Чего далась тебе мораль моя?
Бумаго все это марания.
Я проповедую окраины,
На крайность в бок толкает бес.
Ты не аптекарь, чтобы взвешивать,
Не исповедник, этим грешен сам.
С твоей моралью только пешим быть,
К концу дойдешь и до небес.
Религий всех закон устроен так:
На вырост нравственность покроена.
А больше не рожают воинов,
И не растут, вот в чем секрет.
Ведешь игру - в виду имею счет.
Творишь закон, я - исключений свод.
А на заборе греет спину кот,
Его мораль - пустой обед.
А королева-то неверная,
А королевство вовсе скверное.
Но суть той истины двухдверная.
Не спится вдруг? Считай до ста.
Мораль сей басни: к смерти вольницу
На маскарад получим. Гоп-ца-ца!
Там каждый будет со своим лицом.
И только кот с лицом кота.
Кто мы... Листаю потрепанный томик,
На ночь дессертное лёгкое чтиво.
Точки... тире... Пальцами помнит
Память. На лица одни негативы.
Черное, белое... Белое в черном...
Кто мы, застывшие в вычурных позах?
Верим при жизни в числа нечетные,
А на могилку - четные розы.
Верим: добру не бывать без худа,
И искушаем себя принародно,
И иссушаем в заводи прудной
Омут, где черти не мутят воду.
Кто мы... В толпе, захлебнувшись криком,
Ищем того, кто быть должен рядом...
Лица, похожие так на лики.
Лики с таким человеческим взглядом.
Кто мы, жители узких кухонь,
Строим дворцы, думаем - храмы.
Гномы. На крышах завидуем пуху,
Лишь после смерти взлетаем прахом...
Взглядом листаю потрепанный томик.
Пальцами перебираю лица.
Близких... Чужих... Непроявленных... Кто мы?
Снимки, стремящиеся проявиться.
Что имею, то теряю,
потеряв зачем-то плачу,
по долгам плачу отменно,
но долги, как образа, -
Всё по стенкам, вид не красят,
красит наглая усмешка
и зелёные не злые
чуть раскосые глаза.
Говорят, не без урода,
а породой я не в маму.
где природа отдохнула,
на каком из виражей...
Мне б оглохнуть, чтоб не слышать
тишину той чёрной трубки
и мозаикой распасться
в заоконном витраже...
Извержение вулкана
отменю вне расписанья
и пузыриком в стакане
воздух выдаст мне "ура".
На "ура" ответом будет
телефон, в окне мелькнувший.
на прощанье тихо звякнет,
крылья по ветру держа.
Что имею? Дульсинею
как пример: так жить не надо.
и в себе её сжигаю,
а под ней и трёх китов.
Вместе с кожею сдираю,
воспаряю выше крыши
прахом нежности сожжённой
и отпущенных долгов...
Доктор моих красок
Меня нарисует в красном,
Меня нарисует праздной
Со звуками в резонанс.
Он выведет все технично,
Не вычурно, не безлично,
А впрочем, для мест публичных
Сгодится и без прикрас.
Доктор моего тела
Напишет мазками смело,
Где прочерк полоской белой
Приличий привычный фарс.
Он быстрым движеньем кисти
Затянет струенье листьев,
Грехом обретенных истин
Откроется третий глаз.
Доктор того места,
Которое так неуместно
Вставлять где попало в тексты,
Рифмуя с биндюжным "ша",
Старательно впишет в рамку
Черной резной огранки
Уже ненужную склянку,
Красок не замешав.
.............................
- Доктор, мешайте краски,
Побольше вкраплений красныx.
Не кажется Вам напрасным
В рассказе моем сюжет?
- Не кажется. Лучшим средством
Считаю искусств эстетство...
А впрочем, дальтоник я с детства,
Зеленый - любимый цвет.
Там у тебя ночь, снова ночь.
Впрочем как всегда, без следа.
Мимо утро стелется прочь
Тонкой струйкой талого льда.
