|
|
Пойте, люди Башни Анора, ибо сгинуло навеки царство Саурона и Темная Башня низвергнута. Пойте и радуйтесь, люди Башни Стражи, ибо не напрасна была ваша стража, и Черные Врата разбиты, и ваш Король явился из них с победою. Пойте и веселитесь, чада Запада, Ибо Король ваш приидет вновь, И станет жить средь вас Во все дни жизни вашей. А Древо, что засохло, воспрянет вновь, И посадит он его на высотах, И благословлен будет Град. Пойте же, люди!
О златочудовище Повелителя Ада, О мраке лесном минувшего мира, О страданьях людей и рыданьях эльфов, Что, отдаляясь, смолкают на леса тропах, Поведаю ныне, вествованье начну О слезной Ниниэль и осиленном судьбой Талиона сыне, Турине горестном. Хурин Талион, храбрых водитель, Повержен в той битве, когда воинства белые Эльфинесса, ярости полон Победил ненавистник, Дэлу-Моргот. Та брань доныне в народе зовется Нинин Унотрадин, нет слезам счета. Там дети людей, предводитель и воин, Бегством из битвы себя запятнали Ратник один лишь не предал эльфов - Талион Эритамрод и таны его. Отряды орков, отродья горные, Повергли воина в кровавой сече, Взяли живым по воле Бауглира, Совладали с доблестным владыкой людским. В угодья Бауглира, обители горные, в Железный Ад скалистых пещер приволокли властелина земли Хитлумской Талиона Эритамрода, к престолу владыки, Чью грудь терзала свирепая ненависть: ярился Враг, ведь ратная гибель не тронула ни Тургона, трижды державного, что Финвэгу брат; ни Фэанора чад, творцов самоцветов бесценных, бессмертных. Ибо Тургон восстал, страшен во гневе, И бойни избег, бледным клинком Во вражьей рати брешь прорубив - Падали полчища, как в пору страдную Трава луговая под звонкой косой. Сей правитель увел войско несметное По горам безотрадным, по мрачным долам, Сокрывшись от недругов; и речи о нем не будет боле; но победа не в радость злобному Морготу, что безумен от гнева. Не помогли ни доглядчики, ни злые духи, Ни мудрость безмерная - Морготу сведать, Где укрытье обрел народ гномов. И задумал злодей худое, взирая На Талиона, стойкого в застенке кромешном: Запало ему в память, что племя эльфийское Маломощными мнит людей и лишь вероломство одолеет заклятий тенета, Чудодейные чары чад Кортуновых - Их магия Морготу помехи чинила. "Уж не доблестный Хурин, - рек Дэлу-Моргот, - стальнорукий, стойкий, предстал предо мною, схвачен живым, как водится с трусами? Знаешь меня, иль надо сказать, Что Ангбанд узнику в участь назначил? боль неизбывную, балрогов пытку?" "То ведаю я и тебя ненавижу. Потому воевал с тобой, Страхом нескованный, страха и ныне не знаю" - Талион молвил, и тан Морготов Разбил ему рот; но улыбнулся лишь Моргот: "Ты изведаешь страх - когда уязвит тебя пламя, и балрога бич твою белую плоть истерзает. Но сыскать можешь средство, коли взалкаешь, все же Долгим страданьям предел положить. Ступай к пленникам племени проклятых, моим невольникам, и разведай, где скрывается Тургон, Чтоб с огнем и погибелью нагрянуть я мог На приют потаенный в краю мне неведомом. Назовись им товарищем, верным и в муках - и в самое сердце к ним сыщешь дорогу. И коль истину скажешь, твои узы тройные Разрешить поспешу; путешествовать станешь Неся мою службу, преследуя шаг их, Чтоб сыскать пристанище сих ослушников богов". "Тщетной надеждой не тешься, о Бауглир, К измене презренной зря склоняешь, Предателя доли страдание отрадней". "Хоть отрадно страданье, награда слаще. Веков сокровища, клады столетние, Драгоценные самоцветы, бесценные для богов, - Вот чем владею я днесь и воздам тебе щедро: Та мзда насытит и Змия Алчбы". "О вещий, неужто не ведаешь - враг пред тобою! Не труби боле, Бауглир окаянный, о добре, награбленном у Трех Родов. Ненавистен ты мне, и волей твоей небрегу". "Отважный ответ, не оставлю его без награды, - Злорадно рек враг. - "Мой черед ныне действовать. Обойдусь без подмоги твоей, но коль не придутся деянья мои По нраву тебе, не прогневайся. Не поднять тебе длани, Свидетель недвижный, повредить мне бессильный". И оставили Талиона на Тангородриме - Та гора подпирает кровлю тумана, возносясь в небеса над сумрачным кряжем, что хмуро с севера на Хитлум взирает. Поместили Талиона на отвесный пик, К камню приковали оковами нерушимыми. Подле встал со смехом Властитель Горя И проклял навек и героя, и род его и семя, обрекая на гибель, скорбь и муки. Недвижный сидел там доблестный муж, но взора его ничто ни застило, и зрел он издали зачарованным зреньем, как вершится в мире рок его рода - терзанье адово.
Струи Сириона с морским волненьем - исчезает зелень в зыби свинцовой - мешаются шумно. Шествуют чайки, торжественно сбираются морские птицы, уныло стенают снежнокрылые стаи голосами бессчетными в песчаном краю: там долы и дюны, бледны, желтеют, бесшумно сеются под солью бризов, блеклые, солнцем отбелены. Берегом тянется лента длинная атласных окатышей - перламутр искрометный иль мрамор бледный: когда веет ветер волн пену, блещут от влаги; в плеске вечернем под луной лучатся; стенают, дробятся, во мраке ворочаясь; крутит и мечет их шторм крепкогрудый, что струи гонит к стенам суши в схватке волн. Когда в громкий рог Король Океанов в бездне трубит, на битву сзывая длинновласых всадников на взмыленных конях, со спинами, как у китов, в пене удила, что храпят, наступая, и повод гложут; брошены под гром барабанов несчетных оборону прорвав, они прыгают на оплоты, чрез песчаные дюны проносясь в безумье, катятся вверх по реке, рокочут яро.
Медлительно лето в тоскливом лесу Скончалось, увянув. Поднялись на западе Ветра, что странствовали над морями немирными. Листы слетали с ветвей трепещущих: Их злато поблекшее ластилось к корням Деревьев, что высились стройные, нагие. Листва шелестела в чертогах без кровли, Не зная покоя. Луны плывущей Корабль сверкающий, со стройной мачтой, в переливах пелен, из пламени сотканных, Вздымался, румяный, над мира краем От причалов печальных в Вечерних пределах. Под звон рогов зимний гон Разорял, свирепый, скорбящие леса. Хлестал косой снег с градом С серых небес, бессолнечно-злобных, Под свистенье кнута, что шторм вращает. Разверзлись хляби, и воды бурые, К морю стремясь, мутные, гневные мусор несли, вздымаясь, пенясь, В смятенье мчась. Но стихла буря. Дохнуло хладом с холмов далеких, Стылых как сталь. Хрустальный купол над недвижным вечером воздвигся, льдистый, распахнулся, искрясь, над глухой тишиной, над молчаньем долин и леса, застывшего словно призраков строй под мерцанием звезд.
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |