Сборник того, что сохранилось с концертов в ДК "Красная звезда", НИИ Генетики, МИССИ, "домашников" и проч.Текст "звучащий" и "печатный" могут отличаться по одной из трех причин: 1) последующая авторская правка, 2) моя забывчивость, 3) "литовка" концертных вариантов песен (цензура).
Бессонницы болящий зуб
Неизлечимо прочен.
Час ночи. Позвонить кому б
Из этой ночи...
Оставь в покое провода
И этот город-улей,
Тебе ведь нужно не туда,
Где все уснули.
Тебе бы с миром тем, большим,
Где никому не спится
Охрипшим голосом своим
Соединиться.
Из этой ночи - да в рассвет
В день, что не прожит,
Туда,
где телефонов нет
И быть не может...
1980
Нечаянные встречи -
Отчаянная радость,
Вискозной лентой - речи,
На сердце - сажей гадость.
А жизнь бубнит с листочка
Заученные фразы,
И рьяно бьют в ладоши
Лощеные заразы.
Так было, есть и будет.
На том стоим - не стонем.
Пусть птицей не летаем,
Зато в воде не тонем.
Ну, крикнуть, что ли: "Хватит!
По горло сыт, довольно!"
А что взамен предложишь?
Ломать - не строить. Больно!
У каждого окошка
Посадим по цветочку,
И будем ждать. Покуда,
Не обратимся в точку...
10.1983
Взвалив рюкзак на плечи,
Переступил порог.
Ты лучше места встречи
Судьбе назвать не смог.
И с рюкзаком и ледорубом,
Или в руке зажав весло,
Страховку вверив другу,
Вперед шагнул легко.
Ну что же, парень не забудем,
Что нас свела с тобой
Та дальняя дорога,
Что ты назвал своей судьбой.
Но вот маршрут окончен,
Рюкзак лежит в углу.
И в суете московской
Обвязка ни к чему.
Но, все же, что-то гложет,
Покоя не дает,
Едва лишь от штормовки
Дымком костра пахнет.
А это значит очень скоро
Нас вновь столкнет с крыльца
Та дальняя дорога,
Что без начала, без конца.
Бодлер когда-то славил
"Глотателей широт".
Тех, кто дома оставил
И движется вперед.
Но нам дано иное:
Вернуться, чтоб уйти.
Уйти и вновь вернуться.
Себя найти в пути.
А это значит очень скоро
Нас вновь сведет с тобой
Та дальняя дорога,
Что ты назвал своей судьбой.
04.1981
С. ПросветовуКогда-то, на восемнадцатилетие Ю. Кожурин подарил тебе портрет: плачущий клоун с намалеванной смеющейся маской. В углу была надпись: ћНе грусти, это только 18...Ћ
Мой друг!
Я болен суетой разлук.
Прощанье - мягкой тяжестью на плечи,
Шуршащим целлофаном - шелест речи...
Мой друг!
Я болен суетой разлук!
Умение в прощании - прощать,
Надежность добродетели молчанья, -
Поверь, такой судьбы никак не чаял я,
Хоть не искал от вечности ключа.
И не ищу от вечности ключа.
Скрещенье рук
Замкнет извечный круг.
Мы причастимся чистотою встречи.
На счастье путь наш дружбою отмечен
И, все равно, немыслим без разлук.
Как этот мир немыслим без разлук.
У этой правды - грустные глаза,
Твои глаза, и грубый лик паяца.
Насмешник: не грусти, мол, в восемнадцать!
А, что же, ты еще не досказал?
Или ты этим все уже сказал?...
Мой друг!
Я болен суетой разлук...
02.1983
На горизонте, в зареве пожара,
Давленьем искорежено пространство.
Там, заостряя грань Земного шара,
Привычное - теряет постоянство.
И солнца диск в агонии заката
Раздавлен, - распластал лучи, как руки.
Земля уперлась, выгнулась горбато, -
Кольцо сжимает неба край упругий.
А сердце рвется камнем из пращи
За горизонт. Ищи его, свищи...
06.1985
Юбилеи давно
стали не в новинку.
Одарил годом день.
Год подарит жизнь.
К нити нить полотно
ляжет, под сурдинку.
Вот основа,
пусть не нова,
как судьбы булинь.
За спиной рубежи.
Жили, - значит, было.
Зачеркнуть, позабыть -
потерять себя.
Копошатся ежи
дней, мотая жилы.
ох, как колки
их иголки,
а тепло хранят!
В стеклах окон домов
остывает вечер.
Сон плывет над Землей,
обретая явь:
незабытых костров
жар трескучей речи,
шепот, нежность,
ласки свежесть,
листья октября...
