Месяц без рифм и фраз. Сердце сожмётся от страха...
Стоп! Полночь - время "че". Ржавым ключом скрипит бред.
Из приоткрытых врат мимо косматых орд мрака
прёт, набирая темп, но сохраняя ритм, свет.
Вглядываясь во тьму, словно конкистадор в дали,
ты вдруг заметишь луч, над кромками парусов.
Это безумный мэтр господин Сальвадор Дали
нам проколол портал кончиком острых усов.
Так напряги глаза и настежь распахни уши.
В этой армаде все, кто гнить живым не хотел.
Видишь, на абордаж рвутся мятежные души,
за борт своей судьбы сбрасывая балласт тел.
Швырни вчерашний день, словно листок тоски рваный.
На бруствер в полный рост, пяткой упрись в строки твердь.
И прими наркоту творчества дикой нирваны.
и прокрути-ка жизнь так же экспромтом как смерть.
И ты обхватишь гриф, как шею мамы, гитары.
В струн раскалённых медь из-под небес тянуть нить.
Под тобою - весь мир, над тобою - твой Бог старый.
Ты начинаешь петь, и продолжаешь вновь жить.
Ты ощущаешь боль счастья без фальши и страха.
Краткий шершавый миг, для ржавых душ наждак - бред.
Из растворённых врат мимо дрожащих морд мрака
мощным потоком бьёт, вечен, непобедим свет.
На прогулку - словно в самоволку,
а обратно - тайно, как в притон...
Очень трудно быть хозяйкой волку,
да ещё крылатому притом.
Каждый день - как в сотне предыдущих,
крылья упираются в комод...
Из летящих делает жующих
быт квартирный ровно через год.
Плохо мне от "Педигри" и "Чаппи"...
На две части душу разорвав,
водишь ты меня гулять ночами,
под овчарку замаскировав.
И над частным сектором за трассой,
в стороне от зданий и дорог
мы летим, пугая всех пегасов,
под мотив твоих волшебных строк!
Возвращаясь, загребаем слякоть,
и не знаем, как нам дальше быть,
стиснув губы, чтобы не заплакать,
пасть сжимая, чтобы не завыть...
Я же волк! Не мишка и не зайка!
Пахнущий, лохматый и живой...
Я люблю тебя, моя хозяйка.
и от лап до крыльев - только твой.
Буду я всегда, моя хозяйка,
для тебя летать, ты только - пой!
Так далеко, что теряется нитка пульса,
ищем на ощупь души близнецовой веху.
Это легко, нам бы только не разминуться.
Мы с тобой - ближе и ближе от века к веку.
Мы ведь живём по единой шкале и мере.
Сколько нам ждать, волчьи боги, прошу, ответьте!
Если хотите, мы даже дыханье сверим:
всё совпадёт фаза в фазу спустя столетье.
Можем гореть мы, но вот, не умеем греться.
Душу отводим в тоскливом и нежном вое.
Бродят по космосу две половинки сердца,
зная и помня, что их не одно, а двое.
Так и встречаемся лет через этак двести...
Ну, не совпали, подумаешь, координаты.
Может, когда-нибудь всё-таки будем вместе?
Хоть в сотой жизни! Пусть даже сестрой и братом!...
Всё же я верю: мы будем когда-то вместе.
Пусть в сотой жизни... Хотя бы сестрой и братом...
Что нам свет, сестра,
Что нам тень.
Нам - что ночь, сестра,
Нам - что день.
Верим в Рай, сестра,
Терпим Ад.
Руку дай, сестра,
Я твой брат.
Жмётся Бог, сестра,
Жилит Чёрт.
Лучших песен в Раю -
На счёт.
Верных строчек у них -
На вес.
Нам достанется ли -
Бог весть.
Плачет Бог, сестра,
Стонет Чёрт.
Тот, кто мог вчера,
Тот уж мёртв.
Тот, кто мёртв вчера,
Тот уж свят.
И сам Чёрт, сестра,
Им не брат.
Подберёт с утра
Дядя Чёрт
Козырной, сестра,
Нам аккорд.
И подарит дедушка
Бог
Спецнабор идей
Нужных строк.
Хватит нам, сестра,
Жара струн,
Яркого костра,
Пары лун.
Нам весь мир сейчас -
Как подъезд.
Бог не выдаст нас,
Чёрт не съест.
