Когда не ждешь уже ничего,
Глаза напротив ощущаешь прицелом.
И ты стоишь как на границе двух сред:
Между секундой и вечностью, черным и белым.
Но вот ты теряешь боеспособность на раз,
И даже зная это, не можешь уйти.
И при лунном свете ее бездонных глаз,
Ты уже не уверен, на том ли пути.
Припев:
Любовь стреляет в упор,
Она уже где-то рядом.
Любовь без претензий на вечность.
На губах вкус яда.
Ты не имеешь права на долгую связь,
Ты не можешь позволить себе оправдания,
И если сносится мост, значит, ты где-то там:
Так ты возводишь новые здания.
Единственный способ остаться в живых -
Яд. Короткими, убойными дозами.
И ты берешь это яд как святая святых -
Вот она: плывет под березами.
Припев.
Ты стоишь на охране тепла,
Твоя жизнь напоминает кино.
Вот маленький мальчик глядит из окна,
Как идет девушка. Ты прошел бы мимо, но...
Припев.
Я слушаю молча шелест незванных шагов.
За окном умирает рассвет, уходя в неизвестность.
Ты один из немногих, оставшихся в пантеоне богов,
Ты один из немногих, вошедших в запретную местность.
О тебе не узнает никто, ты будешь никем;
Лишь для нас ты останешься деревом.
Человек рождается жить, но об этом забыли совсем.
Мы смотрели на звезды, и ты поверил им.
Мы братья не по крови, а по любви.
Нам не дано умереть: мы бессмертны до срока.
Помнишь, я хотел стать вороном, - кем станешь ты?
Я хочу лечь там, где твоя дорога.
Я слушаю молча шелест незванных шагов.
За окном умирает рассвет...
Как просто встретились наши глаза...Эта встреча не достойна сюжета для фильма;
Но тогда почему так блестела роса на твоих губах и золоте нимба?
И так ли важно с кем я был до тебя, и сколько я ждал этот вечер?
Исход знаем и ты и я, и этот исход - извечен.
Так мало слов, чтоб хоть что-то сказать. Лучше молча целовать твои руки.
Когда-то я думал, что мне есть, чтό отдать, но рядом с тобой это пустые звуки.
И если всех, подобных тебе, собрать здесь - мир сошел бы с ума от стыда и любви,
И каждый вдыхал бы ядовитую смесь, - и виной тому была бы ты.
Слишком сложно держаться обычного такта и забыть тебя как вчерашний день:
Есть лишь сейчас, а не вчера и завтра; и не важно кто ты, а кто твоя тень.
Ведь когда на твой стан ложаться тени, нельзя не застыть пред твоей красатой.
Молясь не стыдно встать на колени, но как глупо - молиться рядом с тобой.
И уже не важно с кем я был до тебя, и сколько я ждал этот вечер:
Исход знаем и ты и я, и этот исход - извечен.
Я так люблю бархат твоих волос
И синее небо в твоих глазах, что смотрит сквозь ветви берез,
И легкую поступь лани, смеряющей чистый луг.
И я стану стрелой, когда в твоих руках будет лук.
Ты умеешь смотреть в безбрежную даль, глядя на пламя свечи;
И твой ласковый взгляд сквозь ресниц вуаль теплее, чем шепот в ночи.
И я не знаю, чем заслужил это счастье - встретить тебя, -
Вечно живую Марго - в тишине зимнего дня.
Твоя звонкая речь ласкает слух как журчание ручьев по весне.
И мне кажется, твой божественный лик я видел когда-то во сне.
И я даже не знаю, чтό спеть тебе о любви, горящей во мне.
С твоей чистотой сравнится лишь блеск волны;
Твоя святость - как герб на моем щите, твоя мудрость ведет корабли;
И все, чего ты коснешься не целованной детской рукой,
Освящается светом звезды, сошедшим вслед за тобой.
И каждый рассвет, перед тем как уйти в синеву далеких морей,
Золотом бьется в твое окно и ждет у твоих дверей;
И ветер считает за честь обдувать тепло твоей нежной груди.
А ты как маяк среди черных скал для тех, кто идет впереди.
Я готов умереть за твой поцелуй, небрежно брошенный мне,
И за то, чтоб увидеть тебя еще раз в этом раскрытом окне.
Я хочу подарить тебе мир, и, как символ моей любви - этот браслет.
Мы стояли и ждали: когда ветер сорвет с нас цветы;
И до тех пор никто не посмел коснуться травы.
Мы свято молчали, когда свет слился со тьмой,
И кто-то улыбнулся, глядя нам вслед. Он был чужим, но он возвращался домой.
Мы рождались на кухнях в сигарном дыму из боли и сказанных слов.
Стада уходили на запад, а мы писали поэмы из снов,
Мы пели больше, чем знали, наше солнце всходило с луной.
Я не знал, чтό я знал, но я говорил. И внезапно я понял, что говорю с тобой.
И я знаю, ты помнишь тот вечер, когда небо горело огнем,
Когда ты стояла перед открытым окном.
За спиною 20, но я не знаю, как жить.
Я ушел от всех, кого любил и мог бы любить.
Я стою в грязной луже и пытаюсь плить.
И каждая новая привязанность - боль,
И я не один только рядом с тобой.
И каждый новый день - это последний бой.
И я уже слышу "прощай и прости",
И как сердце рвется сквозь грудь.
Но при лунном свете твоих бездонных глаз -
Я не уверен, на том ли пути, и есть ли вообще этот путь.
Но ты последняя надежда, ты это знаешь сама, -
Надежда на то, что что мир наконец сойдет с ума,
И мы останемся вместе раз и навсегда.
Ведь все не так уж плохо,как снится порой.
И кто знает? - быть может, я все же останусь живой,
Глядящим в голу бое небо над зеленой травой.
Но как же тянет заглянуть в самую бездну:
Просто стоять и смотреть,
И узнать наконец, чтό все же сильнее:
Вечная любовь или вечная смерть?
Просто молчи, дай мне вдохнуть тсой взгляд,
Просто дай мне понять, что я немного устал и ослаб,
И что все вернется на прежний лад.
Мне большего не нужно, - просто знать, что ты есть.
Я люблю тебя, хотя об этом нельзя написать и прочесть.
Но я знаю, мы будем вместе, не важно там или здесь.
Скоро наши шрамы откроются,
И снова между нами встанет стена.
А кто-то очень тихо молится
И шепчет чьи-то имена.
Не только Христа распинали -
От кровавого хрипа надрывный рот.
И воров, и меня распяли,
Да так и бросили у черных ворот.
Сочится и ржавит гвозди
Любви моей алая кровь.
Холодны мерцающи звезды -
Еще одна попытка побега из снов.
Износ догорающей свечи,
И рокот безумных ночей...
Все ждать, когда закончится вечер,
И слышать тот голос - Ничей.
Играли мы с тобою в прятки:
Как дети. Да время летит слишком быстро.
Не может быть все в порядке,
Если есть любви еще искра.
Не только Христа распинали
От кровавого хрипа надрывный рот.
Лишь проткнули сначала, но сняли,
Положили у последних ворот.
Когда поминальные свечи задует листвой,
И будут сказаны длинные речи за их упокой,-
Мы соберемся вкруг и будем петь.
И все те же глаза, но уже с фотографии будут на нас смотреть.
И мы выпьем за их тяжелый и долгий путь,
За долгие встречи, которых уже не вернуть,
И мы будем долго стоять, не смея сесть,
И мы выпьем за то, что они просто есть.
Когда-то мы вместе гуляли вот в этом дворе,
И, глядя на эти качели, завидывали детворе,
И строили глупые планы на сто лет вперед,
И казалось так мало: всего девятнадцатый год.
То время звонким веселым ручьем утекло.
Вместо солнца теперь электрическое тепло.
Но мы соберемся здесь как в былые дни,
Чтобы вспомнить друзей у которых все было еще впереди.
"..."
А на завтра - все та же смешная игра,
И вечное, грустное, тихое слово "пора".
И лишь листок 3х4 на желтой стене
Напомнит, что ты не один на этой земле.
И ты подумаешь: "как быстро течет наша жизнь" -
И в эту ночь уже не иснуть, ложись не ложись.
Но раз в год люди будут крутить у виска,
Услышав странные песни и глядя в глаза, в которых тоска.
"..."
Он хотел изменить весь мир, сидя за своим столом,
Он так много хотел, пока был по-детски наивно и чисто влюблён.
Но все чистое - слишком заметно на грязи, и его смывает дождём.
Теперь он такой же как все: он как все идет на работу,
Он видит в метро полумёртвых бродяг, но это давно не его забота,
И он всё чаще смотрит в экран, и при виде пьяных детей его не бьёт холодным потом.
Но иногда просыпается его пропитая совесть - и кажется: он закричит.
Хочется драться, хочется резать вены, но он просто молчит.
Он опустил свои слабые руки, он сдался при первом же ударе в лицо.
Он стоит перед зеркалом как на эшафоте: он блеск в глазах, излучаемый мертвецом.
И можно избавить мир от себя, но что ты изменишь этим трагичным концом?
Ему не нужно сочувствия, не нужно жалости. Дело не в нём, а в тебе.
Но пустой головой, сколько не бейся, не пробьёшь брешь в стене.
Просто стало слишком много таких же как он - позабытых на неизвестной войне.
Но мы только ступени, ведущие вверх, и каждый следующий будет сильней.
Ведь кто-то должен пройтись по нам во имя наших детей.
И идущим по нам будут слышаться стоны - стоны взятых нами помех.
Но мы только ступени, ведущие вверх.
Я взошел на карниз, в надежде стать вороном.
Замерла ль ты тогда, посмотрев в мою сторону?
Знаешь ли ты любовь, не облитую кровью,
Не ставшую тиром, не раздавленную на куски этим миром?
Ждешь ли ты, как и я, время тепла?
Знаешь ли ты, что такое борьба?
Боль - наша плата за жизнь и возможность любить.
Знаешь ли ты себе полную цену? Готова ли ты заплатить?
Встать! Вас судят деревья, птицы и звери.
Вам приказано жить. И открыть все закрытые двери.
Взлетевший над трупами выглядит как идиот.
С попсой вместо гимна марширует умерший народ.
И, глядя на них, ты спросишь меня, зачем весь этот глюк?
А отвечу: это не глюк; это замкнутый круг.
Но кто-то вырвется и станет в строй.
И тогда дикая стая волков завоет под ясной луной.
И кто-то дойдет - это буду не я -
Но кто-то возьмет стакан со стола и выпьет до дна за меня.