25.11.1986
"...В последний час Земли
не с ангела, не с черта,
А с бедных смертных, с нас,
Потребуют отчета..."
М. Пахлаван
Печаль - разорванным конвертом,
Нечитанные строки дней
И сор, гонимый вечным ветром
По гулким залам площадей.
Осколки счастья, щебень веры,
Труха надежды, пыль любви...
Как обманулись квартирьеры,
Избрав для жизни твердь Земли.
И обрываются ступени,
И гулко капает вода;
Культура стольких поколений,
А не осталось и следа!
И, безо всякого потопа,
Лишь суетой высоких слов
Мир перевернут в два прихлопа.
Так просто.
Но, не дай-то Бог!
10.1985
Старик на берегу застыл у кромки скал
Над черною водой. Как будто что искал.
И лебедь, пролетев, махнул ему крылом.
Морщины по лицу, да воздух ловит ртом:
"Моя душа - металл,
твоя душа - огонь.
Пойми, что я устал,
и жизнь мою не тронь.
Я прожил сотни лет.
Тебе достался - миг.
Дав трезвости обет,
Я многого достиг.
Покоя, не фанфар,
Уютной конуры.
Оставь меня, Икар,
Я вышел из игры!
Ты рвешься в небеса,
А я устал ползти.
Забвенья полоса -
Вот цель всего пути.
Оставь! Да, я пылал.
Всему приходит срок.
Забудь меня, Икар!
Ты - гений, я - пророк.
И все, прости-прощай.
Лети, коль невтерпеж.
Мне - чаша через край, -
Как в старой ране нож.
Моя душа - металл.
Твоя душа - огонь.
Пойми ты, я устал!
Не тронь меня, не тронь!"
И точка в небесах слезинкой по щеке.
Всю жизнь была мечта.
Отныне быть тоске...
11.1980.
Ничего не случилось!
Просто, прожитый день
Промелькнул, словно тень,
Легким облачком в форме подковки.
И, уже повезло,
Только, будто назло,
Я таким оказался неловким,
Что не смог удержать яркий шарик надежд.
Он казался таким невесомым, и вдруг...
Ничего не случилось.
Каждый праздник - вот так,
(я, наверно, чудак) -
Терпким запахом пряной полыни
Безоглядность и смех,
Сердце - настежь для всех,
Но... внезапная тяжесть нахлынет.
Объяснить не могу эту вязкую боль,
Что, как обручем, давит на сердце. Но знай:
Ничего не случилось.
Вот, опять, желтый лист
Оборвал пианист,
Неожиданно клавиш коснувшись.
Лист скользит на ветру,
Выше, выше, - к шатру
Желтых крон, тесно ветви сомкнувших.
А, в окошке шатра, в этой синей дали,
Серебристое облачко легкой подковкой скользнуло...
03.09.1983
Год лишней гирькой на твои весы -
Ну что ж, пустяк.
Стучат, стучат в ночной тиши часы:
"Тик-так, не так".
И затерялся где-то золотой
В пустой мошне.
Январский дождь рыдает за окном
По мне, по мне.
Тебя бы в лето нынче унести,
Но там - снега.
В май занавешены дождем пути
Раз навсегда.
Осенний май и в ноябре цветы
В полях, в полях.
Неровен свет застенчивой свечи.
Увы и ах!
И снится сон. Он так же странен, дик,
Как эта ночь.
Несутся полчища безумных крыс
Куда-то прочь.
Не на кресте, а на людской молве
Христос распят.
И с кистенем идут апостолы
На шлях, на шлях.
А сын седой, и воскресает дед,
Что я не знал.
И Воланд лучших забирает петь
К себе на бал.
Его проклясть бы. Только голос мой,
Вдруг, стал чужим.
И щеку нежно гладит сатана
Отцом святым.
Я рассмеюсь, налью тебе вина
В бокал, в бокал.
Год не успели этот проводить,
Другой настал.
12.1980 - 01.1981
Память - бесконечности сестра,
Снежный ком, что вечно катишь в гору.
А зачем? Загадка так стара.
Каждому свое решенье впору.
Кто-то убежден, что лучше жил, не может с участью смириться.
Кто-то так напуган, что, пожалуй, страха хватит на всю жизнь.
А я, наверно,
Ищу свободы,
Но, только в Прошлом.
Слагаю оды.
Вот опять, в уснувшее окно
Дождь стучится, ласковый зануда.
Надо выбрать что-нибудь одно.
Пустотой в углу звенит посуда...
Отгони сомненья, ты же знаешь: все, что будет - однозначно.
