Этот город , словно пьесу,
Я невольно сочинил...
Никому он неизвестен,
Спрятан в сумерках чернил...
Здесь герой бывает разным:
То любим, то нелюдим...
Здесь закатов грустный праздник,
Голубых туманов дым...
Здесь закатов грустный праздник,
Голубых туманов дым...
Здесь разлуки и свиданья,
Сон не сбывшихся измен...
Прежней дружбы ожиданье,
Жажда важных перемен...
Будет долго сказка длиться,
Станет тихо и светло...
Детством вымытые лица
Отразит мое стекло...
Детством вымытые лица
Отразит мое стекло...
Эту пьесу, словно город,
Я невольно сочинил...
В этой пьесе я был молод,
Этот город я любил...
В этой пьесе я был молод,
Этот город я любил...
Кто больше, кто меньше коптим, потеем, сушим.
Кто глубже, кто мельче; кто - вверх, а кто - ко дну.
Кто шире, кто уже в понятиях досужих.
Кто в море, кто в луже усердно бьем волну.
В неизбежности конца признаваться все привычней,
Наступает новый год - вечность чувствуем плечами...
Жизнь с улыбкой мудреца свою песенку мурлычет,
Вторит ей мой рыжий кот с изумрудными глазами.
Кто выше, кто ниже фанерой над Парижем.
Кто плавно, кто резко на шампур иль на кол.
Кто чаще, кто реже ковровым на манеже.
Кто раньше, кто позже, но мордою об стол.
В неизбежности конца признаваться все привычней,
Наступает новый год - вечность чувствуем плечами...
Жизнь с улыбкой мудреца свою песенку мурлычет,
Вторит ей мой рыжий кот с изумрудными глазами.
Кто лучше, кто хуже работает и дружит.
Кто трудно, кто тут же ложится и встает.
Кто щедрый, кто вредный, кто никому не нужен.
Богатый иль бедный, но песенку споет:
В неизбежности конца признаваться все привычней,
Наступает новый год - вечность чувствуем плечами...
Жизнь с улыбкой мудреца свою песенку мурлычет,
Вторит ей мой рыжий кот с изумрудными глазами.
Если знание - сила, то незнание - счастье.
Евгений Бобков
Если б я был умней,
Я бы не был беспечным.
Если б я был умней,
Я бы думал о вечном.
Если б я был умней,
Я бы не рисковал.
Если б я был умней,
Тихой сапой копал.
Если б я был умней,
Я бы льстил непременно.
Если б я бы умней,
Я бы лгал вдохновенно.
Если б я был умней,
Был бы скрытным и важным.
Если б я был умней,
Если б я был умней,
Капитал сколотил бы однажды.
Если б я был умней,
Я бы знал себе цену.
Если б я был умней,
Я б не рвал себе вены.
Если б я был умней,
Я б любил без остатка.
А от прочих страстей
Я б бежал без оглядки.
Если б я был умней,
Не грустил бы о прошлом,
О мечтах и надеждах
Пожухлых и ложных.
Если б я был умней,
В суете нашей зыбкой
Я прощал бы друзей,
Я прощал бы друзей
За оплошности и за ошибки.
Если б я был умней,
Я бы не обижался
На врагов и злодеев,
Я б с ними расстался.
Если б я был умней,
Я бы не был ленивым.
Если б я был умней,
Может стал бы счастливым...
Если б я был умней,
То сказал, не тая:
"Если б я был умней -
Это был бы не я!"
Асланбекy - молодoмy суфийскoмy поэтy
и спецназовцy из 9-ой роты Кадырова...
Как и обещалось...
Мой Бог! Мой друг! О, мой товарищ!
Давай с тобой поговорим.
Не знаю, с кем ты кашу варишь
И почему меня забыл.
Тобой отпущенный на волю,
Я исцарапал белый свет.
Я потом пропитал и болью
Рельефы лунные планет.
Я не менял свое обличье -
Простой советский человек,
Не ангел, чье бессмертье птичье
Впитает сна короткий снег.
Я жил, расплескивая вены,
Дул водки голубую кровь,
Я жил судьбой обыкновенной,
Капканом сердца рвал любовь...
Мой Бог! Мой друг! О, мой товарищ!
Давай с тобой поговорим.
Не знаю, с кем ты кашу варишь
И почему меня забыл.
Мой друг, товарищ, - о, мой Боже!
Ты мне дарил свои мечты.
И у меня не будет больше
Такого вечного, как Ты.
Девять серых гусей - путь неблизкий на запад...
Восемь грустных вестей - поздней осени запах...
Семь рассеянных нот - неизбежность печали...
Шесть теней у ворот - старость или усталость?
