* * *
А мы - пилигримы
- Философская лирика
Тропинка и посох - удел пилигрима. А кони ковыльных просторов Уводят, уносят постигнувших схиму В забвенье от чувств и раздоров. Лишь эхо внутри от былых увлечений, И мысли средь тысяч бессонниц... Качают шаги, как простые качели, У чьих-то домов и околиц. Проходишь все мимо, хотя - весь усталость, Сжигая в Душе все желанья. Лишь память одна удивляет и шалость Ума в монологах гаданья. Запретные темы погасятся мантрой. В свидетелях Месяц и Солнце, Ведь ты не оставишь проблемы на "завтра"?... - Проснуться с судьбою пропойцы. В березовом шелесте - медленном танце Один на один с Белой Верой. Пусть скажут, что путь твой для нищих упрямцев, Иль черных рабов на галерах. А чувства... - звучали в романсах и блюзах, Что ты позабыл в прошлой жизни, Оставив в наследство внебрачные узы, Огонь - в завещании Тризны. Пусть путь Бытия - бесконечность Вселенной У Книги Времен на странице. А мы - пилигримы Надежды нетленной С Судьбою подраненной птицы
* * *
Арифметика
Я листаю страницы
учебника доброго старого -
"Арифметика", детство -
учили его "назубок".
Только может мне снится,
что вижу в нем черное зарево,
И направленный в сердце
наган, и взведенный курок;
И распятье креста,
как проклятье, как берег молчания,
Где уже воронье
в ожиданье расселось в ряду.
Ниже чуть, на листе
путь проложен мой весь от венчания,
Правду вместе с враньем
поместили на свет, на виду.
Плюсы, минусы строго
где в скобках, а где-то за скобками;
И грехи в одной сумме
за вычетом праведных дел.
Видно это для Бога -
уложены ровными стопками;
Вот и стулья для судей -
на них я когда-то сидел.
Это суд моей совести
будут вершить по учебнику
В назидание тем,
кто намерен шагать поперек.
А концовка у повести -
выдадут тридцать сребреников -
Вот и нет теорем,
это жизнь преподносит урок.
На весах раскачались
и мысли, слова и деяния.
Но ошибки, грехи
почему-то свинцом налились.
Лишь на миг повстречались
и зло, и добро в одеяниях,
Промелькнули стихи
и рванулись в небесную высь.
Арифметика судей
проста, как резинка стиральная:
От плюсов - лишь кресты,
вычитанием отнято все.
Разделяются люди.
Азарт: будто в кости игральные
хваткой мертвой персты
уцепились, а жизнь - колесо.
Извлечение духа
у них вроде корня квадратного.
Где число - это срок,
что прожить в этот раз удалось.
И доносятся слухи
и множатся десятикратные,
Что судьба - это рок,
то, что сверху на нас пролилось.
Я учебник захлопнул -
на вид все такой же, из прошлого.
Его действия знаю -
прочел, заучил наизусть.
Вдруг, пронзило, и охнул -
от слова задохся я пошлого, -
Как жестока и зла
арифметики строгая суть.
* * *
Как бездомному приюты
Как бездомному приюты,
дом чужой, чужие нравы.
До абсурда неуютно:
зеркала все без оправы.
И бесправным отраженьем
ты гуляешь по квартире
со своим свободным мненьем,
серым облаком терпенья
в незнакомом этом мире.
Где желанья, где победы...
уползает ночь бесшумно.
Босиком, но в эполетах
в Май ступаю я беспутно.
В пене розовой рассвета
сад своим цветеньем манит.
Все мечты остались где-то,
все вопросы без ответа,
от весны лишь в мыслях пламя.
Белым волком, приведеньем
я крадусь вдоль чувств по краю.
Боже, здесь твое творенье
снова ищет свою стаю.
Снова вечность ритмом жизни
наполняет все сосуды.
Только все дороги к тризне,
только голос укоризны
слышен здесь, да пересуды...
Звезды смотрят через крышу,
лунный мед течет сквозь стены.
Я давно тебя не слышу:
в облаках лежу из пены.
Весь отравленный броженьем
лишь вином лечу я раны,
и у скрытого презренья
без надежды и смиренья
все завинчиваю краны.
Угол. Стенка. Жар дыханья.
Покрывало ночи тает,
и вливается в отчаянье
крик вдали вороньей стаи.
* * *
Как научиться не страдать
Как научиться не страдать, когда страданья бесполезны? Как научиться всех прощать, чтоб от обид не кануть в бездны, и от любви, где лишь любезны, мы можем только лишь молчать? Как не сгореть в огне страстей, не отравить себя желаньем? Как научиться ждать вестей, когда несбыточны свиданья и только горечь расставанья в душе и сердце всё сильней? Откуда силы брать в годах, и где источник утешенья? Друзья, враги в одних рядах, и в этом Божье откровенье. Душа, привыкшая к терпенью, уж не находит сил в мечтах. Как не бояться худших бед, когда и так печален жребий, когда ты слышишь только "нет", и тучи на земле, как в небе, и "я" - пророк, такой же древний, последний заслонил рассвет? Как не забыть про отчий дом и те могилы на погостах, куда мы лишь во снах бредем? Пусть даже в жизни все не просто, а может даже слишком просто, мы этой встречи очень ждем.
* * *
Когда за семьдесят
- авторская песня + шансон
"Тридцать лет - это время свершений..." (Ю. Кукин, "30 лет") Вот, за семьдесят - как прибило, Возраст праведных - отштормило. Не идёшь, а скользишь - по правилам, Но кингстоны пока задраены - На плаву. Только, вот, не верится, Что Земля по-прежнему вертится. И в мозгах сны давно не крутятся - Незнакомая жизни улица... Это дом? - двери все заколочены, Где-то свет есть, но здесь обесточено. Дни и ночи смешались - скручены, И вопрос на лице измученном: Эти семьдесят - так же, как десять? Тем, кто старше, хочется лести...- Костыли приготовлены, палочки, Колыбельные, как звучалочки... Но за семьдесят - мысли трезвые: - Фронтовые сто грамм, любезные, Не забудьте подать с икорочкой, С коньяком можно, или с водочкой.
* * *
Моя планета
Где-то далеко моя планета, в мире параллельном, в зеркалах. Затерялось там однажды лето - холод осени в печальных облаках. Пролетают стаи дум тревожных в проблесках украденной зари. И усталость от оценок ложных, этой черной каменной горы. Словно листьев желтое круженье, все безумства раненой души. Всех сомнений в лужах отраженье. Но не трогай их, не вороши. Где найти затерянное лето, где Любовь - не воображенья плод? Как ты без меня, моя Планета?.. - только желтых листьев хоровод.
* * *
На застуженном поле
На застуженном поле,
в белой, снежной неволе
хороводами кружит неземная печаль.
В заколдованном мире
ночь висит паутиной,
и в заложниках поля только черная даль.
Что в глазах этих мертвых? -
Все мечты уже стерты,
и бессмысленна жертва, и спасения нет.
В этом белом молчанье
места нет причитаньям,
нет прощенья, а жертве - только алый рассвет.
Где-то конь вороной,
как безумная ночь,
огнедышащий друг, мой каприз.
Мне бы только с весной
повстречаться, и прочь.
А потом в пустоту, в Млечный бриз.
Скатерть белая снега,
словно альфа с омегой, -
ни вопросов, ответов. Обозначен предел.
В белоснежных одеждах
замок светлой надежды
разменял в перекрестках незаконченных дел.
Чтоб во след ни кричали,
мои губы молчали,
потому что в отчаянье и друзья предают.
Что, душевные боли
белой снежной неволе?
Ведь чужие ладони только треплют и бьют.
Где-то конь вороной,
как безумная ночь,
огнедышащий друг, мой каприз.
Все, что было виной,
унесу с собой прочь,
а потом в пустоту, в Млечный бриз.