* * *
01 - Дай мне руку, сестра (вариант с аранжировкой)
Дай мне руку, сестра,
Сдвинув пыльную складку пространства.
Бесконечный наш мир
Всё же тесен для маленьких нас
Лишь отрезками фраз
По кручёной спирали упрямства
Просечён наш пунктир
Поперёк всех отмеченных трасс.
Нам сомнения врут,
Страх пугает... А ты их не слушай!
Как всегда, на сезон
Дождь столетний размоет пути.
Мы обрывками струн
Свяжем наши бессмертные души.
Всё равно не резон
От себя нам куда-то уйти.
Я дыханьем своим
Чуть коснусь твоего озаренья
И услышу в ушах
Резонансом усиленный пульс.
Мы готовы сменить
За короткое счастья мгновенье
На своих полюсах
Плюс на минус, а минус на плюс.
А когда выйдет срок,
И на взмыленной лошади бледной
Кто-то будет топтать
Нашу память копытом тупым,
Мы кусочками строк
Замостим сантиметрик Вселенной,
Чтобы было держаться
На чём-то себе и другим.
Взявшись за руки крепко,
Вглядимся во мрак беспросветный.
В равнодушии нет
Ни тепла, ни любви, ни добра.
Но я знаю, забрезжит
Из тьмы очень скоро ответный
Слабый тающий свет...
Смерти нет! Дай мне руку, сестра!
Не по канату, не по доске.
Всё не как надо, в глухой тоске.
Статистика рада таким вот, как ты, идиотам.
Влево пойдёшь - хлеба найдёшь.
Вправо попрёшь - сразу помрёшь.
Выберешь прямо - фиг его знает, что там.
И никаких тебе королев.
Если шаг влево - то станешь лев.
Лев - он ведь тоже боится хлопков там-тама.
Коли шаг вправо - так будешь прав.
Там ждёт палач или костоправ.
Но ты упрямый, ты выбираешь - прямо.
И ты прикидываешь, осмелев.
Всё элементарно, не надо драм.
Ведь не заставляют, не проверяют, честно/даже.
Колея налево - ковыляет в хлев.
Грунтовка вправо - направит в храм.
Прямо - тропинка, заросли, дальше - бездна.
Налево - пропасть. Справа - стена.
Палева - пропасть. Правда - одна.
Ждут за углом тебя бухта, фрегат, таверна.
На пятках лопаются пузыри.
В мозгах провалы и пустыри.
Сердце болит, значит - шагаешь верно!
И ты достигнешь, ведь цель видна
может, вершины, а может, дна.
Дойдёшь до ручки и до поставленной ею точки.
И пока пишет твоя рука,
ты всё успеешь наверняка.
Ведь ты умеешь из буков мастачить строчки.
Вот ты дошёл, и цена не важна.
Всё хорошо. Так какого рожна?
Ржавая баржа стоит на мели у причала...
Тина болотная, мусор и грязь...
Скачет юродивый, дико смеясь...
Значит, дорога не та - начинай сначала!
Я пачкал шерстью кресло и диван,
царапал лапами паркет и двери,
взлетая, холкой люстру задевал
и пах, как пахнут все лесные звери.
На улицу просился на заре,
выл на балконе лунными ночами,
пугал детей и женщин во дворе,
с соседями сцеплялся, сволочами.
Ты плакала и смыслу вопреки
пыталась оправдать судьбы бессилье.
Ты знала, что мне спустят все грехи:
и грязь, и блох, и лапы, и клыки, -
но никогда простить не смогут - крылья!
И ты взяла свой старый верный ствол,
чтоб обмануть соседей и домашних,
и повела за город, через двор,
а там - по трассе, к лесу, через пашню...
Ты прогоняла нежно, горячо...
Дала понять - мол, никуда не деться...
Я ж - не желал расстаться нипочём!
И, отвернувшись, чтоб не разреветься,
ты выстрелила вверх через плечо!...
Но я взлетел... И получилось - в сердце...
Отчаянью - логики горек склеп,
когда ничего не можешь,
рычать лишь, от боли и горя слеп:
Ты всё перепутал, Боже!!!
Тебе уж под вечность, рука дрожит,
и память подводит тоже.
Не в те оболочки вложил ты жизнь,
и судьбы попутал, Боже!
Кощунствую, знаю, что так нельзя,
мне Бога гневить негоже.
Но ей-то зачем ты - кулак, грозя?
Её-то за что ты, Боже?
Ты знаешь, что девочка та не врёт.
Она просто врать - не может.
Зачем же ты ей затыкаешь рот,
за правду карая, Боже?
Ты сам открывал невзначай ту дверь,
её доводя до дрожи.
Так каждую ночь назначай теперь
ей порцию яда, Боже!
Ты видишь прекрасно, она права.
Она всё на свете сможет!
Не жмись, дай подсказку, шепни слова,
ты знаешь их все ведь, Боже!
Над бездной отважно, дыша едва,
поёт - и мороз по коже...
У ней - никогда дважды два не - два.
И это серьёзно, Боже.
Защитой завесь от небес до дна,
чтоб страх её не тревожил.
Она ж всем советчикам здесь видна
под завтрашним светом, Боже!
Дай всё, что ей нужно для ночи и дня!
Не дай ей упасть! Ведь всё же,
она одна - у тебя... и меня...
Даруй же ей счастье, Боже!
она ведь одна - у тебя - и меня...
Так дай же ей счастья, Боже!
* * *
16 - Мы здесь слишком многим нужны (вариант с аранжировкой)
Ломясь в равнодушно открытые двери,
приваты которых страшны,
ты спела, себе слишком быстро поверив,
что "мы никому не нужны".
Ну что ты, ей Богу, так просто сдаваться...
Чтоб выжить - другим помоги!
Шагая не в ногу, не стоит бояться
нечаянно сбиться с ноги.
И не говори, что иначе не можешь,
что поезд давно улетел.
А лучше - вбери всё до капли, до дрожи!
У нас ещё так много дел...
И ты не одна, мы попробуем вместе.
Мы целой Вселенной должны!
Ведь наши поступки, улыбки и песни
кому-то как воздух нужны.
И нам наплевать на крутых и убогих,
сменивших Богов на бабло.
Давай лучше знать тех счастливо немногих,
которым, как нам, повезло.
О, сколько кровит незалеченных песен
убитых по року сестёр,
чей голос неистов, а взгляд - прям и честен,
и слух - словно бритва остёр.
Спасёт только бой, что рванёт по аккорду!
Мы в рифмы играем сто лет.
Мы вместе с тобой покупали Спецкору
из Рая обратный билет.
По струнам судьбу мы лупасим на пару,
и верою заражены.
Не дрейфь, обхвати понадёжней гитару.
Мы здесь слишком многим нужны!
Не дрейфь, обними понежнее гитару.
Мы здесь слишком многим нужны!
Одинокому волку
Ты - по лужам, как по нотам,
по ступенькам, как по строчкам,
дышишь в рифму, не корми хоть
хлебом.
А я - песни собираю,
словно кубики и пазлы,
и не знаю, выйдет - нет ли
толк.
Ходим мы - почти что рядом:
я - под южным краснодарским,
ты - под серым петроградским,
небом.
Ну а где-то между нами
воет нам в лесах тамбовских
очень грустный и печальный
волк.
Все другие волки - в норах,
при волчице, при волчатах,
при деньгах и при добыче,
в стае.
Только этот ненормальный
скачет-мечется по звёздам
в блеске солнечных и лунных
брызг.
Верит - истово и свято.
Хочет - зло и безнадёжно.
Ищет - то, чего и сам не
знает.
Расцарапывая лапы,
раздирая свою глотку,
разбивая свою душу
вдрызг.
Мы жалеем бедолагу.
Он - на нас такой похожий.
Нам обоим в нашей жизни
тесно.
Он - один на сером свете.
Не потреплют ему холку,
не подскажут как же дальше
быть.
Мы - глядим с надеждой в небо,
то на тучи, то на звёзды,
но помочь ничем не можем,
честно.
Можем только - морды кверху,
резко лапою по струнам
и, оскалив пасть сердито,
выть.
Ты услышь нас, славный серый.
Мы - всегда с тобою, помни.
Мы тебя как брата любим,
верь нам.
Мы летаем - не на крыльях,
принимаем как родную
злую данность своего
пути.
Ты не слушай всяких разных,
верь лишь собственному сердцу.
Хотя шерсть и уступает
перьям,
Брось раздумывать о прошлом,
разбегайся посмелее,
прыгай прямо в небо
и лети!...