И снова по кругу бежим мы бессрочно...
И старому другу не пишем ни строчки...
А жизнь пролетает, увы, бестолково...
И так не хватает нам доброго слова...
Грустим, сожалеем, мечтаем о прошлом,
А плащ мушкетёрский на полку заброшен...
На старом диване лежим и скучаем,
И письма забытых любимых читаем...
Пять счастливейших дней: море, солнце, беспечность...
И четверка друзей, и надежда на вечность...
Три желания скрытых, сокровенных, заветных...
Две подруги забытых, любящих безответно...
И снова по кругу бежим мы бессрочно...
И старому другу не пишем ни строчки...
А жизнь пролетает, увы, бестолково...
И так не хватает нам доброго слова...
Грустим, сожалеем, мечтаем о прошлом,
А плащ мушкетёрский на полку заброшен...
На старом диване лежим и скучаем,
От нечего делать считалку считаем:
Раз, и...
Две подруги забытых... Три желания скрытых...
И четверка друзей... Пять счастливейших дней...
Шесть теней у ворот... Семь рассеянных нот...
Восемь грустных вестей...Девять серых гусей...
Бугор. А за бугром - свобода?
Нет! Вечно ускользающая даль.
И обморок глубинный небосвода.
И новая, и старая печаль...
Ну, вот, увы, изучен мной чужой Манхэттен,
разведaна тоской гудзоновская рябь.
И там, где я влетал веселым телом в лето,
ныряет в ночь, как в Лету, полиции отряд....
Как вам понять, что мы - из дальних-дальних линий?
Как толком объяснить, что чужеродны мы
для здешней бесподобно холодно-серой сини
и беспощадно яркой тишины?
для здешней бесподобно холодно-серой сини
и беспощадно яркой тишины?
Я стану пасынком постылого Нью-Йорка,
я с Филадельфией всем бабам изменю...
И вдруг во сне рвану на родину в моторке -
в навеки беспробудную, пропащую страну!
И вдруг во сне рвану на родину в моторке -
в навеки беспробудную страну!
Уходит жизнь. И по привычке дразнит...
Я говорю ей - Да. Потом, подумав, - Нет.
Америка еще встречает скучный праздник.
Россия отгуляла и погасила свет.
Но он горит-болит в моей душе не скромной,
как елки новогодней из детства огоньки...
Мир может быть прекрасным.
Мир может быть огромным.
Но он вас не спасет от комнатной тоски.
Я стану пасынком постылого Нью-Йорка,
я с Филадельфией всем бабам изменю...
И вдруг во сне рвану на родину в моторке -
в навеки беспробудную, пропащую страну!
И вдруг во сне рвану на родину в моторке -
в навеки беспробудную страну!
Солнце в твоих руках - остановленный миг...
Море в твоих глазах - бирюзовый бриз-блик....
Ночью - тени твои, жаркий шепот - "еще"...
Вскрик один на двоих - как нам с тобой хорошо.
Полу-стон, полу-смех, полусонный вздох твой...
Запах мягких волос - аромат луговой...
Xoдиков перестук... Предрассветный гам птиц,
Утро, пора вставать - взмах удивленных ресниц.
Вот такой навсегда я запомню тебя,
Нежданнo-негаданная, милая гостья моя.
Будет день или ночь, будет дождь или снег,
Ни спастись, ни помочь не смогу я тебе.
Тихо, словно рассвет, белый Ангел придет,
И, крылом поманя, за собой уведет...
Между нами тайн нет, пред друг другом наги,
Ты мне пообещай, поверить мне помоги....
Не исчезай просто так, а сначала скажи,
Что если свидимся мы, там в высокой дали,
Вспомнишь, встретив меня, и узнаешь меня.
И, конечно, простишь и вновь полюбишь меня.
Невесомый, незримый, несказанно счастливый
Я приду за тобою в цветение сливы...
Обниму, как руками, всей душою тебя,
И быть может, узнаешь, угадаешь меня...
Не исчезай просто так, а сначала скажи,
Что если свидимся мы, там в высокой дали,
Вспомнишь, встретив меня, и узнаешь меня.
И, конечно, простишь и вновь полюбишь меня.
Так посмотри мне в лицо и запомни меня,
Не забудь и узнай - это я, это я...
Когда в этот город спускается осень
на спинах холодных ветров с Аппалачи,
и небо октябрьское, синее очень,
в реке Делавэр отражается, плача
о нас - о сегодняшних и o вчерашних,
о нас - обеспеченных или беспечных...
Я понимаю, как все-таки важно
помнить о том, что живем мы не вечно...
Когда в этот город приходит осень
и птицы бросают родные гнезда,
а разноцветье природы просит
не вовремя и, наверное, поздно
еще продолжения бабьего лета
или, в конце концов, понимания...
Я знаю, ты остро чувствуешь это,
мой город - моя надёжная гавань...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Имя твое из истории древней...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Город братской любви и друг мой верный...
Филадельфия, твои небоскребы
украшают пенсильванское небо...
Филадельфия, сквозь года и невзгоды
Ты хранила меня и сулила победы...
...над самим собой...
Когда в этот город врывается осень
и методично его застилает
дождей пеленой дней на семь или восемь,
я знаю, что нас впереди ожидает
унынье, хандра, а еще сожаленье
о нас самих... прежних... красивых и юных,
о милых мечтах, потерпевших крушенье,
о неизбежности будущей вьюги...
Когда этот город октябрь посещает,
учтиво желая ему долголетья,
и листопадом слегка обнажает,
подчеркивая этим великолепьe
последнего, страстного бабьего лета...
Преображается до неузнаванья
мой город, так искренне мною воспетый,
моя Филадельфия - надёжнaя гавань...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Имя твое из истории древней...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Город братской любви и друг мой верный...
Филадельфия, твои небоскребы
украшают пенсильванское небо...
Филадельфия, сквозь года и невзгоды
Ты хранила меня и сулила победы...
...над самим собой...
...Филадельфия...
В начале было Cлово...
И Слово будет всегда...
Сквозь глаза мои течет время...
То швыряет, то влечет время...
И уходит сквозь песок время...
Инеем на мой висок время...
Через Запад на Восток время...
Отпечаток твой жесток, Время...
Сквозь глаза мои течет время...
Предъявляет скорбный счет время...
Что там дальше? Нечет? Чет? Время...
Справа - Бог, а слева - черт... Время...
Тяжким грузом на плечо время...
Мне отмерено еще время...
Безвременны слова и бессловесно время...
И слово - Бог, и время - Бог, им, внемля, верю...
И вновь себя пытаюсь тщетно обмануть,
Что все слова и времена смогу вернуть...
С каждым днем все тяжелей слово,
Все отчаянней и злей слово...
Вовлечен в твою игру снова,
Но никак не подберу слово...
Затухает на ветру, словно
Свeчка, тает по утру слово...
Суета сует - одно и то же...
Сдаться и уйти на дно не сложно...
И никто не знает, что гоже?
Что воистину, а что ложно?
Я предчувствую тебя кожей,
Боже, но постичь тебя невозможно...
Безвременны слова и бессловесно время...
И слово - Бог, и время - Бог, им, внемля, верю...
И вновь себя пытаюсь тщетно обмануть,
Что все слова и времена смогу вернуть...
Завтра
Самому себе
Завтра, знаю точно - завтра
сделаю на завтрак
я омлет с грибами...
Завтра, ну, конечно, завтра,
разживусь у Кафки,
как спичками, словами...
Завтра, я надеюсь, завтра
помощь психиатра
мне не пригодится...
Завтра, выпадет мне завтра
счастье Клеопатрой
юной насладиться...
Завтра, я уверен, завтра
мне откроет чакры
Жизни Главный Автор...
Завтра я займусь делами,
расплачусь с долгами,
Разберусь с врагами...
Завтра водку пить я брошу...
И непонарошку,
а навсегда и сразу...
Завтра стану я блондином
рослым и спортивным
и голубоглазым...
Завтра, позвоню любимой -
верной и ранимой,
попрошу прощенья...
Завтра, если не забуду,
то отправлю другу
письма-откровенья...
Завтра, я счастливым стану
и взлечу с дивана:
"Per aspera ad astra!"
Завтра допишу я песню...
Обещаю... Если
доживу до завтра...
Нет слов, чтоб высказать себя....
Oпять на будильнике пять
утра... и пора мне вставать...
Опять начинаю вoрчать.. Опять...
Опять снегопад... не унять
мне возраста грусть... Время вспять,
увы, не вернуть... не понять... Oпять...
Нет дня, чтобы не шел здесь снег...
Другой погоды в этом месте нет...
Дорожку к дому замело навек,
На ней никто уж не оставит след...
Ho знаю, придут ко мне: любви ожидание
и милые сердцу воспоминания...
И на излете дыханья - конечно, прощение
за все достоинства и прегрешения...
Как снег, как снег,
нас заметает бремя лет...
И замедляет жизни бег
короткий век, прекрасный век....
Как снег, как снег,
нас наполняет смыслом свет...
Холодный и безмолвный свет...
Надежд и сожалений нет...
Пронзительно тихо вокруг...
И я понимаю вдруг,
что снегопад мне, как брат, как друг...