* * *
На Зурбаган
- философия романтики
Наше упрямство в порыве безумства, как слепок Молнии, что всполохнула в грозу между веток. Шквалом, завалами миг, преграждая, смывая, Путь начертала с рожденья Судьбы кладовая. И на ветру пусть разорванный парус полощет, Волны, шторма нам не дарят для Жизни сокровищ. Что там ухабы - надеемся только на руки И на штурвал, тот, что выбрали сами, от скуки. Пламя любви в этой гонке сжигает, стирает. Только вся жизнь - повороты и бег по спирали. И не страшит никого, что одно бездорожье. Главное - в поиске счастья не встретиться с ложью. На Зурбаган по волнующей дали в карете. Вместе с мечтой полетим мы к любимым на свете. Прочь от печали, ведь мы, как струна, - в напряженье. Не улетают слова за черту притяженья. Струны звенят на пределе, как чувства на крыльях. Пусть нам не светят ни месяц, ни звёзды уныло. Сорваны мачты, за борт улетает надежда. Только с судьбой мы поспорим опять, как и прежде. Время уходит, всё дальше уводит от детства. Прошлого пядь закрутилась спиралью от бегства. В сердце тревогу унять бы и не поскользнуться, В мыслях одно - обещанье к любимым вернуться.
* * *
Одесский блюз
* * *
Остановка
Вот я приехал. Снова дождь идет.
И снова пустота вокруг.
И я вздыхаю: что-то не везет,
и что-то не приходит друг.
И лето кончилось, и слякоть вновь,
и где-то недалёко холода.
А первая - последняя любовь? -
все - за чертой, и мост туда из льда.
А где-то в глубине души вопрос,
как свист в ушах, иль волчий вой.
Как все на свете, он, наверно, прост:
ведь я не дома, а хочу домой.
Но где мой дом? Туда дороги нет.
Я по пути все нити потерял.
Один билет, всего один билет
в последний поезд. Но пустой вокзал.
К Отцу на волю просится душа,
и сердце отзывается, стучит.
А тишина ломает все, круша,-
я потерял от юности ключи.
Я потерял от зрелости причал,
и пустота - реальности прибой,
и голос чайки - он во мне кричал:
когда нет дома, хочется домой.
Давно пора найти родимый край,
Пока желанья ветер не унес.
Я слышу только крики птичьих стай,
И, словно заклинание, вопрос.
Но где мой дом? Туда дороги нет.
Я по пути все нити потерял.
Один билет, всего один билет
в последний поезд. Но пустой вокзал.
* * *
Остров - шансон
Что бы взять на острове из песен?
Если бы не он, пошел ко дну.
Без мелодий здесь мир очень тесен.
Прозевал без песен я весну.
Прозевал и лето - все в походе.
Череду из волн гасил вином.
И бутылки-письма где-то бродят,
и надежды вновь укрыты сном.
Саксофоны, скрипки и гитары,
как молитва, - в глубине души.
Бригантины - песни остов старый
тащит парус из мирской глуши.
И опять я к острову прибился.
Чайки здесь, как детство и мечта.
И приснилось: я опять влюбился,
и прибоя белая черта.
А любовь мне машет за чертою.
В пене мне привиделась фата.
Вышел в море снова за мечтою -
в мир иной открыты ворота.
Я пою и складываю строчки.
Наполняет ветер парус мой,
пляшут волны - запятые, точки.
Мои песни - это мир иной
* * *
Отзвенело
Отзвенело, улетело лето в осень, в листопады, в боль щемящую утраты буйства солнечного дня. Снова долгими ночами перемешанные карты не сложившихся пасьянсов у потухшего огня. Только тленье, только тени стали карточным узором. Я гадаю, ведь поклонник той несбывшейся мечты. Но отчаянье, нетерпенье о любви мне пели хором, перезвоном колокольным, как предвестником беды. Ночь горенья, ночь похмелья - стал листом я серебристым, золотистым, опаленным и гонимым ветром прочь. Унесенный в захолустье, в отживающую вечность, отраженьем благозвучным - не могу себе помочь. Я искал свободу долго. Приобрел в закатах красных, там, где путь начертан млечный, лишь оттенок волшебства. Только мысли-хороводы и мечты дождем напрасным... Не спасает безупречность, ее новая листва. Отзвенело, улетело лето в осень, в листопады, где березовые рощи, как предвестники зимы. Я опять ищу в пасьянсах знаки близкого рассвета и следы бубновой дамы на границе дня и тьмы.
