Ах, какую дивную
Лето дарит ночь!
Только жаль наивную
Эту Евы дочь.
Катятся - ну надо же! -
Слёзы от стиха...
Нет, я с нею на душу
Не возьму греха.
И не знает маленький
Сонный городок,
Что взошёл здесь аленький
Редкостный цветок.
Всходы не ко времени -
Грязь да нищета.
Из какого семени
Эта чистота?..
Циника отпетого
Не сыграть сейчас,
И во мне от этого
Сдулся ловелас.
Сгинул опечаленно,
Сколько ни зови...
А вот ей отчаянно
Хочется любви...
Да не той, что скорое
Бегство от тоски,
А такой, которая
До сырой доски,
И не станет чашею
Горького питья,
А пребудет нашею
Сутью бытия...
Что-то с нею станется,
С девицей чудной?
Всё равно обманется.
Только не со мной.
Упадёт нечаянно
С этакой алчбой,
А ведь всё случайное
Может стать судьбой...
Нет, ну это надо же -
Слёзы от стиха!
Я сегодня на душу
Не возьму греха.
Пропадает дивная
Ночка, Боже ж мой!
Ну пойдём, наивная,
Провожу домой.
Пахнет сеном
Луг осенний,
И земля еще прогрета...
Дама, да ведь это
Ваше лето!
Ночь прозрачна, и колобок луны
Светит нам с вышины
Под звон тишины.
А ваша кожа
Светит тоже
В местах, не тронутых загаром.
А легкий привкус перегара
Не портит вкуса ваших губ.
Эдем в стогу...
Мы - в начале.
От печали
Нам пока еще не горько,
Расставанье -
Это лишь на зорьке...
Что свело нас? А толи жизнь-гульба,
Случая ворожба...
Или судьба?..
Но не напрасно -
Это ясно -
Здесь стог сметал счастливый случай.
А назовет всё это случкой
Лишь лицемер или ханжа,
От зависти дрожа.
Кнут и вожжи
Будут позже,
Жизнь погонит по ухабью,
Но в этот час -
Женщина, ночь и луна...
Ах, лето бабье -
Это почти весна.
Как многообразны
Сладкие соблазны! -
Всё перечеркнув, умчаться
Венчаться!
Пусть он несколько плешивый,
Но с приличною машиной,
И навстречу мчится
Столица!
Вас в кабриолете
Не догонит ветер.
Ах, как сердце жаждет блеска,
Бурлеска!
И уже не видеть скоро
Никогда косых заборов,
От унылых крыш
Беги, малыш!
Манит город, манит
И обманет,
И заглотит вас, включая потроха,
Перемелет жерновами...
Я смеялся бы над вами,
Только вот и сам не без греха.
А пока не слишком
Грустные мыслишки
Вашу голову тревожат -
Ну что же,
На потом оставьте страхи,
Родила вас мать в рубахе,
А живём лишь раз -
Сейчас, сейчас!
Манит город, манит
И обманет,
И умножит счет пропащим головам...
Словом, будущее мутно.
Но порой везёт кому-то,
Отчего б на этот раз не вам?
Отчего со мною происходит это:
Из души куда-то подевалось лето,
И не выйти ей по скользкой наледи
На люди...
Заметает вешки, вот уже их нету,
Я по ним недавно выбирался к свету...
И река граничная Добра и Зла
Вымерзла...
Снег заносит душу безразлично
Белизною мёртвою больничной.
Ни следа колёс или подковы...
Вот от, мой период ледниковый.
Леденеют звуки и хвалы, и брани.
В лёд вмерзает слово и уже не ранит.
Слышу лишь дыханье бесконечного
Вечного...
Отчего вдруг стала много тяжелее
Сызмальства привычная ноша водолея?..
Знать, пора нести уже на Божий суд
Свой сосуд...
Память о былом под снежной коркой,
Одиночество уже не горько...
Если верно понято знаменье,
Это наступает Безвременье...
Всё поменять не так уж сложно.
Потом понять: меняли зря.
Ведь всё привычное - надёжно,
Стабильно, умно говоря.
Что ни посей, взойдёт в итоге
Чертополох да лебеда...
И дураки, как и дороги -
Давно привычная беда.
И бед - поболее, чем две,
Но в этом - тоже постоянство.
А перемены - окаянство
От непотребства в голове...
Тогда зачем угодно Богу,
И нам такая блажь дана -
Глядеть с тоскою на дорогу
И знать: их больше, чем одна?
Откуда это беспокойство,
Как осознание вины?
А вдруг сомнительное свойство
Есть происк тёмной стороны?
Пора подумать о душе,
Сказать себе не привирая,
Что никогда не будет рая
Конкретно в этом шалаше...
Но стоит жить неосторожно
И убедиться на краю,
Что счастье есть. Оно возможно.
Необязательно - в раю.
Большая девочка
Большая девочка, умой лицо.
Он не с тобой летит в Париж...
Ах, как непросто быть твоим отцом,
Малыш...
Да-да, я помню: он - бесценный клад
И гений чистой красоты!
А этот гаденький, блудливый взгляд
Не замечала только ты...
Большая девочка, давай закончим плакать!
Большая девочка, так жизнь нас учит плавать,
И хоть горька наука и трудна,
Красавица должна быть горда и холодна!
И я, Малыш, как желторотый птах,
Ловился в шёлковые сети,
И тоже, помню, с пеной на устах
Твердил про лучшую на свете...
Я знаю, девочка, как тесно крови в венах,
Как в судорогах корчится душа...
И знаю, что найдётся непременно
Тот, кто не сможет без тебя дышать.
А этот скользкий никогда не станет мужем!
Отбросит хвост - и не за что держать!
Пошли его... в Париж! Как можно глубже.
И будем с Божьей помощью рожать.
Мы прорвёмся! И не плачь ты,
Сядь поближе и споём:
"Мы - спина к спине у мачты,
Против тысячи - вдвоём!
Мы - спина к спине у мачты,
Против тысячи - вдвоём!"
Пароходик раритетный курит чёрный табачок
И пускает в синеву чёрные колечки.
С ним попыхивает трубкой колоритный морячок,
Примостившись на корме, будто на крылечке.
По реке широкой ходит
Не для развлечения
Тот колёсный пароходик
Супротив течения.
Шлёп да шлёп меж бережков
По водице плицами...
Зря вы, девки, моряков
Дразните "мокрицами".
Ох, коварно бабье племя ,тут Господь промашку дал.
Их праматерь неспроста Змея привечала...
Из мужского поголовья мало кто не пострадал.
А кто нет - так пусть они влюбятся сначала.
Мы тут с вами тет-на-тет,
Ну так вот история:
Переназван раритет
Именем Виктория,
Морячок, что на корме,
Тот, который с трубкою,
Малость тронулся в уме,
Обольстившись юбкою.
Пароходик раритетный - вместо белого коня.
Ну а принцем - морячок. Делать предложение.
Супротив теченья ходу им ещё четыре дня,
Но, похоже, не пройдёт головокружение.
И не море укачало,
А река широкая,
Где стояла у причала
Вика синеокая,
Где настигло моряка
Умопомрачение...
Ох, коварная река,
Бурное течение....
Ходит дева летним садом,
Будто нежива -
Окатила смертным хладом
Чёрная молва:
Воротилась из похода
Воеводы рать,
Только в рати той народа -
Горсти не собрать.
Басурманин в чистом поле
Сгинул от клинка,
Да цена была за волю
Больно высока...
Щёлкнет вражьей тетивою
Калена стрела,
И почует ретивое:
Вот и смерть пришла...
Как под кручею высокой
Тёмная вода.
Как у девы синеокой
Чёрная беда...
Ой, как жить той деве дальше,
Коль на бережок
Не придут ни братец старший,
Ни милой дружок?
Примет тёмная водица
Смертную тоску...
Отчего мне это снится
На моём веку?
Той водицей мою память,
Время, напои.
Это было, было с вами,
Пращуры мои...
Взгляд скользит по чёрным строкам,
Разум корчится, не веря -
Злым предсказано пророком
Приближенье Часа Зверя.
И рассудок непокорный,
Утешитель плоти бренной,
Ей твердит, что книжник чёрный -
Мизантроп обыкновенный.
Он, обиженный судьбою,
Божий мир в отместку небу,
Не сумев забрать с собою,
Отдал Зверю на потребу.
Или всё же Высшей Волей
Продиктовано реченье?
Этот мир не стоит боле
Своего предназначенья?
Он замыслен светлым храмом
С растворённой в нём любовью,
А теперь испачкан срамом
И обильно полит кровью...
Мы не те открыли двери,
И с пророчеством всё верно:
В дверь ползёт дыханье Зверя -
Ледяной сквозняк инферно...
***
Лик печален на иконе...
А сентенция проста:
Поклоняемся Мамоне.
Лжём, что веруем в Христа.
Мой ангел белый, мой ангел черный,
Мой свет небесный и мрак глубин...
Мой друг незримый, мой враг проворный,
Я раб ваш вечный иль господин?
Мне неспокойно под вашим взглядом.
Вы сами будто обречены -
Как день и ночь вы все время рядом,
Как вечер с утром разлучены...
Мерцанье звезд - Вселенной смех,
Ей так забавна нашей жизни быстротечность...
Нас время спеленало всех,
Нас всех распеленает вечность.
Забавно, как стремимся мы
Стать господами над жизнью нашей тленной,
Ведь даже лучшие умы
Смололо время в пыль Вселенной...
Мой ангел черный, мой ангел белый,
Так я слуга ваш иль господин?
С усмешкой молвят: "Не в этом дело.
Будь кем захочешь - конец один..."
Я запомнил из Хайяма
Лишь одну его рубаю...
И с тех пор - признаюсь прямо -
Сильно зашибаю...
Вместо чаю с утречка
Хряпну четвертинку
И валяю дурачка
С пузика на спинку...
Эх, раз, ещё раз,
В винной лавке дали в глаз...
А Хайям божился мне,
Будто истина в вине.
Был я ладный и холёный,
Девками заласканный...
А теперь удав зелёный
Уцепил за лацканы...
Всё я с ним пустил по ветру,
Хоть имел немало,
И попал теперь из метро-
В литросексуалы.
Эх, раз, ещё раз,
Видел истину сейчас!
Мной она замечена
В моей бедной печени.
Я б Хайяму за стихи
Обломал бы ноженьки!
Не простят ему грехи
Ни Аллах, ни Боженька!
Вот бы взять да утопить
Всех поэтов сразу,
Что б ещё не подцепить
Худшую заразу!
Я всех случайных женщин держал на расстояньи,
Любовь имела привкус деловой.
А вот с тобой расстаться я был не в состояньи -
Похоже, повредился головой...
Хотел тебя наполнить глубоким содержаньем:
Читал тебе Монтеня и Руссо.
Мишелю и Жан-Жаку ты отвечала ржаньем,
Глотнув очередное "колесо".
Я уставал с тобою, как землекоп на стройке,
Под утро провалившись в жуткий сон:
Кольцо мне давит палец, я весь в нелепой тройке,
А в спину мне хохочет Мендельсон.
Твоя "любовь навеки" прошла за три недели -
Какой забавный темпоральный сбой!
Да физики бы просто от восторга обалдели,
Но я скорее - лирик, и ствол всегда с собой.
Когда любовь навеки, то, стало быть, до гроба,
А твой цветочек жизни не зачах!
И это - непорядок, а мы же знаем оба:
Порядок важен даже в мелочах.
Не требовал я клятвы "навеки - только с вами",
Тебе полезней было промолчать.
Но ты не научилась не мусорить словами,
А за базар пристало отвечать.
Ах, как же это вредно - болтать так бестолково!
И скоро констатируют врачи:
Такая вот зараза, как недержанье слова,
Похуже недержания мочи.
Желаю песен,
Звучащих не здесь.
Я зол и весел -
Бодрящая смесь!
Хочу свободы глоток,
Мой парус ловит поток
Ветров.
К чужим рассветам,
Чужим берегам,
В чужое лето,
К друзьям и врагам -
Кого мне путь мой пошлет...
Не просчитать наперед
Игру.
Разрываются путы,
Потянулись минуты
Как года...
Не стреляйте мне в спину,
Я и так вас покину
Навсегда.
И навсегда вас запомню!
Втяните жала
И спрячьте клыки,
Не удержала
Удавка тоски!
Пусть ностальгия сильна,
Но я пошлю её на-
всегда.
Шторма ругая,
Я жил на мели.
Мосты сжигая,
Не сжег корабли.
И вот он, миг на часах!