* * *
04 - Песня Гитарного Эльфа (вариант с аранжировкой)
Твёрдой рукой разгони мутной грусти шлейф.
Да не вздыхай, не для этого дышит грудь.
Нет, я не глюк, я твой верный гитарный эльф.
Нам на двоих этот мир, этот Бог и - в путь...
Я, свесив лапки, сижу на шестой струне,
хрящиком крылышек чувствуя нежно "эр-р-р".
Ты не раздумывай, просто доверься мне.
Я в прошлых жизнях был доктор и инженер.
Я отгоняю фальшивинки нот и слов,
чтобы сироп не попал в твоих песен соль.
Я, как цепной мотылёк, укусить готов
каждого, кто причинит тебе зло и боль.
Перебирая, как следователь, всерьёз
мыслей твоих перепутанные пласты,
я нахожу в них алмазные брызги слёз
и проношу через памяти блок-посты.
А когда хлынут в портал в тридцать три струи
рифмы, мелодии, образы, бред и сны,
сглажу удар, пропуская через свои
крепкие рёбра летучей худой шпаны.
Нас временами колотит земная дрожь,
грохот небесный лупасит сквозь кроны крыш.
Я буду жить и летать, пока ты поёшь.
Мне очень трудно дышать, если ты молчишь.
Мне очень больно дышать, если ты молчишь...
Небо горит уж который год.
В небо открыты двери.
Не покорить никогда народ,
если он в песни верит.
Рифмы твои да гитарный бой -
вот он, для нас закон лишь.
Помнишь, как мы уходили в бой?
Да, ты прекрасно помнишь!
Ближе и ближе поверх голов
взгляд твоих глаз уставших.
Нет, я чуть ниже, среди волков,
оборотнями ставших.
Серых и мудрых редеет рать,
а молодых - так мало...
Знаешь, как муторно умирать?
Лучше бы ты не знала.
Пусть говорят, что мы те же псы.
Ты никого не слушай.
Знай: от дурмана тупой попсы
наши свободны уши.
Волки не просят, они молчат.
Волки на голод стойки.
Мы приучаем своих волчат
не подбирать с помойки.
Петь я обучен едва-едва.
Рык мой лишён искусства:
не выговаривает слова,
но выражает чувства.
Знаю: исполнятся все мечты.
Ты сожалеть не будешь.
Я тебя просто люблю. А ты?
Знаю, что тоже любишь.
Выдохнув жизнь, ухожу наверх.
Небо велит расстаться.
Сердце кружится, расплавив снег
в бешеном ритме танца.
Я - в отражении глаз твоих.
Что ещё надо зверю!
Веришь, что встретимся средь живых?
Ты отвечаешь: Верю!
Месяц без рифм и фраз. Сердце сожмётся от страха...
Стоп! Полночь - время "че". Ржавым ключом скрипит бред.
Из приоткрытых врат мимо косматых орд мрака
прёт, набирая темп, но сохраняя ритм, свет.
Вглядываясь во тьму, словно конкистадор в дали,
ты вдруг заметишь луч, над кромками парусов.
Это безумный мэтр господин Сальвадор Дали
нам проколол портал кончиком острых усов.
Так напряги глаза и настежь распахни уши.
В этой армаде все, кто гнить живым не хотел.
Видишь, на абордаж рвутся мятежные души,
за борт своей судьбы сбрасывая балласт тел.
Швырни вчерашний день, словно листок тоски рваный.
На бруствер в полный рост, пяткой упрись в строки твердь.
И прими наркоту творчества дикой нирваны,
и прокрути-ка жизнь так же экспромтом как смерть.
И ты обхватишь гриф, как шею мамы, гитары.
В струн раскалённых медь из-под небес тянуть нить.
Под тобою - весь мир, над тобою - твой Бог старый.
Ты начинаешь петь, и продолжаешь вновь жить.
Ты ощущаешь боль счастья без фальши и страха.
Краткий шершавый миг, для ржавых душ наждак - бред.
Из растворённых врат мимо дрожащих морд мрака
мощным потоком бьёт, вечен, непобедим свет.
Серебряный волк
Лезвием смерти остра
нить подсердечной струны.
Глянь-ка без страха, сестра,
в лик нашей млечной луны.
Там, совершенно всерьёз,
это не снится, поверь,
волчьим аллюром меж звёзд
мчится серебряный зверь.
Верою нашей творим,
он тебе с детства знаком.
Мы же с тобой говорим
волчьим его языком.
Нашею жизнью живёт,
думая только о нас,
он никуда не уйдёт
и никогда не предаст.
Сталь вольных глаз...чуткий нос...
светятся крылья за ним...
Он не пегас и не пёс.
То - не ошейник, то - нимб!
Верен пути своему.
Правда ему дорога.
Мы не изменим ему
ни за какие блага.
Век, что веком течёт,
держит высокий накал.
Видел его Башлачёв.
Он над Высоцким скакал.
Пусть нам до них - как до звёзд,
в этом и смысл, и долг,
с каждым - по жизни всерьёз
им же замысленный волк.
С нами - по жизни всерьёз
нами же вскормленный волк.
Мне в детстве запрещали выть.
Как все приёмыш должен быть.
А если кто не так, то - разорвать их!
Но глаз волчонка, хоть бы хны,
впивался в жёлтый лик луны
под песни наших старших серых братьев.
По этим жёлтым огонькам
мы узнавали тут и там
своих среди тупой собачьей своры.
Те, кто не брешут, а молчат,
с глазами умных злых волчат,
с собаками не лезут в разговоры.
Но стало вдруг нести дерьмом.
Загнил, протух наш старый дом.
И серый брат рычит у барной стойки...
А серая сестра в лесу
поёт эстрадную попсу...
Волчата мордой роются в помойке...
Оправдывают средства цель.
На сцену прут - как на панель,
с восторгом подставляясь миллионам.
Имеют серых - все подряд.
Остатки веры растеряв,
ведут в душе купюрам счёт зелёным.
Мы - в темноте, к плечу - плечо.
Нам так - теплей и нипочём.
Желудок пуст, зато в башке не пусто.
Пусть продаётся всё вокруг,
но не ведётся серый друг.
Ты - волк, а волки - не едят капусту!
Однако ж, Боже мой, поверь,
собака - тоже славный зверь.
Сильны, верны, умны они безмерно.
А мы - друг другу тоже врём,
а когда туго - рожи рвём,
и более жестокие наверно.
Глаза в ночи у всех горят.
Но отличи, мой серый брат,
от правды - сплетню, преданность - от рабства,
красивости - от красоты,
а примитив - от простоты,
от догмы - мудрость, а любовь - от блядства.
Не бойся быть не так, как все,
и бойко выть не в такт попсе,
да не в облом любить, душа в обьятьях.
Так преподай живой пример
и воспитай без всяких мер
под наши песни - младших серых братьев!
В финансовой конторе,
в отчётах и счетах,
где цифр - в любом наборе,
а с рифмой - полный швах,
среди бумажных рамок
назначено корпеть...
Но, сердце сжав упрямо,
ты начинаешь петь!
А дома - муж, ребёнок,
уборка и плита.
От ритма вечных гонок -
затор и суета.
А завтра - на работу,
и надо всё успеть...
Но, подавив зевоту,
ты начинаешь петь!
А в небо дверь закрыта,
задвижка заперта.
В разбитое корыто
глядишь как сирота...
Но в полночь скрипнут нары -
устанет Бог терпеть.
И, обхватив гитару,
ты начинаешь петь!
Под ноги из портала
земная грянет дрожь.
И, много или мало,
всё на себя возьмёшь.
Сильней упрёшься пяткой,
чтоб с места не слететь,
и, боль терпя украдкой,
ты честно будешь петь!
И славные атланты,
что держат неба твердь,
признав твои таланты,
решат тебе подпеть.
И ангелы в обнимку
с чертями, офигев,
склонят рога и нимбы
и повторят припев!
А в мире нашем стрёмном
вокруг - один отстой.
Зондируют террором...
Зомбируют попсой...
Но дух воспрянет гордо,
раздавленный на треть,
и под твои аккорды
попробует запеть...
Ведь под твои аккорды
так здорово запеть!
В финансовой конторе,
в отчётах и счетах,
где цифр - в любом наборе,
а с рифмой - полный швах,
среди бумажных рамок
назначено корпеть...
Но, сердце сжав упрямо,
ты начинаешь петь!
А дома - муж, ребёнок,
уборка и плита.
От ритма вечных гонок -
затор и суета.
А завтра - на работу,
и надо всё успеть...
Но, подавив зевоту,
ты начинаешь петь!
А в небо дверь закрыта,
задвижка заперта.
В разбитое корыто
глядишь как сирота...
Но в полночь скрипнут нары -
устанет Бог терпеть.
И, обхватив гитару,
ты начинаешь петь!
Под ноги из портала
земная грянет дрожь.
И, много или мало,
всё на себя возьмёшь.
Сильней упрёшься пяткой,
чтоб с места не слететь,
и, боль терпя украдкой,
ты честно будешь петь!
И славные атланты,
что держат неба твердь,
признав твои таланты,
решат тебе подпеть.
И ангелы в обнимку
с чертями, офигев,
склонят рога и нимбы
и повторят припев!
А в мире нашем стрёмном
вокруг - один отстой.
Зондируют террором...
Зомбируют попсой...
Но дух воспрянет гордо,
раздавленный на треть,
и под твои аккорды
попробует запеть...
Ведь под твои аккорды
так здорово запеть!
* * *
15 - Вальс "домашнего" волка (вариант с аранжировкой)
Волки живут у любимых людей.
Волки скребутся под дверью ночами.
Волки зовут их летать каждый день,
всю свою жизнь, а не только вначале.
Волки умеют летать каждый день,
всю свою жизнь, а не только вначале.
Волк - не собака, поблажек не даст.
Если беда - сомневаться не будет.
Но ни за что никого не предаст
и никогда ничего не забудет.
Но ни за что он тебя не предаст
и никогда ничего не забудет.
Он не отступит ни слова назад.
Странная верность волков-одиночек...
Ты под его зачарованный взгляд
ловишь с небес серебро лунных строчек.
Ты под его понимающий взгляд
ловишь душой звуки искренних строчек.
Вера у волка - как звёзды близка.
Хочет он ей поделиться с тобою.
Если же в глотку вцепилась тоска,
он её глушит не водкой, а воем.
Если же в глотку вцепилась тоска,
он её глушит не водкой, а воем.
Все твои шутки он примет всерьёз.
Не посягнёт на домашнего Бога.
Он будет, тих и послушен как пёс,
серою тенью лежать у порога.
Он будет, тих и послушен как пёс,
серою тенью лежать у порога.
Судьбы гитарным не вверим колкам.
Всё произносим "не стоит", "не надо".
Вот почему мы не верим волкам -
мы не выносим свободного взгляда.
Вот почему мы не верим волкам -
мы не выносим свободного взгляда.
С ним - твоя нежность в два раза сильней.
Вдвое надёжней тоскуется вместе:
холке - по тёплой ладони твоей,
пальцам - по жёсткой взъерошенной шерсти.
холке - без тёплой ладони твоей,
пальцам - без жёсткой взъерошенной шерсти.
Мрачно зарывшись в дремучей тиши,
он чутким носом уловит твой запах.
Ну, напиши ты ему, напиши,
чтоб как щенок он запрыгал на лапах.
Ну, напиши ты ему, напиши,
чтоб как щенок он запрыгал на лапах.
Волки живут у любимых людей.
Волки скребутся под дверью ночами.
Волки их любят всю жизнь каждый день,
живы пока... а не только вначале.
Волки их любят всю жизнь каждый день,
живы пока... а не только вначале.
По судьбам разным разнесены.
Разными связаны мерками.
Но между нами нет стены,
А между нами - зеркало.
Хоть повидали всякого
(чего там только не было),
дышим мы - одинаково,
будто и вправду - зеркало.
Чем изводить проверками
над болевыми точками,
честно вглядимся в зеркало
на идентичность почерка.
Фоток-изображений нет.
Мы без визуализации
смотримся в отражение
голоса интонации.
И обвинять нам некого,
капли со лба срываются.
Неча пенять на зеркало,
коли судьба крива у нас.
Как бы ни поковеркало
жизненных каверз солнце,
мы не ударим зеркало
(вдруг оно разобьётся?).
Смотрим светло и преданно
(лишних потуг не нужно)
через стекло сквозь зеркало
прямо друг другу в душу.
Перевернув пространства лист,
время связал в дугу бы,
чтобы взаправду встретились
руки, глаза и губы...
чтобы без страха встретились
руки, глаза и губы...