* * *
Память
"Я в весеннем лесу"...
Память - хрупкая вещь -
забывает долги.
А потом не понять
полосу неудач.
Память, ты не перечь,
от долгов лишь круги.
Не сжимаются вспять,
хоть ты прячь или плачь.
За все надо платить
не рублем, а мечтой.
А судьбы вороной
уж к закату спешит.
Кто бы мог напоить,
да живою водой,
чтобы конь подо мной
был здоровым и сыт.
Будит память игра.
От игры - без ума,
и долги, как дожди,
заливают, стучат.
- Отыграться пора
(шепчет в небе луна),
- Ты еще подожди
у заката луча.
Память хрупкая вещь -
забывает долги.
В полосе неудач
бьются волны души.
Память нужно беречь
от невзгод и тоски.
Как же был я горяч
в позабытой глуши.
На запястье у гор,
в закоулках лесных
и в проклятых песках
все слова растерял.
Только ветер и сор
обещаний моих
в поседевших висках,
что у жизни украл.
Кто бы мог разбудить,
не судить за слова
и последний в распятье
мне гвоздь не вбивать.
Я забыл, как любить,
трели-песнь соловья.
Это - крест мой, проклятье
за забытую мать.
Это я перед ней
буду вечно в долгу.
Кровью связана нить,
пока жив - не порвать.
Я меняю коней
на крутом берегу,
чтоб успеть и доплыть,
и сказать: "Здравствуй, мать".
* * *
Песня пилигрима
"Клен ты мой опавший, клен заледенелый..."
С. Есенин
Где вы, ноты песен, из рассветов дальних,
Здесь забыты гусли, звуки слов сакральных.
Здесь уже не видно смысла в древних рунах.
Только у гитары еще целы струны.
На дороге млечной лишь следы от Предков.
Мы ж слепые птицы, что на голых ветках.
Не нужны гнездовья, в миражи лишь верим...
Как найти тропинку, чтоб вернуться в Терем?
Встречи, расставанья, на душе тревога.
Пилигримам выстлана скатертью дорога.
Для меня с рожденья путь земной начертан...
Только он не виден - под большим секретом.
Иногда встречалась мне любовь, как сказка.
Только больше твари в маскарадных масках.
И в песках, чащобах, в ледяных торосах
Ритмом наполняет мои песни посох.
Где небес звучанье - струнных переборов?
Я плыву, как облако, в звукоряде сонном.
И еще скитаюсь в поисках приюта,
Но слова с мелодией про "червону руту".
И не жду ни манны, ни прощенья высшего.
Песни чтоб звучали, но без слова лишнего.
Ухожу в закат я (кто-то ждет рассвета),
Скоро встречи новые - эта песня спета.
* * *
Побег
Вы простите меня что ушел, не прощаясь. Вороному коню нужен в белом седок. Не ищите, кляня, позабудьте, не каясь, Только масти одной всюду верен игрок. Кто бежит от судьбы, непонятен для встречных. Только спутница тень делит молча шаги. Конь встает на дыбы лишь на миг скоротечный, чтоб от вида его устрашились враги. Вороной, вороной, мы ведь масти одной. Не бежим от любви, но бежим от судьбы. Кровь запела струной - это встреча с весной. Не зови, не лови - сердце ищет борьбы. Что за масть - вороной? Слышу тихое ржанье, Слышу топот копыт в уходящей ночи. Душно мне за стеной, мух противно жужжанье и мелькание карт у оплывшей свечи. Кто поставил на жизнь, тот уходит из жизни - этой жалкой, как плеть, что не стоит рубля. Мы не падаем вниз, мы бежим - только свистни - к тем, кто может воспеть седока и коня.
