Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество твое ночное одиночество, -
ты можешь размышлять о вечности и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия произведения искусства,
и - кстати - самого зачатия Мадонной сына Иисуса...
Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба...
Но лучше поклоняться данности с глубокими ее могилами,
которые потом, за давностью, покажутся такими милыми...
Да. Лучше поклоняться данности с короткими ее дорогами,
которые потом до странности покажутся тебе широкими,
покажутся большими, пыльными, усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями, покажутся большими птицами,
Kогда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба...
Да. Лучше поклонятся данности с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми), удерживающими в равновесии
твои хромающие истины на этой выщербленной лестнице...
Да. Лучше поклоняться данности с короткими ее дорогами...
Да. Лучше поклонятся данности с ее мерилами убогими...
Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба...
Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба..
* * *
02 Глаза
Автор музыки: Bobkoff Eugene
Автор текста: Редъярд Киплинг (песенная версия - Евгений Бобков)
Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Серые глаза - рассвет...
Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Черные глаза - жара...
Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Синие глаза - луна...
Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Карие глаза - песок...
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.
Серые глаза - рассвет...
Черные глаза - жара...
Синие глаза - луна...
Карие глаза - песок...
* * *
03 Бабочка
Автор музыки: Bobkoff Eugene
Автор текста: Пабло Неруда (песенная версия - Евгений Бобков)
Кружится бабочка на солнце,
вся загораясь временами...
Кружится бабочка на солнце,
вся загораясь временами...
Листа коснется застывая,
Листа коснется застывая,
частица пламени живая
и лист колышет это пламя...
Мне говорили: "Ты не болен.
Все это бред тебе приснилось".
Мне говорили: "Ты не болен.
Все это бред тебе приснилось".
Я тоже что-то говорил им,
Я тоже что-то говорил им,
Я тоже что-то говорил им,
И лето жатвою сменилось.
Печальных рук сухие кисти
на горизонт роняет осень...
на горизонт роняет осень...
И сердце сбрасывает листья...
Мне говорили: "Ты не болен.
Все это бред. Тебе приснилось."
Мне говорили: "Ты не болен.
Все это бред тебе приснилось".
Я тоже что-то говорил им,
Я тоже что-то говорил им,
И время хлеба миновало.
И снова небо прояснилось.
Я тоже что-то говорил им,
Я тоже что-то говорил им,
И время хлеба миновало.
И снова небо прояснилось.
Все на земле, друзья, проходит.
Все покидает и минует.
И та рука, что нас водила,
нас покидает и минует.
И та рука, что нас водила,
нас покидает и минует.
И те цветы, что мы срываем.
И губы той, что мы целуем.
И те цветы, что мы срываем.
И губы той, что мы целуем.
Вода, и тень, и звон стакана.
Все покидает и минует.
Вода, и тень, и звон стакана.
Все покидает и минует...
И время хлеба миновало.
И снова небо прояснилось.
А солнце лижет мои руки.
А солнце лижет мои руки.
И говорит:"Тебе приснилось.
И ты не болен. Это бредни!'
Взлетает бабочка и чертит
круг огнецветный и последний...
Взлетает бабочка и чертит
круг огнецветный и последний...
Кружится бабочка на солнце,
вся загораясь временами...
Кружится бабочка на солнце,
вся загораясь временами...
Листа коснется застывая,
Листа коснется застывая,
частица пламени живая
и лист колышет это пламя...
* * *
04 Cet Amour ( Эта любовь)
Автор музыки: Bobkoff Eugene
Автор текста: Jacque Prevert (песенная версия и перевод - Евгений Бобков)
Cet amour - si violent,
Si fragile et si tendre,
Si désespéré - cet amour...
Beau comme le jour toujours...
Et mauvais comme le temps,
Quand le temps est mauvais,
Cet amour si vrai,
Cet amour si beau...
Si heureux, si joyeux,
Et si dérisoire
Aussi tremblant de peur,
comme un enfant dans le noir...
Et si sûr de lui,
Comme un homme tranquille
au milieu de la nuit...
Cet amour qui faisait peur aux autres,
Qui les faisait parler,
Qui les faisait blémir...
Cet amour guetté,
Parce que nous le guettions,
Traqué, blessé,
piétiné, achevé,
nié, oublié,
oui, nié, oublié...
Эта любовь твоя,
эта любовь моя...
Нежная, хрупкая,
неистово-глупая...
И полноводная,
как океан мировой...
Безбрежно-бездонная,
как небосвод голубой...
Словно погода - разная:
солнечная и прекрасная,
дождливая и унылая,
верная и постылая...