Пора поднять паруса -
И в путь!
Окатило печалью -
Кто-то там на причале
Машет вслед...
Нет, дружок, показалось.
Это просто усталость,
Никого там нет.
И держи круче к ветру!
Опять с утра только дождь.
И днём, и вечером льёт нескончаемый дождь,
И мокнет бронзовый вождь.
Под бесконечным дождём
Стою вторым истуканом я рядом с вождём.
Мы тебя ждём.
Ах, напрасно
Так опасно
Веришь ты, что я покорен
И терпение
До кипения
Довела!
Хоть дождь почти невесом,
Я так промок, что не держится хвост колесом,
Стою покинутым псом.
Сейчас я сброшу ошейник,
И это наших с тобой отношений
Итог.
Снимаю твой поводок.
Я свободен,
И в погоде
Несомненно улучшенье намечается -
Дождь кончается,
Добрый знак!
Прости, но я мечтал не о таком -
Любить под чьим-то острым каблуком.
Не растопить мне лёд под этой загорелой кожей,
А стройных ножек
Немало бродит вокруг.
Таких, кто сможет уйти,
Ты не встречала ещё на победном пути.
Я буду первым, прости.
Ты прекрасна,
Но напрасно
Ты не веришь, что расстанусь, стиснув челюсти,
С вашей прелестью
Навсегда.
А утром встанет солнце надо мной,
И горечь испарит июльский зной,
И снова запоёт внутри труба бравурно, звонко.
Прощай, девчонка.
Ты виновата сама.
Толь так карта легла волей случая,
Толь судьба расстаралась моя,
Но какая-то сила могучая
Повлекла меня в эти края.
В эту тьмутаракань нет оказии,
И вояж мой был неповторим
По дорогам российской Евразии,
Что ведут отчего-то не в Рим.
А одна из дорог
Шла другим поперёк,
И ходила молва, будто к лешему.
Я не вспомню версты,
Где явилась мне ты,
От зелёных очей обомлевшему...
И увидел я краем сознания,
Как во сне, из-под сомкнутых век,
Что пойду, как агнец на заклание.
Лишь бы рядом. И лишь бы навек.
Своих недругов вестью обрадую:
Не вернусь. Потому как весной
Я женюсь и останусь с дриадою,
С обольстительной девой лесной.
В твоей горенке, светом напоенной,
С непременной геранью в горшке
Счастлив я, как от водки, настоянной
На незнамо каком корешке.
И столичная спесь,
Неуместная здесь,
Устыдится себе в назидание.
Я готов, чёрт возьми,
Увлажниться слезьми,
Умилясь красоте мироздания!
Самое лучшее времечко года -
Это когда я один и не здесь я.
Мой цепеллин под названьем "Свобода"
Сдобным батоном повис в поднебесье
С задачею простою:
Побыть над суетою.
Радуги пёстрой висит коромысло,
Тучки бредут стадом синих овечек...
Ну а внизу в вечном поиске смысла
Движется глупый, смешной человечек,
Неясно, чем влекомый,
Печально мне знакомый.
Смыслу, увы, не грозит постиженье.
Это движение - ради движенья,
Это движенье - занятье такое,
Чтоб не застыть в абсолютном покое.
Ах, как мне жаль с высоты положенья
Глупого малого, но дорогого!
Как же абсурдно такое движенье,
И, к сожаленью, не будет другого.
Однако, изначально
Не так уж всё печально.
Есть среди дней и ночей мельтешенья
Линия, слово и звонкая нота.
Это - достаточное утешенье,
Надо напрячься и сделать хоть что-то.
И так, весьма похоже,
Творец наш сделал тоже.
От одиночества и безнадёги
Миротвореньем спасаются Боги,
И в результате бредут по планете
Очень похожие божие дети...
И, убедив себя в здравости мысли,
Обосновавшей полезность движенья,
Я возопил: "А чего ж мы повисли?
Мой цепеллин, мы идём на сниженье!
К чему висеть над лугом -
Пора ходить за плугом!"
Вы, мадам, словно яркая вспышка,
Словно крупный банчок в экарте!
Я, признаться, смущён, как мальчишка,
Невзначай заглянув в декольте!
Звон в ушах - это тренькают шпоры,
Дрожь в ногах, нетерпение рук...
Я готов сокрушить все запоры,
Что измыслил ревнивый супруг!
В исступлении от воздержанья
Я проткнул бы его не скорбя!
Но зачем же лишать содержанья
Необдуманно Вас и себя?!
Нет, мадам, никаких возражений!
Неразумно - из ложи в партер.
Из практических соображений
Мы, мадам, предпочтём адюльтер!
Я солдат, но с натурою тонкой,
А в любви - революционер!
Вам захочется лептою звонкой
Оценить куртуазность манер!
Я в утехах не знаю оплошки
И беру невеликую мзду.
А подвязкой с прелестнейшей ножки
Я украшу кобыле узду!
Прошепчу в ваше дивное ушко,
Дабы страсти добавить огня,
Что моя вороная подружка
К вам изрядно ревнует меня!
Доломан мой пропитан духами,
И кобылка воротит свой нос...
А ведь я неболтшими грехами
Мне и ей раздобыл на овёс!
Далеко-далеко, где у глобуса есть все же край,
Лет и бед тому немало был рай.
Можно длить сладкий сон сколь угодно и не знать тоски.
Только вот зачем по кругу флажки?..
Омыть лицо,
Решиться и прервать хрустальный сон,
Прорвать кольцо,
Узнать, чего и кем я был лишен!
...От искушения сгорая,
Я сам себя изгнал из рая.
Теперь сто крат
Я проклял знанье и прошу покоя.
Впусти назад,
Эдем, теперь я понял, что ты есть такое.
Прошу, впусти на покаянье,
Верни мне прежнее незнанье!
...Далеко, не дойти. И сомкнули круг грехи-грешки...
Светят красными глазами флажки.
Флажки...
Не отыскал я свой
Путь в Эльдорадо...
Но то, что пока живой, -
Сердцу отрада.
Славно все-таки это -
Вновь дождаться рассвета!
Но с ночною темнотой
Горький памяти настой,
Что на травах чужих берегов,
Пью почти до рвоты
Вместо антидота.
Горько! Но так и надо
Лечить себя от яда -
Мечты об Эльдорадо.
Дальний берег странной земли,
Чье притяженье неодолимо...
Гибнут там мои корабли,
Только земля так и не достижима...
Ярче при свете дня
Темные пятна.
Ну что же опять меня
Тянет обратно!
Снова слышу сегодня
Тихий зов преисподней.
А с ночною темнотой
Горький памяти настой
Вдруг становится патокой грез,
Соком плодов из рая,
И я не вижу края
Бездны, что где-то рядом,
Хочу цветов из сада
В волшебном Эльдорадо!
Призрачный берег странной земли,
Яркие дни и бессонные ночи...
Пусть он вечно ждет нас вдали -
Дар и проклятие для одиночек.
Старый дом, прощай и прости,
Но у меня вновь кончается воздух...
Эльдорадо - лишь повод уйти
И раствориться в ветре и звездах.
Не покидай меня, Тоска,
Хотя бы ты побудь со мною!
Пусть Радость бродит стороною,
Она найдёт себе дружка...
Не покидай меня, Тоска!
А мы подружимся, постой,
Я стану звать тебя Отрада.
И за ночлег платить не надо -
Душа не хочет быть пустой...
Не уходи, Тоска! Постой!
Отчего же люди так тебе не рады?
Норовят пришпилить улыбку на лицо
И спешат укрыться за толстою оградой,
Для встречи припася крепкое словцо...
Не стой у запертых дверей
Тех, кто хотел вкушать лишь сладость.
Пусть к ним ходит дорогая шлюха Радость.
А ты - честнее и мудрей...
Не стой у запертых дверей.
...И Творец наш тоже был знаком с тобою.
Этот мир подлунный создан от тоски...
Может, и ко мне ты послана судьбою,
Значит, не случайно мы теперь близки.
И мы в два голоса поём
Про одинокий парус в море...
А ты, Тоска, - ещё не Горе,
И нам неплохо быть вдвоём...
И мы в два голоса поём...
Ночь качает фонарь на столбе.
Это февраль.
Воет ветер в дырявой трубе:
"Как жаль..."
Бесконечность до лета,
И душевную хмарь
Разбавляет в полсвета
Старый фонарь...
Я и зима
Сходим с ума.
В этом белом безмолвье,
Порасставив силки,
Притаилось зимовье
Вселенской тоски.
Эй, кто услышит - не входи, не теперь,
Пропадешь безвозвратно,
Не пускает обратно
Белая дверь...
Надо как-то тянуть до весны
В ветхой избе,
Не заказывать вещие сны
Судьбе -
Посулит то веревку,
То дорожку на трон,
То подсунет винтовку
И старый патрон...
Эй, мой Фатум, я прорвусь, так и знай!
И, весной исцеленный,
Перекрашу в зеленый
Дверь в яркий май.
Я помню, прелестная дева,
Ваш голос, звенящий от гнева,
А тонкий стилет
Оставил свой след
На горле моём до скончания лет,
Как коготь рассерженной кошки.
И я благодарен оплошке -
Не дрогни слегка
Вдруг ваша рука,
Меня отпевали бы наверняка.
Экспрессии явно с избытком.
Вы ревности горьким напитком
Изрядно пьяны,
Вы уязвлены
И всенепременно хотите войны.
А я полагал - у флейтистки
Должна быть душа пацифистки,
Но тонкий стилет
Сказал мне, что нет,
Что выбран заведомо ложный ответ...
А любовь и кровь поэты
Рифмовать не перестали.
Вот и жизнь рифмует это,
Только пишет острой сталью.
Мне жаль, о прелестная дева,
Манящего флейты напева,
Волшебный гипноз
Мелодии грёз
Был только прелюдией метаморфоз.
Из уст, выдувавших мелизмы,
Я слышу, пардон, вульгаризмы.
О сколько причин
Скрывать от мужчин
За ангельским личиком сотню личин...
А любовь и кровь поэты
Рифмовать не перестали.
Вот и жизнь рифмует это,
Только пишет острой сталью...
Снимок черно-белый: юный я
И гитара...
Через много лет - судьбы ирония -
Мы та же пара.
В черно-белом прошлом - мачты, ветер, соль и море...
Жизнь звучала в соль-мажоре.
Здравствуй, черно-белый. Я - это ты,
Но в цвете.
Чтобы цвет добавил нам красоты,
Я не заметил.
Знать, что будет дальше, я не предложу
На шару,
Лишь скажу:
Храни гитару.
Не пою я песен прежних
Об очах и персях нежных
И о том, как для красотки строил замок.
Сладкозвучью тех гармоний,
Помню, вторили гормоны,
А на звук слетались стайки ярких самок.
Ты еще не знаешь, что там впереди
Споешь и спляшешь...
Пой пока в мажоре, но не повреди
Гитары нашей.
Всех подружек сманят в дальние края
Черти,
Лишь она твоя
До смерти...
Не пою я песен прежних
Об очах и персях нежных
И о том, как для красотки строил замок.
Сладкозвучью тех гармоний,
Помню, вторили гормоны,
А на звук слетались стайки ярких самок.
Эй, лейтенант, эй, повелитель самой красной кнопки,
Можешь разжать усталый ядерный кулак -
Всплываем. Сосны и сопки
Мало похожи на сказочный архипелаг.
Еще темно,
А мы пьем воздух как вино -
До дна.
А в вышине щурит лукаво свой желтый глаз Венера,
Но до любви - калейдоскоп ночей и дней...
Ведь лодка - это галера,
Мы к ней прикованы цепью присяги своей.
Ах, повезло!
Твоя скамья, твоё весло -
Греби!
Мир на краю. Край ещё так близко не был.
И в судный день может не повезти.
Но всё равно мы плюём ракетой в небо,
Господи, нас прости!
Снова нырок, снова на цель подводной тихой сапой -
Надо слегка плохих парней нам огорчить.
У смерти мягкие лапы,
Вот и крадёмся мы чёрной пантерой в ночи...
Проснись, страна!
Ведётся скрытая война
Давно.
Здесь, в глубине, глупо надеяться только на удачу.
Хочешь пожить - всегда будь профи, старина.
Ведь дома горько заплачут,
Если однажды не пустит наверх глубина...
Врагам назло -
Твоя скамья, твоё весло -
Греби!
Мир на краю. Край ещё так близко не был.
И в судный день может не повезти.
Но всё равно мы плюём ракетой в небо,
Господи, нас прости!