Все твои слова, дела, давным-давно заверчены судьбой.
Ведь, только в Прошлом
Ты действительно свободен,
Словно, не на век уходим
Из жизни, нами прожитой.
Не на век же мы уходим из этой жизни?!
В песнях, что-то, я не весельчак.
Где-то в строчках кроется усталость.
Что я прожил? В сущности - пустяк,
И, наверно, многое осталось
Переделать, передумать, перенять, понять и научиться.
Жизнь обяжет - и рассудит этот спор бессмысленный с судьбой.
Ведь, только в Прошлом
Ты действительно свободен,
Словно, не на век уходим
Из жизни, нами прожитой.
Верь, что не на век уходим.
Будет время посмеяться
Над собой.
09.1983
Как-то однажды, четыре котенка
Вышли на площадь и стали играть.
Четыре гусенка, четыре цыпленка
И, вслед за цыплятами, курица-мать.
Они веселились, они забавлялись,
На площади пели, трубили в трубу.
Но тут появился Барбос недовольный.
Барбос сдвинул брови, сказал: "Бу-бу-бу".
Он, в общем-то, добрый
Барбос, очень добрый.
Но вот накануне...
Короче: вчера
его укусила,
за нос укусила,
пребольно куснула
старушка Пчела.
А все испугались,
А в раз разбежались,
Флажки побросали -
И с площади прочь.
А все потому, что не вовремя пели:
Барбос от укуса спал плохо всю ночь.
01.82
На перроне зябнут плечи экой снег.
Остывают в Пятиречье все пять рек.
Рыба в реках без движенья, ей опять
Подо льдом до потепленья жировать.
Скорый поезд не торопок, видит бог.
Остывают в Пятиречье пять дорог.
На дорогах, как на реках ни души.
Вот и жить бы человеку в сей тиши.
В скорый поезд не садиться не спешить,
На прощанье с проводницей пошутить.
Может, здесь бы и остался средь снегов,
Если б жизнь была в запасе без долгов,
Если б было их нетрудно возвращать,
Если б сам долги кому-то мог прощать.
Пятиречье, между нами ни души.
Что ли, ты мне вслед снегами помаши...
Послесловие к роману Ч. Айтматова "...И дольше века длится день..." (Буранный полустанок)
"А поезда,
шли с востока на запад
и с запада, - вновь, на восток..."
Неважно, что случилось и случится.
Ценна, лишь, неизменность в этом мире.
Пусть век один короткий день продлится,
Растянем этот день на век в эфире.
А умников - и так, излишне много.
Мы мудрости сторонней не приемлем.
За знанье изгнаны из Рая Богом,
От лишних сами очищаем Землю.
Хоть, все мы люди и единокровны,
Из века в век порядок жизни косный:
Манкурту на Земле куда просторней,
Чем Эдегею с памятью несносной.
Зачем о прошлом попусту терзаться?
Зачем себя мечтой о лучшем мучить?
Запоминай слова, слагай в абзацы.
Постановления верней, чем случай.
Боимся - значит, просто позабудем.
Нам в этом помощь - воды вечной Леты.
Умеренность приличествует людям
И в памяти, коль разумом согреты.
Запомни только то, что повелели.
Не суй свой нос, куда тебя не просят.
А на кладбище - кости побелели,
Бульдозером кресты гнилые сносят.
И, поезда
мчат с востока на запад
и с запада, - вновь, на восток..."
02.1985
Еще раз - про любовь?
Да, кто ж, теперь, поверит!
В ушах - прощальный всхлип захлопнувшейся двери.
И надо бы уйти
Немедля, в одночасье,
Но - ловим за полу утраченное счастье.
А, обманув себя,
Чему-то очень рады.
Но счастье не глядит и не сулит награды.
Вглядись! Его уж нет.
Ты плащ за полы держишь!
Вот, встать теперь с колен, - ну, никакой надежды.
Еще раз - про любовь?
Да, кто ж, теперь, поверит...
06.1984
Был чудный солнечный денек,
И солнце - зайчиком по лужам.
За ним - вовсю скакал щенок.
Не мог поймать, и, вот, сконфужен,
Забавно тявкал и чихал,
И морщил нос, чтоб рассердиться.
Он так прохожих забавлял,
Стараясь грозным притвориться!
Но, вот, устал и сел в траву
Напротив лавочки сутулой.
И тут, девчушка, наклонясь,
Ему ручонку протянула:
Заметила в его глазах
Ту каплю грусти виноватой,
Что он еще не сознавал.
А пес, уже, вскочил на лапы...
Они играли целый день
И ели пирожки с капустой,
Что продавали на углу
По пятачку. Так было вкусно!
