марса средь иголок,
Звонкий шар серебряной Луны.
Шар Сатурна светится игриво -
Тут дизайнер показал лицо,
Крутится вокруг неторопливо
Желтое искристое кольцо.
Белый шар Венеры грациозен,
И гирлянду звездную зажгли -
Это все конечно, грандиозно,
Только где же синий шар Земли?
Вроде в том году его, как в вату,
Бог укутал плотно в облака.
Но резвились шумные ребята -
Этот шар отсутствует пока.
Может, синий шарик на осколки
Кто-нибудь нечаянно разбил?
Только без него на вечной елке
Новый год не будет больше мил.
Третий шарик, хрупкая игрушка -
Даже на планете Альтаир
Выбросили громкие хлопушки
И все вместе выпили за мир.
Как мне грустно, что листья еще зелены!
Уж скорее бы, право, скорее!
Видно, прав был поэт, что не слишком сильны
Наши ямбы и наши хореи.
Ничего-то не в силах они удержать,
Ничего-то оставить не в силах -
Оттого и приходится вечно дрожать
За своих переменчивых милых.
Пр
Почему я тебя отпускаю опять
И трясусь над надеждой любою?
Анна, сердце мое, как мне грустно стоять
Здесь, на этой дороге, с тобою!
Так тиха и спокойна сегодня вода,
Небосвод так глубок и прозрачен -
И не спросишь, надолго ль, не спросишь, когда,-
Потому что ответ однозначен.
Свет осенний стоит над рекой, над травой,
Свет осенний висит над кустами,
Свет осенний стоит над твоей головой,
Детвора собирает каштаны.
Пр
Почему я тебя отпускаю опять
И трясусь над надеждой любою?
Анна, сердце мое, как мне грустно стоять
Здесь, на этой дороге, с тобою!
Как мы любим себя! Как жалеем!
Как бронируем место в раю!
Как убого, как жалко лелеем
Угнетенность, отдельность свою!
Сотню раз запятнавшись обманом,
Двести раз растворившись в чужом -
Как любуемся собственным кланом,
Как надежно его бережем!
Как, ответ заменив многоточьем,
Умолчаньем, сравненьем хромым,
Мы себе обреченность пророчим
И свою уязвленность храним!
Как, последнее робко припрятав,
Выбирая вождей и связных,
Люто любим своих супостатов -
Ибо кто бы мы были без них?
Мы, противники кормчих и зодчих,
В вечном страхе, в холодном поту,
Поднимавшие голову тотчас,
Как с неё убирали пяту,
Здесь, где главная наша заслуга -
Усмехаться искусанным ртом, -
Как мы все-таки любим...
- Друг друга!
Это все перевесит потом.
Как на весах всё взвесить,
прошедшее собрать в горсти,
увидеть всё без лести,
и маяков зажечь огни.
Уйти, маршрут свой выбрав,
и день начать иной,
а, жизнь принять, как вызов,
и в сердце поселить покой,
чтоб свет не падал в омут,
достаточно там - тьмы.
Души холодной дрёму,
весенние растопят сны.
Всё оживет под солнцем,
в движение придёт вода.
И в чистое оконце -
заглянут небеса!
Как наши девушки прекрасны,
Как наши юноши безумны!
Как наши речи громогласны
И как улыбки белозубы!
О, как сверкают наши шпоры,
Как пляшут солнечные блики,
Как бесполезны наши споры,
Как беззащитны наши крики!
Из колеи меня не выбил
Вопрос извечный и коварный:
Меня не привлекает выбор
Меж молотом и наковальней.
Я не участник в этих играх,
Оставьте всякую надежду,-
Но кто отказывался выбрать,
Всегда оказывался между.
Но если хлеб мой станет кляпом -
Я предпочту скорее город.
Мы остаемся неким кланом,
И я - его печальный голос:
Всех прожектеров безопасных,
Рождённых для ролей костюмных,
Всех этих девушек прекрасных,
Всех этих юношей безумных.
Мне - узнавать из сотен тысяч
Фигуры их, слова и лица;
Мне - высечь их, и в камне высечь,
И со слезами умилиться,
И горевать от дум напрасных,
И умирать от пуль бесшумных -
За этих девушек прекрасных,
За этих юношей безумных.
Как неприглядна пустота --
хранит в себе немое созиданье.
Ещё не вырвалась строка
и с нею не родилось поруганье.
Смотря в незрячие глаза,
где смутных чувств таится омут,
живет распятая душа,
и солнцем лик её не тронут.
Но в темноте ей видится сполна,
про те миры, что грезятся мечтая,
что зрячим невозможно, где волна
потоки тайные вскрывая, ...
Нездешним светом полнится душа,
и в слепоту кромешную взирая,
вдруг зрячею становится она,
пространство жизнью наполняя.
Мир будто зрячих и слепых,
Он вечное имеет сходство
лишь, не было б душой глухих
и равнодушия уродство.
Как неуютна жизни проза -
не та, что сложена как стих,
а где бушует непогода
и лада нет в теченьи рифм.
Где ветер рвётся наотмашку
среди бетона и стекла,
и мирно рядится в тельяшку
моя притихшая душа.
Бои проходят, стихнут бури.
Сомкнутся в круге навсегда,
как неразлучные подруги -
печаль и счастье бытия.
А свет летит на позолоту,
уже поблекшую слегка,
и что там ждёт за поворотом..
Всё недосказано пока.
Как плачет грустью осень,
Зонтом укрывшись от дождя.
Ты помнишь, - в небе просинь,
Где в перламутре бирюза.
Там чем-то невозможным
Светило солнце, так светло
Решением несложным
Всё находилось - так легко.
Пр: Ну, а сегодня холод
Собой окутал белый свет,
В осколки мир расколот
И невозвратно слеп.
Пришло весны начало,
Вновь ожила листва.
И, лишь, надеждой малой
Печаль осенняя права.
Как плачет грустью осень,
Зонтом укрывшись от дождя.
Ты помнишь, - в небе просинь,
Где в перламутре бирюза.
Пр: Ну, а сегодня холод
Собой окутал белый свет,
В осколки мир расколот
И невозвратно слеп.
Как прекрасно хотелось делиться -
Сыром, яблоком и курагою.
И секретничать, и веселиться.
Но судьба оказалась другою.
Ничего не разделишь пожалуй,
Коль свиданья давно прекратились.
И на случай последний пожарный -
Уж и яблоки все раскатились.
Нежный сыр очерствел как бумага.
Абрикосы подернулись дымом.
Чем поделишься ты, бедолага,
С человеком до боли любимым...
Разве только что неба бездонность.
Разве облака, может, нездешность.
Это то что и было влюблённость.
До сих пор не убитая нежность.
Как ребенок мучит кошку,
Кошка - мышку,
Так вы мучили меня -
И внушили понемножку
Мне мыслишку,
Будто я вам не родня.
Пусть из высшей или низшей,
Вещей, нищей -
Но из касты я иной;
Ваши общие законы
Мне знакомы,
Но не властны надо мной.
Утешение изгоя:
Все другое -
От привычек до словец,
Ни родства, ни растворенья,
Ни старенья
И ни смерти наконец.
Только так во всякой травле -
Прав, не прав ли -
Обретается покой:
Кроме как в сверхчеловеки,
У калеки
Нет дороги никакой.
Но гляжу - седеет волос,
Глохнет голос,
Ломит кости ввечеру,
Проступает милость к падшим,
Злоба к младшим -
Если так пойдет, умру.
Душит участь мировая,
Накрывая,
Как чужая простыня,
И теперь не знаю даже,
На хрена же
Вы так мучили меня.
Как скромно все на воздухе, замечу.
Усталость так усталость, и без ног
Плетешься тени собственной навстречу,
Над головою солнечный венок.
Как скромно все, почти что нелюдимо.
Тут полдники и шорох молока.
И будто бы оно необходимо -
Я девочкам внушаю свысока,
Как бабки мне тут втюхивали тоже,
Как нас учили тетки прямо тут.
Оно сослужит службу много позже,
Вот этот весь молочный институт.
Тут были пир и мир, и муравейник,
И ягоды, и яркий огород.
А вот теперь один лопух-репейник.
Да банда, где детей невпроворот.
Но скромно все. И слышимо и очно,
И электричка есть недалеко.
О как я не люблю все что молочно.
Но как же я люблю - чтоб все легко.
Козленок мой... Куда же ты девался?
Куда исчез почти что на три дня?
Ты не замерз? В снегу не зазевался?
Ты не забыл суровую, меня?
Нашлась ли утепленная жилетка?
Обул сапожки, повязал кашне?
Ведь ты пока детеныш, малолетка.
Легко ли крошке в нашей-то стране?
Да хоть в другой, какой нибудь народной
Веселой демократии большой,
Где пес живет, прекрасный и свободный,
Смеясь и плача полною душой...
Не плачь, дитя. Мы предаемся мраку ль
Иль все же одолеем грязь и гнусь?
Мы приспособим к делу твой каракуль
Для наших нужд - как только я вернусь...
Так трудно ждать и догонять,
От напряженья скулы сводит
И ветер бесится опять
Гоняя тучи в небосводе...
Как трудно ждать и догонять,
На сердце тяжесть, словно круча,
Что будет не дано узнать,
И может это даже лучше...
Мелькают дни,чего-то ждешь
И кажется так будет вечно,
И только молчаливый дождь
Стучится в окна целый вечер...
Как трудно ждать и догонять,
Мы так устали от разлуки,
И хочется тебя обнять,
Но будто онемели руки...
Так трудно ждать и догонять,
Всю жизнь мы жили догоняя,
А ветер бесится опять,
Меня за плечи обнимая...
Как же хочется укрыться
от невзгод и суеты,
где солёная водица
смоет прошлого следы.
Где у пены запах терпкий,
где поющая волна.
Там, срывает ветер дерзкий
все напасти, как в шторма.
Но, всего милее сердцу--
пристань, тихая вода.
И звучит в душе, как скерцо -
песни радостной струна.
Как же хочется укрыться
от невзгод и суеты,
где солёная водица
смоет прошлого следы.
Какая праздничная осень,
Какие яркие огни,
Но ветер северный уносит
Ее сияние, и нимб
Бледнеет с каждым дуновеньем,
И проступает откровенней
Прозрачность леса ежечасно:
На месте шляпок и корон,
Нам оставляя лишь каркасы
Пылающих высоких крон.
Как будто кто-то черной тушью
Все буйство цвета мягко глушит.
И вместо пышного барокко,
Приходит голый реализм,
И птицам в роще одиноко,
И люди чувствуют трагизм
Реальности, где светотени,
Лишились красок и сомнений,
Сентябрь - всегда картина маслом,
Октябрь - рисунок акварелью,
А ноябрю с его ненастьем
Осталась графика метелей,
Где темный ствол на сером фоне
К земле суровый ветер клонит.
Но скоро белой краской холст
Закрасит весело художник,
Наш мир, как в детстве, станет прост,
Одним мазком, неосторожно
Печальных линий быстротечность
Уйдет в декабрьскую вечность.
Какая же удача
Что ты совсем одна.
Ни скрежета, ни плача
Ни шороха окна.
Ни чудного мгновенья,
Ни книги, ни руки.
Тем паче - вдохновенья.
Кишки, одни кишки.
Наружу, да наружу.
Пожар, ещё пожар.
Не то чтобы ты трусишь.
Совсем другой твой дар.
Он тихо сочленяет
Со звуком новый звук.
Ещё и сочиняет -
Не без слащавых мук.
Вот человек в аптеку
Идёт. А вот домой.
А надо человеку
Всего то боже мой -
Лишь только одиноко
У двери постоять.
И выдохнуть глубоко,
И снова просиять.
Какие б не были печали
под этим небом и Луной.
Вечерний свет, закатов дали,
несут надежду и покой.
И не томит жара дневная,
своим неистовым теплом.
Домой вернулась птичья стая,
и полон мир живым огнём.
Всё просыпается, искрится...
в потоке вод - отражено.
Вот - мотылёк на ствол садится,
берёзы белой и в окно...
Плывут все запахи и звуки,
они возможны, лишь, весной,
жива душа - и нет разлуки,
и не кричит Любви - постой!
Какие ветры постучали
в твоё закрытое окно.
Осенние дожди уже устали
и стало в комнате светло,
от снежных выстланных полотен
лучится света белизна,
и вовсе день не беззаботен,
и жить так хочется сполна.
Принять суровую красивость -
хрустальных бликов холода
и не попасть зиме в немилость,
вновь, полюбив её снега.
Как в них таинственно сияет,
снежинкой каждой чистота.
С водою вешнею растают
и облаков развесят жемчуга...
Какой-нибудь великий грешник,
Любитель резать, жечь и гнуть,
Карманник, шкурник, кагэбэшник,
Секир-башка какой-нибудь,
Который после ночи блудной
Доцедит сто последних грамм
И с головой, от хмеля трудной,
Пройдет сторонкой в Божий храм,
Поверит милости Господней
И отречется от ворья,-
Тебе не то чтобы угодней,
Но интереснее, чем я.
Емелькой, Стенькой, Кудеяром
Он волен грабить по ночам
Москву, спаленную пожаром,
На радость местным рифмачам;
Стрелять несчастных по темницам,
Стоять на вышках лагерей,
Похабно скалиться девицам,
Терзать детей и матерей,
Но вот на плахе, на Голгофе,
В кругу семьи, за чашкой кофе
Признает истину твою -
И будет нынче же в раю.
Бог созиданья, Бог поступка,
Водитель орд, меситель масс,
Извечный враг всего, что хрупко,
Помилуй, что тебе до нас?
Нас, не тянувшихся к оружью,
Игравших в тихую игру,
Почти без вылазок наружу
Сидевших в собственном углу?
Ваятель, весь в ошметках глины,
Погонщик мулов и слонов,
Делящий мир на половины
Без никаких полутонов,
Вершитель, вешатель, насильник,
Создатель, зиждитель, мастак,
С ладонью жесткой, как напильник,
И лаской грубой, как наждак,
Бог не сомнений, но деяний,
Кующий сталь, пасущий скот,
На что мне блеск твоих сияний,
К чему простор твоих пустот,
Роенье матовых жемчужин,
Мерцанье раковин на дне?
И я тебе такой не нужен,
И ты такой не нужен мне.
Я в подпитье вчера завалился домой,
бил посуду и пел в неглиже:
он сказал, что сегодня не тридцать седьмой!
Слава Богу. Казалось, уже.
А сегодня проснулся и думаю: ой.
Вместе с хмелем исчез и покой.
Он, конечно, сказал, что не тридцать седьмой,
это добрая весть, - но какой?
Я возрос на фантастике, юный урод
с оптимизмом в советском мозгу, -
и что это две тыщи двенадцатый год,
я поверить никак не могу.
Я не думал, что яблони будут цвести
по бокам марсианских дорог,
но молельные комнаты - Боже, прости, -
в средней школе представить не мог.
Да, не тридцать седьмой, но глаза растопырь
на окраску судейских чернил!
(Правда, Сталин, хоть был совершенный упырь,
за границей бабла не хранил).
Называя сатрапов врагами труда,
наша русская Муза права,
но Лубянка работала даже тогда
не настолько спустя рукава.
Хоть заплечная логика вечно крива,
но кривеет с течением лет:
доходило до планов по взрыву Кремля.
До еврейского чучела - нет.
Я не знаю, виновна ли в этом спина
или, может, случился прострел...
Мне Анжелу не жалко - и кто мне она? -
но вчера я ее пожалел.
Мы еще не являем расстрельную прыть,
хоть вернули понятие "враг", -
но ведь мы сверхдержава, итить-колотить!
Мы не можем позориться так!
Даже "Шпигель" при свисте верховной пращи
рассмеялся, бояться устав.
Посадить тебе мало - валяй, клевещи,
но придумай какой-то состав!
На страну накатилась такая пора,
что застряла - ни взад, ни вперед,
и палач не умеет держать топора -
помощь зала все время берет.
Да и в зале уже начинают вздыхать,
палача обзывая шутом:
только нацики просят: "Пусти помахать!"...
Но ведь их не оттащишь потом!
Склоняют красную калину
Ветра к земле,
И ливни тоненькую спину
Секут во мгле.
Под взглядом солнечным лучистым
Перестают -
И сразу вспыхивают кисти
И там и тут.