Вечно живая и новая,
изысканная и суровая,
несчастная, неблаговидная,
попранная и забытая...
Кричу я вслед тебе,
кричу я вслед себе:
"Не уходи любовь!
И осчастливь нас вновь
своею радостью!
Из дальней памяти
верни нам нас самих!
Не покидай! Cпаси!'.
Il nous regarde en souriant
Et il nous parle sans rien dire.
Et moi j'écoute en tremblant
Et je crie - je crie pour toi
Je crie pour moi - je te supplie
Pour toi pour moi,
et pour tous ceux qui s'aiment
Et qui se sont aimés...
Et aussi pour tous les autres,
Que je ne connais pas,
Reste là, là où tu es
Là où tu étais autrefois...
Reste là - ne bouge pas!
Ne t'en va pas - nous qui sommes aimés
Nous t'avons oublié,
Toi ne nous oublie pas.
Nous n'avions que toi sur la terre
Ne nous laisse pas devenir froids
Beaucoup plus loin toujours
Et n'importe où donne-nous signe de vie
Beaucoup plus tard
au coin d'un bois
Dans la forêt
de la mémoire,
Surgis soudain ,
Tends-nous la main
et sauve-nous.
Выпью водки утром рано - жизнь покажется 'шарманом'!
По-французски - 'c'est charmant', по-русски же - 'самообман'...
Приглашу на пир цыганку - то ли Азу, то ли Анку,
пусть покажет свой талант в лечении душевных ран.
Пусть поет и веселит, возбуждает и бодрит
томный голос, дерзкий взгляд, черный волос, тонкий стан.
Oдурманенный цыганкой, закружусь и сгину в танце,
и представлю, что я сам - вольный и лихой цыган.
По кругу я бегу, никак не дoбегу
oт самого себя до самого себя.
Видать, свою судьбу не перевыберу
и голову свою, нет, не уберегу.
А солнце нежится, рассветом брезжится.
Душа не ленится, надежда теплится,
что жизнь изменится и, словно в мельнице,
все перемелeтся, но мне не верится...
Ничего, увы, не ново в нашей горестной юдоле,
где расписаны все роли и назначены герои...
От богатства - хлопот море, от ума же - только горе.
Истина в вине и в спорe. Bыпьем и поспорим, что ли?
Xорошо ли в вольном поле, когда вьюга волком воет?
А хорошо ль в раздольном поле, когда снег сечет и колет?
Kому нужна такая воля? Kому нужна такая доля?
И кто один там в поле воин, такой знакомый мнe до боли?
Эх, говорила мама, что естественно для камня
падать вниз, а не летать, как птица, да над бездной, да над самой...
Поздно или рано на свои места все станет:
упадет тот камень на земь, страсти тихо в Лету канут...
А если любишь ты кататься - то люби возить и санки!
А коль не хочешь ты учиться - то на работу спозаранку!
По уму и по таланту судьба обманет и изранит...
Но все равно, как не старайся, не станешь вольным, как цыган, ты.
По кругу я бегу, никак не дoбегу
oт самого себя до самого себя.
Видать, свою судьбу не перевыберу
и голову свою, нет, не уберегу.
А солнце нежится, рассветом брезжится.
Душа не ленится, надежда теплится,
что жизнь изменится и, словно в мельнице,
все перемелeтся, но мне не верится...
'Харько - малороссийский персонаж легенд 17 века - то ли казак, то ли разбойник,
то ли пасечник, то ли зажиточный хуторянин - мифический основатель города
Харькова'. Из Всемирной энциклопедии.
В ковыльном междуречье, на пыльном пересечье,
где из варяг и греков встречаются пути,
меж берегом турецким и Посполитой Речью
казак Харько однажды наш город заложил.
Было или не было, правда это иль фольклор?
Нам сие не ведомо, и не уместен спор.
Важно то, что с давних пор, стоит, как воин, город мой,
может быть не самый лучший, но зато рoдной!
Город Харьков - на пяти холмах.
Город Харьков - на четырех ветрах.
Город Харьков - на трех реках - не ах.
Говорит со мной на двух языках...
Город Харьков...
'Мне предстоял путь через Курск и Харьков, но я своротил на прямую тифлисскую
дорогу, не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит
курской ресторации'. А.С. Пушкин 'Путешествие в Арзрум'.
Boт Александр Сергеевич, когда-то счел безделицей
наш университет и враз из Курска отбыл на Кавказ.
Потом же был в прострации... и в это очень верится,
ведь в курской ресторации дороже, чем у нас...
Было или не было, правда это иль фольклор?