Кто-то под рукой, не чужой,
Отключил часы до весны,
Шарит под окном домовой
В поисках печи, пряча сны.
Приручил его, для чего?
В доме у тебя холода,
Ты ему в бокале вино,
А ему б в ладонь молока.
А ему б играть, баловать,
Но хозяин строг, как острог,
Перед ним стеклянная рать
Пеших убегающих строк.
Где-то за окном кувырком
Спрыгнул с крыши кот-Бегемот,
Глупый кот не знает о том,
Кто за дверью этой живёт.
Стены без щелей, без затей,
Окна прямо в сад, строго в ряд,
А за ними танец теней
Под безмолвный такт, наугад.
Книгу обхватила рука,
Ты забылся сном над столом.
Плачет домовой из угла,
Вторит ему кот за окном.
Выкатит на бриг, как на ринг,
Память, ускользающий риф,
Пропоёт стареющий Стинг
Колыбельный грустный мотив.
И из сна, как будто искра,
В переплёте жёлтых страниц,
Видится тебе сквозь века
Строгий образ древних столиц.
Маленький смешной домовой
Видит калачи, куличи,
Шумный дом с широкой скамьёй
И тепло уютной печи.
А что у нас? Край девственных богинь.
Торнадо по субботам, гром отменный.
Как водится, встает и непременно
С востока солнце. С левой и с ноги.
Под маринадом (Цельсий без ума)
Бредет, куда глаза глядят, на Запад,
Семейство ланей безобидной сапой.
Нестрелянные, что твоя кума.
Намедни забежал, и был не прав,
Енот с тоской в глазах вполне вселенской.
Я влюблена без трех минут, здесь Ленский
Спасателем на водах. Аки граф
Хорош собой. На мой вопрос - "Yes, yes!
Читал. Писал. Офкоз! Конечно Пушкин!"
Вокруг него роятся детки, клушки,
Чем вызывают бурный интерес
Парящего в прострации орла.
Орел орлом, летит себе низенько.
Куда ему до наших Джорджа с Сенькой.
Те на воздушном шарике, с утра
Успели обогнуть торчащий риф
И обозреть. Но, мать твою, как лепо
Все то, что мне подбрасывает лето
В кармашек с дырочкой для бренных рифм.
Блаженствую от неуменья быть
Вчерашней. А сегодняшняя, кстати,
Газета запоздала. Не с кровати:
"Эй, Ленский, не спасай, не к месту прыть".
Ты спрашиваешь, как у нас... У них
Есть газ, а у меня есть томик Гессе,
И домик на колёсиках над лесом,
Не унесённый ветром - ветер стих.
Ещё немного, и будет горько.
И счёт пойдёт. Выключаю свет.
Вечером Тору, под утро Лорку
Беру в постель. Любовный завет.
Знакомый кто-то, мотив всё тот же,
Рояль толкает перед собой.
А небо в блюдце как будто тоньше.
Марш. Мендельсон. Барабанный бой.
Мои ошибки входят в привычки.
Мои друзья выходят из них.
Поставить точку или кавычки
Там, где: помиловать нельзя казнить..
Определяя свой пол на ощупь,
Так до мужского рукой подать.
В селеньях русских им, бабам, проще
В горящих избах конём не стать.
А на слуху: что-то там не вечер.
Ещё... Уже... Но глазами в пол
Крупье по-крупному карты мечет.
Ещё не метит. Уже не в долг.
Скрипя на каждый прокол зубами,
Узлами зависти на шнурке.
Включаю свет, выключаю память.
И засыпаю в её руке.
От нежности до нежности
Дорожка больно ломкая.
Флажочки цвета беж в пути
Расставлю для потомков я.
Любимый цвет игриво так
Напоминает: "Милая,
Правее - ручка с приводом.
Левее - поле минное".
От глупости до глупости
Без стрелки, но по абрису,
Плыву, ломая лопасти.
Ни индекса, ни адреса.
Ошибками обвешана,
Чужие тянут якорем.
Свои врастают в плешину.
Не мне - соседу с сакурой.
А сакура и летом, и
Зимой беспечно голая.
Ей глупости неведомы,
А нежности тем более.
Под новый год, как водится,
Нарядят ёлкой мирною.
А я свою околицу
Флажками заминирую.
Ах, маркиз, дорогой, кто ж нам, право, считает печали,
Пусть года посчитают - собьются десятке на пятом.
В нашем маленьком замке... ты помнишь... ты помнишь?!? - венчали
Нас с тобой две звезды, две опальных звезды цвета мяты.
И с портретов смотрели на нас изумлённые предки.
Твой прадедушка неодобрительно хмур был и бледен.
Ты такой же, как он, - ловелас, а прабабка (кокетка)
Заговорщически подмигнула мне. Истинно леди.
Я была чуть рыжее, рыжее, чем солнце, чем манго.
Я была чуть моложе, и ростом, наверное, повыше,
А ты землю срывал с тормозов под испанское танго,
И качалась земля под ногами не свадебным маршем.
Ах, маркиз, дорогой, как ты щедр был (по-царски уместно),
Остров, маленький остров, - ты знал, я мечтала об этом.
На испанских холмах нам с тобою всегда будет тесно,
Этот храм сумасшедших пророчил нам вечное лето.
До него - две звезды, две луны... сотня лет или больше.
Одиночество не измеряется в милях, но в годах.
Одиночество... Отзвук печальной струны или тоньше,
Явный признак взросления. Я не хочу той свободы.
К чёрту, милый! Во мне кровь испанцев, без рода и ранга,
Полосу несобытий свернём и на пыльную полку.
Чтобы землю срывать с тормозов под испанское танго,
Чтоб качалась земля под ногами, хрустально и колко.
Давай отпустим наших птиц из рамы,
Пускай летят к растениям тепличным.
Им о высоком петь в прибрежных странах,
Мне о земном, на языке на птичьем.
На жёлтом фоне акварельны блики,
Им рама, словно прутья жёсткой клетки.
А птицам снятся голубые лики.
А мне фигуры чёрно-белой клетки.
Дали... Зачем дались нам эти дали?
Детёныш мой, нас тянут крылья книзу.
А птиц твоих головки нежно алы.
А мне всего лишь шаг ступить к карнизу.
Ты загадай оранжевый на счастье,
Пускай в глазах от ярких всплесков жженье.
А птицам поднебесное причастье,
Как нам земля для силы притяженья.
Давай отпустим птиц твоих из рамы,
Детёныш мой, им ли не знать предела
Полёту сердца весом в восемь граммов.
Когда-нибудь оно вернётся в тело.
Я тебя нарисую весёлым,
мой грустный клоун.
Разноцветной неброской пастелью
морского прилива.
Мы устроим спектакль жизни,
последнее шоу.
Там счастливый не верит в чудо,
поскольку счастливый.
Ля минор моветон? Так сыграй мне мажор,
Гитара,
Всё вверх дном. Вздрогнет дом.
И по стенам запляшут блики
Отражений зеркальных, хохочущих
Не под фанфары,
С завершающей нежной нотой
партии скрипки.
А потом будет ночь. Звук последней кареты
глуше.
Тонкий месяц протянет шнур
от окна до зыбко.
И захочешь уйти, но удержит
рисованой тушью,
Зацепившись нелепо за кончики рта,
улыбка.
В королевстве шутов не празднуют войн,
но лето.
В королевстве твоём правит балом
кривое лихо.
И заплачет по ком-то забытая "ля"
фальцетом
Во дворце, где мой грустный клоун
смеётся тихо.
На стене, где мой грустный
клоун смеётся тихо...
Он катается по радуге,
Расправляя облака,
Чуть тревожный запах ладана
Мне причудился слегка.