Октябрьский убор калины
Красив, как сон:
В лиловый цвет и в цвет малины
Преображен.
Но раздевает ветер страстно
И второпях.
Слетает вниз наряд прекрасный,
Слетает в прах.
Средь елочек вечнозеленых,
Как сирота,
Стоит коленопреклонённо
Не в том, не та.
Кто в грустной участи повинен -
Ей невдомек.
Но распрямляется картинно
И в нужный срок
Осыпавший внезапно крону
Блестящий снег
Наденет гордо, как корону -
На зимний век.
Было ли, приснилось это,
Как захочешь понимай,
Мы нашли калитку в лето,
Что в саду запрятал май.
Он ловкач, сидит на солнце,
На проделки май горазд,
Вдруг калитка не найдётся,
Лето не дождётся нас.
Он морочит нас сиренью,
И зацвел уже жасмин,
Под акаций мощной сенью,
В салки лето скачет с ним.
Приоткрыта чуть калитка,
Одуванчиков ковёр,
След оставила улитка,
Прямо к лету и во двор...
Май, смешны твои шарады,
Их по силам разгадать,
Лето ты не прячь, не надо,
Мы его устали ждать.
Было ли, приснилось это,
Как захочешь понимай,
Мы нашли калитку в лето,
Что в саду запрятал май.
У моря у синего моря
со мною ты рядом со мною
И солнце светит лишь для нас с тобой
Целый день шумит прибой
Прозрачное небо над нами
И чайки кричат над волнами
Кричат что рядом будем мы всегда
Словно небо и вода
Смотрю на залив и ничуть не жаль
Что вновь корабли уплывают вдаль
Плывут корабли но в любой дали
Не найти им счастливей любви
А над морем над ласковым морем
Мчатся чайки дорогой прямою
И сладким кажется на берегу
Поцелуй солёных губ
А звёзды взойдут и уснёт прибой
Дельфины плывут мимо нас с тобой
Дельфины дельфины другим морям
Расскажите как счастлив был я
Ты со мною ты рядом со мною
И любовь бесконечна как море
И солнце светит лишь для нас с тобой
Целый день поёт прибой
целый день поёт прибой
Капелькою радость на цветок,
Так светла на утренней росинке.
В небо смотрит каждый лепесток,
Будто струны тронет паутинки.
Тёплый август. Тишина в лесу.
Дремлет белый гриб под шляпкой.
Травы тихо расплели косу,
И легли в медовый воздух, сладкий.
Незаметно день короче стал,
Ночью звёзды светят в небе ярче.
И от луны оранжевый овал,
Для влюблённых разгорался жарче.
Капелькою радость на цветок,
Так светла на утренней росинке.
В небо смотрит каждый лепесток,
Будто струны тронет паутинки.
Капризна осень - дождями плачет,
ветрами души холодит,
и ничего, совсем не значит,
что солнце ласкою манит.
Так переменчива погода,
как настроение твоё,
внезапно вспыхнула тревога,
как первым снегом на жнивьё.
Вчера ещё дожди грибные
купались в солнечных лучах,
ну, а сегодня солнце скрыли
слепые тучи в небесах.
В туманах белых, в мутных далях -
почти невиден горизонт,
но улетая в птичьих стаях,
родной земле звучит канон.
Проснувшись утром, улыбнуться,
Поднять фарфор изящный с блюдца
И кофе выпить без остатка
И жизни - крепкой, пряной, сладкой.
Бывает, хочется всё бросить,
И к Богу пристаёшь с вопросом:
А можно не допить немного
И гущу горькую не трогать?
Чтоб только счастье без страданий,
Свидания без расставаний.
Но коль напиток не по нраву -
Найдёт Господь на нас управу,
И в жизни следующей получим
Не капучино с сортом лучшим,
А лишь обычную водицу -
Для недовольных пригодится.
По морю проходила каравелла,
Там капитан - красавец молодой.
Стоял подолгу молча у штурвала,
Мечтал о деве юной, озорной:
Отрадою душе, приветом глаз,
Загадкою в ночи под бурей ласк,
Чтоб открывала тайны мирозданья
В ответ на сладострастные лобзанья.
***
Причалив к берегу однажды,
Увидел девы гибкий стан,
Был зачарован и отважно
Пошёл на штурм наш капитан.
С очами, словно у газели,
С шелками медными волос,
Он умолял и со слезами
Ей своё сердце преподнёс.
И до сих пор они всё в море,
Лишь заплывают в гавань иногда.
Живут в любви, не зная горя,
И светит им счастливая звезда!
У меня такие новости:
Птицы есть, и море есть.
При моей то безголовости -
Это совесть, ум и честь.
А какие ещё хитрости,
Царедворцы и цари.
Это вынести и вытрясти,
Сколь о них не говори.
У меня скворцы и кролики,
Всё на голубом глазу.
Хлеб да ветчина на столике,
И собака спит внизу.
Это я - но это архи я.
Тут монархия моя,
Патриархия, епархия
И картина бытия.
Ускакал от Кати мяч
И пропал куда-то.
Нет нигде его, хоть плачь,
Скрылся, вот беда-то!
За диваном, под столом,
В печке, под кроватью
И в углу за сундуком
Мячик ищет Катя.
Ищет, ищет - не найдет.
А того не знает,
Что Барбос и серый кот
В волейбол играют.
Ну зачем я назвал тебя кисою
И мурлычу, как мартовский кот?
Ты, конечно, быть можешь актрисою,
Но тебя перспектива - не прёт.
Предсказуемость падка на скидочки,
И сюсюканья, вздор - всё по мне...
И дразню мишурою на ниточке -
И люблю я такое вдвойне...
Я хочу чтоб была бы ты кисою,
Ты на время вживись в эту роль...
Вряд ли в тапки мои ты написаешь,
Но твою я запомню гастроль...
Ну зачем я назвал тебя кисою
И мурлычу, как мартовский кот?
Ты, конечно, быть можешь актрисою,
Но тебя перспектива - не прёт.
Черный футляр холодов не кончается -
Клетка для нот.
Юноша март по дорогам скитается
И достает
Скрипку старинную, в пальцах задумчивых
Нервная дрожь.
Звуки текут, напоенные чувствами -
Сыпется дождь.
В небе плывет канифолью оранжевой
Теплый восход.
Видишь, смычок превращается в саженец -
Плавится лед.
Слышишь в давно позабытой мелодии
Птичий концерт?
Март в упоении пишет рапсодии.
Ширится свет.
Все выдохнули. Многие уснули...
А кое кто - вообще не дотянули
До фруктов, до десертов, до чаёв.
Наполнились мгновенно до краёв
И первым то бокальчиком шампанским,
И бутербродом фирменных слоёв.
Бывало за столом повеселее.
И голоса бывали посмелее,
И всякий раз добытые харчи
Нас развлекали... Эти наши шпроты,
В них ключиков волшебных повороты.
Ах, сердце, не подсказывай, молчи...
Но не молчит. А где томаты в банке?
Где с рынка огурцы двойной огранки?
Крутых яиц веселая страна.
Ну а грибы? Маслята ли, опята...
Да, были мы бойцы тогда, ребята.
Все - повар, вор, любовник и жена.
И вот еще что помнится железно:
Как все что было - было майонезно.
Был сильный недостаток... вещества,
Которое б достаточно связало,
Но так - чтобы добраться до вокзала,
Да даже и до поезда... едва.
Во всем, Москва, была ты с нами строгой.
Но мы тебя не видели убогой.
Нас ждали новогодние столы.
Крутые яйца яростно варились.
Пыхтел паштет, как будто сговорились.
Фырчал форшмак. Мы были веселы.
У кофейных эльфов много лиц,
Но у всех - волшебный теплый запах -
И порхают стайки из сестриц
В остреньких широкополых шляпах.
Шепчут: "Выпей кофе!" по утрам,
Двигают к тебе поближе джезву,
И на кухне слышен шум и гам,
Будто стук по банке из железа.
"Пей! Почувствуй кофе аромат!
Осторожно, он еще горячий!"
А пока ты пьешь, они молчат,
Чтобы вкус почувствовал бодрящий.
Вот они! Смотри, за блюдцем - свет,
Карие веселые глазенки!
