Шорох серых дождей, только ветер по-детски несносен,
То рвaнёт за полу, то опять приласкаться спешит.
Это кудри берёз ресчесала заботливо осень,
И с последним дождём незаметно ушла из души...
И упала зима чистым снегом на частые крыши.
И прошлась по домам, и в стаканах замёрзло питье.
- Осторожно, зима! - я шепчу. Tы, конечно, не слышишь.
Покрывается льдом неостывшее имя твоё.
Порывается петь глупый чайник на скатерти белой.
Надрывается день, как газета на белом столе.
- Осторожно, зима! - ты сама не об этом ли пела?
- Осторожно, зима! - ваши чувства храните в тепле.
Шорох серых дождей... Эти дни, как картинки, листая,
Закрываю глаза и всегда выбираю одну:
Над замёрзшей Москвой белых птиц собирается стая,
И парит в небесах, и поёт, возвещая весну!
* * *
02. Видно, это - мне за дело... - Два попугая (случай из жизни)
Видно, это - мне за дело...
Было дело в декабре,
Но одна меня задела
Вдруг картина во дворе.
Там берёза вся нагая,
И сидели наверху
Два зелёных попугая
На берёзовом суку.
Как они сюда попали?
Что им виделось вдали
Там, на птичьем на вокзале,
На окраине земли?
Чью мечту оберегая,
Пили правду по глотку
Два зелёных попугая
На берёзовом суку?
Зря вы вырвались из клетки
В немоту чужих ветвей.
На берёзовой на ветке -
Как в тарелке не своей.
Пусть вела судьба другая
Сквозь зелёную тоску...
Два зелёных попугая
На берёзовом суку.
Это - слабая опора
На былое естество.
Это - фауна и флора
Фарисейства моего.
Это - нищая, благая
Память в собственном соку:
Два зелёных попугая
На берёзовом суку.
Как сложилось - так сложилось,
Что случилось - то прошло.
Лёгким временем кружилось,
Тяжким бременем легло.
Сядем рядом, дорогая,
Мы на нашем на веку -
Два зелёных попугая
На берёзовом суку.
Мне уже поздно играть на трубе...
Но то, что мне поздно, не поздно тебе -
Вроде, хватает таланта.
Праздно на полке пылится труба.
Разная нам выпадает судьба.
Разные мы музыканты...
Я поделиться с тобою хочу:
То, что не смог я, тебе по плечу -
Что ж ты не слушаешь старших?
Разве не здорово выйти с утра
И протрубить в захолустье двора
Громко походные марши?
Я не успею, а ты поспеши.
В звуке трубы - отраженье души,
Голос весёлого Бога,
Брошенный в воду спасательный круг,
Рукопожатие дружеских рук -
Все, что умеет дорога!
Жизнь не исправить и не повернуть,
Но как хочу я ещё раз вдохнуть
Воздух, наполненный медью,
Чтобы, ведя затяжные бои,
Шансы судьба уравняла свои,
В прятки играя со смертью.
И падёт на тебя благодать,
И отпустится грех первородства.
Это - участь такая, страдать,
Это - бремя твоё и уродство.
В нервном тике любимого рта,
В каждом жесте смиренья и боли
Проступает твоя доброта
Сквозь души состоянье любое.
Сквозь ладони твои на висках,
Сквозь жестокой судьбы передряги
Проявляется медленно, как
Фотоснимок на фото-бумаге,
Точно кровь на задетом плече
И слеза на евангельском лике...
Над тщетою разумных речей,
Над незначащим и над великим
Поднимает тебя доброта -
Высший смысл и призванье земное.
Это - также легко, как летать,
Если носишь крыла за спиною.
Это - также легко, как запеть,
Если голос дарован от Бога.
Это - самая лёгкая смерть.
Это - в небо прямая дорога.
* * *
05. Кто-нибудь утром проснётся сегодня и ахнет... - Черёмуха (ст.: Ю. Левитанский)
Кто-нибудь утром проснётся сегодня и ахнет
и удивится - как близко черёмухой пахнет,
пахнет влюблённостью, пахнет любовным признаньем,
жизнь впереди - как ещё не раскрытая книга.