* * *
Порочный круг
Нет уж больше слез, все идет вразнос: в наказанье - долг, в назиданье - Бог. Как же мне найти, что забыл в пути, растерял не вдруг, а попавши в круг. Кем ты был, Творец, Что в шипах венец. В том кругу порок расцветает впрок. Выход есть, иль нет - нужен амулет, разорвать судьбу там - табу. Там всегда закат красный, как гранат. Не вина в вине, виноват - к стене. Чувства брось в кювет - вот и аргумент, в паутине лжи жизни виражи. Нет уж больше слез, все идет вразнос: толкованья грех от незнанья - смех! За стеною льда белый свет всегда, но не рвется круг даже вдруг.
* * *
Прощание
Прощанья, встречи, расставанья...
В них жизнь проходит повседневно
От крика первого - начала
В слезах, улыбках и цветах.
Сперва - как смех непониманья,
Упреки ты встречаешь гневно;
Затем - сомненье зазвучало
Вопросом глупым на устах.
И только позже, в сизых перьях,
Когда паренья только в мыслях,
Когда желанья в прошлых высях,
Среди всеобщего неверья,
Ты понимаешь,
Что прощанье как зло и рок -
Удел счастливых,
А счастье -
Вера в обещанье
И память о плакучих ивах.
Что нет добра, когда забыты
И в мыслях стерты и убиты
Все имена и все улыбки.
Ведь это было, было, было...
Прощанье тягостно... Поверьте.
Вот захлебнулось солнце в волнах,
Луч испустив последний в небо,
И наступил вечерний час.
День ночью завершился.
Сверьте
В календаре бег подневольный
Секунд, утраченных нелепо.
Еще один упущен шанс.
Набег волны морской - вся в пене,
И шелест гальки - сонных прядей,
Мерцанье звезд во всем наряде, -
Как пенье следующей ступени.
Еще один день прожит -
Сброшен
С плеч жизни нашей, словно камень.
Еще один участок скошен -
Сожжен тобой, самим, руками.
Прощанье полнится печалью
Спросите детство, что дороже:
Удача, сила, беззаботность
Иль беспричинный вроде смех?..
Ответ лежит на том причале,
Где молодость нам корчит рожи,
Откуда машет сердца робость,
Уж сделав ставку на успех.
И вот, дойдя до осознанья
Того, что раньше проглядели,
Мы шлем туда,
Где лишь галдели,
Минуты редкого признанья.
Мы обращаемся в ту пору,
Где правит Жизнь без сожаленья,
Где молодость,
Свою опору,
Отдали мы без возраженья.
Прощанье с близкими --
Тот камень,
Что режет сердце, совесть ранит.
Ты вспоминаешь, что вниманья
Хоть мог, но, вот, не уделял.
В обрывках нить,
И жизнь кусками, -
Все быт - тобой он больше правил.
Но, вот, стоишь пред изваяньем,
И пред тобой он засиял.
А накипь с пеною пушистой
Осели -
В жизни все не вечно.
Лишь путь над головою Млечный,
Как странник вечный и лучистый.
Еще слова у колыбели,
Что пела мать в глубоком детстве,
И ласка розовой купелью.
А дальше -
Все по жизни бегство.
* * *
Просто мысли
Мне стрелять - не стрелять...
Кто вдали в перекрестье, на мушке?
Ствол в руках вороненый давно не дрожит -
только цель.
И она, как тетрадь,
где слова - не слова, закорючки, -
ты стираешь, зачеркиваешь
под соловьиную трель.
И раздумья не в счет.
Что с того, что ты думал, не думал...,-
пальцем давишь крючок,
на мгновенье дыханье уняв.
И взвалив на плечо
боль и радость чужие, всю сумму,
ты усвоил урок,
все земные законы поправ.
Не из киллеров, нет,
но охотник, и в этом призванье.
Мой удел не загон,
а повадки и мысли людей.
Череда долгих лет
состоит из безмолвных страданий,
восхожденья на трон
слов предательства, мертвых идей.
Мы изранены все
рикошетами призрачных мыслей,
где сочувствия звук
диссонансом закручен в спираль.
А в мозгах карусель
растревожила снежные выси,
и забвения круг
породила двойная мораль.
Не забыть бы слова
о прощении для воскрешенья.
Не сойти бы с ума
от "осколков" последней зари.
Где найти Покрова
от Божественного Провиденья.