Любят эльфы шоколадный цвет,
Греют о край чашечки ручонки.
А когда ты полон уже сил,
Улетят, чтоб ты побыл в покое,
Но один за чашкой, что ты пил,
Остается... Вдруг захочешь кофе?
Когда грустишь и не идут дела
А в сердце поселилась злая вьюга,
Тогда, конечно, где б ты не была,
Идёшь, идёшь скорей к своим подругам.
Ты знаешь точно, что они помогут,
Развеют твою грусть, твои печали
Лишь две подруги, две - совсем не много,
За то таких вы в мире не встречали.
Подскажут что-то и дадут совет,
Доверие - как солнышко зените.
Ведь эту дружбу вместе много лет
Вы ласково и бережно храните.
Вы дарите всегда души тепло,
Мечтаете о будущем все вместе,
И очень вам друг с другом повезло!
Кто знает это - скажет вам без лести.
Когда кончается эпоха
И пожирает племена -
Она плоха не тем, что плохо,
А тем, что вся предрешена.
И мы, дрожа над пшенной кашей,
Завидя призрак худобы,
Боимся предрешенной, нашей,
Не нами избранной судьбы -
Хотя стремимся бесполезно,
По логике дурного сна,
Вперед - а там маячит бездна,
Назад - а там опять она,
Доподлинно по "Страшной мести,
Когда колдун сходил с ума.
А если мы стоим на месте,
То бездна к нам ползет сама.
Мы подошли к чумному аду,
Где, попирая естество,
Сопротивление распаду
Катализирует его.
Зане вселенской этой лаже -
Распад, безумие, порок -
Любой способствует. И даже -
Любой, кто встанет поперек.
* * *
Когда меня отправят под арест
Автор музыки: Куклин Константин Владиславович
Автор текста: У. Шекспир, ћсонет 74Ћ (пер. С.Я. Маршака)
Когда меня отправят под арест
Без выкупа, залога и отсрочки,
Не глыба камня, не могильный крест, -
Мне памятником будут эти строчки.
Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах
Всё, что во мне тебе принадлежало.
Пускай земле достанется мой прах, -
Ты, потеряв меня, утратишь мало.
Ей - черепки разбитого ковша,
Тебе - мое вино, моя душа.
С тобою будет лучшее во мне.
А смерть возьмет от жизни быстротечной
Осадок, остающийся на дне,
То, что похитить мог бродяга встречный.
Когда меня отправят под арест
Без выкупа, залога и отсрочки,
Не глыба камня, не могильный крест, -
Мне памятником будут эти строчки.
Ей - черепки разбитого ковша,
Тебе - мое вино, моя душа.
Когда мы с тобою поедем в Париж,
А наш первый снег вдруг останется дома,
Мы будто вернемся в наш скверик знакомый,
Лишь тот, о котором ты мне говоришь...
Когда мы с тобою поедем в Париж,
А здесь, взаперти, вдруг останется осень,
Мы прямо на улице сразу попросим
Глоток божоле, им меня удивишь...
Когда мы с тобою поедем в Париж,
Как будто раздвинутся рамки и двери,
Там ты мне поверишь, тебе я поверю,
И солнце взовьется, как шар, из-за крыш,
Когда мы с тобою поедем в Париж,
То запахи кофе снесут эти крыши,
Мы вдруг разберемся, что кажется лишним,
И ты мне фантазии эти простишь...
Когда мы с тобою поедем в Париж,
То через Монмартр прямо спустимся к морю...
Парижская музыка ждет "на повторе",
Осталось притронуться к клавишам лишь...
Когда она с другим связалась,
А я отпал как таковой -
Какой она себе казалась
Таинственной и роковой!
Как недвусмысленно кипела
Зубоскрежещущая страсть
В том, как она не в такт хрипела
Про "окончательнее пасть" -
И в колебании недолгом
В плену постылого жилья
Меж чувством, стало быть, и долгом -
Хоть долг, конечно, был не я.
Он был - исполнить волю рока:
Уйти с печалью неземной,
Чтоб милосердно и жестоко
Прикончить то, что было мной.
Насколько ей была по вкусу
Роль разбивающей сердца
Гордячки, собственнику-трусу
Предпочитающей борца!
Я все бы снес. Но горем сущим
Мне было главное вранье:
Каким бесстыдным счастьем сучьим
Вовсю разило от нее!
Ей-Богу, зло переносимо,
Как ураган или прибой,
Пока не хочет быть красиво -
Не упивается собой,
Взирая, как пылает Троя
Или Отечество; пока
Палач не зрит в себе героя,
А честно видит мясника.
Но пафос, выспренность, невинность,
Позор декора, срам тирад...
Любезный друг, я все бы вынес,
Когда б не этот драмтеатр!
Увы, перетерпевши корчу,
Слегка похлопав палачу,
Я бенефис тебе подпорчу
И умирать не захочу.
Ноябрь злодействует, разбойник.
На крышах блещет перламутр.
Играет радио. Покойник
Пихает внутренности внутрь,
Привычно стонет, слепо шарит
Рукой, ощупывая грудь,
Сперва котлет себе пожарит,
Потом напишет что-нибудь...
Когда порвать ты вздумаешь со мной,
Увлёкшись толстосумом-иностранцем -
Раздуется мизинец левый мой,
Окрасившись болезненным багрянцем.
И после страшной ночи роковой,
Когда соитье ваше мне приснится,
Отсвечивая мрачной синевой,
Самодовольно вздутье залоснится.
Когда, смеясь злорадно надо мной,
В преступный вновь погрузитесь экстаз вы,
Из пальца вдруг прорвется скрытый гной,
На нём возникнут мокнущие язвы.
Когда в ночи на берегу морском
Вы изогнётесь в сладострастном танго -
От пальца с отвратительным шлепком
Отвалится прогнившая фаланга.
Когда же палец вовсе отпадёт,
Одной культяпкой завершаясь праздной -
Вновь понимание к тебе придёт
Идиотизма жизни буржуазной.
И телефон домчит твой зов: "Прости!"
С блистающих гавайских побережий,
И из культяпки вновь начнет расти
Мизинец новый, розовый и свежий.
Когда пожарище войны
Закроет небо над Россией
И толпы беженцев босые
Заполнят площади Москвы,
Когда подонки и ворьё,
Как крысы, брызнут врассыпную -
Ты не оставь страну родную,
Сынок, ты сбереги её.
Храни её, люби её -
Не в дни побед, не в блеске славы -
В позоре, в тьме, в беде кровавой,
Под стоны, хохот и враньё.
Люби её душой горячей
Всем силам ада вопреки -
В тюрьме, в бою, в плену, на плахе -
Умри, убей - но сбереги!
Когда под игом непосильным
Народ твой в тягостном плену
Не сможет - попранный, бессильный -
Начать священную войну,
Люби его сильней и жарче.
Врагов без жалости круша,
Не отступи. Пусть светят ярче
Твой ум, и совесть, и душа.
Молись и верь. Взывая к Богу,
Иди на смерть, на крест, на бой!
Тот, Кто за нас прошёл Голгофу,
Спасёт тебя. Христос с тобой!
Расти, мудрей, мужай и крепни,
И, верность Господу храня,
За слабость, трусость и нелепость,
За всё, сынок, прости меня...
Когда с небес спускается талант,
Узнать стремимся творчества секрет.
Какой рецепт скрывает музыкант,
С какой приправой варит суп поэт?
Чтоб съесть, и так же мягко воспарить
Пушинкой в небо, бабочкой к цветкам,
Орлом, познавшим силу мощных крыл
Взметнуться к солнцу через облака.
Но тайна не запрятана в еде,
Звезда к ним протянула лучик свой.
В просторах галактических идей
По тропке ходят светлой и живой.
Когда с небес спускается талант,
Узнать стремимся творчества секрет.
Какой рецепт скрывает музыкант,
С какой приправой варит суп поэт?
Когда стучат в окно дожди,
и нос не высунуть из дома,
своим присутствием почтит,
возможно, грусть, что так знакома.
Дождь перестал и нет помех,
чтоб прогуляться в тихом парке.
День приглашает выйти всех
на рандеву без контрамарки.
Хоть одиночество не грех -
все одинокими побудем
когда-нибудь. Но точно блеф
сказать, что в радость это людям.
Иному очень повезло
и рядом есть кому он нужен.
К другому счастье не зашло,
и сердцем будет он простужен.
А жизнь не где-то за кормой,
она бежит по жилам током.
Теряем, ищем мы порой,
не видим рядом что под боком.
Опять стучат в окно дожди -
не привыкать нам к этой моде.
Родными стали нам почти.
Оденься, просто, по погоде.
И по погоде надо жить
всех обстоятельств непременно.
А точки ставить не спешить,
на свете много переменных:
то дождь, то снег, то плач, то смех,
деревья все меняют кроны.
Ждёт и провал, ждёт и успех,
ждут переправы и паромы.
В детстве верил я в солнечный край
Верил в доброе сердце и в рай
И никто ещё не умирал,
А теперь возьмёт бог кого
Мы пришли в этот мир погостить
Да напиться воды из горсти
Ведь с собою нам не унести
Даже самого лёгкого
Но когда ты приходишь ко мне
Я забываю про холод и снег
Я забываю про горе и лёд
Беспощадного мира
И снова ангел находит приют
И за окном моим птицы поют
Я обретаю безоблачный свет
Моя пустая квартира, мама...
В детстве я просыпался к утру
И думал, что никогда не умру
От обиды лишь слёзы утру
И ничего не останется
В детстве мама была молода
И ветер ночью качал провода
И этот звук постоянно во мне
Вслед за осенью тянется
А теперь надо мною весна
И суть её мне уже не ясна
И вроде кровь моя так же красна
Как в рябиновом детстве
Но когда ты приходишь ко мне
Я забываю про холод и снег
Но ты заходишь всё реже хотя
Ты живёшь по соседству, мама...
Человек умирает, когда умирает мечта.
Гаснет взор его ясный, и вдруг опускаются руки.
Вдаль не манит его неизведанных стран красота.
Он не ловит с небес лишь ему различимые звуки.
Человек умирает, хоть внешне он кажется жив.
Пьёт он кофе с утра. Возвращается хмуро с работы.
Но ничто не коснётся уже омертвевшей души.
Крылья сломаны: их заслонили земные заботы.
А пока он мечтает, он мир может целый обнять.
Всё возможно ему. Для фантазии нету предела!
Снова рифмами он заполняет под утро тетрадь,
И по жизни идёт безмятежно, свободно и смело.
И не важно совсем, сколько лет ему. Это - пустяк!
Можно в двадцать быть старым, и в старость - с душою младенца...
Так давайте мечтать о не созданных нами холстах,
И по жизни идти с ясным взором и с бьющимся сердцем!
Человек умирает, когда умирает мечта.
Дальше жить ему незачем. Это - подобие смерти.
Но пока ты - живой, ты так многое можешь создать!..
Верьте в силу Добра и в Мечту свою светлую верьте!
Когда в душе кромешный мрак,
Когда любви в себе не видишь,
Ты надеваешь черный бант
На майку рифмы...
Ты отпеваешь скорбью день,
Промчавшийся над головою...
Отодвигаешь мыслей тень,
Что просочившись, бьёт слезою...
И горемычные дела
Ты оставляешь где-то сзади,
Чтоб неотвратная тоска
Не насовала в душу грязи...
Но хрип в груди твоей сильней...
Как будто капля камень точит...
...Туда, куда укрылся день,
Уйдешь и ты - в раскрытость ночи...
Когда в ночи ногой босою
Иголку хвойную нашаришь -
Будто стальною полосою
Сам по щеке себя ударишь.
На что такое наступила
Когда в ночи топтала тропку...
Да к пылесосу не купила
Пакетов новую коробку.
Щади свои босые ноги.
Они ни в чем не виноваты.
Да, не спортсмены и не йоги.
Не из резины, не из ваты.
Хочу чтоб малая иголка
Меня колола еженощно,
Не меньше острого осколка,
Что бьется в сердце, зло и мощно.
Все вещи собраны,
Перепроверены,
Куда вы едете?..
А вы уверенны?
Во сколько вылет ваш?..
А, может, поездом?
Не позавидуешь,
Сказать по совести...
Проверьте паспорт ваш,
Его наличие,
Хоть проводил бы кто!
Так, для приличия!
Хоть пожелал бы кто
Пути счастливого,
Побеспокоился,
Проконтролировал...
Да закажите вы
Такси заранее,
Пока доедете...
А утро раннее...
Уж лучше с вечера -
В зал "ожидающих",
Таких же спутников
И провожающих...
"Куда-то едете? -
Водитель щурится, -
Погода портится,
И небо хмурится!"
Вдруг не получится
И рейс отменится?
А вдруг авария?..
Судьба - изменница!..
А кто там с розами
Вам улыбается?
"Приехал все-таки!"
Все расплывается...
У стойки номер три
Ждет регистрация.
Успокоение
И релаксация...
Так хочется остановить мгновенье -
Весну как чудо нежного рожденья,
И лето с его буйством и теплом,
И осень с несгорающим костром.
Так хочется продлить навечно юность,
Чтоб ни одна морщина не коснулась,
Затем - хотя бы силу сохранить,
В конце - не оборвать бы только нить,
И вставить палку в колесо Природы,
Не завершив последнего похода.
У краешка, над пропастью во ржи
Притормозить стремительную жизнь.
Но дни мелькают, как шальные спицы, -
Нам просто не дано остановиться,
И просветленье поджидает нас
Внутри, где неприметное Сейчас,
Как бесконечно длительная ось,
Пронзает всё творение насквозь.
Не похоже, что завтра уж, скромно, лучисто,
Кто-то вскинет глаза и отчаянно, чисто,
Грустным голосом вымолвит: милая, верь,
Что однажды попятится яростный зверь.
Он попятится все же. По пятницам звери
Переводят дыханье, по крайней-то мере...
Отдыхают. Неделю трудились навзрыд,
А теперь прилегли у родимых корыт.
Может, звери желали другого подхода.
Может быть, в зоопарке стояла погода
Удивительно нежная... свет да тепло.
И зверьё развезло, и тебя припекло.
Да, зверьё о своём исключительном месте
Что-то знает. Но мы, лет ещё через двести,
Так же будем бессильны. Печально робки.
Не крутые и сказочные колобки -
Что умели катить и округло смываться.
Их начни колотить - они тут же сливаться.
Научи ты меня, мой дружок-колобок .
Мой браток- голубок. Мой сынок - полубог.
Научи меня - боком катиться.
А не перед лисой суетиться.
Но, как прежде, хитра и пушиста лиса.
И угрюмо глядит колобок в небеса.
Печалью тихой полнятся
Туманные поля.
Колокола на звоннице
Проснулись. Спит земля.
Колокола тяжелые.
Не высохла роса.
Тончайшие, шелкОвые
Взлетают голоса.
И боль, и радость вспомнится
Всех встреч, и всех разлук.
Колокола на звоннице
Рождают легкий звук.
Колокола тяжелые.
Не высохла роса.
Тончайшие, шелкОвые
Взлетают голоса.
Для всех поют, для каждого,
Поют для нас с тобой.
Один оттенок жалобный
И радостный другой.
Печалью тихой полнятся
Туманные поля.
Колокола на звоннице
Проснулись. Спит земля.
Я целую Вас Алёна в добрые глаза,
С Вас снимаю платье в снежных оторочках.
После шумной свадьбы Вы моя лоза
На предгорье в беленьких чулочках
Спите, милая Алёна.
Спите, Вы мой талисман.
Спите. Сказочное лоно
Заливает призрачный туман.
Пусть приснится Вам Алёна болдинская осень,
Как мы с Вами вместе через сад идём.
И смеётся филин прогоняя просинь
С неба проливным души дождём.
Я целую Вас Алёна в длинные ресницы.
Родинку целую на плече у Вас.
И сплетают наши судьбы радужные спицы
Связывая, как последний раз.
Засыпаешь - засыпай себе, душа моя.
Не забудь, что все пройдёт когда-нибудь.
Ты усталая, ты маленькая самая.
Ты проделала со мною длинный путь.
Отдыхай себе, как птица, как созвездие.
Под подушкой спят пушистые крыла.
И мучительное горькое известие -
О котором ты и думать не могла.