Но праздник подошел к концу,
И вечер покраснел, в смущеньи.
Она пошла к себе домой,
А он - скакал. Совсем по-щеньи.
О чем же речь? Дорожки врозь.
День, уходя, погасит лампу.
Вот только, псу бы зализать
Грусть, как пораненную лапу.
04.1984
Я возвращаюсь в жизнь.
Я возвращаюсь в осень.
Недолго бесновал пустой обман весны.
Вот, серой пеленой затягивает просинь,
рябь листьев на ветру,
и мы опять вольны.
Осталась зелень снов,
да пара спетых песен,
да в сердце уголок колючей пустоты.
По ниточкам дождей стекают строки.
Если б...
Но этого уже не прочитаешь ты.
Так пусть безликость слов заменит снов усталость,
Заполнит пустоту,
оплатит все долги
и выжжет болью все, что мне забыть осталось.
Иначе ни к чему, ни песни, ни стихи.
Но, хмурым серым днем,
порывом ветра злобным
пригнет траву к земле,
сорвет листву с берез.
И, прямо над собой, увижу изумленно
глаза твои,
полны невыплаканных слез...
11.1982
Отблеск багряный на лицах взволнованных.
Тьма, придавившая пламя костра.
Небо. Стволами в траву упирается ночь,
поглотившая все до утра.
Ночь, только ночь, и палатка промокшая,
только костёр, что горит до зари,
только гитара надрывно звенящая,
только неистовых звёзд фонари.
Ты, обнищавший в квартире захламленной,
помнишь ли эту тревожную ночь,
блики луны на воде, взгляд товарища?
Вспомни, себе ещё можно помочь!
Можно помочь, если сердце волнуется,
если обрыг паутинный уют.
Выйди с порога, и ветры бездомные
в кронах деревьев тебе пропоют
песню дорог, и зелеными лапами
лес укачает тебя, как дитя.
Вечер взорвется пожаром безумным,
огненный шарик за сопку скатя.
Слушай, дружище, ведь ты же не можешь
песен не петь и дорог не любить.
Слишком немного дано человеку,
чтобы он лучшее мог позабыть.
Значит, я жду и с тобой не прощаюсь.
Ты не обманешь меня и себя.
В восемь на Курском, у касс, как обычно?
Ну, я поехал. Бывай, старина.
1977
Вечерний Город,
руки - улицы,
Протянутые,
будто бы в мольбе.
На черном фоне стен -
распятья окон.
Вот мы опять вдвоем
одни во тьме.
И город стонет ветром,
в двери ломится,
В кровь
раздирает пальцы о замки.
Зажатый в этих черных стенах,
Он силится раздвинуть их тиски.
Ну, успокойся, дорогой, не надо.
Об этом знаем только мы с тобой.
И лишь для нас сегодня исчезает
Из этой жизни кто-то дорогой.
Мы все меняемся когда-то, Город,
И ты совсем уже не тот, и я.
К чему упреки?
Горечь расставанья
не станет слаще.
А ведь мы - друзья.
По крайней мере,
мы друзьями были.
Ты зажигал мне звезды-фонари.
И мы с тобой всю ночь одни бродили...
Но я не предал,
Город, не кори!
Я просто стал иным,
не тем, что прежде.
А, впрочем,
мне не оправдать себя.
Прости...
1978
Пусть мне не хватит жизни всей,
я так боюсь терять людей,
и, даже, вовсе, не друзей,
но, - все-таки терять.
"Не потеряешь, - не найдешь" -
слова! Где - правда, а где - ложь?
Как обоюдоострый нож, -
беспечность - блажь страстей.
И вот, кроЮ на свой манер
мир чУдных фей, чуднЫх химер.
Лекала разложил пример-
но так, чтоб уберечь
бумажный лоскуток судьбы
от непомерности беды,
от злобы, страха, слез, пальбы,
от кандалов галер.
Я разместил на лоскуте
любовь, и память о тебе,
и, в бесконечной кутерьме
и суматохе дел,
не позабыл наш старый дом,
и чай вечерний за столом,
друзей, родных, и спор о том,
быть, иль не быть мечте.
Дороги, музыку, стихи
и сына первые шаги,
работу и мои долги,
театры и кино,
страницы самых лучших книг...
Тут, оглянулся - и поник:
лоскут истрачен. Я - должник
и, видимо, давно!
Начать все заново, опять?
Но, где же жизнь вторую взять?!
Да и, потом, как угадать:
где - лишнее, где - суть?
Оставить все как ныне есть,
в кругу привычном пить и есть?
Чет или нечет, долг иль честь?
Что выбрать, что менять?