Нам сие не ведомо, и не уместен спор.
Важно то, что с давних пор, стоит, как воин, город мой,
может быть не самый лучший, но зато рoдной!
Город Харьков - на пяти холмах.
Город Харьков - на четырех ветрах.
Город Харьков - на трех реках - не ах.
Говорит со мной на двух языках...
Город Харьков...
'В Харькове - городе своей юности - я никогда не буду чужим, нелюбимым и старым,
при этом мне не надо делать никаких усилий, надо просто оставаться самим собой.
Я это знаю наверняка'. Евгений Бобков 'Филадельфия-Харьков-Транзит'.
Знаешь, милый город, ты мне очень дорог.
Ты - моя история и моя судьба.
Путь к тебе, не скрою, был не прост и долог.
Но главное - я понял, что ты - любовь моя...
Было в жизни разное, что сделано - то сделано,
что сказано - то сказано, забыто, прощено...
Ho было не напрасно всё, и говорю уверенно:
Харьков, ты - мой праздник, что всегда со мной!
Город Харьков - на пяти холмах.
Город Харьков - на четырех ветрах.
Город Харьков - на трех реках - не ах.
Говорит со мной на двух языках...
Город Харьков...
Уезжаю в никуда
И не вспомню адрес новый.
Дорогие города!
Харьков, Салтовка, Основа...
Кто теперь здесь будет жить?
Печенеги иль хазары?
Я хочу себя забыть,
чтоб себе не сниться старым.
Обнажу я солнцем меч,
а щитом луны прикроюсь.
Трою я смогу сберечь,
Трою я смогу сберечь,
Трою я смогу сберечь,
если я покину Трою!
Я пророков кровь храню.
Не Иуда, не предатель,
я огонь предам огню, -
и появится писатель.
Он живет в коротком сне,
чуть левее от Основы.
Он не вспомнит обо мне,
сочинив роман мой снова.
Глав покатятся страницы.
Сквозь забвенья, казнь и плен
проступают чьи-то лица...
Харьков? Троя? Карфаген?
Харьков? Троя? Карфаген?
Харьков? Троя? Карфаген?
Харьков... Харьков... Харьков...
Мы с Аликом по Пушкинской идем,
Мы молоды, беспечны и умны,
Мы спорим, мы смеемся, мы поем,
От жизни этой славной мы пьяны.
Нас ждут друзья прекрасным этим днем,
Открыты нам все двери нараспашку.
Давай, дружище, в "Семь ступеней" забредем
И пиво с мясом бахнем у Наташки.
Ах, это мясо, это пиво - "Подвесная",
Kто заходил сюда, тот нас поймет:
Уютная стеклянная пивная.
Как вспомню, так под ложечкой сосет.
И ностальгия по годам минувшим
Влетает в сердце, как опавший лист.
Ты помнишь, Алик, стать хотели лучше
И выиграть в этой жизни главный приз!
Стихи читаем вслух, взахлеб с тобой.
Нам внемлют строго Коцюбинский, Гоголь, Пушкин.
По площади Поэзии к Сумской
Идем, обнявшись, в день один из лучших!
Кафе "Млинцi" и винный "Затишок",
"Люкс" - ресторан с его "Подводной лодкой"...
Кто жизнь и печень алкоголем жег,
Тот помнит наш Бермудский треугольник!
Мой милый, добрый, старый "Пулемет"!
Здесь пили кофе и, усугубив "Шартрезом",
Мы, расправляя крылья, шли на взлет,
На встречу ждущим нас подругам нежным.
Мы с Аликом по Харькову идем,
Нам нашей дружбы не вернуть, но не забыть...
Где выпить, все равно мы с ним найдем.
Не в этом счастье, счастье - просто жить...
И понимать, что жизнь так быстротечна,
Что надо каждым мигом дорожить...
И вспоминать проказы дней беспечных...
И не жалеть о том, чему не быть...
Вот и еще один день,
Вспомнить который мне лень будет завтра:
шум, суета, беспробудность, тоска и печаль, -
все тот же тлен... и себя так отчаянно жаль...
Шаг из потока толпы...
Дерзость - касанье руки... я и ты:
химия, физика тел и желание вновь...
очарованьe мгновением... это любовь...
Ho осознание тщетности
в преодолении вечности,
Скорбь по минувшей беспечности -
все это было, увы...
Да, все это было, мы просто забыли,
как белые крылья нам были даны...
Взмывали в любви и, как в небе, парили
в объятьях красивой, но лживой мечты...
Взгляд-выстрел в сердце в упор...
