Чёрное белым не станет.
Черное красным не станет.
Даже зелёным не станет,
Быть ему чёрным сто лет.
Зимний букетик завянет.
Зимний букетик завянет.
Это уж точно завянет,
Ставь его в воду, иль нет.
Птицы крылом нам помашут.
Птицы крылом нам помашут.
Белым крылом нам помашут
И улетят в некуда.
Сказку далёкую нашу.
Сказку далёкую нашу.
Сказку беспечную нашу
В быль превратили года.
Счастье проносится мимо.
Счастье проносится мимо.
Птицей проносится мимо,
Рвёт мой обратный билет.
Станет любовь струйкой дыма.
Станет любовь струйкой дыма.
Наша любовь струйкой дыма.
Ты в это веришь?
Нет!..
Я одна в этом доме пустом. Поделом, поделом, поделом!
А за окнами та же луна. Тишина.
Ты уехал в тот город где сосны, мороз и жена,
И не пьется шампанское в тонком бокале со льдом.
И проносятся мимо меня поезда, поезда, поезда.
Я опять расстаюсь. Разве можно всю жизнь провожать?
Поезд тронется с места и солнца уже не сдержать:
Отразится от стекол, блеснет, пропадет навсегда.
Пять минут погоди, машинист, - пять минут не большая беда.
Я оставила сердце в купе у окна.
Он уехал в тот город где сосны, мороз и жена
Он вернулся туда, где не будет меня никогда.
2004
Не веря ни в черта, ни в дьявола,
Я жизнь рисовала мелом
На черной доске, на черной доске
И ручкой на листике белом.
Я верила в сказку и в присказку,
В любовь и, конечно, в чудо.
И знала счастливой, знала счастливой
Я непременно буду.
Я строила замки воздушные.
Я их на песке возводила.
И так безответно, так безрассудно,
Так горячо любила.
Но время пришло расстаться
С наивными детскими снами.
Не знала что замки в песок превратятся -
Оставят лишь грустную память.
Я больше не верю в Дьявола,
Воздушные замки не строю.
Мечтать разучилась, страдать разучилась,
И сердце молчит под рукою.
Я закрою глаза и под веками правду укрою -
Будет рядом со мною не он, а по-прежнему ты,
И никто не узнает, о чем я так плачу порою,
Может только звезда, что глядит на меня с высоты.
Мне другого любить, день и ночь забывать о потере,
За обычное счастье платить дорогою ценой,
Но лишь только когда растворятся небесные двери,
Я сумею забыть, и растает твой след за спиной.
2014
-Как там?
-Все очень скверно.
Холод. Бросает в дрожь.
- Ты заболела?
- Верно.
Влезла вчера под дождь.
- Ну а еще?
- Все хмуро.
Даже смотреть беда.
Горькая, как микстура,
Льется с небес вода.
Солнце с землей в разводе -
Снова пора дождей.
...Ты думал, я о погоде?
А я о душе моей...
Мне эту боль не выплакать во век
Вот почему я глупых слёз не лью.
Моя душа босая топчет снег
Под марши а принудительном строю.
А может в высь, забыв и риск и страх?
Да нет не взлететь, подрезано крыло,
Давно забыты дерзость и размах,
И белый парус в море унесло.
Моя любовь в залатанном шарфе
Хромой походкой шаркает под дождь.
Она сутра сегодня под шафэ,
Она пьяна, и ты ее не ждёшь.
Не пригубить прощальный поцелуй,
Он не слетит с усталых губ моих..
Я кисти принесла, так замалюй
И этот дождь и мой последний стих.
1991
Ты снова в пепельницу врос, угрюмый и сердитый.
Да брось ты эту сигарету, подожди.
И чепухи ненужной не мели ты.
Сама я вижу, за окном дожди.
А мне в отраду этот дождь, мне эта слякоть ближе.
И ничего, что ртуть ползет к нулю,
Ведь я люблю сегодня все, что ненавижу.
И ненавижу все, что так люблю.
Ты вдруг поймешь меня без слов, поплачешься в жилетку
А после обыграешь в дурака.
В окно стучит холодным стуком ветка,
Как будто чья-то близкая рука.