Это май мятежный мается,
В дом ворвался, всё круша,
И качается, как маятник,
На верёвочке душа.
Строчки, буквы обезличены,
И без имени портрет.
Мне степенные приличия
Жмут одеждой старых лет.
Мне по возрасту резонное
Притяжение миров,
А я летаю невесомая,
Сжав букет его цветов.
Дождь протянет мостик радужный,
Жёлтым выкрашу окно.
Зелень так к глазам мне, надо же,
Красный выльется в вино.
А он по радуге катается,
Завернувшись в голубой...
Это месяц май мой мается
Фиолетoвой дугой.
Место прописки - прочерк.
Дальше, разборчивым почерком:
Выбыла.. Убыла.. Набело...
И закорючка с хвостиком.
Там, где нас не было, небо
Штампов не знает тяжесть.
Графств паутинка, княжеств
С карты - шляпкой от гвоздика.
На языке Испании
Дамы, мадамы, пани ли.
Сэры и всякие мачо
Мучо вплетают в Бессамо.
Там, где нас... И тем паче
Вряд ли пребудет завтра,
Жизнь замедленным кадром
В многосерийной мессе
По уходящим в небо,
По улетающим в небо.
Пёхом ли, пыхом, пухом.
С прахом покойников, с прочим
Скарбом прокуренных кухонь.
С чучелком попугая...
В сущности выбирая
Вместо прописки прочерк.
А что останется...
Да горстка памяти.
Посыпать голову:
Пропал, мол, без вести.
Снять с плеч навряд ли пресс,
Но шестигранный крест
Сменю на олово,
На стрелку без пяти.
Стойкость песочная
Соврёт пусть точно мне.
Есть в пять минут запас -
Приду нарядная
На ставку очную
С глазами дочери.
Раз талисман не спас,
Так может взгляд её.
Что было - не было.
Что будет - пеплом ли.
Кто судит, - Бог иль те,
Кому не хватит тем.
К чему загадывать,
Спасать бы надо, но
Не в эти пять минут,
Не чёрта помянув.
А дом несёт в уклон
Простуженным углом.
Икона иль портрет -
Какая разница.
Мне отольётся в сон
Не слёз твоих шансон,
А пули трафарет.
Всё, что останется..
И я кричу "не смей!".
В ответ - ни стон, ни смех.
И пять минут не семь,
А мне б до воронов
Успеть упасть в плечо,
Не упрекнуть ни в чём
И отпустить на все
Четыре стороны.
И покачнувшись на краю,
Приму судьбу как равновесье,
Не взвесив "за" и "против" - весел
Пусть будет миг тот. И скрою
Под парусами оберег
Из листьев памяти витражной,
Кораблик - солнечный, отважный -
Последней повести ковчег.
Возьму в него из детских снов
Конфетный запах майской лени,
Уютность маминых коленей,
Прочнее не найти основ.
Дремотный дух июньских нег
С вишнёвым привкусом варенья
И белых рифм стихотворенье,
Что по асфальту пишет снег.
И может быть круговорот
Откроет новое начало,
Моё рожденье у причала
На тонкой пуповине нот.
Под лёгким парусом стою,
Я твой жилец с пропиской вечной,
Лети, кораблик мой беспечный,
Не покачнувшись на краю.
Я от свечки прикурю сигарету.
Говорят, что в том плохая примета -
Чёрной кошкой будет путь, мол, помечен.
А мне образ этот так симпатичен.
И ведёт себя в неволи достойно,
И идёт по-королевски спокойно,
И смешны ей наши все предрассудки,
Да и мысль всего одна - о желудке.
Обману судьбу лихую нарочно,
Заведу себе я чёрную кошку.
И когда вернусь домой из гостей я,
Будет ждать у входа чёрная бестия.
Загляну в её глаза - зелень лета,
Снимет сглаз и отведёт все наветы.
Да хранит мой дом печать колдовская,
Чёрный ангел, моя нечисть ручная.