В молчании столько слов...
Молчанье и есть любовь..
Молчание проникает в кров и в кровь...
Нет дня, чтобы не шел здесь снег...
Другой погоды в этом месте нет...
Дорожку к дому замело навек,
На ней никто уж не оставит след...
Ho знаю, придут ко мне: Любви ожидание
и милые сердцу воспоминания...
И на излете дыханья - конечно, прощение
за все достоинства и прегрешения...
Как снег, как снег,
нас заметает бремя лет...
И замедляет жизни бег
короткий век, прекрасный век....
Как снег, как снег,
нас наполняeт смыслом свет...
Холодный и безмолвный свет ...
Надежд и сожалений больше нет...
Подметают улицы в городе юности...
В ритме вальса с мётлами дворники кружат...
Здесь живут мои друзья - умники и умницы...
Здесь когда-то жил и я много лет назад.
Подметают улицы в городе юности...
Дворники-завистники будят харьковчан,
Призывают их вернуться в серую будничность
И делами заглушить легкость бытия.
В Харькове и области - низкая облачность,
А над Пенсильванией - неба синева...
Затаив дыхание, слушаю новости
О погоде в городе, где жил когда-то я.
В Харькове, что теперь, увы, за тридевять земель
Стриж пикирует на крыши серых, но родных домов...
Что-то давит сердце мне...
Душно... значит быть грозе...
Май, каштаны, милый город в музыке полутонов...
Источают улицы в городе юности
Запах теплой пыли и каштановой листвы.
Ощущаю наяву... Или мне чудится?
Харьков... на рассвете... в ожидании грозы...
Просыпаюсь с городом, брошенном по глупости,
Миражу-видению шепчу я "подожди"...
Подметают улицы в городе юности,
А у меня здесь в Филадельфии на душе - дожди...
Falling down like foliage in the fall...
Aging like an angel through the ages...
Waiting for the final curtain call...
Holding hope by sharp and rusted edges...
Looking up and sliding down ...
Leaving dreams in a childhood town ...
Driving crazy sunset bound...
Seeing no one else around...
Life is life, and kind is kind...
Somewhere there - along the line
Like a blessing in disguise
Ends my road of true lies...
Falling down like foliage in the fall...
Aging like an angel through the ages...
Diving to the bottom of the Stream...
Trying to retrieve all I"d forgotten...
Breaking free from old and useless things...
Fading like the circles on the water...
I have nothing to confess...
I have nothing but confusion...
I am charmed but not impressed
By my autumn"s strange illusion...
Time is knocking on my door...
Bringing news I hate to hear...
Broken mirror on the floor...
A tangled web of sins to live with...
Falling down like foliage in the fall...
Aging like an angel through the ages...
P.S. Post Scriptum
Валентину Бобкову
Конфуций учил, что лучше умереть,
чем отказаться почитать родителей...
Утро воскресным рассветом дрожит,
Тихо стучится в оконце...
Мирно, как кошка, клубочком лежит
На подоконнике солнце...
День беззаботно мгновенья крошит
В чашу по имени Детство...
Время ещё никуда не спешит
И все ещё молод отец мой..
Время ещё никуда не спешит
И все ещё молод отец мой...
Мир неизвестен и ярок стократ,
Полон надежд и желаний.
А за окном - белоснежный фрегат
Ждёт покорять океаны...
На горизонте - мечты силуэт,
A в парусах алых - ветер...
Я - своей жизни кузнец и поэт,
Молод, беспечен, бессмертен!
Я - своей жизни кузнец и поэт,
Молод, беспечен, бессмертен!
Время уходит сквозь пальцы водой,
В пригоршне прах оставляя...
Не избежать мне прощанья с собой...
Ну а пока - помечтаю:
Утро воскресное... Пахнет росой...
И прилетел, наконец-то,
Гостем нежданным с ночною грозой
Из дальних странствий отец мой...
Гостем нежданным с ночною грозой
Из дальних странствий отец мой...
P.P.S.
Не можем не признать,
Что жить нам так недолго...
Пронзительная грусть...
Хожу головою по потолку
Стучусь и стучусь, вызывая строку.
Она у соседа живет наверху.
Спускаться не хочет ко мне и стиху.
Строке интереснее там зависать, -
сосед ведь ушел с головой в небеса.
Сосед мой поэт. Но и я ведь поэт!
Он старше меня на каких-то сто лет.
Живет с Гумилевым такая строка!
Она с ним останется жить на века?
"О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!"
"О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!"
Когда я забуду, что я - это я,
Ты будешь со мною, о, Муза моя?!
Ты будешь со мною, о, Муза моя?!
Когда я забуду, что я - это я...