1984, 2008
Ну вот и улетают птицы,
А осень зла.
Из дневника любви страницы
Дотла сожгла.
А эти губы, эти губы
Не для разлук.
Зачем вы ночью были грубы,
Мой несупруг?
Мой несуразный, богом данный,
Бескрылый мой.
Еще вчера такой желанный -
Теперь чужой.
Свой крест тяжелый я не брошу.
Не отрекусь.
Вы испугались, мой хороший?
Сама боюсь.
Не стану сердце против воли
Сажать в острог.
Я отпускаю вас без боли.
Храни вас Бог...
Последние краски погасли. Давно отшумел карнавал.
И масок ненужных грустны и задумчивы лица.
Костюм королевы любого сражал наповал-
Теперь он без дела на вешалке тощей пылится.
Конечно, я знала: любовь - далеко не игра,
Но знаний моих на пол-акта хватило едва ли.
Доиграна пьeca, и нам расставаться пора -
Мы так хорошо, так легко свои роли сыграли!
Что было, то сплыло, и даже не больно ничуть.
Игра была честной, и вроде бы все справедливо.
Так что ж не дает мне ночами спокойно уснуть?
И снам восхититься? И утром проснуться счастливой?
Мне эту боль не выплакать во век.
Вот почему я глупых слёз не лью.
Моя душа босая топчет снег
Под марши а принудительном строю.
А может в высь, забыв и риск и страх?
Да нет, не взлететь - подрезано крыло.
Давно забыты дерзость и размах,
И белый парус в море унесло.
Моя любовь в залатанном шарфе
Хромой походкой шаркает под дождь.
Она сутра сегодня под шафэ,
Она пьяна, и ты ее не ждёшь.
Не пригубить прощальный поцелуй -
Он не слетит с усталых губ моих.
Я кисти принесла, так замалюй
И этот дождь и мой последний стих.
Прощаемся тихо, не плача,
Прощаю тебя исподволь.
Я сильная женщина - значит
Мне боль расставанья не боль.
И ты, в безысходность не веря,
Стараешься быть веселей -
Моя неземная потеря,
Трагедия жизни моей.
Уже объявили посадку.
Обнимешь и скажешь: 'Прости!'
Разглажу на кофточке складку
Тебя отпуская почти.
И тронется поезд, и лица
Растают за мутным окном.
Как долго слезам моим литься?
Как долго мне помнить о нем?
Пусть вам не довелось узнать меня поближе
И винограда гроздь сорвать с моей лозы.
И бледный небосвод над нами не был выжат,
Чтоб поспешили мы укрыться от грозы.
И вместе мы не жгли в садах осенних листья,
И не ласкал наш слух смех уличных ребят.
К нам не спешил рассвет, и мордочкою лисьей
Не тыкался в плечо оранжевый закат.
Нам не читал сверчок апрельские сонеты
За печкой в уголке. И посреди зимы
Мечтами о весне мы не были согреты.
А значит, ни о чем грустить не будем мы...
2001
Вот и кончилось лето. От осени пахнет разлукой.
Приучилась прощаться и ждать на другом берегу.
А грядущий февраль предлагает и сердце и руку.
Третий муж это слишком, но я отказать не могу.
Ну а лифт, как обычно, застрял на седьмом или пятом.
Из ленивого крана вода, как не жди, не течет.
А нетрезвый сосед проклинает отборнейшим матом
Эту жизнь, этот дом, эту партию, этот завод.
И не хочется думать, о том, как прекрасно в Чикаго.
И в батонную мякоть тупой не вонзается нож.
И в надломленной чашке густеет прокисшая брага.
И мой новый сюжет так банален и так не хорош.
На обивке дверной мне рисуют чертеночьи рожи.
И не поют вином. И забыта и радость и грусть.
Как ты мудро подметила - я становлюсь толстокожей:
Мне не плохо, не больно, больше тоски не боюсь.
И посыпались прахом, как книги с рассохшейся полки,
Мои глупые мысли и бред сумасбродных идей.
Так чего ж я блещу, как игрушка на праздничной елке?
Почему не заплачу над странною жизнью своей?..
1993