Ведь, я кроИл на свой манер
мир чУдных фей, чуднЫх химер.
Лекала разложил пример-
но так, как сам хотел.
А что я хотел?...
09.1984
Этой песенкой - прологом открывался цикл стихов и песен нагло посвященный автором И.Бродскому в 1979-80 году. Уже в 1985 году я не пел этот цикл, по тому, что тексты (мои) песен оказались смехотворно слабыми.
За этой сопкой, между снежных дюн,
Где ели, словно памятники зодчества,
Бессонницей измаянный шатун
Шатается по кругу одиночества.
Бессоньем заметелены глаза,
Снегами заметелена берлога,
Но от ствола к стволу, через века,
Его шатает смутная тревога.
Медведи спят, недвижны, будто пни,
Баюкает их сны лесная вьюга.
В тепле спокойно старятся они.
Один шатун сойти не может с круга.
И, в одинокость веруя свою,
Не ведает шатун, круги сужая,
Что, где-то также стынет на краю
Сугроба сна бессонница чужая...
1980
Ранняя осень.
Раннее утро.
Ранняя песня
Ранит до слез.
Ветер неслышно
Ветви колышет,
Тонко, как дышит,
В кронах берез.
Храбро летят над землей паучата,
Вечной надеждой окрылены.
И рассмеюсь я легко, как когда-то,
Словно увидев детские сны.
Ты приглядишься, скажешь: "Не надо.
Грусти не надо, слов, суеты.
Лучше взгляни - ранней осени злато
Поздние словно ласкает цветы".
Взглядом сольемся,
Вмиг растворимся.
Облаком нежным
В небо скользнем...
А ведь, могли бы не возвратиться...
Сон, что приснится, сбудется ль днем?
09.1982
Гаснет свеча, песня допета,
издалека слышится - где-то
поезд летит, унося от вокзала
чью-то тоску, звездочкой алой.
Шелест секунд, грохот столетий.
Мир очень прост в розовом свете -
серого нет, нет середины,
или ты пан, или ты сгинул.
Выхвачен круг ярко и броско.
Только свеча малого роста -
Вспыхнув, на миг мир озарила.
Мало тебе прошлого было?
Вот ведь, привык без полутеней
в мире своем и без сомнений.
Но гаснет свеча, песня допета,
А за окном серость рассвета.
03.1981
Ночь. Начало второго. Пустынная площадь. Вдалеке, горит красная буковка "М". Вы сбегаете вниз по уже остановившемуся эскалатору, вскакиваете в последний вагон последнего поезда:
"Успел! Только бы не уснуть! только бы не уснуть, только бы не уснуть, только бы не уснуть..."
Качается вагон
под перестук колес,
и мельтешат огни
глазищами стрекоз.
Несемся все быстрей,
и нарастает гул.
Вот лопнуло стекло.
Звук разом захлестнул,
прижал к стене спиной
и хлещет по щекам.
И кто же ты такой
уже не знаешь сам:
быть может человек,
а может только звук.
А это: стук колес
иль сердца, сердца стук.
И струи проводов
сплелись в сплошной поток,
и огненная нить
кроит пространства смог,
и станций нет и нет,
и впереди тупик,
и звук, проклятый звук
перекрывает крик...
"Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны".
02.1981
"...И, если мне сомненье тяжело,
я у Нее одной молю ответа..."
И. Анненский
Полночный маятник луны тихонько тронул звёзды
и, зацепивши облака, стряхнул на Землю дождь.
Свод от обиды почернел: для шуток слишком поздно,
и, всё же, - краешком
струит тихонько
звездную дрожь.
Скольжу по тонкому лучу Звезды, манящей высью.
Пусть, лучик, мокрый от дождя, качает сердцу в такт
мерцанье тающих светил сомнения и мысли,
я не сорвусь.
Сорвусь - вцеплюсь
и поползу на руках.
Вот только небо всё темней. Полоска звезд крошится.
Смертельно надо упредить бесформенную тьму,
иначе, этот луч прервут. Нельзя остановиться.
Свет впереди, -
бегу, бегу за ним,
догнать не могу.
Но нежный луч моей Звезды, порой, до боли тонок,
и с каждым шагом всё острей, - смотри, не обломай!
А жизнь, с усмешкой, делово, задергивает полог
и тычет носом,
как котенка,
в мой покинутый "рай".
В сомненьи, - правда, нелегко, и, всё же, вряд ли стану
молить совета у тебя. Мне самому решать:
к Звезде, сквозь толщу облаков, как в ножевую рану,
или, глаза закрыв,
в высоком небе
луч оборвать.
03.1986
