Адреналин кипит в крови, наверно от вибрации,
Иль от возвышенной любви к сверхлёгкой авиации.
Любой полёт для сердца мил настолько, что в сравненьях смел:
Я, если б женщиною был, то точно б забеременел.
Я в атмосфере не профан и к ней давно засватаный.
Готов к свиданью дельтаплан - залётаный, заплатаный,
А между спинкой и спиной - прокладка, как доверенность:
Мой парашют - мой основной, мне придаёт уверенность.
На званья что-то не везёт, и к службе нет стремления,
Но вот разбег, пошёл на взлёт - ну чем не повышение?
Коль в небо вы не влюблены, но счастливы действительно,
В рубашке, значит, рождены. В рубашке... усмирительной.
Возможны грамматические неточности, т.к. текст записывался на лету с аудиозаписи.
Вновь весною не была ты избрана,
Значит осень будет вся в мечтах;
Облаков бельё всё перестирано,
И прищепки птиц на проводах.
Опять ты не спишь до рассвета,
Придумаешь шёрох в саду.
Уходит последнее лето,
Последнее в этом году.
Ты себя считаешь виноватою,
Что не можешь всё вернуть назад.
Облака опять губной помадою
Перепачкал розовый закат.
Тропинкою взбитые росы
Придумаешь в нашем саду.
Опять ожидается осень
Первая в этом году.
Вновь весною не была ты избрана,
Значит осень будет вся в мечтах;
Облаков бельё всё перестирано,
И прищепки птиц на проводах.
Стрелки на часах под стеклом,
Небу тяжело от свинца.
Я в окно уткнулся лицом,
Я в окно уткнулся лицом -
Улица течёт у лица.
Позади январь и февраль,
Я опять к зиме не привык,
Как к столу прибитый хрусталь,
Как к столу прибитый хрусталь
Алыми гвоздями гвоздик.
Пусть ещё вот так по утрам:
И недвижность луж, и стекло,
Но уже теплей, чем вчера,
Но уже теплей, чем вчера
Времечко зимы истекло.
Позади январь и февраль,
Я опять к зиме не привык,
Как к столу прибитый хрусталь,
Как к столу прибитый хрусталь
Алыми гвоздями гвоздик.
Стрелки на часах под стеклом,
Небу тяжело от свинца.
Я в окно уткнулся лицом,
Я в окно уткнулся лицом -
Улица течёт у лица.
Репортаж с места событий.
Добро со злом сошлись на поле брани
О помощи взывала кровь и плоть.
Расставшись с неотложными делами
Обоих, скольки мог, спасал Господь.
И вот уже не лязгают затворы
Только стон, да карканье ворон,
Но санитары, попы и мародёры
Там были точно, и с обоих сторон.
Но санитары, попы и мародёры
Там были точно, и с обоих сторон.
Но это зло назло сопротивлялось.
Добро с добром идёт наперевес
Обоим до победы тольки малость,
А там, глядишь, и Нюрнбергский процесс
И вот уже не лязгают затворы
Только стон, да карканье ворон,
Но санитары, попы и мародёры
Там были точно, и с обоих сторон.
Но санитары, попы и мародёры
Там были точно, и с обоих сторон.
Несмотря на то, что мир был тесен,
А война просторной, но финал
Оказался так и неизвестен:
Кого ж Господь победой наказал?
Но финал остался неизвестен:
Кого ж Господь победой наказал?
Уже давно не лязгают затворы
Только стон, да карканье ворон,
Но санитары, попы и мародёры
Там до сих пор, и с обоих сторон.
Но санитары, попы и мародёры
Там до сих пор, и с обоих сторон.