Засыпай, душа. Хотя бы сны наивные
Пусть наполнит тонкий пряный след духов.
Только что здесь были голоса надрывные -
А теперь всего лишь росчерки стихов.
Засыпаешь - засыпай себе, душа моя.
В самом деле, все пройдёт когда-нибудь.
Темно-алая, ты маленькая самая.
Ты проделала со мною длинный путь.
О, кто там кусается больно, комарик наверное.
О, как одинок я, комарик, пшёл-ка ты на...
Гудят даже ночью бетонные терема стены.
А ты далеко, между нами молчанья стена.
Наверное, ты замышляешь недоброе дело.
Наверное, хочешь меня отравить и молчишь.
Затихло твоё вероломное злобное тело,
Которому пнуть бы по попе, но ты не простишь.
Грохочут трамваи, салюты и лает собака,
Комарик ревёт, негодяй, словно СУ-27.
Меж нами молчанья стена и ночная рубаха,
И этого хватит вполне, даже более чем...
До трех утра в кафе "Чинара"
Торгуют пловом и ухой,
И тьму Приморского бульвара
Листок корябает сухой.
И шелест лиственный и пенный,
Есть первый знак и главный звук
Неумолимой перемены,
Всю ночь вершащейся вокруг.
Где берег противоположный
Лежит цепочкой огневой,
Всю ночь горит маяк тревожный,
Вертя циклопьей головой.
Где с нефтяною гладью моря
Беззвездный слился антрацит -
Бессоннице всеобщей вторя,
Мерцает что-то и блестит.
На рейде, где морская вакса
Кишит кефалью, говорят,
Вот-вот готовые сорваться,
Стоят "Титаник" и "Варяг".
Им так не терпится, как будто
Наш берег с мысом-близнецом
Сомкнутся накрепко, и бухта
Предстанет замкнутым кольцом.
Запрягу вас кони вороные
Знаю я как вами управлять.
Так хочу любимую обнять я
Крепко её крепко целовать.
Эх, студён морозец всё крепчает
От езды уздечка зазвенит.
Знаю моя милая скучает
И перед окошечком сидит.
Вдоль дороги лес стоит стеною
Звёзды освещают дальний путь.
Снег летит из под копыт искрою
Кони мои резвые бегут.
А пути совсем чуть-чуть осталось
Я увижу вновь твои глаза.
Обниму за плечи, как мечталось,
Будем миловаться до утра.
Вдалеке наличники мелькнули
Выходи любимая, встречай.
Шаль накинь на хрупки свои плечи,
Дорогого гостя угощай...
Когда в твоей душе затмятся луны,
Когда в крови свернётся молоко,
Забрось любви таинственные руны -
На башни наших песен-рококо.
В них птицы станут гнёзда вить воркуя,
Их будет морось окроплять тоской.
И струнную синтетику смакуя,
Я буду жизнь выкраивать рукой!..
Ты - воздух мой, мой якорь на века,
Перины пух, судилище мирское,
Туманы, степь, кряжистый дуб, река,
Мышленье сердцем... Это дорогое!
Я без тебя - предутренняя выпь,
Отцветший и обдутый одуванчик,
Сердечко в гробе, язвенная сыпь,
Расколотый пластмассовый стаканчик!..
С тобою мы - игристое вино,
Корона, луч, рассеянная млечность,
Мы - для скрижалей твёрдое керно,
Копированье неба, бесконечность!
Коричневая пуговка валялась на дороге.
Никто не замечал ее в коричневой пыли,
Но мимо по дороге прошли босые ноги,
Босые, загорелые протопали, прошли.
Ребята шли гурьбою по солнечной дороге,
Алешка шел последним и больше всех пылил.
Случайно иль нарочно, он сам не знает точно,
На пуговку Алешка ногою наступил.
Он поднял эту пуговку и взял ее с собою,
И вдруг увидел буквы нерусские на ней.
Ребята всей гурьбою к начальнику заставы
Бегут, свернув с дороги, скорей, скорей, скорей!
- Рассказывайте точно, - сказал начальник строго,
И карту перед собою зеленую раскрыл, -
- Среди какой деревни и на какой дороге
На пуговку Алешка ногою наступил?
Четыре дня искали, четыре дня скакали
Бойцы по всем дорогам, забыв еду и сон,
В дороге повстречали чужого незнакомца,
Сурово осмотрели его со всех сторон.
А пуговки-то нету от левого кармана
А сшиты не по-русски короткие штаны,
А в глубине кармана - патроны от нагана
И карта укреплений советской стороны.
Вот так шпион был пойман у самой у границы.
Никто на нашу землю не ступит, не пройдет.
В Алешкиной коллекции та пуговка хранится,
За маленькую пуговку - ему большой почет!
Вселенским бредом, как накрыло,
а может, просто - сном дурным,
иль ведьма мир заворожила,
и в миг он стал совсем другим.
Не шьем весенние наряды,
"как голь на выдумку хитра"
и в тренде стали маскарады -
венецианская пора...
Витает царственно "корона"
Ее престол не пуст уже
и бум гипотез, и Верона
раздор диктует при дворе.
Томимся в замкнутом жилище,
царит на улицах весна,
цветёт на зимнем пепелище,
и яркой радостью полна.
Но в виртуальное пространство
затянет властно, всех - онлайн
и злобный призрак пуританства,
украсит щедро веб-дизайн.
А за окном улыбка солнца,
и верба снова расцвела,
но звон лукавого червонца
фальшиво бьёт в колокола.
Коровам не сладко -
Жара надоела,
Пол-лета муравушки
Сочной не ела.
Опять всухомятку
Питаются козы.
Куда подевались
Июльские грозы?
Летит телеграмма
На фабрику гроз:
"Вам разве не жалко
Буренок и коз?
Слепите нам тучку!
Пришлите хоть штучку!"
Коровка божья... а за что назвали?
Рога не выросли, но выросли усы.
И не мычит, не спит на сеновале,
не больше капельки предутренней росы.
Обряжена природой в ярко-красный
не то кафтан, а может, сарафан,
кружочки чёрные на спинку вроде кляксы
с небрежностью набрызгал им профан.
Ни молока, ни мяса... в чём причина?
Ломаю голову, ответа не найду.
Одну прикроешь лепестком жасмина,
другая ростом, коль сравнить, так с каланчу.
Я думаю причиною явилась
неспешность и задумчивость особ.
Со мной коровка, видно, согласилась,
и поползла еду искать и кров.
Коровка божья - талисман удачи,
считают так, и в это верю я.
Чем покормить тебя скажи на даче,
чтоб дольше ты в саду моём жила?
Ты попала, в мой дом, незаметно
Проскользнув, очень быстро, как тень,
Тихий шорох, послышался где-то,
Где-то, скрипнула старая дверь...
Я очнулся, от снов своих, грешных,
Оглянулся, вокруг, и поверь
В темноте, взгляд, печальный и нежный,
Тихий, маленький, ласковый, зверь.
Как, откуда, какими судьбами,
Мы смогли повстречаться с тобой
Ты идешь, мягкой лапкой ступая,
Навевая, волшебный покой...
Я не знаю, как ты появилась,
Я не знаю, когда ты уйдешь,
Небо, в темной дали, осветилось,
На окошке, сидишь ты, и ждешь...
Милый мой, луч надежды, сквозь годы,
Возвратился, внезапно, ко мне,
Я хотел бы узнать, как ты? Кто ты?
Что ты знаешь сейчас, обо мне...
Кошка уходит тихо,
Кошка уходит молча...
Жаль, что она не плачет.
Кажется, было б легче
Знать о её печалях.
Может она и хочет
Чтобы мы были рядом
В этот холодный вечер
Но кошка уходит тихо,
Кошка, она мудрее...
Знает намного больше,
Помнит свои обряды.
Тайное ищет место,
Чтобы уйти скорее,
Чтобы не видеть боли
Или скорбящих взглядов.
Кошка уходит тихо,
Не прикрывая веки,
Смотрит не отрываясь,
Видя не то, что люди.
Может она смеётся,
Перетекая в реку
Новой прекрасной жизни,
Зная что с нею будет...
Иду к тебе я тропкою,
что вьётся тонкой ниткою.
И вижу без астролога -
по жизни путь с тобой.
