Когда кончается вино, наступает ночь-
Любимое время немых и незрячих.
Я задаю себе вопрос - Злишься ли ты
За то, что я видел тебя настоящей?
Когда звезды были венцом твоим
И когда твоим домом была пустыня.
Когда все вокруг было иным
И когда ветер нес с собой твое имя.
Он пел, вторя тебе.
Он знал, что на небе
Не было достойней ангелов и не было крыльев.
Но ты жила на земле,
И ты рассказала бы мне
Обо всем, если б не желала так сильно.
Когда кончается сон, наступает утро -
Любимое время спешащих куда-то
Людей, что не ведают истинной силы
Твоей. Жаль, то время ушло безвозвратно
Когда звезды были венцом твоим
И когда твоим домом была пустыня.
Когда все вокруг было иным
И когда ветер нес с собой твое имя.
Когда кончается табак, становится грустно
Любимая тема сгорающих заживо.
Перед тем как исчезнуть, они видят тебя,
И им отчего-то становится страшно,
Но звезды, все же будут венцом твоим,
И домом будет золотая пустыня,
Мне уже не кажется все это иным,
А ветер несет с собой твое имя.
Поет, вторя тебе.
Знает, что на небе
Не было достойней ангелов и не было крыльев.
И ты живешь на земле.
И ты рассказала бы мне
Обо всем, если б не желала так сильно.
Твое дерево растет только вверх, и ты живешь на его ветвях,
Ты встречаешь рассвет, перед тем как уснуть и свет солнца живет в твоих снах.
Ты не знаешь о тверди земли, Ты не видела гор и лесов,
Для Тебя этот мир, словно пройденный путь и созвучие трех голосов.
Для Тебя время - это лишь пыль, но я знаю, куда мы идем,
Пусть сейчас мы неспешны и холодны, но к закату мы будем вдвоем.
Ты смеешься над алой рекой и над красными точками пуль,
А ушедшие вторят, не слыша о том, что теперь в твоем сердце июль.
Твои стопы прекрасно легки, твои руки нежнее шелков,
Кто поверил бы, что Ты дитя облаков и безумия древних Богов.
О Тебе не расскажут ветра, и твой образ забудут в веках,
Но коснись моих пальцев, почувствуй огонь, вспомни как Ты добра и мягка.
Ты не знаешь, зачем я пью чай, Ты не помнишь, зачем мне окно,
Я Тебе расскажу о свечении птиц и о том, что забыто давно.
Электрический свет дарит день, даже Ты не приемлешь его,
И как только листва снова будет желтеть, Ты отметишь, что он ничего.
Ты придешь в дом мой после пяти, улыбнешься и сядешь на пол,
Это твой вечный признак последней весны - твой беззвучный святой рок-н-ролл.
Вижу образ твой ночами, я ревную и скучаю,
Мир вокруг не замечаю, но все тщетно - это сон.
Виски лишь меня спасает, в сигаретном дыме каюсь,
Сам себе клянусь и знаю, что в тебя влюблен.
Я найти пытаюсь силы, чтоб понять, что упустили,
Мы, когда с тобою были и смотрели лишь вперед.
Что исчезло между нами? Почему погасло пламя?
И откуда этот камень среди мертвых темных вод?
Я ведь помню взгляд твой нежный и святую песнь надежды,
Помню все, что было прежде, но живу вчерашним днем.
Ты же расправляешь крылья, отступает мрак могильный,
Ты теперь вновь стала сильной, и крестишь свой путь огнем.
Мой же мир - тьма переулков, подворотен и проулков,
Поездов шум - злой и гулкий, беспорядочные дни.
Крики струн, слова без смысла, грязный холст и чьи-то кисти,
И тот двор, где родились мы, где мы жили и росли.
И пусть ты меня не слышишь, я попробую встать выше,
Заберусь на неба крышу и спою тебе о нас.
Сон иль нет, уже не знаю, вечер мой в бокале тает,
Только ты не исчезаешь, и я чувствую сейчас,
Тебя...
Она была последней розой моего пропавшего рая,
Она жила на одном из холмов, меня не видя, меня не зная.
Я играл словно комедиант под ее окном.
Я молил о дожде Бога, когда земля становилась адом,
Она смеялась надо мной с балкона, говоря, что будет рядом.
И возносилась по ступеням в весенний гром.
Женщина или ребенок, я до сих пор не могу понять,
Может быть это нетрудно, но я дал обет промолчать,
Когда увижу блеск стали в твоих глазах.