Золотого Руна мне кусочек, мой Бог, подари.
* * *
Разлука
Ветер гонит листья, что еще недавно осень нам дарила в листопад. Вязнут в листьях мысли, позабыв о главном. Не вернуться в осень нам назад. Укололо счастьем бабье лето, лес волшебный был иконостасом. В вязи паутинок феею из грез ты явилась. Только все напрасно. Разлука, словно утес, пороги в нашей судьбе, река, как вечный вопрос, и каждый сам по себе. В душе опять гололед, и поскользнуться нельзя. Опять крутой поворот, и не пробиться в князья. В осени усталой в тишине оглохший остываю, словно старый сад. Листьев шелест вялый, снегом припорошен укоризны прошлой вещий взгляд. Как осколки счастья, бабье лето разметалось листьями по круче. Но холодный ветер, ветер перемен разогнать не может в чувствах тучи. Разлука, словно утес, пороги в нашей судьбе, река, как вечный вопрос, и каждый сам по себе. Ты просто выбрось ключи от наших встречных обид, и вновь весна постучит... Пусть только сердце не спит.
* * *
Sos
"Мы - израненные души, Нас порвали на куски. Кто-то хуже, кто-то лучше, Мы - простые лоскутки." (Лариса Соболева) Улетают вдаль сомненья, Верить в чудо - не беда. Было - Божия Тваренья, Обитания среда. А теперь - ни зги, ни эха, Лишь игра, и та не в счет. Суть от длительного бега - Крестик - нолик, чет - нечет. Время Души рвет на части, Отправляя вихри в Навь. Только волки серой масти... И мечты - добраться б вплавь. Но Паромщик через Лету Не торопится везти. Запрягите мне карету, Чтоб уйти от суеты. Мы не требуем награды, Отыграв последний акт. В этой пьесе мы лишь барды - Отлетаем в листопад. Ветер гонит нас сквозь пламя Ожиданий и молитв. Только горечь пониманья, Час прощения обид. SOS! Мы - тени в этом мире. Ни вперед и ни назад. Мы мишени в этом тире, А стрелки толкают в Ад. Мы еще висим у кромки В черных дырах - лоскутки. Завершились, правда, съемки, И "кина" нет - все куски...
* * *
Судьба
Наша участь - бежать от восходов к закатам, наша участь летать вместе с ветром крылатым опьяненными вдрызг не от водки стакана - но от жизни и брызг всех морей - океанов. Солнце греет не всех, ветер может быть встречным. Только радость и смех суть души нашей вечной. Может путь уводить в неизвестные дали, но с Землей нашей нить не порвать и печали. Разбегается день, луч даря пилигриму. В тучах кроется тень, но мы приняли схиму: быть беспечным всегда, быть душой балаганов, - наша страсть и беда - мир бродяг, Зурбагана. Нам тепло от костров, если россыпью звезды. И у млечных шатров в поднебесные версты песен огненных быль уплывает тревожно. Эх ты, степь да ковыль, и туман придорожный... Где-то кони бегут - кони света и тени. Белых не стерегут, черным вяжут колени. Мы меняем коней, Мы спешим к переправе. Кто наездник - жокей, тот выигрывать вправе. Только вещий скакун на пути нашем звездном состоит из секунд: "рано", "время" и "поздно". Рано - это мечта, Время - дела ступени, а за ними черта - Поздно - все из-за лени. Нет побед без потерь, смерть спешит на свиданье. Но судьба дарит дверь в мир, где все без страданья. Так взнуздай лошадей! Белогривого - страстью! Твое время жокей! Жизнь - игра, в этом счастье.