Я грань стираю тонкую,
как паутинку зыбкую,
между теплом и холодом,
меж явью и мечтой.
И мысли мои вертятся
до головокружения:
страдаю я от робости,
а ты твердишь - плейбой.
Гирляндой звёзды светятся,
являясь украшением.
Стоим мы перед пропастью
мне кажется порой.
Бывают трансформации
чуть по началу видные.
Любовь, сменяя ненависть,
вдруг полыхнёт костром.
Коснулось счастье лацканом,
и колкости обидные
сменила ты на вежливость.
Что сделалось с тобой?
Ты в ярко-жёлтой кофточке,
как будто солнце ясное.
Природного явления
такого больше нет.
Колючей была ёлочкой,
но тема ныне праздная -
закончены все прения -
я... /плюсом ты/ - дуэт.
Коснусь тихонько взглядом
Ажурных кружев за окном,
Где белым пухом принаряжен,
Орешник спящий над прудом.
Он тихо спит и может лето,
Приснилось весело ему,
Где травами земля одета
И ветер трогает листву.
Или уныло осень плачет,
Накинув сумрачный туман
И как в плаще промокшем прячет,
Цветы увядшие в бурьян.
Он спит. Сковали соки -
Зимы морозы - под корой,
Но знаю все проходят сроки
И верно - грезит он весной.
Когда начнётся всё с начала.
Земная наклонится ось
И как бы вьюга не кричала -
Всё оживет, воскреснет вновь.
Наш кот по небу не летает.
Хотя, когда-то тоже мог
Скакать как мячик и, играя,
Залезть под самый потолок!
Наш кот не возит пассажиров,
Но рад вниманию людей.
Вполне довольный этим миром,
Уже не выпустит когтей.
И двигатель коту не нужен,
Но если он доволен жутко,
То будет он урчать не хуже,
Чем трансформаторная будка.
Ну да... наш кот не дирижабль,
Но очень на него похож!
Ведь, если положить их рядом -
Отличий сильных не найдешь!
Как у нашей кошки
В обувной коробке
Появились крошки -
Маленькие кнопки.
Лапки в растопырку,
Тычутся в ладошку
Мокрой носопыркой -
Ищут маму-кошку.
Родились слепые.
И пищат малышки,
Теплые, смешные,
Серенькие "мышки"!
Мама их жалеет,
Мама их голубит,
Теплой шерсткой греет,
Кормит их и любит.
Словно три колбаски
Разлеглись на тряпочке!
Открывайте глазки!
Подрастайте, лапочки!
Крадётся осень, чтоб войти без стука
и август потеснить - он лета "хвост".
И перелётная готовится пичуга
к далёким странам, полным жёлтых роз.
Ну, а у нас, вестимо, лист желтеет,
но нет трагедии, я уверяю в том.
Завьюжат листья старую аллею,
а ты листочек вложишь в толстый том.
И золотых шаров нарвёшь охапку -
прощаясь с летом, сделаешь венок.
В природе всё идёт ведь по порядку -
и осень перешла уже порог.
Она продолжит бал, пестрея платьем,
скупому солнышку подставивши чело.
Пока сентябрь находится у власти,
не раз подарит ей своё тепло.
А листик жёлтый заскорузлой коркой,
как раритет в том томике лежит.
Хранит об осени он память стойко,
хотя поблек бывалый колорит.
Пусть где-то там во всю желтеют розы,
колючками спасая свою жизнь,
не устрашат нас русские морозы -
встречали и встречаем их на бис.
Край зимы. И даже в поле
Ощущаешь ломкий край.
Ветра теплого раздолье,
Первых птиц веселый грай.
Сердце падает, как в пропасть -
Мы дожили, мы смогли.
И цветок взрывает плоскость
Влажной утренней земли.
Лепестки парят, как крылья -
Все уже предрешено.
Небо яркое раскрылось,
Как Ван-Гога полотно.
Улететь бы в бесконечность,
К обезумевшим скворцам,
Оглашающим окрестность
Звонкой песней без конца.
Где сливается синь неба
С черным краешком земли,
Звон ручья с молчаньем снега,
Смех весны и плач зимы.
1.
Душа моя, что облачко,
Чиста и невесома!
От зимних снов хмелею я
И на Душе - истома!
Пр:
В светлый день Крещения
Воды Иордана
Окропляют бренные
Грешные тела.
В светлый день Крещения
Заживают раны
И во славу Господа -
Добрые дела!
2.
О, Господи, услышь меня!
Пошли, молю, прощенье!
Прости и отпусти скорей
Мне, Боже, пригрешенья!
Пр:
Души, словно ангелы,
Чистые, смиренные!
Упоён молитвами
Звёздный небосклон...
В светлый день Крещения
Песни вдохновенные
И плывёт над Вечностью
Колокольный звон!
3.
Словами излечи мне грусть,
Мария Магдалена!
Покаюсь, причащусь огнём
И преклоню колена...
Пр:
В светлый день Крещения
Воды Иордана
Окропляют бренные
Грешные тела.
В светлый день Крещения
Заживают раны
И во славу Господа -
Добрые дела!
Крохотная звёздочка на небе
в темно - синем бархате ночи
и Луна, что - будто бы из меди,
тихим светом льёт свои лучи.
Расбросали, словно, одеяла
по полям туманные пары,
Август - уходящий у начала
яркой и задумчивой поры..
Где -то за окном грустят о лете
о коротких ласковых ночах,
но уносит вдаль холодный ветер
всё, что нам пригрезилось во снах.
Крохотная звёздочка на небе
в темно - синем бархате ночи
и Луна, что - будто бы из меди,
тихим светом льёт свои лучи.
Если видишь за окошком
Круговерть -
Сразу надо вместе с кошкой
Песню петь.
Небольшая тут задачка,
Ерунда!
Вот представьте: в море качка,
Чехарда.
И подходят отовсюду
Корабли
Посмотреть на чудо-юдо
Пуп земли.
Приплывет к пупу земному
Рыба-кит.
У него коронный номер -
Грозный вид.
Но махнёт веслом ужасный
Бармалей,
И утонет кит, несчастный
Дуралей!
Бармалея напугает
Осьминог:
Шутка ли, когда шагают
Восемь ног!
Но его подвинет важный
Бармаглот -
Осьминог споткнётся даже,
Так-то вот!
Бармаглота застращает
Рыба-меч:
Вон глазищами вращает -
Не перечь!
Но откусит меч серьёзный
Крокодил,
Чтобы снова Кит всех грозный
Проглотил.
Я смотрю на троглодитов:
Вот ведь страсть!
Так упорно и сердито
Делят власть.
Все торопятся усесться
В пуп земной,
А кругом - навалом места
Нам с тобой!
Кружат разноцветные листья,
Льёт с неба безрадостный дождь -
И так же грустны мои мысли,
И ты так печально поёшь.
Последние стаи устало
Направили крылья на юг.
Чего им у нас не хватало?
Тепла, как и людям, мой друг.
Взгляни-ка: в тугой паутине
Запутался солнечный луч,
Но ветер, спасатель наивный,
Метнулся к земле из-за туч
И снова умчался на небо,
С добычей - смешным пауком.
А значит, и мы, хоть нелепо,
Но можем с тобою вдвоём
Подняться вослед каравану
И скромно, хоть в самом хвосте,
Исполнив простое желанье,
За стаей на юг улететь.
Руками махать, как придётся,
Пытаясь догнать журавлей,
И видеть лишь рыжее солнце
Над чёрной печалью полей.
Какие крылья? Те, что носят птицы?
Те, что драконов поднимали в высь?
От крыльев-зонтиков остались только спицы,
А новые, увы, не прижились!
И сколько не хрусти теперь плечами
И кожу на лопатках не дери,
И сколько не мечтай во сне ночами -
Они засохли косточкой внутри.
Ты променяла, помнишь, их на право
Ходить теперь ногами по земле...
А крылья - это детская забава!
Теперь летаешь ночью...на метле!
Для кого-то хватит потолка,
Чье-то сердце купол неба просит.
Он любые крыши вверх толкал
Ставя неудобные вопросы.
В косных догмах находил изъян -
Признавал лишь воздух без границы.
Кто-то род ведёт от обезьян,
У кого-то в предках были птицы.
Крылья ангела? Орла носил поэт?
Связки рвал, не шел до половины.
В небесах звучит его куплет.
Он сумел наш горизонт раздвинуть.
Крылья Ангелов в небе разброшены,
белым пухом летят облака,
проплывают над нашими веснами,
обнимая весь мир свысока.
И вдали за туманами белыми
миражами встают города,
где влюблённые в юность и смелые,
мы клянёмся в любви - навсегда.
И черёмух качаются ветки,
и пьянит сладко их аромат,
так свежи поцелуи и крепки,
что не хочется рук разнимать.
И в цветущем останутся мае,
все восторги той первой любви,
в том волшебном, сияющем крае,
где так звонко поют соловьи.
Соль
На щеках и в океане у наших ног.
Боль!
Далеки теперь те страны,
где сплести венок из звёзд легко я мог.
И тебе подарить.
Как мне дальше жить?
Без тебя мне дальше жить
Пр:
Крылья падают в море,
Крылья зари.
Крылья алого цвета,
Словно губы твои.
Крылья нашего счастья,
Это чистое пламя...
Крылья падают в море!
И кружИтся над нами
В дикой пляске горе.
Крылья падают в море!
Крылья падают в море!
Свет!
Посмотри, ещё не поздно, открыта дверь.
Свет!
Посмотри, сияют звёзды!
Дотянусь до них опять, ты мне поверь!
Я прошу, не грусти!
Я исправлю всё!
Обещаю, мы взлетим!
Пр:
Мы с тобою взлетим...
Мы с тобою летим!
Мы с тобою...
Кто-то любит вспоминать
молодецкие забавы,
кудри-смоль, былую стать
иль поклонников оравы.
Он как будто видит то,
что теперь лишь в зазеркалье,
и вздыхает тяжело,
расшевеливая раны.
Кто-то в зеркало взглянув,
над морщинками смеётся
и над носом - стал как клюв,
в благодушье завернётся.
Посмеяться над собой
величайшая наука.
Так скажу тебе, брат мой,
быть унылым - это мука.
Кто видел море - тот сюда вернётся,
Оно магнит и красная строка.
Оно владеет сердцем флотоводца
И сердцем рядового моряка.
Оно чарует жителя степного,
Оно пленяет гостя из лесов.
Оно всегда отзывчиво и ново,-
И все секреты прячет на засов!
Оно меня, как цепью приковало
Мажорной, многобалловой волной
И я хочу сплошную кипень вала
Как сувенир, на память взять с собой
И ото всей души землепроходца
Я утверждаю истину одну:
Кто видел море - тот сюда вернётся,
Не глядя на чины и седину.
Куда бежишь ты речка быстрая?
Летишь соловушка дружок?
И в соловьином пении, чистыми
Звенит свирелями лужок.
Ты по утрам пел песни нежные
Они, как солнышко весной.
Моя любовь - она безбрежная
Хочу быть рядышком с тобой.
А по утрам рассветы ранние
Невестой вишня там в саду.
Красуются дорожки разные
Моя любовь, тебя я жду.
Куда бежишь ты речка быстрая?
Как берега твои круты!
Не слышно милого соловушки
Сердечко мается в груди.
Там за рекой в луга туманные
Встречать рассвет мы шли с тобой.
Как только зорька поднималася
Рождалась песня над водой.
Песнь соловьиная душевная
Всех согревала теплотой.
Мир замирал, когда напевная
Звучала музыкой простой.
Песнь соловьиная напевная
Звучала музыкой простой.
Я от сомнений не избавил
Себя, но в целом видно мне,
Куда летит России ангел,
Что он несёт своей стране?
В его глазах глубоких тайна.
Улыбка на его губах.
Летит над морем. Не случайно
Над Русским Флотом крыльев взмах.
Над синим морем, где открыл я
С ним двери в светлую мечту,
Где с парусами его крылья
Соединились на лету.
Вдали причал с волною пенной...
Уже летит он от Земли,
А с ним, как братья, во Вселенной
Летят России корабли.
Вечер спустился на город курортный...
Дремлют в порту катера...
Сердце тревожат звуки аккордные,
Плещет тихонько волна...
Песня печальная время минувшего,
Лунная музыка струн...
Ноты незримые моря уснувшего
Импровизацией дум...
Голос негромкий, голос чарующий
Тембром душевным манИт...
Старый романс, как прежде волнующий,
Как откровенье звучит...
Хочется слушать, в ночи растворяясь
И позабыв обо всем...
Плещутся волны, любовно ласкаясь,
О берегов окоем...
Целый кусочек жизни.
Сомкнуты крылья птицы.
Здесь, среди нот капризных,
Будет судьба веселиться.
Здесь, среди слёз усталых,
И говорливых строчек,
Станет опять всё мало,
Хоть и взахлёб , мне, впрочем.
Стукнет колодой звонкой,
Синей спиной, позлится,
И разомкнёт иконкой
Крылья уставшей птицы
Как и прошедшим летом,
Как и испитой чашей,
Кто за спиной, кто следом.
И ни своим ни нашим.
Глупые люди верят,
Носят в груди страницы.
Умные не замечают
Как умирают птицы.
Целый кусочек жизни.
Всё, что кусочком стало.
Пусть только мною признан,
Ты всё равно начало...
В малине тонут дачники в июле,
Где вход, где выход - не видать вдали.
Сорву я ягоды, что веточку нагнули,
И подниму упавшие с земли.
Брожу в малине, словно в лабиринте
Блистательного парка Фонтенбло,
В саду зелёном красных звёзд хранитель
Все пальцы с непривычки исколол.
Накрыли, как плетёную корзину,
Воспоминания мальчишеских годов -
Колючие в жару кусты малины,
И влажная земля между рядов.
В малине тонут дачники в июле,
Где вход, где выход - не видать вдали.
Сорву я ягоды, что веточку нагнули,
И подниму упавшие с земли.
Квадрат окна черней чернил,
Малевича, считай, панно.
Свет колыхается свечи
и лижет он бокала дно.
Штормит пространство или нас?
Скрываем за фасадами
мы наших тел сердца под час,
а надо ли, а надо ли?
Я не одна, ты не один,
в придачу счастье - мы втроём!
Звезда видна в окна проём,
мы от любви пьянее вин!
А платья шелестит атлас
в предчувствии агонии -
слились в гармонии мы в раз -
нет места какофонии.
Я иду прочь.
Мимо текут бульвары.
Я иду в ночь.
Вижу - в беседке пары.
Я иду в дождь,
Что барабанит по лужам.
По телу бежит дрожь.
Нужен ли ты мне? Нужен...
Пр
В мельканье лет,
В смятенье дней -
Всё ночь,
Как снег,
На мост ложится.
Квадрига огненных коней
Сквозь мглу веков
К рассвету мчится.
Эта тоска пусть
Будет сегодня рядом.
Клонит меня грусть,
Клонит к слезливым взглядам.
На сердце моём легчает,
Немного, совсем чуть-чуть...
Ветер с силой качает
Моей колыбели путь. Пр
Закатных бликов пыль немая,
здесь тишина - покоя дочь,
и воздух краской застилая,
печальных нот не раскрывая,
приходит ласковая ночь.
Вечерним бархатом покрыты,
в траве душистые цветы,
дыханье ветра как магнитом,
где все мечты земли сокрыты,
к себе притягивает сны.
Свет уходя в тиши повисшей,
являя красок полноту,
под возглас птиц, в плену затишья,
под дымку цвета спелой вишни,
качает сонную листву.
Закатных бликов пыль немая,
здесь тишина - покоя дочь,
и воздух негой застилая,
от суеты мир увлекая,
приходит ласковая ночь...
Машет крыльями лебедушка-метелица,
Задувает, в складки забивается.
На дорожках пух за нею стелется,
Кружится, в колечки завивается...
Успокойся, не тревожься, птица белая,
Улетай на север, зима-зимушка!
Пусть весна приходит оголтелая!
Пусть распустит почки моя ивушка!
Не роняй перо, зима-метелица!
Не морозь вокруг природу-матушку!
Пусть трава-муравушка расстелется,
И водичка побежит по камушку...
Пусть сияет, греет ярко солнышко,
Теплым ветром души согреваются,
И земля проклюнет в поле зернышко,
Пусть вокруг тоска не отзывается!