Коль вернусь с дороги в дом ненароком,
Обойду я зеркала боком, боком,
Загляну в её глаза травяные,
Отражусь там переломленной пылью.
И легко я поплыву и свободно
Отражением своим бесподобным
Над смешным и глупо верящим миром
В чёрных кошек, узелки и кумиры.
В день больших надежд польщу надежде:
Переплюну через левое трижды.
Хорошо б ещё сейчас втретить свадьбу,
Обернусь вокруг - где постучать бы...
А навстречу мне глаза-изумруды,
И увижу, не поверите, чудо:
Там "ни пуха ни пера" мне желают,
"К чёрту" вслух её в ответ посылаю.
Утро вечера мудрей в мирозданьи,
Выезжаю, как всегда, с опозданьем,
Проклиная свои долгие сборы,
Вижу - чёрная сидит, взгляд недобрый.
И насмешливо кривя зелень глаза,
Переходит перед носом, зараза.
Развернусь-ка от греха тихой сапой,
И как будто за спиной - смех "усатой".
Когда осядет память на дно,
Когда спадёт суета гостей,
Сотку зелёное полотно
И застелю им твою постель.
И застелю им твою постель,
Изнанкой сны приложу тайком.
Я буду бережно их пасти
Под цокот толков, под потолком.
Под цокот толков, под потолки
Ночь да не смоет наши следы.
Ты прячешь в тени свои полки,
Я - ранний лучик волос седых.
На ранний лучик волос седых
Уйдёт немного - рассвета штрих.
Нательный крестик твой от беды,
Его не хватит на нас двоих.
Его не хватит на нас двоих,
Но сколько в небе их - только тронь:
Подставь свой самый ненужный стих -
А вдруг сорвётся не в ту ладонь.
А вдруг сорвётся не в то окно,
Поставит Бог, да не ту печать -
Сотку зелёное полотно
И застелю им твою печаль.
И застелю им твою постель,
С лихвой покрою твои долги.
Тогда и память сойдёт со стен.
- И станет легче дышать?
- .....
Не лги.
А ещё очень хочется, чтобы дарили цветы,
Просто так и без повода, нежности повод не нужен.
Мы закружим вальсируя в маленькой кухне, а ты
Вдруг заметишь, что город листочно за окнами кружит.
Что потом? А потом... кто сказал, мол, не в моде балы?
Будут свечи мерцать, на балах полагаются свечи.
Знаешь, хочется платье со шлейфом, открытые плечи...
Эти туфельки из хрусталя невозможно малы.
А ещё очень хочется верить, что будет рассвет,
Тронет стены мазком от пурпурного до золотого,
И бессмысленность фраз обернётся одним только словом,
И безудержность фаз не оплавится в строгий сюжет.
А потом... Что потом? Пусть мечта остаётся мечтой.
Ей прирученной быть - значит крепко зажатой в ладони.
Посмотри, что за птица на тёмном ещё небосклоне,
То ли это синица, а то ли журавль голубой?
А ещё отражусь ненадолго в твоих зеркалах,
Будет кухня хранить пряный дух незнакомых соцветий.
Мне так хочется верить, что ты из другого столетья,
Не сосед по планете, живущий в ста тысяч верстах.
А потом? Что потом... Нашим дочкам подарят цветы,
Просто так и без повода, нежности повод не нужен.
Будет бал, будут свечи и туфельки впору, а ты
Вдруг поймёшь: это мы по дуге позолоченной кружим.
Я похудею грамм на сто,
И шариком упругим - в воздух.
Кричащим снизу "эй, постой"
Отвечу "поздно, братцы, поздно".
Штаны теряя на ходу
(Сезона писк "а-ля бесстыже"),
Ругнусь беззлобно на урду.
Или на хинди, кто услышит.
Борщами не прельщённый миг..
Лечу! О, гелевая пища!
Соломку не стели, старик,
Ты добрый, но добра не ищешь.
И не протягивай руки
Библейским жестом староветхим,
Я не приму, ни от других,
Ни от тебя, лавровой ветки.
И ни при чём, и ни при ком.
А значит, истинная вера.
Не очищаться потолком,
Не в дол глаза, но в атмосферу.
"Звезда с звездою говорит",
Но так невнятно, односложно,
Давай держать с тобой пари:
Та, что левее, прячет ножик.
Ой, что творится в небесах,
Глянь, вышел месяц из тумана.
И вынул... боже мой, тесак! -
Тебе водить и сыпать ману
Дождём кислотным, чаевым.
Старик, сто грамм? И всё, и хватит.
А тело рвётся с бeчевы,
Привязанной узлом к кровати.
Я похудею грамм на сто
И затяну себя потуже.
Старик, не уходи, постой,
Ты небом, как и я, контужен.
Звезда с звездою tet-a-tet,
Я - не бум-бум, и выть охота.
А месяц - тоже мне, эстет, -
От смеха корчится икотой.
Мальчик,
я свяжу тебе свитер
с длинными рукавами.
Ноты не ставь на старинный пюпитр,
я не играю по нотам.
В сотый раз повторяю: боже,
боже, какой он красивый!
Ниже -
тело играет дрожью,
это не стыдно тоже.
Я рожу тебе чудо, загадывай:
Девочка или мальчик.
Буду, конечно буду рядом.
На расстоянии значит.
Имя нанизываю по буквам
На слух, на вкус, на мысль.
Мальчик, любовь это наука,
Но не ума, не чисел.
В ней не бывает слишком и сразу,
Дух святотатства иском.
Это болезнь, и она заразна,
Не подходи так близко.
Запад, Восток, Восток и Запад,
Не в перекрестьи Рима.
Я, как собака, бегу на запах,
Вправо. Левее. Мимо.
Повод смеяться, в кого он метит,
Тот, кто природой правит.
Я не попутчик, но я свидетель, -
Каждой твари по паре.
Ты налегке, я с пудовой гирей
Прошлого. Память гений.
Только не дай мне покоя в мире,
Господи, дай затмений
Солнечных, лунных..
до дна, до круга.
что там ещё мне светит?
Милый, надень свитер-кольчугу.
туго затянуты петли.
Нет и не будет рецепта от пули
слова. Ловлю молчанье.
Мальчик,
если не дрогнет дуло,
я попаду случайно.
На острове закат
Оранжевым клубком
Наматывает лён,
Откатываясь в лес.
Усталый день распят
Оторванным листком,
Где час определён
Для чуда из чудес.
Уже был дан звонок.
A фрак тебе к лицу.
Tеатр - ночь однa,
Прибрежной сцены синь.
Твой зритель на венок
Истратил всю пыльцу,
Маэстро, пей до дна
С ладоней пыль росы.
Играй всё то, что в такт,
И то, что между строк,
От сумерек богов
Волшебный жест руки.
Последний акт: закат
Опустошает рог
Невысказанных слов
Вечерней немоты.
Театр без границ
Над лезвием сосны,
Его не видно с крыш,
За облаками. Там:
Средь звёздных черепиц
Летит в обход луны
Сиреневая мышь
И курит ночь-кальян.
Сколько лет! А сколько нам,
Неважно, право.
Плащ снимай, а кухня там,
Как прежде, - справа.
Чайник радостно пыхтит
В ноздрю одну,
А ты на старенькой тахте
Под стать обоям.
Телефон звенит - на "вы"
Опять попросят.
Ты женат или увы?
Седая проседь.
Мне бы возраст взять в расчёт,
Но завтра утром
Встану глупая ещё.
А надо мудрой.
Странно, разница в летах
Уже не в моде,
Но чем старше, тем летать
Всё легче вроде.
С валидолом или без,
Но в звёздны реки.
Расстоянье до небес,
Как до аптеки.
Сколько лет... По сапогам
Измерить можно.