Если даже это всего лишь игра для тебя и для тех, кто за мной.
Я хочу чтобы мы наконец-то вернулись обратно домой.
Ведь с полнолунием возвращается страх.
* И пусть от гор до небес звучит твоя песня.
О гордости и любви, об отваге и чести.
Мы будем с тобой собирать опавшие листья.
Мы будем с тобою сжигать все то, в чем нет смысла.
Она глядит сквозь меня, и я не волен перечить,
Она мне скажет - "Закрой двери рая", улыбнувшись беспечно.
И я покорно пойду к воплощенью своей мечты.
Она вырвет мне сердце и бросит под ноги бездомным.
Она заставит исчезнуть любовь, заменив на влюбленность.
И я увижу, что здесь и сейчас есть только ты.
Весь плач на улицах смоет дождем, слез никто не увидит.
И ночью станет светло будто днем, ты и это предвидишь.
А городская шпана станет играть байкер блюз.
Мы пробежим мимо тысяч церквей, не остановившись.
Она мне скажет - "Выбрасывай все, что окажется лишним".
И остановит меня, если я невзначай разойдусь.
От недалеких времен в цепи гор и до серого моря.
Я слышу голос ее и слова, что даруют покой мне.
Но тишина настигает быстрей и я должен бежать.
В твоем письме я увидел свой дом, но мое сердце не билось.
Я шел в строю, не видя призрачный холм, и божью милость.
Теперь мне кары господней не избежать.
С тобой женаты иль нет, кто ответить нам может?
Дым дорогих сигарет проникает безмолвно под кожу.
Но мое имя уже прозвучало и значит беда.
Быть может я проиграл, но я вовсе не чувствую боли.
Быть может я не готов для такой героической роли?
Я знаю только одно, что теперь я немного устал.
Тянет вверх и вниз старьевщик блоки жизни непростой,
Мне хотелось бы спросить его, но я знаю - он немой.
А вокруг чуднЫе дамы, дарят взгляды в мою честь,
И я хотел бы убежать отсюда, мне противно, что я здесь.
О, мама, может быть, я не проснусь?
Не хочу застрять в пластинке, где играет Мемфис-блюз.
Шекспира ставят в переходах и реальность всем мила,
Мне вчера написала девчонка, что она меня ждала.
И я хотел ответить тем же, но кто-то ночью сжег почтамт,
И теперь здесь даже воду выдают по паспортам.
Я хотел бы к ней уехать, но сломались поезда,
Мона Лиза мне сказала, - Не поедешь никуда.
Машинисты как вампиры, они выпьют твою кровь.
Тебя скрутят как сигару, если соберешься вновь.
Мой дедуля уже умер, он запечатлен в скале.
Кто кричал, что это горе, были год навеселе.
Я же знал, что так случится, но на мне клеймо - "слепой",
Мой же дед вновь взял винтовку и пошел в последний бой.
Губернатор может гордиться теперь, и показывать медаль,
И распространять билеты - в "славы воинской" подвал.
А потом считать, почем же продал он свою страну,
Всех пассивных экстремистов сажать в дурку и тюрьму.
Проповедник сбит был с толку, когда я спросил - "почем?"
Он не знал, куда бы спрятать его беса за плечом.
Потому меня он проклял и назвал еретиком,
Я спросил его - "Ты знаешь, поет колокол о ком?"
Человек дождя был изгнан, его флейта умерла,
И один кричал - "напрасно", а другой вздыхал - "дела"
Люди изменялись быстро, их уродливость и смех,
Диким скрежетом рвали вены, и стал заповедью грех.
А когда я наблюдаю за вальсирующим злом,
Я прекрасно понимаю то, что миру повезло.
Ведь сожрать себя приятно и приятно сделать шаг
К двери, за которой вряд ли выживет хоть один дурак.
И теперь весь мир в неоне, и в сиянии огней,
Там совсем другие лица, но похожи на зверей.
Я не знаю свою цену и поэтому я тут,
Но как только я смогу уйти, не колеблясь, я уйду.
Темные дворы, глухие улицы - разум заперт в городе, словно в темнице,
И убийцей тихо крадется к горлу память, пророчит неизбежность воспоминаний,
В которых еще живы все времена года. В которых, постоянно, изменялась погода,
И шел дождь, и светило солнце, и мы были вдвоем - в мир влюбленные -
Странные дети с взглядами прощения, там не было печалей и огорчения,
Там были сотни рук и тысячи глаз. Там все вокруг пело и дышало для нас.
