Под лежачие камни вода не течет -
Но с избытком хватает дождя.
Зеленеющей бронзой облиты пустые дороги.
Мерный шелест колес,
Полумрак за стволами берез...
Если смолкнет мотор - выносите, усталые ноги.
Мы терпели и ждали, копили бензин,
Выбирали дорогу на юг.
Но, одна за другой, все дороги свернули на север.
Остывает вода,
И все реже идут поезда -
Мы ушли по проселкам, в обход, - и опять не успели.
Нам уже не уйти, и в кювете вода
По краям покрывается льдом.
Извини, старина - мы опять опоздали с побегом.
Мы летели без плети и шпор,
А теперь остывает мотор,
На приборной панели мигает предчувствие снега...
Догорая тоской по дому,
С пулеметом на верхней полке
Мы уходим, и хрен догонят
Коза Ностра и злые волки.
Потому что хвалиться нечем.
Потому что не будет легче.
Потому что земли и воли
Дожидаться уже без толку.
(Что держало - уже не держит.
Угли. Пепел. Зола. Осколки).
Паровозы кричат как птицы.
Перестрелка метет перроны.
Даже ветер, и тот забился
Крупной дрожью большой погони.
Им осталось уже немного -
Но своих не сдает дорога.
Пусть загонщики дышат в спину -
Оторвемся на перегоне...
(Два мышонка, две корки сыра -
Нас болтает в пустом вагоне...)
Озверев без тепла и ласки,
Ветер яростно месит краски.
Сунешь руку в закат, не глядя -
Дымный след поперек ладони.
(Догорая на верхней полке,
Мы трясемся в пустом вагоне,
Угли. Пепел. Зола. Осколки.
И никто уже не догонит...)
(Выпадаю в осадок стремительных дней,
И не верю, что дело окончится миром.
Добивает жара, разогнав по квартирам.
Светотени рисуют туза на спине.
Сколько лет, столько зим. Но сухая жара
Каждый год отнимает по старому другу.
Солнце мечется в небе по тесному кругу.
В дверь стучится июль. Собирайся. Пора.)
Нас держит лето,
И жарко дышит
Вонючей пастью.
Беги, спасайся,
Несчастный заяц,
Лети, родимый.
Гудите, рельсы -
За дальним лесом
Начнется август.
Года жестоки,
И их не светит
Считать по зимам.
Потеют рельсы,
На перегонах
Строка короче.
Стучит железо,
Несется ветер,
Не успевая.
Шуршат опилки
В голодном брюхе
Июльской ночи -
Едва стемнело,
А на востоке
Уже светает.
Ревут колеса,
И лес не может
Стоять на месте:
Зеленой пеной
Летит по склону,
И - в клочья, в брызги!
Конец эпохи,
Чудес не будет
До самой смерти.
Несется ветер.
Ты не вернешься
До новой жизни.
Ты не вернешься.
Ты прорастаешь
Угрюмой тенью.
Ты не вернешься.
Стучит планета
В дурацкий бубен:
"Ты не вернешься -
Ведь мы все те же,
И неизменно -
Лишь на излете,
У самой точки,
Кого-то любим..."
Мелодия появилась как вариация на тему всем известного Tea for Two. Текст... ну, сами увидите.
Июль - оплывшая свеча. Стекает капля. Восемь дней
Осталось этому быку, который вез нас на спине.
Зеленым ветром по воде, шершавой ласкою в ладонь -
Он до сих пор живет во мне,
Под темною водой...
(...и звонко цокали копыта, разъезжаясь по камням,
И гордо реяли рога, а бык помахивал хвостом...)
И все. Что было - то случилось, ничего не поменять,
И я об этом пожалею, -
Когда-нибудь потом.
Проходят август и сентябрь по зябким утренним дворам,
И засидевшимся гостям, пожалуй, все-таки пора.
Желтеет листьями река, - и глубока, и холодна,
А в небе мерзнут облака...
И - тишина...
Рука скользит по волосам холодной, с проседью, травы,
У нас осталось полчаса на все премудрости любви.
И нам, пожалуй, не успеть... Прощаюсь. Поднята рука...
(Шершавой ласкою - в ладонь.
Висок.
Щека...)
(Зябкое мороженое тающего лета,
Голубое, розовое, небо и вода.
Теплое и ласковое, я тебе не верю -
Дремлют за порогом облаков стада...)
Кем должна быть подруга ежа,
Чтоб не слыть ни дурехой, ни злючкой,
Носом в нос, морда в морду дышать,
И не чувствовать острых колючек?