Кто-нибудь утром проснётся сегодня и ахнет
и удивится - как быстро черёмуха чахнет,
сохнет под окнами деревце, вьюгою пахнет,
пахнет снегами, морозом, зимой, холодами.
Кто-нибудь утром сегодня совсем не проснётся,
кто-нибудь тихо губами к губам прикоснётся
и задохнётся - как пахнет бинтами и йодом, и стеарином,
и свежей доскою сосновой.
В утреннем воздухе пахнет бинтами и йодом,
и стеарином, и свежей доскою сосновой,
пахнет снегами, морозом, зимой, холодами
и - ничего не поделать - черёмухой пахнет.
Пахнет черёмухой в утреннем воздухе раннем.
Пахнет влюблённостью, пахнет любовным признаньем.
Что бы там ни было с нами, но снова и снова
пахнет черёмухой - и ничего не поделать!
* * *
06. Весной, когда мороз совсем ослаб... - Песенка о последних снежных бабах
Весной, когда мороз совсем ослаб,
Когда капель стучит по трубам гулко,
Последних лепят дети снежных баб
И ставят в затенённых переулках.
Они стоят до самого тепла,
До пенья птиц, до снега почерненья.
Уткнулась в небо грозная метла,
В глазах-угольях верность и терпенье.
Идем с дочуркой улочкой кривой
По лужам осторожно, словно цапли.
И вдруг - стоит одна, как часовой,
Верна присяге до последней капли!
А солнце пригревает, как назло,
И баба плачет горькими слезами.
С намокшей головы ведро сползло,
И чёрные разводы под глазами.
Давно уже под натиском весны
Зима бежала будто с поля брани.
- Так что ж ты охраняешь у стены
И полночью глухой и утром ранним?
И я в печали голову клоню
И слышу шепоток сквозь птичье пенье:
- Прохожий, улыбнись! Ведь я храню
Беспечной детской шалости мгновенья!
Шопен, опять Шопен...
Едва коснется клавиш
И вздрогнет музыканта красивая рука,
Как в этой теме каждый звук
Не объяснишь и не исправишь.
Извечно таинство последнего мазка...
Пока ты - музыкант
Легка твоя натура!
Но нам ли предаваться волшебным голосам?
Твой мир поделен пополам
И тесен, как клавиатура.
В нем каждый музыку заказывает сам,
В нем каждый музыку заказывает сам...
Наш мир - совсем иной,
Не чёрный и не белый,
Окрашеный в земные оттенки и тона.
А ты уводишь, музыкант,
В невыразимые пределы,
Где скованные звуком немеют времена.
Где чудится душе,
Парящей и смущенной,
Что света и покоя дождусь наверняка...
А это - блажь! Всему виной
Квадратик сцены освещённый,
Шопен да музыканта красивая рука,
Шопен да музыканта красивая рука...
* * *
08. Что за странные фигуры проступают в темноте... - Рождение Христа
Картина неизвестного художника
...Что за странные фигуры
Проступают в темноте?
Вряд ли списаны с натуры
Эти тени на холсте...
Кто прозревшее сознанье
За незрячий пряча взгляд,
Не надеясь на признанье,
Шарил кистью наугад?
Кто, отринув тлен и подлость,
Знал - другого не дано,
Но свою поставить подпись
Не решился всё равно?
Чье больное воображенье,
Чья нетвердая рука,
Словно акт самосожженья
К нам дошли через века?
Непрозрзчные намеки
Воспаленного ума...
Где печальные истоки
Этой техники письма?
Что за школа? Век неясен...
Стиль нечеток, штрих нестрог...
....................
Будто сам стоял у ясель,
Где лежал младенец-Бог...
* * *
09. Уже который год в душе покоя нет... - 45th Street
"Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки..."
А. Кушнер
Уже который год в душе покоя нет.
Который год душа моя болит.