Сколько зим.. Не напоказ,
А смех всё тот же.
И зиме наперекор
Цветы Ван Гога
В первый раз цветут с тех пор,
Храню их годы.
Находу из пары фраз
Придумал оду,
Сказку переделал в фарс,
А водку в воду.
На стене карандашом
Рисунок мысов.
Что, уже? Пора? Пошёл?
А плащ не высох.
Сыграй сонату для виолончели...
Заполни пауз нервные прорехи.
Не тишины обыденной значенье -
Озвучь лишь такт
Космического эха.
Я этот такт молчаньем не нарушу,
Смычковый вдох
Не испугаю взмахом.
Но то, что рвется, просится наружу -
Сними одним прикосновеньем Баха...
Сыграй сонату в двадцать три аккорда,
Мой давний друг, мой музыкант неюный.
Мотив волны, слепой и непокорной,
Заставит плакать пусть не только струны...
Ты ближе всех к неисчислимой Точке,
Прозреньем - Авель,
Откровеньем - Каин.
Мир за окном пунктирен и неточен,
Но на конце смычка так осязаем...
Там зеркала лица не отражают -
Вход не для лиц, обремененных полом.
Боль беспредметна:
Лезвие ножа ли...
Стрела Амура...
Иль судьбы
Уколы...
И я пытаюсь зацепиться в вечном
Многоголосье ветреного forte.
Мне умереть
Еще пока что
Нечем.
Есть чем дышать.
На двадцать три акорда.
Погадай на счастье, Сонечка,
карты веером,
Разложи нехитры снасти
дамы пиковой.
Что там выпало по масти,
любит? Верен ли?
А я чайком тебя побалую
с медом липовым.
Напеку тебе блиночков
и оладушков.
А ты смотри ему в глазочек,
чернобровому.
Да величеством зови его,
не по матушке,
Чай, король по всем приметам он,
непутевый мой.
Что там, милая, выходит,
черви? Бубны ли?
Все соперницы не в моде -
я красивее.
Только плечи распрямлю
между буднями,
И воскресну королевой -
носи меня.
А полюбит нынче к вечеру
сам король червей.
И бубновый будет меченый
страстью дюжею.
А на кой они сдались в миру
мне, доверчивой,
Если мой пиковый мужем
не мне суженый.
Погадай на счастье, Сонечка,
карты по ветру.
Лай собачий, слышишь? - мечется
вниз по улочке.
Значит ветер понесет молвой
да к заутренней:
Она верила в гадания,
вот ведь дурочка.
Прилепилась папироска к губе.
Я не вульгарна - этo имидж, не суть.
Ругать не стоит, проще сделай - убей
Или прими, как есть, и не обесудь
Мои сто двадцать в час и "не тормозить",
Вошло в привычку от крови до костей.
А кто там слева целит, боже, спаси
Его от этих неразумных идей.
А кто там слева, справа, снизу, сверху, сзади
В голом виде на коне,
А рожи, словно на параде,
И себя всерьёз вполне
Воспринимают и надолго.
A погибнут ни за грош.
А бога нет. А жизни столько,
Сколько выдержать смогёшь.
Моё наследство ни двора, ни кола.
Не описать: ни перьев, ни понятых.
За километр обхожу зeркала,
Там кто-то рожей вышел, глядь, - да не ты.
В одном лице и царь и вещий дурак,
И в жизни поза, и на смертном одре.
Но кто-то слева целит, хочется драк!
Прицел неточный, попадаю в портрет.
Портреты слева, справа, снизу, сверху, сзади
В голом виде на коне,
А рожи, словно на параде,
И себя всерьёз вполне
Воспринимали и надолго.
А погибли ни за грош.
А бога нет. А жизни столько,
Сколько выдержать смогёшь.
А ты не спрашивай, какое число
В моих песочных - округлилось до ста.
Мосты приливом развезло, разнесло
В ту часть земли, куда никак поезда
Все не дойдут. И я поверю почти
Что после дождичка случится четверг.
Давай минутою молчанья почтим
Того, кто слева целил, - выстрелил вверх.
Того кто слева, справа, снизу, сверху, сзади
В голом виде на коне,
А рожи, словно на параде,
И себя всерьёз вполне
Воспринимают и надолго.
Только смерть не проведёшь.
А бога нет. А жизни столько,
Сколько выдержать смогёшь.
Мне с тобою, нелюбимым, сладко,
Мне с тобою, невлюблённым, звонко,
Как по мостикам бежать шатким,
Как по тонкому по льду - ломко.
В счастье глупое влетаю спешно,
Задевая все углы. Не больно.
Разобьюсь ли о твою усмешку,
Так посыплю ранки солью... солью.
За коня полцарства - экая роскошь, -
Разменяю жизнь за шаг по краю.
Ты на глобусе таком плоском
Тридесятого не сыщешь рая.
Что до рая, то грешна. Не каюсь.
Мне сам чёрт (не брат) посыпал медью.
Поцелуй - и я взлечу, святая...
До двенадцати. A после - ведьмой.
Нелюбимый, глянь: звезда упала...
В этом мире зыбко всё, непрочно.
А то место, где её не стало,
За тобою сохраню. Точно.
Будет рано,
И ты придёшь домой немножко пьяный.
Еловый запах не встревожит, странно.
В обход меня, стены в обход
к твоим ногам - наш чёрный кот.
Рыжей кошкой
Нырну в твои колени. Понарошку
Прикинусь злой и ленной. Из окошка
Нам ухмыльнётся вдруг луна -
её высочество пьяна.
Вечер в раме,
Моё любимое "Мерло" в стакане,
Наш удивительный мирок в кармане
Твоих недетских слов,
Моих недетских снов.
Город скальный
Неслышно тронется в проёме спальни
И поплывёт в вечернем платье бальном,
Отбросив в тень свой шлейф. Смотри, - усатый эльф!
Будет лето,
Я научусь не только печь омлеты,
На солнца диск запишем все куплеты
Моих тропических поэм,
твоих овальных теорем.
Этой планки
Нам не отмерено, но прыгнем в дамки.
Открой Америку, Колумб, с изнанки.
Кино.. Билетов лишних нет.
Ну что же вы, гасите свет!
Время войдёт под утро.
Ты будешь жить
Долго и мудро,
Ветреный мой.
Жить,
Нарастив этажи,
Боль затянет до жил
И уснёт.
Нот
Хватит трёх за глаза,
Убери образа,
Ни к чему.
Ария смерти альтом -
Поза и пшик.
Жизнь через сальто
Учит любви.
Шить
Карнавальный наряд
Для соблазна наяд
Всех держав, -
Прав
Будешь тысячу раз.
Но святой быть в анфас
Не хочу.
Память - дракон, ты сможешь
его одолеть,
Это чёртово ложе
Для тихих аллей.
Но
От музейных реликвий
Храни наши лики
В себе.
Без чёрной рамки.
А время огранке
И не подлежит.
Время войдёт без стука.
Ты будешь жить.
Не жаловаться.
Жаловаться в сад.
Своё, родное, несмотря на шоры.
В сравнении всегда чужие жёны
Выигрывают.
Но на первый взгляд.
Отмерено.
И на вопрос истца
ЊЗа что всё это?Ћ облака не вздрогнут.
Непрошенные, вытряхнутся догмы
Из головы.
И их туда же - в сад.
Не вечные.
Но каждый вдох - оса.
И чем больнее, тем сильней привычка.
Листаем жизнь, а эпилог в кавычках:
ЊРодился.. Умер..Ћ
Дата. Подпись. - В сад.
Инь-яни, дзены-суши, чей-то зад.
Стихи, стихи, стихи... Подставьте урну.
Страх смерти, вечность жизни... Всё абсурдно.
И дым отечества, вкус терпкий Запада и..
В сад!