Искорка-вспышка в глазах... и укор...
Жест, выдающий твое нетерпение... Ах!
Нервные тонкие пальцы на бледных висках...
Шепот чарующий твой,
Голос колдующий твой в си-бемоль -
нота неточно-нестройная... шорох... без слов...
На простыне белоснежной блеск oблaков...
Ho осознание тщетности
в преодолении вечности,
Скорбь по минувшей беспечности -
все это было, увы...
Да, все это было, мы просто забыли,
как белые крылья нам были даны...
Взмывали в любви и, как в небе, парили
в объятьях красивой, но лживой мечты...
Бой часов где-то в ночи...
Запах погасшей свечи... Не кричи
ты на излете искусства любви... смех твой грустный...
Да, фейерверк позади, впереди - буден тусклость...
Нежность и ласка твоя,
жажда и голод, и страсть вновь и вновь...
Невыносимая легкость и блажь бытия...
Глупая вера в надежду, а также в любовь...
Ho осознание тщетности
в преодолении вечности,
Скорбь по минувшей беспечности -
все это было, увы...
Да, все это было, мы просто забыли,
как белые крылья нам были даны...
Взмывали в любви и, как в небе, парили
в объятьях красивой, но лживой мечты...
Да, все это было, мы просто забыли,
как белые крылья нам были даны...
Взмывали в любви и, как в небе, парили
в объятьях красивой, но лживой мечты...
Вот и еще один день...
Когда тебя нет рядом - все неверно,
Когда тебя нет рядом - все ничтожно,
Когда тебя нет рядом - невозможно
прожить и дня, а ночи - лицемерны.
Когда тебя нет - радость без улыбки,
Когда тебя нет - счастье без названья,
Когда тебя нет - жизнь, как призрак зыбкий,
на горизонте - смерть и увяданье...
Когда тебя нет рядом - утро хмуро,
Когда тебя нет рядом - день понурен,
Когда тебя нет рядом - очень грустно,
и на душе так муторно и пусто...
Когда тебя нет - небо в облаках,
Когда тебя нет - путаюсь в словах,
Когда тебя нет - сломлен и бездарен...
как птица, выстрелом на взлете ранен...
Когда тебя нет рядом - все неверно,
Когда тебя нет рядом - все ничтожно,
Когда тебя нет рядом - невозможно
прожить и дня, а ночи - лицемерны.
Когда тебя нет рядом - жить мне сложно,
Когда тебя нет рядом - чувства ложны,
Когда тебя нет - нет любви и дружбы,
Когда тебя нет - я себе не нужен...
Когда в этот город спускается осень
на спинах холодных ветров с Аппалачи,
и небо октябрьское, синее очень,
в реке Делавэр отражается, плача
о нас - о сегодняшних и o вчерашних,
о нас - обеспеченных или беспечных...
Я понимаю, как все-таки важно
помнить о том, что живем мы не вечно...
Когда в этот город приходит осень
и птицы бросают родные гнезда,
а разноцветье природы просит
не вовремя и, наверное, поздно
еще продолжения бабьего лета
или, в конце концов, понимания...
Я знаю, ты остро чувствуешь это,
мой город - моя надёжная гавань...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Имя твое из истории древней...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Город братской любви и друг мой верный...
Филадельфия, твои небоскребы
украшают пенсильванское небо...
Филадельфия, сквозь года и невзгоды
Ты хранила меня и сулила победы...
...над самим собой...
Когда в этот город врывается осень
и методично его застилает
дождей пеленой дней на семь или восемь,
я знаю, что нас впереди ожидает
унынье, хандра, а еще сожаленье
о нас самих... прежних... красивых и юных,
о милых мечтах, потерпевших крушенье,
о неизбежности будущей вьюги...
Когда этот город октябрь посещает,
учтиво желая ему долголетья,
и листопадом слегка обнажает,
подчеркивая этим великолепьe
последнего, страстного бабьего лета...
Преображается до неузнаванья
мой город, так искренне мною воспетый,
моя Филадельфия - надёжнaя гавань...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Имя твое из истории древней...
Филадельфия, моя Филадельфия...
Город братской любви и друг мой верный...
Филадельфия, твои небоскребы
украшают пенсильванское небо...
Филадельфия, сквозь года и невзгоды
Ты хранила меня и сулила победы...
...над самим собой...
...Филадельфия...
Вспоминай меня, вспоминай,
Чувства светлые с утра буди.
Добрым именем поминай,
Чтобы не споткнулся в пути,
Чтобы мучался, но дышал,
Скорбный скарб, как вол, мог везти,
Чтоб не уставала душа
Крест свой на Голгофу нести.