Но почему теперь я чувствую лишь горечь? Почему меня душит этот темный город?
Он стал обезличен, и крайне неприятен, на земле теперь не счесть кровавых пятен.
У маленькой девочки есть кармашек, этот кармашек в красный цвет окрашен.
Камешки-камешки, звенья одной цепи, если подыхать, то только во имя любви.
У маленькой девочки есть кармашек, становится страшно, девочке страшно,
Камешки вниз и камешки вверх - маленькая девочка ждет фейерверка.
Несколько мгновений назад звучала музыка, каждому садилась на плечо муза,
Грустно, что теперь мозга промыванию стали уделять куда больше внимания.
Все стали ненавидеть любые отклонения, у всех на устах лишь злость и раздражение.
Нет веры в мечту, ибо она послана, в край, где уже все давным-давно просрано.
Цепи на руки, венцы на головы - это образ нового, поколения голого,
Которое не знает, куда оно катится, но есть свыше план - от него не избавиться.
И все вокруг твердят - Мы делаем одно дело! Какое к черту дело? Мы обводим мелом
Места, где будут трупы чужих и неугодных. Но с пеной у рта вы орете - "Мы свободны!
У нас свобода слова, у нас свободный выбор!" Да - пиво, диван и телевизор,
Мертвые в гробах гниют медленнее нас, а мы - NEXT, мы выбираем кокаиновый джаз.
Мелодии крадем у тех, кто на том свете, всю небрежность текста вливаем детям,
С тупыми взглядами, они ищут слова, но гламурным дерьмом забита их голова.
И потому поколение "Ню" скоро сдохнет, поколение "Ня" выпрыгивает в окна,
Поколение "Чо" захлебнется кровью, поколение "Хой" займется любовью.
Это вовсе не Ад, это большая помойка, среди куч которой продолжается стройка,
Тройка ликов сияющих сменилась парой, это теперь модно, благодаря ПиАру.
Так же как модно говорить по-японски, и представлять себя стильным подонком,
Или считать свой зад самурайским, но все чаще ссут и за хозяев не умирают.
Где же все эти любители востока, когда нужно зуб за зуб и око за око,
И когда самоубийством очищается честь, никто старается в это не лезть.
Все оставить как есть, уповая на погоду, на давление, проблемы и стабильность завода.
На достаток и тепло, на спокойное пьянство, на детей-идиотов и постоянство,
Что влечет к себе и уже не отпускает, в то время как другие сбиваются в стаи,
Скалят зубы и идут диким маршем по тропам, чтобы однажды забраться в дом к вам,
Уничтожить благо, уничтожить надежды, повернуть все вспять и сделать как прежде -
Когда за преступленье отрубали руки, это для них есть весомость науки.
А мой город умирает под натиском тлена, ему уже не выбраться из вечного плена,
Постепенно стали мы с тобой не похожи, и теперь шансы встретиться вновь ничтожны,
Под кожей ползают могильные черви, Судьба кидает пики - не червы,
И джокер смеется, странно и гадко, наше будущее просто отвратно.
Пустыня выжженных интимных желаний, поздно уже искать оправдания,
Боги ушли, им не нужно племя, которое в гниль превратится со временем.
Можно просто смеяться, а можно не верить, можно закрыть все окна и двери,
Но зверь уже водит носом в тумане, он чувствует - скоро конец настанет.
И предстанет пред нами в истинном лике - осиянный светом ламп и сердоликов,
Протянет ладонь, уничтожит пространство - кому теперь нужно постоянство?..
Моя детка ушла от меня поздно ночью,
Она крикнула мне, что я гад и урод,
И теперь у меня в голове очень прочно
Обосновался полуночный сброд,
Я налил в стакан виски, я выбрил виски,
Я плясал до упада и выл от тоски.
Я разбил рамку с фото и свалился под стол,
У меня до утра играл рок-н-ролл.
Я позвал Машу, Зину, Кристину, Наташу,
Августину, Полину, Марию и Дашу,
Веронику, Агнессу и Даздраперму -
Я сегодня буду соблюдать верность
Всем Богам - пам-парам-пам-парам.
Моя детка пришла ко мне рано утром,
Она крикнула мне, что я гад и урод,
Это утро казалось отвратным и нудным,
И в квартире моей спал полуночный сброд.
Я налил в чайник воду и закурил,
Я не мог вспомнить, кто же меня разбудил.
Я не мог вспомнить, кто взял осиновый кол,
И я слышал только, как играл рок-н-ролл.