Почти бесснежные леса
Трещали от мороза,
И умолкали голоса
От зимнего наркоза.
И только Город звенел трамваем,
Гудел клаксонами растерянно и зло,
Молился, что б ему однажды повезло -
Не стало вдруг людей, и он, необитаем,
Обрёл бы покой,
Стал единым целым с лесом и рекой
И к снегу неумело припал бы наконец бетонною щекой.
...Сползут со стен дворцов пустых
Лепнина, шёлк и смальта,
И одичавшие кусты
Полезут из асфальта...
Отринет город двуногих тварей,
Топивших в море нечистот его нутро.
Нет смрада от машин и грохота метро...
Откроют небеса огромный планетарий,
Бездонный сосуд,
Из запредельных далей
Ветры донесут
Часов вселенских стук,
Отмеривших уже, когда замкнётся круг...
Бег часов сумасшедшим стал.
Город, ты от него устал,
А уставших зовёт сама
Первозданная тьма...
Мы так похожи - ты и я,
Ища уединенья.
Постичь законы бытия -
Понятное стремленье.
Но знаешь, Город,
В душе холодной
Сомненья веру убивают навсегда,
И с небосвода вниз срывается звезда,
Она ещё вчера была нам путеводной.
И значит, был путь.
Ты устал, и просто нужно отдохнуть,
Гони сомненья прочь.
Когда уходит день, бывает только ночь...
А сомненья придут не раз.
Это бес искушает нас -
Утомившихся душ ловец.
И разбитых сердец...
Бег часов сумасшедшим стал.
Город, ты от него устал,
А уставших зовёт сама
Первозданная тьма...
Ниспошли на дом твой благодать,
Век хозяйке с горем не венчаться!
Не к кому мне больше постучаться,
Пустишь душу ночку переждать?
Расскажи я, как судьба смешна,
Обрыдался б телефон доверья...
Может, я и здесь ошибся дверью,
Но на тыщу верст - твоя одна.
Странная хозяйка дома у дороги
На семи ветрах,
Привечаешь многих,
Сирых и убогих...
Видно, тоже знаешь этот страх
Одиночества...
Всё при мне - и шляпа, и очки,
Стоит ли такого опасаться!
Я умею, в общем-то, кусаться,
Только жизнь повыбила клыки.
Не проси, чтоб выплакался всласть,
Не старайся встретиться глазами,
У тебя светло под образами...
Ты спасешься. Иль уже спаслась.
Странная хозяйка дома у дороги
На семи ветрах,
Привечаешь многих,
Сирых и убогих...
Видно, тоже знаешь этот страх
Одиночества...
Чертополох сомнений
Пророс на грядках веры,
И выползли из тени
Две вечные химеры...
Где ложь, где правда -
Ведь грань меж ними стала не видна,
Изъедена...
Мораль давно вторична,
Сладко греха познанье.
И бытие привично
Насилует сознанье.
Добро и зло... Слова,
И грань меж ними стала не видна.
Разъедена.
"Подъем команда, вашу мать,
И стройся на плацу!
Кто тормоз - буду отрывать
По одному яйцу!
О бабах думать не моги,
Люби свой автомат.
Промоет вам мозги
Задорный мат!
Понял, солдат?"
Срок абсолютных истин
Сожмется до мгновенья,
И время взмахом кисти
Раскрасит в цвет забвенья
Ничто и Нечто.
И грань меж ними станет не видна.
Утрачена.
Упал, отжался сорок раз,
И мир похорошел.
Воткнул лицо в противогаз -
Тепло душе.
Гоняет ветер над леском
Пороховую гарь...
А перед марш-броском
Ты покемарь.
Желаешь четкой грани?
Ну что ж, поменьше трепа.
Увидишь утром ранним
Из свежего окопа -
Есть жизнь и смерть.
И если четкой грани очень захотел,
Смотри в прицел.
Мне забавно это слушать:
"Я пришла по вашу душу."
Ты используешь клише автоматически.
А сказать-то ты хотела:
"Я пришла по ваше тело!"
А про душу - это идиоматически.
И в который раз за чаем
Мы друг друга изучаем -
Кто кому тут мышь лабораторная...
Мы с тобой - подвид особый,
Мы на чувства не способны,
Но взамен им есть система рефлекторная.
А сверху смотрит отстранённо высота -
Какая странная под нею суета...
И называя жизнью эту суету,
Мы заполняем пустотою пустоту...
Ты освоила искусство
Выдавать игру за чувство.
Лицедейство. Но чертовски достоверное.
Удивительно похоже!
Вот и я включился тоже,
Но на уровне любительском, наверное.
Только прошлый опыт учит,
Что игра тебе наскучит,
Ты уйдёшь, а я сыграю удручённого...
И печаль, ну пусть не сразу,
Но уйдет - спасибо джазу
И девчонкам поведенья облегчённого.
А сверху глазоньки таращит высота -
Какая глупая под нею суета...
И называя жизнью эту суету,
Мы заполняем пустотою пустоту...
Ваш грех, сударыня, в поступке:
Писанье корчится в огне,
И в порошок истёрта в ступке
Благая память обо мне.
Была написана судьбою
Для нас не худшая из пьес,
Но вы опасной ворожбою
Вмешались в промысел небес.
Для вас пропахли нафталином
Запреты светлых мудрецов,
И вы пошли с лицом невинным
На звон бесовских бубенцов.
Вы поменяли знак у веры,
И сквозь французские духи
Всё ощутимей запах серы,
Всё неподъёмнее грехи.
Ужель вам это было надо?
Кто вам шептал из-за кулис?
Шутя стучать в ворота ада -
Не безобидный экзерсис.
Вы изменили светлой вере,
Но то прискорбнее вдвойне,
Что вы виновны в полной мере
И в том, что изменили мне!
На Божьих пажитях небесных
Взрасли законы бытия,
И покаянье мракобесных
Господь приемлет. Но не я!
Девятый круг для тех, кто предал,
Назначен в дантовом аду,
И по вергилиеву следу
Я вас охотно проведу!
И не пытайтесь возмущаться
На вашем новом языке,
Вам с Божьим миром попрощаться
Поможет дырочка в виске...
Что-то неладно в мире...
Или в моей квартире?
Вдруг засбоили привычные связи,
С миром колеблется в противофазе,
Каясь вполсилы, тем самым греша,
Душа...
Где-то играют скерцо,
Где-то стреляют в сердце...
Было же дело до тех и до этих,
Даже казалось - я тоже в ответе...
Идеалист. Это детская хворь.
Как корь.
Доктор, не стоит смотреть с умилением.
Мальчик здоров, только вот в чём ирония:
Вместе с чудесным моим исцелением
Мир изменился. Исчезла гармония.
Стали деньки пустыми,
Как горизонт в пустыне.
Без миражей. А имеем в наличии
Плоское серенькое безразличие.
В тот же практичный окрасился цвет
Рассвет...
Доктор, не стоит смотреть с умилением.
Мальчик здоров, только вот в чём ирония:
Вместе с чудесным моим исцелением
Мир изменился. Исчезла гармония.
Доктор! Ведите меня к неизлеченным.
Пусто в душе, будто веником вымели...
Надо мне к ним, детской хворью помеченным.
Как "никого"? Неужели все вымерли?..
Тридцать секунд до команды "В атаку!"
Тридцать пока что отпущенных лет...
Как Одиссей, я покинул Итаку.
Чтобы вернуться. А может быть - нет.
Всё же есть шанс: при разомкнутом строе
Рваться вперёд, безнадежью назло.
У Одиссея под стенами Трои
Был ход конём, и ему повезло.
Мы прорвались невеликою горстью.
Павшим в награду - по верной жене.
Им посылают костлявую гостью...
Так получилось, пока - не ко мне...
Как же вы жестокосерды на своём Олимпе, Боги!
Всё бы тешить вам тщеславье да насвистывать сиртаки...
Снова полон ветром парус, Одиссей опять в дороге
И не ведает, как долог путь до берега Итаки.
В каменной пасти Харибды и Сциллы
Сгинуть скитальцу пока не дано.
Грозным Олимпом ему для могилы
Место и время определено.
Вот и моя передвинута дата,
А из груди - то ли смех, то ли всхлип...
Так Одиссей бесновался когда-то:
Что там измыслил высокий Олимп?
Что снедает вас, о Боги, на Олимпе, кроме жажды
Неумеренно обпиться вашей властью абсолютной?
Мы, умывшиеся кровью, вознамеримся однажды
Дотянуться до Олимпа нашей ненавистью лютой.
Странные мысли по грудь в вязкой жиже...
Мы с Одиссеем бредём на авось.
Нынче Итака моя стала ближе...
Надо вернуться. Ему - удалось.
Я видел и помню, как не было Бога в стране,
И купол с крестом был давно уличён в мракобесье.
И парень в скафандре сказал убедительно мне,
Что Бога не видел и нет никого в поднебесье.
Сквозняк атеизма сдувал романтический флёр
С походов за гробом Господним с мечом и молитвой.
Им славу и доблесть потом приписал хроникёр,
Назвав мародёрство святой очистительной битвой.
Прошли очищенье и ведьмы на жарких кострах,
А жгли прехорошеньких - рыжих и зеленоглазых...
И веру исправно питал человеческий страх,
А ересь была много хуже чумы и проказы.
Вот только здесь промысел Божий совсем не при чём.
Здесь промысел церкви с её узурпацией веры.
Не Божье занятье - работать простым палачом.
Ну как-то не пишется в рамки блестящей карьеры.
***
С расстригой попом свёл меня поздний час и гроза
Под лампою пыльной с уставшим от жизни накалом.
Расстрига сказал мне, не пряча при этом глаза:
"Я Бога не предал. Мне муторно быть клерикалом.
А вера - интимная вещь. Это внутренний свет.
Живут и без света, вот только бы не было срама...
А ты, я гляжу, не приемлешь готовый ответ.
Ищи его сам. Но посверкивай бритвой Оккама."
С тех пор я шагал с этой бритвою наперевес
И догмы кромсал, не жалея на это досуга.
И видел, что люди за хитросплетеньем словес
Страшатся не Бога, а очень боятся друг друга.
И вряд ли Господь мне сомненья поставит в вину,
Я видел - от них не спасёт даже чёрная ряса...
На все "почему" есть конечно же "по кочану" -
Капуста полезна, а всё же я выберу мясо.
***
Вот светит окно. И тропинка видна хорошо.
И вера возможна за этой незапертой дверью...
Прости меня, Боже, я долго плутал, но дошёл.
Теперь мне светло. От того, что я всё-таки верю.
Тоска разъедает наши души.
Но я вовремя понял,
Когда луна завыла
От скуки на собак:
Набор "верёвка, мыло"
Гораздо вреднее, чем кабак.
Нажми на курок - не станет грусти.
Как жаль тех, кто остался -
Не отскрести бесследно
Мозги на потолке...
А ведь не так вредно
Оставить печали в кабаке.
Под пальмами в кадушках
Для душ усталых приют.
И шепчет бес на ушко,
Что боги тоже пьют.
Под вечер Дня Творенья
Грустят и крепко пьют.
В блестящем авто покинь нас с блеском -
Войди молнией в стену.
Красив пожар ночью!
Не зря был полный бак...
Автомобиль точно
Гораздо вреднее, чем кабак.
Желаешь упрятать концы в воду -
Река плещет призывно.
Остолбенел глазастый
Растерянный рыбак...
Цементные ласты
Гораздо вреднее, чем кабак.
Под пальмами в кадушках,
Под светом звёзд в вышине
Прошепчет бес на ушко,
Что истина - в вине,
А философский камень лежит на самом дне.
Из-за тучи месяц вышел,
Зацепил трубу на крыше,
А она и так на ладан дышит.
Да и крыша, право слово,
Хоть и сделана толково,
Но старушка тоже.
Съехать может...
Ой, беда-досада, страшный случай!
Так некстати поредели тучи!
Раздели со мной печаль,
Я поставлю чай.
Останься, Констанса!
В наших северных пределах -
Неожиданное имя,
Пахнет травами чужими
Слово это.
Божий сплав души и тела,
Наречённый Постоянством,
Раздели со мной пространство
До рассвета.
А труба, спасибо предку,
Нахлобучив точно кепку,
Держит месяц в поднебесье крепко.
Невозможное - возможно!
И теперь прикинуть сложно,
Сколько желтолица
Ночь продлится.
Ой, не ждали огурцы на грядке
Измененья в мировом порядке!
А тем, что ты пришла ко мне,
Поражён вдвойне.
Останься, Констанса!
Среди странно долгой ночи
Прозвучало имя это -
Так стучали кастаньеты андалуски.
А поверх искрили очи,
Смех качался на ресницах,
И хотелось объясниться,
Но по-русски.
Что там в небе - неизвестно,
Сладко, солоно иль пресно -
Мне уже не слишком интересно.
Месяц тешится с трубою,
С ними Бог, а я - с тобою.
Назови случайное судьбою.
Останься, Констанса!
Ты - цветок нездешней флоры
С твёрдым имнем Констанса.
Прозвучи без диссонанса
И обмана.
Я хочу, чтоб ты нескоро
Дверью хлопнула входною.
Постоянство, будь со мною
Постоянно!
Останься, Констанса...
Короткое слово - и вот я один.
Не то я у неба просил.
В тишине
Слышно мне:
Журавли выпускают шасси
И тихонько планета скрипит на оси,
Исчезли краски и нескоро рассвет...
Забавно, но жалко цвет.
Короткое слово - разрушенный мост.
И нужно решать на бегу:
Жизнь моя,
Прежний я -
Всё осталось на том берегу,
Переправы найти я уже не смогу.
И не понять мне, умер я иль воскрес...
Не то просил я у небес.
Я один. Я научился быть и дальше буду как-то.
Но я прошу, чтобы хватало сил и не хватало дня...
Гляжу я вверх, только мне бы
Хотелось, что б и небо
Взглянуло вниз на меня.
Короткое слово - и длинная ночь.
Где ж белая ждет полоса?
Жалко, но
Не дано
Миг вернуть на вселенских часах,
Лишь от злого бессилья палить в небеса.
Поджечь полмира, что б ускорить рассвет?
Не стоит. Но жалко цвет.
Короткое слово. Люблю лаконизм -
Есть точка, и нет запятой.
В этом суть.
Новый путь -
Белый лист, он влечет чистотой,
Белый - вовсе не значит, что будет пустой.
Теперь я точно знаю: да, я воскрес!
Не зря просил я у небес.
Я один. Мне удалось понять, что это и есть свобода.
И я прошу, чтобы хватало сил и не хватало дня...
Гляжу я вверх, только мне бы
Хотелось, что б и небо
Взглянуло вниз на меня.
Крылья мои я расправлял по ночам -
У руля главный кто-то
Запрещает полеты,
Ему не по плечам
Белые крылья.
Так было уже, и был библейский исход...
Те, кто с детства летает,
Собираются в стаи
И рвутся на восход.
Полночь пронзая,
Взлетает стая
Все выше, выше;
Призрачный серп новорождённой луны манит...
Дома, где жили,
Теперь чужие,
Чужие крыши
В ночи скрывались...
Мы с них срывались,
Сжигая нервы,
В полет свой первый
Из детских снов - в зенит.
Тех, кто летал,
Лечили от наркоты...
И они в чем-то правы,
Мы вкусили отравы -
Звенящей пустоты
Бездонного неба...
Горько терять мой город, мне дорогой.
Но теперь мы изгои,
Ищем небо другое
Над стороной другой...
Полночь пронзая,
Взлетает стая
Все выше в небо,
Свет редких окон от нас уже вдали...
Хвала надежде,
Ведь я так прежде
Свободен не был!
Взлетая к цели,
Мы одолели
Страх пораженья
От притяженья
Покинутой земли.
Мой враг, закадычный ворог,
Ждёт ли твой клинок моего удара?
Я и не заметил, как ты стал мне дорог...
Я жив под утро
И помню мудрых -
Коль нажил врага, то прожил недаром.
Всходит вновь
Чёрная звезда...
Мир спасёт любовь,
Но движет им покуда вражда.
Вновь струится по нервам весёлая злость,
И вновь ищет оружья рука.
Как славно - мне иметь довелось
Такого врага!
Мой враг, закадычный ворог,
Хорошо, что есть ты на этом свете.
Друг для друга держим мы сухим наш порох,
И чаще многих
Подводим мы итоги -
Кто знает, что ждёт на рассвете...
Всходит вновь
Чёрная звезда...
Мир спасёт любовь,
Но движет им покуда вражда.
Верный враг мой, наш прекрасен союз!
И пусть ищет оружья рука.
Друг другу простим мимолётную грусть,
Что жизнь коротка,
Ах, как коротка...
Мойры, три сестрицы -
Спицы
И вечной прялки скрип -
Не скажут,
Что они спрядут и что мне свяжут,
И долго ль продлится
Распятье на спицах.
А мне бы, сестрицы,
Фасончик сменить...
А ножницы, лязгнув, обрежут нить...
Сколько желающих все изменить -
Скоро под камень, а нечем гордиться,
Вредных сестренок в сердцах обвинить
От невозможности снова родиться.
Право, девчонки, давайте дружить,
К девочкам я - завсегда с пиететом!
Чем бы, красавицы, вас ублажить
И не прогнуться слишком при этом?..
Сестры, покуда не вышел мой срок,
Не экономьте, прошу вас, на пряже!
В общем, не так уж и плох свитерок,
Только давайте внизу перевяжем.
Хочется как-то в конце пошустрить,
Покарнавалить, порушить запреты,
Этим изрядно себя изнурить,
Не оскотинясь слишком при этом...
Мойры, три сестрицы...
Длится
Ваш день из века в век...
В келье
Тайное творите судьбоделье.
Я склонен вам верить,
Но мне бы примерить...
К чему лицемерить -
Порошу удлинить...
Промолвят: "Наглец!" и обрежут нить.
Нашел перо, зажег свечу
И написал стихотворенье,
Что помню чудное мгновенье,
Но позабыть его хочу.
Потом еще я написал, как встретил вас,
Как через реку ехал Грека,
И про в шампанском ананас,
И "улица, фонарь, аптека..."
А за окном еще ни зги,
Рассвет не хочет торопиться.
Ах, надо было к вечеру напиться
И не насиловать мозги!
Но вспомнив вдруг, что люди ждут
Еще и музыки нетленной,
Я сочинил этюд Шопена,
Потом битловскую "Хей, Джуд!"
И нечто в стиле Джуси Фрут.
И вот тогда настал момент -
Я понял вдруг, что гениален.
И где-то даже монументален,
Но не желаю в монумент.
Прикиньте: в бронзе я торчу,
Весь в голубиных экскрементах...
Нет, пусть другие в монументах
Торчат себе, а я гашу свечу.
Лёгкий мотив
Порхает под потолком...
Кажется просто,
Ритм ухватив, поймать смычком
Свет и надежду,
На нотных линейках и между
Их удержать...
Звук-мотылёк,
Прозрачнокрылая тень...
Он мне знаком,
Но так далёк тот яркий день,
День-наважденье,
Блюза сопровожденье
И на двоих весь мир...
Старый причал, солнца в воде осколки,
Тихий смешок и чёртики в глазах.
И можно срывать пуговки и заколки,
И не держать на тормозах
Воображенье...
Время течёт, сыплет секунд песчинки,
В наших часах песок почти иссяк...
И только мотив бабочкой из личинки
Снова вспорхнул, снова рождён,
И время ему - пустяк.
Лёгкий мотив
Порхает под потолком...
Как же не просто,
Ритм подхватив, вернуть смычком
То вдохновенье,
То беспечное пенье
Своей душе...
Но дай же мне слово
Прилетать сюда снова,
И снова, и снова...
Вот и мы с тобой на пляже.
К сожаленью, в камуфляже,
И курортные романы обойдут нас стороной.
Мы с утра лежим в засаде,
Мокро спереди и сзади -
Это нас не напугали, это дождик проливной.
Где вы, девы с дерзкой грудью?
Пусто, полное безлюдье,
И фотограф с обезьянкой не оставил здесь следы...
Вместо них под вечер мглистый
К нам пришли аквалангисты,
А верней сказать - приплыли и полезли из воды.
Всё-таки жизнь - штука хорошая,
Но если влез кто-то непрошено,
Будем крошить в мелкое крошево
Наглеца.
И через миг время ускорится,
И, наконец, дело заспорится,
Наши зверьки сами напорются
На ловца.
Ластоногие мужчины
Заложить пытались мины.
Нам приказ: подводных гадов отловить и задержать.
Тем, кто жив - на жабры пластырь,
Ну а те, кто склеил ласты -
Не хрен было вам, моншеры, Шаолинь изображать.
Не ходите к нам, шпионы,
Шарли, Зигфриды и Джоны,
Белозубую улыбку вам попортит наш кулак.
Как никак, спецназ - элита.
Правда, дома Маргарита
Может так серьёзно вставить, как не вставит подлый враг.
Но пыл боевой мой не утратится,
Я обниму синее платьице,
И снова жизнь, в общем-то, вкатится
В колею.
Я улыбнусь утречку раннему -
Встретил его целым, не раненым,
Благодарить Господа пламенно
Не устаю.
Для чего пишу я слово на песке?
Через миг его сотрёт морской прибой.
Без того оно пульсирует в виске:
Ностальгия... Неразлучны мы с тобой.
Мне втемяшилось в головушку садовую,
Что за морем-окияном - рай земной.
А потом повисла гирею пудовою
Ностальгия. И теперь она со мной.
Вдруг навалится тоска - хоть волком вой -
По неброской красоте родимых мест...
А случилось, что повис над головой
Равнодушный и чужой мне Южный Крест.
Повлекла меня по глобусу нелёгкая,
Нашептал мне бес, что я космополит...
А звезда моя - Полярная, далёкая,
И по ней душа отчаянно болит.
В здешней сельве память бьётся, как в силках,
Задыхаясь от лиановых оков.
Ах как хочется мне поля в васильках
И прозрачности берёзовых колков...
Вырвусь, выломаюсь в небо, кровью заплачу',
Если, Родина, ты дверь мне отворишь.
Есть места, где я, увидев, умереть хочу,
Пусть Сибирь моя и вовсе не Париж.
Розовеют облака,
Акварель на небосводе.
По-хозяйски, без звонка
Новый день приходит.
Разлепите веки, господа,
Рассвет уже у входа!
И вместо виски безо льда -
Большой глоток восхода!
Новый день покуда бел и чист,
И, обмакнув перо,
Вольно вписать вам в этот лист
Хоть малое добро.
А там и за строкой еще строка,
И места не осталось,
И вот уж чувствует рука
Приятную усталость...
Ах, как славно, господа!
Был наш денёк погожим,
И ради славного труда
Можно лечь попозже.
Примет с благодарностью душа
И глоточек виски...
День уходит неспеша,
Тихо, по-английски.
Я карнавально, ярко, сочно
На картинке на лубочной
Любовь наивно рисовал.
Как потом не лез из кожи,
В жизни это не похоже
На карнавал.
Я, развесив уши, слушал,
Что встретил родственную душу
И в двух шагах от райских врат...
Но век любви был так недолог,
И теперь мне венеролог
Почти что брат.
Я моралей длинных и занудных
Не читал любимой вслед.
"Опыт - сын ошибок трудных." -
Утешал меня поэт.
Не гружусь теперь я слишком,
Как с любовью этой быть.
Как с плохой бульварной книжкой:
По прочтении - забыть.
И я забыл лицо и имя,
Перемешал его с другими -
Блестят кружочки конфетти...
И отчего-то мне не жаль,
Что не занес его в скрижали
Памяти.
Среди прочих многих важных истин
Мне одну шепнула мать:
Чем рога твои ветвистей,
Тем их проще обломать.
Было больно, буду честен.
Но не дуюсь на судьбу -
Отрастил на этом месте
Я седьмую пядь во лбу.
Ты любишь числа.
Поверя алгеброй гармонию в тиши,
Ты в рассужденьях о присутствии души
Не видишь смысла.
Любую форму
Разъяв числом, проверишь на рациональность,
Украсив столь несовершенную реальность
Букетом формул.
А что душа?
Порефлексировать да вылить горечь в строчки?
Едва дыша,
Полить слезой нераспустившиеся почки?
Нелепость, чуждая холодному уму.
Тебе, определённо, ни к чему.
Мы не похожи.
Но вряд ли что-то объясняет эта фраза.
Наверно, случай наш ослеп на оба глаза,
Коль свёл нас всё же.
Всё быстротечно,
И время странного союза обнулится...
Эх, жаль, что чудное мгновенье не продлится,
Оно конечно.
Наверняка
Просчитан я простою формулой от скуки.
Ответ пока
Порвать и выбросить всё не доходят руки.
А я твержу себе с гримасой шутовской,
Что мне плевать. Люблю тебя такой.
***
Расчёт проделан,
И колесо вполне доедет до Казани.