Вдоль Мойки предложил пойти один поэт,
А я иду по Сорок Пятой стрит.
На Сорок Пятой стрит дома, как дома,
Ну разве только что побольше этажей.
На Сорок Пятой стрит мне всё знакомо,
Что не знакомо - не узнать уже.
Поэт, он был мудрец, и ведал, что творит,
Пойти вдоль Мойки предлагая мне.
Там всё ещё звезда с звездою говорит,
Я этот голос слышу и во сне.
Там в сумрачный гранит одеты берега,
Речной трамвай незримый держит путь.
И если эта жизнь тебе не дорога,
То значит время - прошлое вернуть.
На Сорок Пятой стрит дома, как дома,
Ну разве только что побольше этажей.
На Сорок Пятой стрит мне всё знакомо,
Что не знакомо - не узнать уже.
На Сорок Пятой стрит жарища, как в Аду,
И пыль, и небоскребы застят свет.
Но я по ней опять, закрыв глаза, иду
Вдоль Мойки, как советовал Поэт.
На Сорок Пятой стрит дома, как дома,
Ну разве только что побольше этажей.
На Сорок Пятой стрит мне всё знакомо,
Что не знакомо - не узнать уже.
Под чужую чью-то дудку
Неизвестно почему
Неподвластная рассудку,
Недоступная уму,
К переменам безразлична
(Что угодно делай с ней)
Пляшет Суть моя привычно,
Но тоскует всё сильней.
И всё чаще на распутье,
Где небесный свет пожух,
Со своей печальной Сутью
Я беседы провожу.
От тебя, мол, нет покоя,
А она твердит в ответ:
- Я всегда была такою,
Знал ты это или нет?
Помнишь, как в былые годы,
За ветрами не следя,
Я дала тебе свободу
Плыть куда глаза глядят?
В паруса вдохнула душу
И звезду тебе зажгла.
Только ты меня не слушал,
Всё ссылался на дела.
Я весь мир тогда любила,
Слепо верила в судьбу,
Я негромко протрубила
Даже в медную трубу!
Ты ж за те дела не брался,
Где итог не ощутим,
И в себе не разобрался,
И меня не защитил!
В ежедневной, вечной смуте
По чужим законам жил,
О своей печальной Сути
Поздно песенку сложил.
А теперь твою заботу
О единстве бытия
Может быть оценит кто-то,
Может кто-то, но не я...
Под чужую чью-то дудку
Неизвестно почему
Неподвластная рассудку,
Недоступная уму,
К переменам безразлична
(Что угодно делай с ней)
Пляшет Суть моя привычно,
Но тоскует всё сильней...
* * *
11. Я думал всё это навеки пройдено... - Манхэттен
"Отечества и дым нам сладок и приятен..."
Г. Р. Державин
Я думал всё это навеки пройдено,
Забито наглухо и навсегда.
Давно оставлена больная Родина,
И словно "боинги" летят года.
И в дым отечества не слишком верится,
Но время движется не по прямой.
И дым отечества по сердцу стелется:
Горит и рушится Манхэттен мой.
Чужой земли чужие беды тронут ли?
Какое дело мне до этих бед?
Зачем же клёны так качают кронами,
Уже не шепчут, а кричат вослед!
Судьбы прощение не просто вымолить,
Бездомным странником бреду домой.
Так от чего же мне так больно вымолвить:
- Горит и рушится Манхэттен мой?
Я так любил смотреть с другого берега
На эти здания, что больше нет.
Я постигал тебя, моя Америка,
Мой новый дом и в нем мой "Новый Свет".
На этом варарском ислама гульбище
Я камень брошенный кладу в пращу.
Я Пентагона гарь забыть смогу ещё,
Но я Манхэттена им не прощу!
* * *
12. Я здесь ещё живу потерян и рассеян... - Карибы
Я здесь ещё живу потерян и рассеян,
С назначенной судьбой в бессмысленной вражде,
А там, на островах карибского бассейна,
Плывет светило в голубой воде.