* * *
Свеча в зазеркалье
- Философская лирика
Мне не гореть, на сердце штиль, За словом лишь остались точки. И, может, где-то стынут строчки, Пока не сданные в утиль. От чувств былых один покой, Как саксофон, застывший в блюзе. И жизнь, как шар у кромки лузы, - Ступень от силы колдовской. Ты в ожидании, удар Настигнуть может с тихим свистом, Иль шанс подарит после кикса... А ты в душе ещё гусар... Слова, слова... В потоке волн Сомненья в мыслях монолога. В них лес, где стильная берлога, А рядом модный фаэтон. Всё ни к чему. Усталость, грусть, Что унеслась давно карета, И песня, вроде, нынче спета Из слов, что знал ты наизусть. Но где-то рядом чей-то взгляд С молитвой, обращённой к Богу... Она навеяла тревогу И новой песни звукоряд... Живём. И пусть сейчас печаль, Но нет ещё последней ноты. Души привычные полёты... Сейчас спираль и...Вертикаль...
* * *
Сыплет дождиком
Сыплет дождиком, ветер, скука, из груди сердце рвется вон. В эту жизнь я ворвался без стука, только жизнь - затянувшийся сон. Треплют волны судьбы нещадно, уже морда разбита вся. Но ловлю обещания жадно, на последней нити вися. Рвались ниточки чувствами страха и от ненависти, любви. Лишь один был крючок от краха, эти клятвы мои на крови. Раздавал я их в пьяном угаре. Все роздал, должен всем подряд. Ко мне очередь, как на базаре, но одет я не как на парад. Обещания, проводы, встречи... круг за кругом в чужой колее. Только Путь в небосводе Млечный я ищу каждый раз во мгле. Сыплет дождиком, ветер, скука, из груди сердце рвется вон. Мне сегодня сидеть "под мухой" - слышу я колокольный звон.
* * *
Вольница
У коня в седле всадник, словно дым,
что порывами ветра уносится.
На снегу пятно (это мы бежим)
то взметнется ввысь, то разломится.
Эх ты вольница,
все ей молятся,
и грехи за нее отпускаются.
Воля - вольница
снегом колется,
от погони следы заметаются.
Слепит снег в горах, и в глазах темно,
и не видно зияющей пропасти.
Нам уйти дано через гор окно.
Вороной, ты бог нашей вольности.
У вершин небес недоступный вид,
восхождению эхо лишь вторится.
Ни надежды дым, ни слова обид
от судьбы твоей не укроются.
Эй ты, конь вороной, тверже ногу друг,
мы к Всевышнему приближаемся.
Смертью смерть поправ, но прорвемся вдруг.
Наша воля - честь. Не прощаемся.
* * *
Затмение судьбы
Затмение судьбы... В ней россыпи мгновений, Когда искристый шанс испытывал тебя, когда жил без борьбы, уставший от сомнений, не слыша божий глас, надежду теребя. Не состоялся миг, Но пролетело время. Еще одна ступень, а дальше - "быть - не быть". И прошлое, как блик, - одно сплошное бремя, извилистая тень, которую не смыть. Ступаешь не в туман, но в темноту забвенья, где обезличен свет, лишь миражи людей. А за спиной обман как высота стремленья, и поиск, и ответ, - прибежище идей. И лишь душа поет, хотя немеет тело. Что, карусель в глазах и где-то в сердце боль? Ей чудится полет в пространстве снежно-белом, не страшно на весах, где было столько доль. Нет плоти без греха, Как нет людей без плоти. Был выбор, как и ум, где - "каждому - свое": гармония стиха, как и команда "стойте!", достаток, власти бум, жизнь-кубок до краев. Все ль выпито, и что? Сомненья, словно розги. Где был упущен шанс? - Огонь в груди погас. За ребер решетом Своя, до гроба, в доску стриптиза ждет сеанс душа который раз.
* * *
Жизнь-карнавал
Везение в моде, а мы игроки: живем по погоде, грустить - не с руки, колода и кости, рулетка, крупье, - веселые гости, хоть ходим в рванье. Пусть пуля-перчатка, Как вызов судьбе, морщин отпечатки, окурок в губе..., и на кон поставлена жизнь - карнавал, где ставка - затравленный смерти оскал. Везение рядом, у ног, за спиной. Иллюзий не надо, наш путь в мир иной. За счастьем в погоне свернулась шагрень, и солнце на склоне, и длинная тень. Проходит и мода. Осталась судьба. Без племени, рода... Но снова труба! Игрок лишь в азарте, не страшен огонь. И снова на старте сиреневый конь.
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |