А Франсуаза Саган
Опять идет в казино.
Она напишет роман,
А кто-то снимет кино.
А я в кино не иду
И в казино не хожу,
А я готовлю еду,
А я в окошко гляжу.
А я стою у плиты,
Готовлю мужу пюре,
Ведь он не любит понты
И не идет в кабаре.
Он не читает Саган,
Он словно слон устает, -
Я узнаю по шагам,
Когда домой он идет.
Он никогда не читал
"Немного солнца в ... воде",
Но сам он предпочитал
Немного солнца в еде.
Немного солнца во всем,
Что с виду ночи темней...
Он наконец-то просёк,
Что солнце даже во мне.
Он не выносит вранья, -
Не дай-то, Боже, солгать.
Он меня любит, хоть я
Не Франсуаза Саган.
А Франсуаза Саган
Опять идет в казино,
Чтобы романы слагать
И не остаться одной...
А глаза у тебя вопросительные,
Но как будто прощенья просительные,
И слова говоришь восклицательные,
Для меня вовсе не обязательные.
И глядишь ты, как брат, будто искренне рад,
Что не бросилась в реку, не выпила яд.
Так зачем эта встреча от дома вдали?
Не затем ли, чтоб вспомнить мы вместе могли...
Как маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки...
Пылали поля.
Серебрянные травы и золотые злаки
Сплетала в венки земля.
И мир казался странным,
Загадочным, туманным.
Тонула в реке звезда.
А небо удивлялось,
А небо умилялось,
И сердце говорило: "Да!"
Как жила я? Не тратила попусту слез,
Паровоз целовала, чтоб скорее увез
Пассажира полуночного налегке
С недописанной рукописью в руке...
Леденела дорога, сатанел металл,
И неважно теперь, кто сильнее страдал,
Кто гадал и кто рыдал, и кто падал ниц,
Что осталось? Усталость - от этих страниц...
Там маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки...
Пылали поля.
Серебрянные травы и золотые злаки
Сплетала в венки земля.
И мир казался странным,
Загадочным, туманным.
И плавал в реке рассвет.
А небо удивлялось
А небо ухмылялось,
И сердце говорило: "Нет!"
Три жены, три страны, а детей и не счесть,
Эмигрантский ветер сорвал твою спесь...
И таможенник тянет к тебе три руки,
"Отдавай", - говорит, - " золотые деньки".
"Отдавай", - говорит, - "золотую пыльцу
Нераскрытых бутонов, прижатых к лицу
Отдавай, не скрывай и запомни еще,
Что из прошлого вывоз и ввоз воспрещен".
Там маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки...
Пылали поля,
Серебрянные травы и золотые злаки.
Сплетала в венки земля,
И мир казался странным,
Загадочным, туманным,
И катер стучал в причал.
А небо удивлялось,
А небо отдалялось,
И ты молчал, молчал, молчал...
Но однажды вальяжно на пляжном песке
Шоколадной нимфетке расскажешь в тоске,
Про покинутый остров у края земли,
Где прекрасные красные маки цвели.
И мираж в океане воспримешь как явь,
И к цветущей поляне отправишься вплавь.
Заплывешь ты, заведомо зная, во тьму...
Это остров, куда не доплыть никому.
Там маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки...
МЕЖДУГОРОДНЫЕ РОМАНЫ
Междугородные романы
Опустошают нам карманы.
Опустошают кошельки
Междугородные звонки.
Опустошают нам сердца
Неотвратимостью конца,
Неверьем севера и юга
Однажды обрести друг друга.
А поначалу так легко,
Светло, и радостно, и звонко -
Быть барабанной перепонкой,
Жить в ожидании звонков.
Но так свободны вечера,
И пуст, как дом, почтовый ящик.
Разлуки сводная сестра -
Неверность дальняя маячит.
И мы уже не так просты -
Все тяжелей разлуки бремя,
Междугородные мосты
Уже подтачивает время...
И в зимних муторных утрах
Она назойливей и ярче,
Неверья кровная сестра -
Неверность близкая маячит.
Междугородные романы
Опустошают нам карманы,
Опустошают кошельки
Междугородные звонки,
Но есть страшнее нищета:
Последний огонёк потушен,
А телефонные счета
Ещё летят по наши души...
Мы ходили слушать "Битлз",
Было нам семнадцать лет,
И, конечно, мы влюбились
И друг в друга, и в квартет.
У нечаянной свободы
Мы стояли на краю,
И боялись перевода
Этой фразы "I wаnt you"...
"I wаnt you, I wаnt you, I wаnt you..."
Целовались на скамейке,
Обнимались, что есть сил...
"Может, все же ты еврейка", -
Мальчик мой меня спросил.
Что сказать девчонке русской,
Чтоб себе не навредить?
Но мерцал под тонкой блузкой
Крестик на моей груди.
Отвечала вздохом вдовьим
И смотрела в темноту...
И прижался магендовид
К православному кресту.
"I love you, I love you, I love you..."
Сердце билось, не разбилось,
Но нарушило обет, -
Я пришла послушать "Битлз"
Через много-много лет.
Это шито белой нитью -
Запоздавший мой приход...
Мне все слышится:" I need you",
А тебе наоборот.
'' I need you, I ned you, I need you''...
Мы такое повидали,
Мы дожили до седин,
Говорю тебе: "О, darling,
Верю в то, что Бог един"".
Сердцу биться, не разбиться...
А твое - стучит в ответ.
Я пришла послушать "Битлз"
Через много-много лет.
"" I love you, I love you, I love you..."
Идут пешком по небу облака,
Немного схожи с белыми слонами...
Никто не может знать наверняка,
Что будет с ними, что будет с нами.
Они на нас взирают сверху вниз,
Им хорошо - просторно и прохладно,
Без имени, без времени, без виз,
И без таможни, будь она неладна!
А мы на них глазеем снизу вверх,
Завидуем, что скатертью дорога.
Они прольются дождичком в четверг
В какой-нибудь Австралии далекой.
Там у меня друзей в помине нет,
Тем более приятелей из детства,
Но есть один в Австралии поэт,
Он жил в семидесятые в Одессе.
Он не ответил на мое письмо, -
Быть может, приболел, я не в обиде.
Но я хочу, чтоб сквозь Сиднейский смок
Он смог бы это облако увидеть.
Наверное, он возиться в саду,
А может быть, метет дорожку к дому,
Хотя к нему я в гости не приду,
Мы никогда с ним не были знакомы.
Он не умрет, я тоже не умру, -
Иначе нет резона быть поэтом.
И облако с глазами кенгуру
Мне будет из Австралии приветом.
О, эти утренние женщины -
Не то, что женщины вечерние,
Они скромней, они застенчивей,
Глаза их ярко не очерчены.
Они досматривают сны на бегу,
Они бросаются в пасть троллейбуса,
Но и на зыбком, на земном берегу
Они кому-то кажутся ребусом.
О, эти утренние женщины -
Не то, что женщины вечерние, -
За невозможным, но обещанным
Куда-то мчатся, как кочевники,
По тротуарам и по обочинам
То вереницами мчат, то ордами...
Но даже в городе озабоченном
Кому-то кажутся кроссвордом они.
О, эти женщины вечерние -
Не то, что утренние женщины.
Вот так в чудесном превращении
Песок на дне морском стал жемчугом.
И, отрекаясь от дневной кутерьмы,
Сулят и радости, и мучения,
Не разгадают и ученых умы
Их глаз опасное излучение.
Но если утренние женщины
Совсем иными стали к вечеру,
Не торопитесь их развенчивать
И не стремитесь рассекречивать.
Просто нас не минует весна,
Если будут казаться ребусом
И бегущая по волнам,
И бегущая за троллейбусом.