Чтобы мучался, но дышал,
Скорбный скарб, как вол, мог везти,
Чтоб не уставала душа
Крест свой на Голгофу нести.
Помолись за меня, помолись
Пресвятой Богородице...
Попроси у нее, попроси
Заступничества, как водится...
Отмоли меня, отмоли,
Свечку поставь за здравие,
И отбей поклоны свои
Всем святым православия.
Отмоли меня, отмоли,
Свечку поставь за здравие,
И отбей поклоны свои
Всем святым православия.
Ты прости меня, ты прости,
Есть за что казнить, за что миловать...
Если не ты, то кто простит,
Кто же сможет мне силы дать?
Отмоли меня, отмоли,
Свечку поставь за здравие,
И отбей поклоны свои
Всем святым православия.
Чтобы мучался, но дышал,
Скорбный скарб, как вол, мог везти,
Чтоб не уставала душа
Крест свой на Голгофу нести.
Тихие вечера... чай, разговор задушевный...
Было все это вчера, друг наш надежный и верный...
Думали - мир наш большой, а он оказался малым:
Старый родительский дом и нас вечно ждущая мама...
И вот... ты улетаешь, ты нас покидаешь,
Совсем исчезаешь в вечерней заре...
И страх высоты преодолеваешь,
Взмываешь в кристально-воздушном шаре...
И на прощанье душой обнимаешь
И взгляд свой бросаешь уже из дали
Молиться за душу твою завещаешь,
И память хранить, и друг друга любить
Надо признаться, увы, хоть это больно и трудно
Среди дел и страстей, в суетном беге по кругу
За тельцом золотым или за птицей синей
Мы забывали тебя, друг светлоокий наш Нина.
Но, как гавань в шторм кораблю, ты нам давала спасенье:
пищу, тепло и уют, внимание и прощенье...
Ты нас любила так, как нас никто не полюбит...
И блеск твоих милых глаз мы никогда не забудем!
И вот... ты улетаешь, ты нас покидаешь,
Совсем исчезаешь в вечерней заре...
И страх высоты преодолеваешь,
Взмываешь в кристально-воздушном шаре...
И на прощанье душой обнимаешь
И взгляд свой бросаешь уже из дали
Молиться за душу твою завещаешь,
И память хранить, и друг друга любить
Мы верим, мы знаем - в заоблачной дали,
Где мудрость горит негасимой свечой,
В Верховном Прощеньи обрящешь Cпасенье
И станешь, как Ангел, за нашим плечом...
Но ты улетаешь...
Ты нас покидаешь...
Совсем исчезаешь...
Ночью январской заварю зелье, заворожу...
Город твой серый белой метелью запорошу...
Утром морозным, еще предрассветным, в пургe закружу...
Звуком касанья лопаты о снег тебя разбужу...
Не выбегай, не пытайся найти, дворников не пугай...
Это я непогодой тебя растревожил... Hе забывай...
Уйду, чтобы снова вернуться... Вернусь, чтобы снова уйти...
Успею еще улыбнуться... Успею сказать "прости"...
В полуденный зной, в тени под сосной образ-облик возник:
Вoт мята измята, a рядом невнятно тихо ручей журчит...
Шмель черно-желтый, ленивый и толстый вторит ему, брюзжит...
И вдоль тропинoк, касаясь былинок, неспешнo летит, кружит...
Я дуновением ветра прохладного нежно трону тебя...
Как ты мне нравишься! Но не догадаешься и не узнаешь меня...
Уйду, чтобы снова вернуться... Вернусь, чтобы снова уйти...
Успею еще улыбнуться... Успею сказать "прости"...
Ветер осенний под настроение навеет чьи-то стихи...
Солнечный всполох в красную охру выкрасит окна твои...
Вечером поздним вороном грозным проведать тебя прилечу.
Сяду на мокрую, голую ветку, пронзительно закричу.
Карканьем хриплым, быть может, тебя испугаю чуть-чуть.
Не прогоняй, я пролетом 'в далеко'... Cейчас улечу...
Уйду, чтобы снова вернуться... Вернусь, чтобы снова уйти...
Успею еще улыбнуться... Успею сказать "прости"...
P.S.
Мне жаль, но с годами все круче становятся тропы исканий...
И мы не становимся лучше, и меньше любви и желаний...
И уходить мне нe страшно, ведь смерть - бытия палимпсест*...
И что безусловно и важно - любимых Там больше, чем Здесь...
*Палимпсест:
рукопись на пергаменте или папирусе
поверх смытого или соскобленного текста.