А когда подрастут малыши,
Не набраться от мужа иголок -
Путь наверх изнурительно долог
Для ежиной короткой души.
(на вершинах не рубят сплеча
И умеют терпеть и молчать...)
Знает разве что щетка-трава,
Облепиха, сосна и репейник,
Как холодной безрадостной пеной
Льется вечер, минуя слова.
Сохнет лес, не расправит никак
Ослабевшие ломкие крылья,
Облака покрываются пылью.
Накрывает слепая тоска.
И плывет в опустевшем саду
Бессловесная серая вьюга -
Это сверху, по кругу, по кругу
Дует ветер, попавший в беду.
---------
А по дому, ищи - не найдешь,
Бродит твой неприкаянный еж...
хрен его знает, почему оно ассоциируется с рондо. Наверное, просто так.
Все дороги замыкаются в кольцо.
До свидания. Не помни обо мне.
Выпускаю оперившихся птенцов.
Вою волком при погашеной луне.
В новом круге непутевая судьба
Все размечет, не оставит ничего;
Я дорога, я паршивый автобан,
Чей попало - но, наверное, не твой.
Я прилягу под колеса в черный день -
Только брызнут габаритные огни,
Но захочешь не делить меня ни с кем -
Так попробуй-ка сначала догони.
Заведу тебя в дремучие леса,
Чтобы выбраться обратно не пришлось.
Серой мышью с места прыгает асфальт,
Убегая от шипованных колес.
...по округе - ни жилища, ни огня.
Закипела в радиаторе вода.
Ты осталась на обочине меня,
Голосуя пролетающим годам,
Что морщинами ложатся на лицо,
Воют волком, тянут головы к луне...
Все дороги замыкаются в кольцо.
Ты возьми его на память обо мне.
Да, наверное, там есть "На дальней станции сойду...". Правда, скорее это фильм по "Человеку с ведром малины" или как там назывался рассказ Драгунского.
"его лошадка, снег почуя..."
"по тундре, по железной дороге, где мчится поезд..."
Лети по лету, полночный поезд -
Куда попало и как-нибудь.
За краем неба трава по пояс,
Большие звезды и долгий путь.
В холодном небе пасется ветер -
Его, беднягу, тошнит водой.
А мы выходим, вздохнув о лете
За теплой пылью и лебедой.
Морозом биты, ложатся травы,
Их не поднять никакой весне. -
Мы улыбнемся - мы были правы -
И молча ляжем под первый снег.
...В высоком небе трава по пояс,
Мы вышли рано в далекий путь -
А над снегами грохочет поезд,
Несется рысью куда-нибудь.
Грохочут рельсы, несется поезд -
Куда попало и как-нибудь.
Песня, которую я собирался исполнять а капелла, но не хватило терпения.
Утром зябко одному
В поле ветерку.
Растекаются следы
Сизым инеем.
Зябко желтому листу
Между берегов
Плыть по темной по воде
К морю синему.
Утром зябко одному
В море кораблю.
Тяжко плыть ему домой
Поздней осенью.
Зябко в доме старику,
Зябко первому ростку -
Ох, как холодно расти
Первой озими...
Утром зябко одному
Добру молодцу.
И не спится оттого
Красной девице.
Мимо едет - не зайдет,
Да поскачет - пропадет.
Побежала бы за ним -
Да что изменится?
Что там думалось весной -
Не исполнится.
Ох, как холодно одной
Вольной вольнице...
Радогора - добро в кубе.
С плотностью три удара в секунду.
Мир упруг и округл, как девичья грудь,
Как расплавленный мед, как тяжелая ртуть,
Не спеши и не рвись напролом, торопливый любовник.
Мы докрутим узор до последней петли,
Где рождается гром в барабане земли,
И пространство гудит, раздвигаемо теплой ладонью.
Прорываюсь в тебя,
Растекаясь эротикой боя,
Лязгом встречной атаки
И свистом слепящего света.
Все сминается в ком
Наслаждения, ветра и боли.
Нам не будет конца -
Мы сильнее и выше победы.
Ночь за ночью идет бесконечный июнь,
Грозовые дожди, воздух мрачен и юн, -
За стеной, шелестя, распадается влажное лето.
И в пятнадцатый раз у последней черты
Наша нежность от боли пьяна в лоскуты, -
Где конец этой скачке - попробуй дожить до ответа.
Резкий крик попугая,
Склевавшего первое слово...
Нас не выдумать заново,
Лучше, роднее и выше.
Мы летим в пустоту,
Очумелые белые совы.
Начинается утро,
Я больше тебя не увижу.