Ответ без глупых на духовность притязаний
Поверен делом.
Пусть ни к чему тебе закаты над рекой.
Мне наплевать. Люблю тебя такой.
Извольте, сударь, с лошади сойти -
Швырнуть в лицо перчатку будет проще!
И нынче вечером, в осьмнадцать без пяти
Мы станем драться с вами в Погорелой роще.
Альфонсом назван я, и кое-где
У дам со средствами ко мне предубежденье.
Альфонсом звался тож и беллетрист Доде,
И что забавно - с самого рожденья.
Но это, видимо, его не огорчало,
А я приятности, увы, не нахожу.
Его так маменька с любовью величала,
Вы мне - не маменька. И я вас накажу!
Я, сударь, слогом не блещу литературным,
Не сочиняю виршей в "Невский альманах",
А всё ж писателем слыву весьма недурным,
Но, в основном, пишу клинком на болтунах.
Вот вам и прозвище случилось ненароком!
Прозекторы в мертвецкой его смогут прочитать.
На лбу высоком, но, как видно, недалёком
Его я нынче собираюсь начертать!
Вы побледнели, и испарина на лбу,
И лошадь ваша отчего-то захрапела...
Сдаётся, вы себя представили в гробу.
Сварились раньше, чем водица закипела!
Вот только не хватало здесь простраций,
Слёз покаяния и прочей чепухи!
Скажу вам прямо: тихий шелест ассигнаций
И много большие замаливал грехи.
Я вижу, вы опять порозовели.
Глядишь - ещё понянчите внучат!
Мы трое будем знать о нашем щекотливом деле,
Но лошади, по счастию, молчат.
Снова меня тянет огонь в ночи -
Прошлый ожог так и не научил...
Боль в обожжённых лапах,
Шерсти палёной запах...
Эй, память, ты не молчи!
Что так зовёт, что так влечёт, манит?
В этом огне дьявольский есть магнит,
Зыбкая фата-моргана,
Сотканная из обмана...
Эй, память, оборони!
Как ни смешно,
Но живёт во мне давно
Странная печаль
Как тонкая свеча
Глупой надежды
Встретить, что прежде
Хотел найти, но так и не встречал...
Да или нет - выбор стоит всегда.
В сущности, жизнь - вечная череда
В чьих-то руках умелых
Чёрных шаров и белых...
Сегодня пусть будет "Да!"
Что ж, решено.
Верх одержит всё равно
Странная печаль
Как тонкая свеча
Глупой надежды
Встретить, что прежде
Хотел найти, но так и не встречал...
После ливня полиняло небо синее,
Грязно-серые разводы некрасивые -
Явный признак контрафактного красителя.
Ой, неладно в канцелярии Спасителя....
Завелись ребята шустрые, умелые,
Нычут разницу в цене в одежды белые.
Ой, как стыдно! Как монахине - без лифчика,
И при всём при этом - ангельское личико.
В райских кущах лезут всходы нездоровые:
Расцвели земные цветики махровые...
Будут ягодки на них малополезными
И чреваты неприличными болезнями.
Коль от стыдного на небе не отвадятся,
То, глядишь, уже и крылышки отвалятся,
А вокруг уж всё земное, неприглядное,
И на лицах выраженье плотоядное.
...Опечален в заключительном абзаце я:
Ой, аукнется нам меркантилизация.
Тьма грядёт, и кое-где уже смеркается...
Кто кому и в чём смогёт покаяться?
_____________________________________
Ой, люди добрые, что ж это деется?
И на кого же тогда нам надеяться,
Коли иссякнет небесная силища?
Ведь от грехов скоро треснет вместилище....
С моей строптивою лошадкой-судьбой
Не совладать без узды,
И весьма не вредно в час любой
Ждать беды.
Овсом отборным ублажал я конька
И травой луговой,
Но не поредели облака
Над головой.
Ах, мне бы ослика с грустинкой в глазу,
Что не спешит никуда.
Дескать, до могилки-то довезу
Ну завсегда.
Вот так бы весело и так озорно
Поспешать не спеша...
Что бы там тебе ни суждено,
Жизнь хороша!
Вижу ясно,
Если смог глаза открыть -
Жизнь прекрасна,
Оппонентам нечем крыть,
Господа!
Жаль, что это не всегда.
То слон, то пони, то двугорбый верблюд
На каждой новой версте...
И на чём не рулит только шустрый люд
К своей мечте!
Привет, попутчица на пьяной козе!
Где ж вы так надрались?
"Ой, да на тернистой, видно, на стезе.
Такая жись..."
Вижу ясно,
Если смог глаза открыть -
Жизнь прекрасна,
Оппонентам нечем крыть,
Господа!
Жаль, что это не всегда.
Я не корю свою лошадку-судьбу,
Оправданье нашёл:
Коль пока я, парни, не в гробу, -
Всё хорошо.
Вижу ясно,
Коль сумел открыть глаза:
Жизнь прекрасна.
Оппоненты нынче тоже, видимо, "за".
Хоть и по щеке слеза.
Приятность есть в погоде -
Все облака уходят,
Уже не прикрывая небесной наготы.
И в небе неодетом - покой
Над суетой людской...
Пейзаж великолепен,
И лишь мазком нелепым,
Унылым, чужеродным сюда попали мы.
В противовес красоте -
Дырками на холсте.
Бытия бокал
Пьём мы неумело -
Ёмкость не глубока,
А изрядно опустела...
Не дело
Так делать!
Перемешали горечь
И сладость -
Пресное горе,
Кислая радость...
Красок и вкуса оттенки не стоило
Взбалтывать в спешке в бурое пойло.
Делать жизнь вкусной -
Это искусство...
В одну и ту же реку
Нет хода человеку.
А вот на те же грабли - извольте, господа!
Давай взойдём
На грабли вдвоём
И о любви споём!
Ну-ка, убери
С клавиш паутину
Да и с души сотри
Неприглядную картину -
Болото и тину!
Жизнь не допита и не допета,
Осень нам дарит дамское лето.
Ну-ка, сыграй про оранжевый ветер,
Рыжую бестию в жёлтом берете!
Иронизируй,
Импровизируй!
Как в челноке,
Вниз по реке
День уплывал от нас.
Вспыхнув на миг,
Розовый блик
Погас.
Грустно, но мы с тобою -
Просто чужие двое
Сейчас.
Ты и я - осколки...
Как хрупок был кубок доверья,
Как громко мы хлопали дверью,
Как были язвительны, колки...
Осколки...
Ты и я - осколки...
Любовь раскололась о слово,
Не склеить, не вылепить снова.
Мы вновь - одинокие волки...
Осколки...
Как весёлая вдова, свободой пьяная,
Что рассудка сберегла едва на донышке,
Осень пряная, оранжево-багряная
Разгулялась по родной моей сторонушке.
Ну какое ж тут природы увядание!
Ну какое стужи будущей преддверие,
Коли тянет к деве юной на свидание -
Оправдать её надежды и доверие.
С легкомысленным напевом
Я - к Амуру: "Добрый день!
Под моим соском - под левым -
Есть свободная мишень.
Ну же, мальчик, сделай это!
Лучше ты, чем бес в ребро.
Да какие наши лета,
Коли нам дают добро!"
Допросился: аккурат по оперение
В сердце мне вошла Амурова стрела.
Был катарсис. Было духа воспарение.
Только дева вероломно не пришла...
Подзабылась мною истина букварная
(От любовей мы глупеем, господа):
Лето бабье есть пора весьма коварная,
Пошалит да и забросит в холода...
Что теперь чесать в затылке,
Заливать печаль вином,
Вспоминая об ухмылке
Мальчугана с колчаном!
Ох, не зря он корчил рожи,
Долго тренькал тетивой -
Ждал, а вдруг пойму я все же,
Что не дружен с головой...
Что ж, сбылась мечта моя амбициозная,
Был влюблён... Но есть печальный факт:
Зря торчит во мне теперь стрела бесхозная.
А в анамнезе написано: инфаркт...
Горсть островов поштучно
Кто-то собрал в кулак
И обозвал научно:
Архипелаг.
Разъединил, казалось,
Их океан давным давно,
Но глубоко осталось
Общее дно.
Вот и мы с тобою тоже
С островами чем-то схожи,
Мы же так долго вместе жили,
Что нам уже не стать чужими,
На глубине мы связаны, пойми.
И кем же так задумано, что всё всегда кончается?
И не оспоришь истину с седою бородой...
Мы два отдельных острова, и стал быть, получается -
Отдельно омываемся со всех сторон водой.
Да, разомкнулись звенья,
Да, мы давно не рядом пусть -
Островом Невезенья не назовусь.
Да и к тебе причалив,
Кто б там уже не побывал,
Островом Печали не называл.
Ну согласись, нет оснований
Брегом Разочарований
Переназывать всё, что было с нами.
Как мы торчали над волнами!..
Было красиво, вспомни и улыбнись.
И пусть теперь земля твоя там как ни называется -
То Франца, то Иосифа, то Королевы Мод -
Мы вместе были молоды, и пусть не забывается,
А любится и помнится наш розовый восход.
Знаешь, а было как-то -
Сблизились острова,
И ни какого факта
Колдовства.
Хлопотно, правда, слишком
Двигать туда-сюда миры,
Но им помогла подвижка
Земной коры.
В безграничном океане
Пролегает путь прямой.
Острова Воспоминаний
Остаются за кормой.
Там дворцы и колоннады,
Там в цветы воплощены
Все минувшие услады,
Все несбывшиеся сны...
Но держа свой путь в тумане,
Бурями держа свой путь,
К Островам Воспоминаний
Ты не вздумай повернуть.
Знай: по мере приближенья
Покосятся купола,
Рухнут стройные строенья,
Те, что память возвела.
Станет мир немым и пресным,
Луч погаснет на лету,
Девушка с лицом прелестным
Обратится в пустоту.
И, повеяв мертвечиной,
В сером пепле, нищ и наг,
Канет в черную пучину
Сказочный архипелаг...
Ты восплачешь, удрученный, -
В сердце пусто и темно,
Словно бурей мегатонной
Все былое сметено...
Знай: в минувшем нет покоя.
Ты среди штормов, тревог
Береги свое былое -
Не ищи к нему дорог.
В белых как снег одеждах,
В розовом ореоле
Вождь обещал невеждам
Славы и сытой доли.
В добрый идём походец -
Быстро и не накладно!
Там, за бугром, народец
Подразжирел изрядно!
Ах, как земля дрожала! -
Так мы шагали в ногу...
Вождь остриём кинжала
Нам указал дорогу.
...Резать чужие глотки
Было легко и просто.
Души омылись в водке
И обросли коростой.
Бывшие голодранцы
С рваными сапогами,
Мы набивали ранцы
Златом и жемчугами.
...Жирные хлопья сажи
Кружат, как ведьмы в ступах,
В остервенелом раже
Пляшет огонь на трупах.
Это красиво даже!
Зудом - восторг по коже!
Мы и для вас пейзажик
Изобразим похожий!
Так что пошибче бдите
В поле из-под забрала
И завсегда кладите
Меч поперёк орала!
Озерцо прохладное,
Деревенька ладная
К бережку спускается с зелена холма.
Хаты чисто белены -
Толи кем-то велено,
Толь тут все хозяева крепкого ума...
В камыши печальные
Лодочка причалила.
Всех святых ругаючи, выбрались гребцы -
Троица помятая,
Рожи вороватые,
По ухваткам ухарским - явно шельмецы.
"Что, братья' пропащие,
Кровушкой пропахшие,
Тут и притулимся мы холода встречать?
Я смекаю, в будущем
Поживиться будет чем,
А пока - телятами кроткими мычать!
Мы ребята трезвые,
Оттого и резвые,
Оттого работнички справные из нас.
Огурцы до старости!
Ты найми нас, староста,
А платить не хлопотно - репа, хлеб да квас.
Можем - за коровою,
Можем - церкву новую,
И к земле приучены - сеять, боронить.
А отложим грабельки -
Похватаем сабельки
И смогём от ворога вас оборонить!"
Староста решительный
Сжал кулак внушительный:
"А ведь я, соколики, ведаю про вас!
И откуда вы, и чьи.
Рожи-то разбойничьи,
Как ни поворачивай - в профиль аль анфас!
Анадысь из волости
Докатились новости:
Душегубы беглые объявились здесь.
Ну а кто пришиб кого -
Тут ума-то шибкого
Мне на то не надобно - это вы и есть!
Тати вы урёмные!
Думали, мы тёмные,
Лаптем щей откушаем да сопим в хлеву?!
Сдюжили мы с турками,
А с тремя придурками
Сдюжу сам и ноги вам, беглым, оборву!
Так что сколь, ребятушки,
Не бранись по матушке,
А пойдёте весело в озеро на дно.
А оно привычное -
Дело-то обычное,
С татями давно у нас так заведено."
Тут, успев расстроиться,
Пала в ноги троица:
"Будем Бога истово за тебя молить!
Отпусти, пожалуйста,
Нас, любезный староста!
Обещаем слёзно мы больше не шалить!"
***
Озерцо прохладное,
Деревенька ладная
К бережку спускается с зелена холма...
Хаты чисто белены -
Старостою велено,
Хорошо, коль староста - крепкого ума.
Время вдруг сгустилось,
Словно смола,
Я увяз, как жук в янтаре...
Ты не получилась,
Глина подвела.
Не сваять мне Галатею в неуютном декабре...
Ты снова будешь самой собою.
Нам лишь показалось, что мы с тобою нашли
Клочок земли.
Желанной, обетованной,
Где только мы и рассвет,
Где нет тропы караванной,
Только мы - я и ты - легкий оставляем след...
Что ж, не получилось.
Шрам небольшой.
Всё уйдёт как сон на заре.
Ты не огорчилась.
Это хорошо.
Не сваял я Галатею в неуютном декабре...
Я снова буду один, как прежде.
И другой ваятель пусть лепит лучше, чем я.
Ты - не моя.
Ваянье - промысел Божий,
От бесконечной тоски...
Мы на него не похожи,
Лепим мы во тщете только жалкие горшки...
Снова я топчу дороги,
Натрудив изрядно белы ноги,
И не беда,
Что ищу чего незнамо
И бреду неведомо куда.
Ветер снова не попутный,
Да ещё крепчает поминутно,
Но не беда,
Что бреду не очень споро,
Ведь ещё не скоро
Холода.
Я прочувствовал на рёбрах -
Мир вокруг то злой, то добрый,
А ещё большой и яркий,
И способен на подарки -
Глядь, и встретишь в поле чистом
Мудреца и альтруиста,
Мир тогда действительно хорош!
Где-то всуе бисер мечут,
Гнёзда вьют, плодятся и щебечут -
Своя стезя.
Там грызут златы орешки,
Там растут от пешки
До ферзя.
Ну а мне - то град престольный,
То давно заброшенный отстойник,
Но не беда!
Я назад давно не жажду,
Выпавши однажды
Из гнезда.
Я играю в пилигрима -
Прохожу насквозь и мимо,
Сделав в памяти засечки
О приветливом местечке,
О философе и воре,
О других, что встречу вскоре -
Что там приготовил горизонт!
Помню я, как было сыто
У любимого корыта,
А однажды утром ранним
Жизнь согнула в рог бараний...
Но плевать на неудачи -
Научился жить иначе.
Счастье, приготовься, я иду!
Сегодня чем-то схож я с принцем датским -
Про "Быть или не быть" грызу дилемму.
Сейчас она мозгам моим солдатским
Уж очень в тему.
Страдания души, боренья тела
Однако же отличны по сюжету -
Я помню, Гамлет сам свой выбор сделал,
А у меня его, похоже, просто нету.
Я быть намеревался, и получалось вроде
До сей поры неплохо поладить нам с судьбой.
А вот сегодня рядом с косою дама бродит,
Щербатою улыбкой зовёт пойти с собой.
А спорить - аргументов маловато,
И вряд ли пережить мне эту ночку...
Патронов полрожка и есть граната -
Поставить точку.
Повременим, сударыня, немножко!
В конце концов, зовёте Вы не в койку.
А что б нам скрасить дальнюю дорожку,
Попутчиков прихватим пару-тройку.
Немузыкальны звуки чужой гортанной речи,
А оппоненты в споре всё ближе месят грязь...
Из всех созданий божьих лишь твари человечьи
Друг другу режут горло, идейно вдохновясь.
Эх, жаль, так быстро кончилась обойма...
Теперь здесь от меня не много проку.
Сударыня, троих берём с собой мы,
Они упали тут совсем неподалёку.
Неважно, что ребята - иноверцы,
Не важно с Вами нам и, думаю, что Богу...
Ну что, сударыня, рванём чеку под сердцем?
Пора в дорогу...
Я только начал,
И вот - финал.
А это значит -
Напрасно я начинал...
Лопнули струны сегодня во мне.
Вот бы добраться к зелёной волне,
И там упасть в глубину, плыть в холодной тиши,
Что б смыть проклятый день с души...
Странно, но нас ещё носит земля,
Люди родят, плодоносят поля...
А я устал. Я здесь устал.
Ищу в нездешний мир портал.
В новой вселенной, нам параллельной,
Живы отец и мать,
Вьётся над палубой флаг корабельный,
Письма недолго ждать...
Там снова люблю и снова любим,
Там над костром поднимается дым,
Смех друзей, звон струны,
И не было, и нет войны.
К той, параллельной новой вселенной
Не дотянулось зло,
Местный Харон, от безделья степенный,
Забыл своё весло...
В этой вселенной, нам параллельной,
Не полыхнёт пожар -
Мудрый Создатель в старой котельной
Следит и травит пар.
Нет, не найти мне желанную цель,
Даже пусть память срывает с петель.
И, замкнув новый круг,
Опять впрягаюсь в плуг,
Всё тот же плуг.
...Делай, что должно, и будет что будет,
Пусть даже летит в трубу...
Время привычно починит-залудит
Дырявую мою судьбу...
Солнце с неба кто-то спрятал,
И косые, как буряты,
Льют дожди.
День и ночь тугие плети
Полосуют всё на свете
Без нужды.
Как бомбёжкою ковровой
Кроют скверы и дворы,
А я стою больной коровой
Или псом без конуры...
Этот ливень невозможный
Породил во мне тревожный
Интерес:
Может, казус приключился -
У Всевышнего случился
Энурез?
И реальною угрозой
Стал потоп очередной,
И только вечно нетверёзый
Про ковчег не слышал Ной?
И лишь надежда душу греет -
Всё на свой вернётся круг,
И наш Создатель подобреет,
Коль залечит свой недуг.
И пусть Архангелы не спят и в божьем мире ищут дельного спеца -
Лечить Творца.
Но пока вокруг уныло,
Хорошо ещё не смыло
Мой кабак!
Не смотрите, дама, томно -
Я сегодня из бездомных,
Из собак.
Я забрёл сюда обсохнуть,
И размер у вас не мой,
И по мне так лучше сдохнуть,
Чем поехать к вам домой!
Лошадь не на век жереба -
Ливень выльется до дна,
И вновь появится у неба
Синева и глубина.
Я верю, наверху не спят и к лекарям уже заслали быстроногого гонца -
Найти спеца
Лечить творца!
Когда немилости Фортуны
Расколют сердце пополам,
Я открываю двери в храм,
Храм, где звучат тугие струны.
Тоска без дна,
Покинь меня в ночи!
А ты, струна,
Прошу тебя, звучи!
Моя печаль пройдёт, я знаю,
Пусть только музыка звучит.
Гармоний чистая прохлада
Остудит воспалённый ум,
И с сотней невесёлых дум
Уйдут неверье и досада.
Сомнений нет
И очевидна суть,
И снова - свет,
И снова виден путь...
Моя печаль пройдёт, я знаю,
Пусть только музыка звучит.
Не стучи костыликом
В дверь мою, прохожий.
Как мне опостылело
Бить тебя по роже!..
Вон она, вся синяя,
И кривой оскал...
А ведь бил не сильно я,
Просто не пускал.
И какого лешего -
Не пойму, ей Богу! -
Тянет еле пешего
К моему порогу?!
Мёдом, что ль, намазано
Старое крыльцо?
И ведь было сказано,
Что набью лицо!
Только вот противится
Нынче естество -
Жалко оскотиниться
В ночь под Рождество...
Ты, гляжу, не бреешься -
Больно до сих пор?..
Заходи. Погреешься.
И - на разговор.
Ты же, я кумекаю,
Ходишь ревновать?
Только больше некого
Сволочью назвать.
Огорчу, наверное,
Но во цвете лет
Съехала неверная
Прямо на тот свет...
Вижу, вижу - дорога'...
Даже вспомнил имя...
Ну, повесь свои рога
Рядышком с моими.
Крепкие, достойные...
Дивно хороши!
Ну, прими настоянной
За помин души.
Что с ней нынче деется? -
Судят наверху.
Там статья имеется
Каждому греху.
Что с тобой встречается,
Всё не верил я...
Надо ж, получается,
Мы - почти семья!
Стал быть, непристойно
В глаз да не пущать...
С Рождеством Христовым!
Он велел прощать...
Стрела Амура
И пуля-дура -
Сестрицы.
Стрела свистела,
Душа летела
Как птица.
Но, возможно, устала
И однажды не стала
Взлетать.
Стрела Амура
Сказала хмуро:
"Сестра!
Берись за дело,
Накажешь тело -
Пора!
Как эта туша
Посмела душу
Удерживать затворницей - довольно!
Так быть не может,
Ты ей поможешь,
Отныне станет вольной!"
"К чему, сестрица,
Так торопиться
В сужденьях!
Душа и тело
Едины в целом
С рожденья!
Но, коль ты попросила,
Изволь, мне этот по силам
Пустяк".
Под небом вечным
Свистит беспечно
Стрела.
И пуля тоже
Не дремлет в ложе
Ствола...
Простившись с телом,
Душа взлетела -
Причина полететь бывает всякой...
Летит устало,
Отныне стала
Летающей бездомною собакой...
Я однажды выйду из себя
И
Не захочу вернуться,
Чтобы опять прогнуться.
Нет, хватит
Удушливых объятий,
Смирительной рубашки
Твоих прелестных рук.
Терпенье - слишком тяжкий,
Убийственный недуг.
Я однажды выйду из себя
И,
Бренча, пойду по свету
Во всё не то одетый,
Курящий,
Как сфинкс - не говорящий,
И в обуви ходящий
По чистому ковру,
В постель не приносящий
Какао поутру.
Да, поднакопился динамит...
Пара слов твоих - и задымит
Бикфордов шнур внутри.
Но для тебя я - сфинкс.
И я свой гнев,
Улыбкою окаменев,
Гашу на счете три.
Ну что ж, журчи, ручей
Твоих речей.
Я сегодня вышел из себя
И
Сейчас войду обратно
И стану адекватным.
Проклятье!
Опять хочу в объятья,
В ежовы рукавички
Твоих прелестных рук!
Любимая привычка -
Пожизненный недуг...
Да, поднакопился динамит...
Пара слов твоих - и задымит
И т.д.
Открылось взору:
Мы вечно катим камень в гору.
Но наша вечность
Так быстротечна!
Мы прозевали важный знак -
Такое огорченье!
А может, поняли не так
Его предназначенье,
И вот расплата -
Ума палата
Понять мешает суть простых вещей.
Кто лёд, кто пламень -
Найдётся персональный камень.
И будь упорным
На склоне горном.
А утирая кровь и пот
И спину напрягая,
Поймёшь, какой ты идиот
И где-то жизнь другая.
А ты, однако,
Не понял знака,
А так уверен был в своём уме...
Мы вроде при деле
И живём на пределе,
Под руками
Чувствуя камень,
Но наша вечность,
Увы, конечна.
Обмануть судьбу свою мы попытались
И сошли с прямой дороги,
А судьба за это, видно, поквиталась,
Как с Сизифом хитрым боги
В итоге...
Прости, колодец старый, тебя я потревожил,
Пролей, прошу, на сердце мне прозрачную струю.
Плесни мне из ведра с судьбою, не похожей
На прежнюю мою.
Дай силы мне покрепче на посох опереться,
И пусть ведет куда-нибудь звезда над головой...
К чужим кострам уже не подхожу согреться,
Я разжигаю свой.
Выше, выше пламя,
Глубже вдохну огня.
Может быть, острая льдина-память
Растает внутри меня.
Растает...
Я там, за горизонтом, не ожидаю чуда,
И в нашу честь - увы! - фанфары там не протрубят.
Бегу я в никуда и знаю лишь откуда -
От самого себя.
Выше, выше пламя,
Глубже вдохну огня.
Может быть, острая льдина-память
Растает внутри меня.
Растает...
Думал, что сажусь в идущий к счастью поезд,
Но это был не мой вокзал.
Я рискнул и сел, не слишком беспокоясь...
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Как я был наивен и самоуверен!
И рассудок отказал.
Думал, искушеньем я уже проверен...
