МОЛИТВА
"Господи! Избави мя всякого неведения и забвения
и малодушия, и окамененнаго нечувствия.
Господи! Даждь ми слезы, и память смертную, и умиление."
(Из молитвы святителя Иоанна Златоуста).
Бывают дни, когда молиться так легко,
Что будто на душу молитвы сходят сами.
Иль Ангел, словно мать младенцу на ушко,
Нашептывает их с любовью и слезами.
В те дни нам жизнь ясней, и внутренним глазам
Доступней Промысла таинственная книга.
И чаще радость в нас, и крест не в бремя нам,
И благ тяжелый гнет возлюбленного ига.
Бывают дни, когда мрак на душе лежит:
Отяжелевшая и хладная, как камень,
Она не верует, не любит, не скорбит,
И не зажжется в ней молитвы тихий пламень.
Хранитель Ангел мой! не дай мне в эти дни
Пред смертью испытать последнее сомненье
И от души моей ты немощь отжени (отгони),
И хлад неведенья, и чувств окамененье.
Но теплых слез во мне источник обнови,
Когда остынет он в дремоте лени томной;
Дай умиленье мне молитвы и любви,
Дай память смертную, лампаду в вечер темный.
Зачем не увядаем мы,
Когда час смерти наступает,
Как с приближением зимы
Цветок спокойно умирает?
К нему природы благ закон,
Ему природа - мать родная:
Еще благоухает он,
Еще красив и увядая.
. . . . .
В предсмертных муках и в борьбе,
Неумолимой, беспощадной,
Как позавидую тебе,
Цветок мой милый, ненаглядный!
Будь ласковой рукой храним,
Загробным будь моим преданьем,
И в память мне друзьям моим
Еще повей благоуханьем.
Полный текст здесь:
http://www.stihi-xix-xx-vekov.ru/vyazemskiy250.html
Посвящается А.Д.Баратынской
Последние я доживаю дни,
На их ущерб смотрю я без печали:
Всё, что могли сказать, они сказали
И дали всё, что могут дать они.
Ждать нового от них мне невозможно,
А старое всё знаю наизусть:
Знакомы мне и радость их, и грусть,
И всё, что в них действительно и ложно.
Под опытом житейских благ и гроз
Я всё прозрел, прочувствовал, изведал,
Соблазнов всех я сладкий яд отведал,
Вкусил и горечь всех возможных слез.
Что на берег одной волны порывом
Приносится, уносится другой:
Я испытал и зыбь их, и прибой,
Волнуясь их приливом и отливом.
Всё это было, и как в смутном сне
Мерещатся дневные впечатленья,
Так этих дней минувших отраженья
В туманных образах скользят но мне.
Из книги жизни временем сурово
Все лучшие повыдраны листы:
Разрозненных уж не отыщешь ты
И не вплетешь их в книгу жизни снова.
Не поздно ли уж зачитался я?
Кругом меня и сумрак, и молчанье:
"Еще одно последнее сказанье,
И летопись окончена моя".
1874г.
Моя вечерняя звезда,
Моя последняя любовь!
На вечереющий мой день
Отрады луч пролей ты вновь!
Порою невоздержных лет
Мы любим пыл и блеск страстей,
Но полурадость, полусвет
Нам на закате дня милей.
1855 г.
Мудрец, или лентяй, иль просто добрый малый,
Но книги жизни он с вниманьем не читал,
Хоть долго при себе ее он продержал.
Он перелистывал ее рукою вялой,
Он мимо пропускал мудреные главы,
Головоломные для слабой головы;
Он равнодушен был к ее загадкам темным,
Которые она некстати иль под стать,
Как сфинкс, передает читателям нескромным,
Узнать желающим, чего не можно знать;
Не подводил в итог гадательных их чисел,
Пытливого ума не чувствовал тоски;
Нет, этот виноград ему всегда был кисел,
Он не протягивал к нему своей руки.
Простая жизнь его простую быль вмещает:
Тянул он данную природой канитель,
Жил, не заботившись проведать жизни цель,
И умер, не узнав, зачем он умирает.
Беда не в старости. Беда
Не состар_е_ться с жизнью вместе;
Беда - в отцветшие года
Ждать женихов седой невесте.
Беда душе веселья ждать
И жаждать новых наслаждений,
Когда день начал убывать
И в землю смотрит жизни гений;
Когда уже в его руке
Светильник грустно догорает
И в увядающем венке
Остаток листьев опадает.
Вольтер был прав: несчастны мы,
Когда не в уровень с годами,
Когда в нас чувства и умы
Не одногодки с сединами.
1861г.
Жизнь наша в старости - изношенный халат:
И совестно носить его, и жаль оставить;
Мы с ним давно сжились, давно, как с братом брат;
Нельзя нас починить и заново исправить.
Как мы состарились, состарился и он;
В лохмотьях наша жизнь, и он в лохмотьях тоже,
Чернилами он весь расписан, окроплен,
Но эти пятна нам узоров всех дороже;
В них отпрыски пера, которому во дни
Мы светлой радости иль облачной печали
Свои все помыслы, все таинства свои,
Всю исповедь, всю быль свою передавали.
На жизни также есть минувшего следы:
Записаны на ней и жалобы, и пени,
И на нее легла тень скорби и беды,
Но прелесть грустная таится в этой тени.
В ней есть предания, в ней отзыв наш родной
Сердечной памятью еще живет в утрате,
И утро свежее, и полдня блеск и зной
Припоминаем мы и при дневном закате.
Еще люблю подчас жизнь старую свою
С ее ущербами и грустным поворотом,
И, как боец свой плащ, простреленный в бою,
Я холю свой халат с любовью и почетом.