Припев:
Давай оставим всё, что нас тревожит!
Давай отправимся куда глаза глядят!
Поставить паруса на мачты Бог поможет,
А крысы корабельные сомненья доедят!
Напрасно ожидать от жизни воскресенья
И счастье находить в изменчивой звезде,
Но там, на островах карибского бассейна
Плывет светило в голубой воде.
Припев.
И тот росток добра, что в каждом был посеян,
В свободной прорастет тропической среде
Пока на островах карибского бассейна
Плывет светило в голубой воде.
Припев.
Покуда в нас звучит молитва во спасенье,
И жизни скрытый смысл утрачен не везде.
Пока на островах карибского бассейна
Плывет светило в голубой воде,
Припев.
На Брайтоне в кафе "Арбат",
Где с фотографий смотрят вряд
Никулин, Спиваков и Пугачева,
Мы пьем "Смирновскую", порой
Под супчик, под блины с икрой
И даже под шашлык из осетровых.
На Брайтоне в кафе "Арбат"
Евреи беглые сидят
И вечную беседуют беседу:
За вэлфер, цены на жильё,
За чье-то грязное бельё,
За счастье, что-таки пришло к соседу.
На Брайтоне в кафе "Арбат"
Россия ближе во сто крат,
Но смещена во времени на годы.
Здесь над эстрадой, как в Руси,
Корона царская висит
Штандартом завоеванной свободы.
Я прихожу в кафе "Арбат",
Где каждый мне по крови - брат,
Закуриваю "Marlboro" и плачу:
Зачем звала меня сюда
Моя еврейская звезда,
Похожая оттуда на удачу?
* * *
14. То ли лишний, то ли пьяный... - Странный разговор
То ли лишний, то ли пьяный
Этот странный разговор...
Выпал месяц из тумана,
Как наточенный топор.
День кончается, и чёрт с ним,
У меня таких не счесть,
Но в суме моей потёртой
Для тюрьмы сухарик есть.
И привычно, без издевки,
Без обиды в кулаке
На подмётках две подковки,
Два словца на языке,
Две подколки, два намёка,
Догадайся, мол, сама,
Что там ждёт меня до срока,
Если к сроку ждёт сума?
Так живу, не зарекаясь,
И по жизни, как по льду,
Матерясь и спотыкаясь,
Неуверенно иду.
Жду, когда назад потянет
Надоевшее кино.
Скоро ль прошлое настанет?
Я готов к нему давно.
Где свободен, там и воля.
Где остался, там и дом.
Надо всё, учили в школе,
Добывать своим трудом.
Я по осени не ною,
Не тоскую по весне,
Но сума моя со мною
И тюрьма моя при мне.
Этот мир - жесток и четок,
Хочешь выжить? Поспеши!
Пряча в тюрьмы без решеток
Неприкаянность души,
Мы шагаем по планете,
Мы летаем высоко,
Нам в ночи кромешной светит
Свет потешных маяков.
Мы детей растим, о Боже!
Мы не веруем в Тебя.
Нам любить - себе дороже,
Вот и любим, не любя.
Но когда-то, но когда-то
(Просто смена не пришла)
Неминуема расплата
За подобные дела!
За погубленную веру,
За поруганную честь
Нам воздастся полной мерой,
Если мера в этом есть.
И тогда из всех скрижалей,
Всех побед минувших лет
Лишь тюрьма, что мы бежали,
Да сума оставят след.
Подними мне, век мой, веки.
Я на правду погляжу.
Были люди, человеки,
Я на них не похожу
Ни наивными очами,
Ни иконкой на груди,
Лишь сумою за плечами,
Да тюрьмою впереди.
То ли лишний, то ли пьяный
Этот странный разговор...
Выпал месяц из тумана,
Как наточенный топор.
День кончается, и чёрт с ним,
У меня таких не счесть,
Но в суме моей потёртой
Для тюрьмы сухарик есть.