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Как же я тогда с душою пылкой
Принял вертеп за тронный зал!..
Помню я, как мне с кривой ухмылкой
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Встанет надо мною вновь большое солнце,
Знать, Господь меня не наказал.
Ночь так глубока, но я испил её до донца...
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Я почти не помню цвет дневного неба -
Узелок на память не вязал...
Где-то есть мой храм, но я в нём так и не был...
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Как же я тогда с душою пылкой
Принял вертеп за тронный зал!..
Помню я, как мне с кривой ухмылкой
"Спляшем, парень!" - черт сказал.
Небольшое пояснение
В последнем куплете я употребил глагол "тухнете".
Он может пониматься и как "гаснете", и как "протухаете".
Я подразумевал второе. Но и первое имеет право быть.
Выбор за вами.
Пыльная площадь,
Усталая лошадь,
Фургон, хмарь полудённая...
Тянет лениво
Тёплое пиво
Публика полусонная.
Вот незадача! -
Театрик бродячий
Забрёл в палестины здешние,
В наши дальние дали...
А мы и не ждали,
И без вас не пропали -
Ели да спали,
Грешные.
Сыты, довольны.
А скучно - не больно!
Съел первачка - вот и проя"снится!
А что б я профукал
Деньги на кукол -
Нате вам фигу с маслицем!
Только вот дочка
С мокрым глазочком
Всё льнёт к балагану пёстрому,
Гладит лошадь по холке,
Норовит зыркнуть в щёлки...
Так бы взял да и щёлкнул
По носу этому вострому!
... Теремок, крылечко,
Ставенки с сердечком.
А на крыльце -
Дева в венце
Руки воздела к небу:
"Боже, верни!
Боже, храни,
Где бы он, Боже, не был!"
Боже, храни!
Боже, верни!
А муж, Богом данный,
С кровавою раной
Хрипит под копытами...
И расплакалась крошка:
"Это он понарошку,
Там взапрвдешно не убитый он!"
И глядит на отца,
И глаза - в поллица,
И дрожит голосок, как веточка:
"Ну скажи, он живой?
Он вернётся домой?"
Сердце сжалось - хоть вой...
"Это я не живой,
Деточка..."
И странное дело -
В груди засвербело,
Зажглась свечка забытая...
И, болью придушен,
Он вспомнил про душу,
Глядь - а она убитая...
...Теремок, крылечко...
Отгорела свечка.
Как и когда же вы
Тухнете заживо,
Не замечая тления,
Брюху послушные
И равнодушные...
Я хотел тишины. И пришла тишина.
Думал, это случится иначе...
Вздрогнул мир, а потом наступила она.
И я вижу - беззвучно кричит старшина,
Вижу - он матерится и плачет.
Он бы мог догадаться, что где-то фугас -
Небеса нехорошего цвета.
В Бога душу и в праздничный иконостас!
Пусть удача всерьёз отвернулась от нас,
Он был должен предвидеть и это.
Он нормальный мужик, он себя не простил
И от смертной тоски ниже ростом.
Он, конечно, на душу броню нарастил,
Но её прошибает проклятый тротил...
Быть нормальным так сложно. Так просто...
Выпей, девочка, молча за бравый спецназ,
Это племя калик перехожих...
Не случаен, похоже, был этот фугас -
Небеса всё давно порешали за нас,
Мы не ведаем промыслов Божиих.
Мне уже всё равно, чья же это вина,
Я закуклился в коконе ватном.
Всё, чего так хотел, получаю сполна.
Думал, лучший подарок судьбы - тишина...
И упал, убеждаясь в обратном.
Я косноязычным
Становлюсь под взглядом этих глаз...
Будет ли приличным
Предложить ей водки в поздний час?
Быть может, неправа
Злословная молва,
И барышня Кати -
Сам ангел во плоти?
Будет ли уместным
Предложить бежать отсюда прочь,
А затем совместным
Сделать вечер и, надеюсь, ночь?
Коль случай не был слеп,
То ниточки судеб
Завяжет нынче Рок
В занятный узелок.
И пусть эти высокомерные лица
Гримасою кислой сведёт в одночасье,
Когда неприступная супердевица
Мне всёже кивнёт благосклонно в согласье.
Я набрался духа,
И слова обильно понесло.
А в ответ на ухо
Прозвучало круглое число,
И взмах её ресниц,
Достойный светских львиц,
Лукаво дал понять,
Где можно приобнять...
Как грустно бывает порой убедиться,
Что всё-таки есть основанья для слуха,
И оная яркая светская львица -
Увы, но обычная, в сущности, шлюха...
Прошлый день снова ломится в дверь.
Впустишь теперь -
Он умножит печали,
Ведь уже отзвучали
Фанфары, лавровый венок -
Прелой кучкой у ног...
У волшебного сна
Время есть и цена.
Было - и нет.
И не хочу возвратить.
Дело, в общем, в цене -
Больше нечем платить...
Пусть удача побалует нас
Здесь и сейчас.
Душу мы обезболим,
Бог простит, всё отмолим
Потом. И прольётся свет.
Но услышим в ответ:
Осеняясь крестом,
Вы просили не то.
Поздно, увы,
Гнать на небо слезу.
То, чем платите вы,
Принимают внизу.
По сходной.
Не прошли вы Господень тест -
Оказался тяжёлым крест,
И зачем подставлять было плечи?!
А душа обретёт приют,
Где зароют и отпоют,
Там внизу приготовили встречу.
О цене на души
Стоит предварительно послушать,
Господа.
Иногда.
Птицы синие в облаках,
Пальцы сильные на курках,
А мораль - лишь стесняет движенье.
Если всё же не повезло -
Напоролись на наше зло -
Сохраняйте лица выраженье.
Мясом синей птицы
Тоже можно подавиться,
Господа.
Иногда.
На нагретой ярким солнышком броне
Мы катили по нерусской стороне,
По сторонке незатейливых картин -
Небо, горы да разбитый серпантин.
А зелёных колеров - наперечёт,
Больно круто солнце здешнее печёт,
Так угрело местных хмурых мужиков,
Что они палят в своих и чужаков...
Генерал, что в это пекло нас совал,
Лихо стрелочки цветные рисовал,
Бодрым маршем вёл вперёд карандаши
В кабинетно-стратегической тиши.
А потом слегка от водки подустал,
Но в солдатиков играть не перестал,
Дал приказ, и в чужеземной стороне
Мы случились на чужой для нас войне.
Ох, и много же народу унесло
Это древнее мужское ремесло...
И у нас домой уехал командир,
Приодетый в строгий цинковый мундир...
Уши ватою забил последний бой,
Этот бой ещё троих забрал с собой.
Поубавилось и силушки в стволах,
И весьма нерасположен к нам Аллах.
Он, понятно, опекает свой народ.
Странно было б, если бы наоборот.
Он не станет слушать наши голоса -
Беспристрастны не бывают небеса...
Так что если не нарвёмся на обстрел,
Это наш святой за нами присмотрел.
Может, всё же не напрасно лезет в сны
Старый домик из берёзовой страны...
Зовут Жёлтым домом дом умалишенных.
Однако, он серый, а жёлтым и не был.
И мутными стёклами он отрешенно
Сквозь бельма решёток взирает на небо:
Вдруг небо предложит козырную карту,
И рак на горе свистнет нужное слово,
И руки развяжут врачи Бонапарту,
И он поквитается за Ватерлоо.
А юная дама, созревшая рано,
Всё ждёт у окна серебристое блюдце.
Ведь мужиканоиды с Альдебарана
Клялись и божились, что скоро вернутся.
А старая дева спасения ищет
От гадких лучей, что незримо повисли.
И только кастрюли блестящее днище
В неё не пускает постыдные мысли.
Муж белогорячий в духовном экстазе
За веру воспил с богословом-деканом,
А тот убедился в наличии связи
Второго пришествия с третьим стаканом.
А прямо за стеночкой - тот, кого ждали,
Но так и не понятый новый мессия.
А тут - и ни ордена, и ни медали...
Нет, ты не достойна мессии, Россия!
Так вы, говорите, принцесса в изгнанье?
Ну, это пройдёт, здесь такие лекарства!
Я мог бы ответить на ваше признанье,
Особенно, если в придачу полцарства.
***
А я загрустил, потому как подлечен...
Эх, люди живут не в пример интересней!
А мне и завлечь вас, сударыня, нечем.
Ну, разве что этою простенькой песней.
Обнажаются крыши,
И небо стало чуть выше,
Зима ослабила силки.
И души тянет в верха
Даже смертным грехам
Вопреки.
Ах, весна - это чудо,
Но непонятно откуда
Приходит странная тоска.
То вдруг поманит в зенит,
То тревогой звенит
У виска...
Пахнет эта весна
Близкою бедой.
Что с собой унесет она
С талою водой?
И в уме повторяю:
"Теряю. Теряю
Неотвратимо,
Необратимо..."
Круглый простенький почерк
И приговор в пару строчек:
"Прощай, пойми и не вини.
Хоть был шалаш на двоих,
Но жизнь вращает свои
Шестерни..."
Вновь за окнами тает,
И она улетает.
Летит искать свой Парадиз.
Ей кто-нибудь да нальет
За свободный полет
Сверху вниз...
А когда тишина отзвенит в ушах,
Удивленно пойму - оживает моя душа,
Песня близкого лета
Не спета.
Весна, до встречи!
Еще не вечер.
Хочется солнца, травы и озона,
Танец стрекоз наблюдать благосклонно...
Я для просмотра коллекций сезона
Сяду природе на самое лоно.
В белых чулочках с зелёной сорочкой
Вышли берёзки на подиум Лета.
Ах, кутюрье! Пусть с досадной отсрочкой,
Но наконец-то вы сделали это!
Здесь перед вами коллега Весна
Нам показала лишь серую гамму.
Пасмурно как-то... К тому же она
Нынче весьма затянула программу.
Ах, сколько вкуса в берёзовой теме!
Ах, как пленительны веток извивы!
Я не желаю любезничать с теми,
Кто не просёк и летит на Мальдивы.
Ах, кутюрье! Как я ждал вас весной,
Как покорён красотою неброской!
Я по-есененски в доску хмельной,
Дайте ж скорее обняться с берёзкой!
Ветер нынче в небе властелин:
Растрепал последний журавлиный клин,
Сыплет снегом у порога.
А вдали
Меркнет край земли,
Там в небо уходит пустая дорога.
По ней проходит меж времён
Лишь зимний сон...
Запалю свечи огарок,
С клавиш старых сдую пыль,
Сыграю быль...
Её сюжет не слишком ярок,
Похож на серый сон
Меж двух времён...
Ветер. Этот ветер в голове...
Есть кому жениться на моей вдове,
Да и слёз не будет много.
А вдали
Манит край земли,
Я буду за краем, я вижу дорогу.
И зов её не превозмочь...
Я выйду в ночь.
С ветром я живу похоже,
Я гоним дыханьем сфер,
Как Агасфер -
Скитаний чип зашит под кожей.
Я знаю, где свернуть
На Млечный Путь...
Вы в грязной обуви ко мне проникли в душу!
К тому же и окурок не затушен!
Какой Вы неудобный господин...
В моей душе курю лишь я один!
Пардон, Вы - дама?! Я глазам не верю!
В душе соседней, видно, маскерад?
А Вы - навеселе, ошиблись дверью?
Не стану лгать, что несказанно рад.
Ах, именно ко мне? И чем обязан?
Приём гостей мне противопоказан.
Здесь у меня так чисто и светло...
И - нате вам! Кого-то принесло!
В моей душе у Вас случатся роды?!
При входе Вы не бились об косяк?!
Не понимаю этой вашей новой моды -
По маскерадам шляться на сносях!
Ах, это я рожу? Кого же, интересно?
Вы утверждаете, что это будет песня?
Вот это новость, мать и перемать!..
Похоже, начинаю понимать...
Пардон, мадам! Я пунцовею от конфуза!
Так стыдно за невежливость мою!
И как я не признал! Да Вы же - Муза!
Сейчас я Вам чего-нибудь налью...
Располагайтесь! Пепельница, спички...
Для Вас я изменю свои привычки!
Да-да, курите! Я не возражаю.
А как же я? А я уже рожаю!
Время
Разрушает миры
Эфемерным касаньем.
Время...
Что цвело до поры -
Встретит миг угасанья.
Жил-поживал,
Лишь к концу понимал,
Как же твой интервал
До обидного мал...
Кроманьонцев и неандертальцев
Нет давно. И мы исчезнем тоже...
Утекает времечко меж пальцев,
Лишь заметно, как на них стареет кожа.