Норд-Ист - русский район в Филадельфии
Когда решил я Родину покинуть -
Поглубже в память прошлое задвинуть
И проходил в посольстве интервью,
Когда я собирался, как на битву,
Тогда и сочинил я, как молитву,
Спасительную песенку свою:
Америка - чудесная страна!
Она тебя накормит и напоит,
Она тебя, как мама, успокоит,
Она тебя обнимет, как жена.
Когда сходил я с трапа самолёта,
Растерянный и вымокший от пота
(В тот год была ужасная жара!),
Когда метался, комкая сорочку,
По комнате, размером с одиночку,
Тогда, чтоб не завыть, я пел с утра:
Америка - чудесная страна!
Она тебя накормит и напоит,
Она тебя, как мама, успокоит,
Она тебя обнимет, как жена.
Когда мой дядя самых честных правил
Меня с улыбкой на завод направил,
Когда я на конвейере давал,
Я размышлял о жизненных курьёзах,
О тамошних шипах и здешних розах,
Но всё же напевать не забывал:
Америка - чудесная страна!
Она тебя накормит и напоит,
Она тебя, как мама, успокоит,
Она тебя обнимет, как жена.
Когда, способный ученик Норд-Иста,
Я начинал карьеру программиста,
Сомнениям и дяде вопреки,
Когда я, уповая лишь на чудо,
Зубрил всё то, о чем вам петь не буду,
Тогда меня спасала от тоски
Америка - чудесная страна!
Она тебя накормит и напоит,
Она тебя, как мама, успокоит,
Она тебя обнимет, как жена.
Теперь, когда немного полегчало,
Я всё припомню с самого начала,
Как кинофильм обратно просмотрю.
Немало слёз в картинах этой ленты,
Но были там счастливые моменты,
И я тебя за всё благодарю,
Америка - чудесная страна!
Она тебя накормит и напоит,
Она тебя, как мама, успокоит,
Она тебя обнимет, как жена.
* * *
16. Растить детей - нелёгкая забота... - Эмигрантская судьба
"...Что он мне всё: - Напиши, напиши...
Вот я ему сейчас как напишу корявенько
на своем бешеном английском..."
Из уличного разговора.
Растить детей - нелёгкая забота!
Об этом скажет каждый, кто растил,
И требует с рожденья до отлёта
Немало денег и немало сил.
Но вот он раньше срока не женился,
И это - воспитанья торжество.
Когда ваш мальчик в "лоеры" решился,
Вы будете спокойны за него.
А девочки, что портят ваше чадо,
Сбивая с проторённого пути,
То их в округе более, чем надо,
То их во всей вселенной не найти.
Ему ещё на них горбатить спину,
Но это - не беда и оттого
Когда ваш мальчик выбрал медицину,
Вы будете спокойны за него.
А если он родился бестолковым?
Вас это в огорченье не введёт.
На то и есть компьютерные школы,
Что это может каждый идиот.
Пусть он не стал дантистом почему-то
И в бизнесе не смыслит ничего,
Когда ваш мальчик "кончил на компьютер",
Вы будете спокойны за него.
Пусть наши дети здесь живут красиво
И чувствуют себя не как в гостях.
Моя соседка, химик, тётя Рива
Полжизни просидела "на ногтях".
Но мальчика устроила как надо,
И ей тепло в глазетовом гробу...
Пусть наши дети будут нам наградой
За нашу эмигрантскую судьбу!
Засыпана листвой, заплакана дождями
Весна моя, а там, в невидимой дали,
Непойманные мной летят очередями,
Как пули из ствола, чужие журавли.
И ночь не пережить, и утром не проснуться,
И день не переждать, и вечер не убить...
А в прошлую весну так хочется вернуться
И страшно от того, что в будущей не быть.
Я всё возьму с собой, я знаю - эти строки
У времени в пыли исчезнут без следа.
Мне жизнь преподаёт последние уроки
Надежды и любви, забвенья и труда.
Зачем же я пою, давно себя не слыша?
Какого ветра жду в бумажных парусах?
К чему меня хранит и управляет свыше
Гортанью и пером Безумец в небесах?