Время...
Дни спрессованы в год,
А столетья - в эпохи.
Время...
От вселенских щедрот
Нам достались лишь крохи,
Малая толика,
Близко от нолика...
Господи Боже,
А ведь мог бы и больше...
Мне напомнит хриплая кукушка,
А тебе, возможно, звон Биг-Бена:
Жизнь - весьма занятная игрушка,
Но сломается однажды непременно.
Время
Лечит раны души
Легким прикосновеньем.
Время
Говорит: ЈПоспеши
Насладиться мгновеньемЋ.
И голоса
Шестерёнок в часах
Нам в полночной тиши
Говорят: ЈПоспеши!Ћ
И хотелось, чтобы не напрасно
Свыше был нам день отпущен каждый.
ЈТормозни, мгновенье! Ты - прекрасно!Ћ -
Был бы повод крикнуть не однажды.
На черепе моём опять взошли рога,
И это может стать у них привычкой -
Полно любителей чужого пирога,
Особенно когда пирог с клубничкой.
И сладкий аромат влечёт к себе сластён.
Они впадают в грех, и в чём-то жаль их.
Урвать чужой десерт - конфуз и моветон!
"Не укради" начертано в скрижалях.
А впрочем, мысль висит на кончике пера:
Что мне в той сладости с моим сермяжным вкусом?
Котлета к ужину, яичница с утра...
А камасутра - ну её к индусам.
А утро без рогов начну, к примеру, так:
Исправлю все параграфы в плохом законе.
Я в нём с душой примусь откапывать собак,
Зарытых там, где не валялись кони.
И мысль летит легко, и помыслы чисты,
И мой свободный дух не насторожен.
Решения проблем изящны и просты,
Поскольку я приятно обезрожен.
Но что там норовит опять произрасти?
Мне вздуло кожу на лопатках от усилья.
Ну что на этот раз? О, Господи, прости!
Зачем мне эти ангельские крылья?!
Растут, ну как их ни стриги,
То крылья, то рога и хвост.
Ах, если бы мои мозги
Подстать рогам пустились в рост...
Где ты, где ты,
Осенний миг, в туман одетый,
Листвою прелою пропахший
Осколок дня?
Я в лете без вести пропавший,
Найди меня!
А убийца-жара
Неотступно с утра
Идет по следу -
Беда, беда!
Не убегу и не уеду,
И некуда.
Как бы мне не кануть в это лето
В Лету...
Ах, как тяжко!
Насквозь промокшая рубашка,
Но не к лицу бессильно плакать
Мне, мужику,
В поту я буду гордо плавать
Килькой в собственном соку.
И припомнил в тоске
Я о том ямщике,
Что нетверёзый,
Но неплохой,
Почил тихонько от мороза
В степи глухой...
Не махнуться ль, парень, нам с тобой
Судьбой?
А столбик ртути
Ползет все выше,
Тепло до жути,
И едет крыша...
Сползает чётко,
Неотвратимо...
Прости, девчонка, -
Не до интима.
Ох, наверно
Господь решил повыжечь скверну,
Назначен жаркий час расплаты
Для нас в верхах...
Пора покаяться, ребяты,
В своих грехах.
Видно, мы на краю...
Я вот душу свою
Отмыть от сажи
Давно решал,
Покаюсь в том, чего я даже
не совершал,
И в душевном будучи покое -
В жаркое...
Лечу с нарезки
Своей ментальной.
Мне климат резко-
континентальный
Мозги разжижил
В желе на блюде...
И как я выжил -
Не помню, люди.
Это волшебное белое платье
Очень идёт твоим розовым мыслям,
Ты полагаешь, что наши объятья
Будут исполнены тайного смысла...
Вечность назад это было бы тайной,
Нынче я только знакомец случайный,
Встреча короткая на пути...
Прости, прости, прости...
Вечность назад небо было бездонным,
Было о чём говорить до рассвета,
Было легко становиться бездомным,
Чтобы навстречу крутилась планета...
Было и нет, И теперь это снится.
Жаль, ты ещё не успела родиться...
Вечность. И нет глубже пропасти...
Прости, прости, прости...
Это нелепо - в кафе придорожном
Взять и влюбиться так неосторожно.
Что же тебя зацепило во взгляде
Битого жизнью и временем дяди?
Странная штука, эта любовь...
Ты же реветь не затеешь в подушку
В три ручейка, в два прелестнейших глаза,
Словно тебе не купили игрушку,
Девочке, раньше не знавшей отказа?
Сказка, что ты себе насочиняла,
Грустного не допускала финала?
Нет обо мне в твоей повести...
Прости, прости, прости...
Видимо, книжки твои умолчали -
Поводов много заламывать руки...
В жизни отводится место печали
И от предательства, и от разлуки...
Я оценил, что тобою отмечен,
Только прости, но ответить мне нечем.
Это всё девичьи глупости...
Прости, прости, прости...
Это нелепо - в кафе придорожном
Взять и влюбиться так неосторожно.
Что же тебя зацепило во взгляде
Битого жизнью и временем дяди?
Ну-ка тряхни своей рыжею гривой,
Я предрекаю: ты будешь счастливой!
Глядя однажды в бездонное небо,
Вспомни меня, потому что я не был
Глупой ошибкой, и улыбнись...
На зелену травушку лили алу кровушку,
Делал в людях дырочки бойкий пулемет.
И такая дырочка избавила головушку
От раздумий хлопотных да мирских забот.
Исстари не пахано это поле чистое -
Цветики лиловые да трава густа...
А теперь засеяно дядьками плечистыми,
Сеятель отборные подобрал сорта.
Взвейтесь, соколы, орлами по-над полюшком,
Не унять уж вам буйной силушки!
Только, видно, суждена иная долюшка -
Обломати здесь ваши крылышки...
А хотелось соколу цацку серебрёную
Да тряхнуть при девицах звонкою мошной,
А вон ту глазастую, бойкую, ядрёную,
Может, и назвать уже мужнею женой...
Так вот незатейливо соколу мечталося.
Да уж тут как водится - каждому своё.
Сколь красавиц писаных к соколам слеталося,
А теперь слетается только вороньё.
И незряче смотрит сверху небо серое,
Равнодушное и спокойное.
Кто не веровал и те, кто жили с верою,
Нынче рядышком упокоены.
Взвейтесь, соколы, орлами по-над полюшком...
Обвалился старый дот,
Подломились досточки...
Пацанов никто не ждёт,
Пожелтели косточки...
Им себя не схоронить.
Не дождаться помощи...
Да и бестолку винить
Нас, родства не помнящих...
Эх, кровавая заря
Небо занавесила...
Помирали здесь не зря.
И, похоже, весело.
Улыбаясь, полегла
Пацанва беспечная...
Из-под ржавого ствола -
Мне улыбка вечная.
Из глазницы из пустой -
Взгляд уж больно пристальный.
Знать, узрел меня на той,
На последней пристани...
Мне под череп - шепоток,
Будто дуновение:
"Смерть, братишка, это - срок...
А вот жизнь - мгновение.
А откуда мы и кто мы,
Зря ворожишь на костях.
Мы уже, братишка, дома.
А вот ты - еще в гостях..."
Эх, кровавая заря
Память занавесила...
Помереть хочу не зря.
И хочу, чтоб весело.
Что за зелья я обпился -
Не могу дойти до пирса,
Там отходит мой корабль вскоре.
Не смогу прожить и дня -
Как оно там без меня,
Море?!
Только оно отмоет душу
От суши.
Этот сон, где материл
Я постылый материк,
Где я так и не дошёл к порту,
Мне принёс недобрый знак,
И не послать его никак
К чёрту...
Я не дошёл. А не казалось это главным
Недавно.
Синие лагуны,
Белый прибой,
Коралловый снег...
Снова плёсы лунные
Перед собой
Вижу во сне
В цвете, звуке, объёме, но мне
К ним не вернуться...
Что за зелья я обпился -
Не добраться мне до пирса,
Тянет душу из меня усталость.
Это зелье, понял я,
Подоспевшая моя
Старость...
Что ж ты так скоро?
А мне ещё хотя бы раз
В море...
Синие лагуны,
Белый прибой,
Коралловый снег...
Снова плёсы лунные
Перед собой
Вижу во сне
В цвете, звуке, объёме, но мне
К ним не вернуться...
До горизонта барханы,
Ветер собакой нахальной
Лезет в лицо своим наждачным языком,
Солнце бьёт тяжёлой булавой...
Пусть, наконец, остынет
Сковорода пустыни!
Это пекло, пекло, пекло -
Преисподняя поблекла,
Здесь реалии покруче...
Хоть какую-нибудь тучу -
Сжалься, Господи, повесь над головой!
Не одолев эти мили,
Кончишь цыплёнком на гриле.
Сколько же их, кто этот серо-жёлтый песок
Потом своим и бранью поливал!
Капли горячей влаги
Из опустевшей фляги -
Лишь недолгая отсрочка,
До последнего глоточка
Солнце выпьет жизнь из тела,
Кое вторгнуться посмело
В геенны огненной наземный филиал.
К вечеру станет ясно,
Что же вперёд погасло:
Эта дьявольская топка
Иль твоих мозгов коробка,
Если не найдёшь напиться,
Пусть бы даже из копытца!
Стать козлом - не самый худший вариант.
Мадам, извольте объяснить,
Чья это кровь из-под портьеры!
Вы стали часто хоронить,
Вы увлеклись сверх всякой меры,
И всё новую пищу
Пожирает кладбище,
Словно снова Европу окутала тьма -
Чума...
Вы мщенье сделали игрой,
И смерть врага для Вас - услада.
А чтобы стать врагом, порой
Довольно и косого взгляда!
И я склонен поверить,
Что Кровавою Мери
Наречёт Вас и будет права
Молва.
Что проку Вам в актёрской славе -
Смиренье здесь играть не надо!
Так будьте той, кто есть Вы въяве -
Прелестным, но исчадьем ада!
Так возразите, коль неправ -
Ведь это яд в моём бокале?
Меня изрядно обобрав,
Вы, видно, большего взалкали!
Но поскупились, возможно,
Выбрать зелье надёжней -
Я успею нажать за оставшийся срок
Курок.
Что проку Вам в актёрской славе -
Раскаянье играть не надо!
Останьтесь той, кто есть Вы въяве -
Прелестным, но исчадьем ада!
Пора дописывать главу...
Увы, роман наш был коротким.
Что ж, назначаю рандеву
В аду, у третьей сковородки!
Мадам...
Растерял мечты
Когда-то, где-то...
Звёзды с высоты
Роняет лето.
Сколько серебра
На черно-синем! -
Самая пора
Упасть красиво.
Несколько секунд - и гаснет в небе обреченно
Росчерк серебра на сине-черном.
Загадай желанье,
Всё ещё не поздно,
Август на закланье
Приготовил звезды.
Будет счастье свыше
Даром, без оплаты,
Если небо слышит
И просить его без мата.
Если загадал,
То может сбыться.
Кто-то же поймал
Свою жар-птицу...
Только вот огонь, упавший с неба,
Сам счастливым парнем явно не был,
Падал и в свою удачу вряд ли верил,
Заживо сгорая в атмосфере.
Помнишь, изменив своей свободе,
На твоём мерцал я небосводе
И взамен просил смешно и мало -
Чтобы очи к небу поднимала...
А теперь, быть может, ты заметишь огорченно -
Нет меня уже на сине-черном.
Загадай желанье,
Всё ещё не поздно,
Август на закланье
Приготовил звезды.
Будет счастье свыше
Даром, без оплаты,
Если небо слышит
И просить его без мата.
Сон, явь,
Смех, стон...
Жил я,
Плыл звон...
Звон был новым воплощеньем
Развоплотившейся тиши.
Свет, тень,
Я, он...
Ночь, день...
Плыл звон.
Звон церковной колокольни
Не пробудил ничьей души...
Предсказуемо скушен,
К небесам равнодушен,
Только плоти послушен
Заблудший мир.
Позабыли нас боги...
Я один среди многих -
Три желанья убогих
Затер до дыр...
Сон, явь,
Стон, смех...
Жил я,
Жизнь - грех...
А звонарь на колокольне
Чудо пытался совершить...
Мир нем,
Жизнь - сон...
Над всем
Плыл звон -
Бился колокол в надежде
Хоть с кем-нибудь заговорить...
Не имущие срама,
Мы все дальше от храма,
Лишь могильная яма -
Конец пути.
Не пройти с перепою
Вечной звездной тропою...
Да с душою пустою
Куда ж идти?..