в вопросах жизни, смерти или денег
со мной ведешь извечный долгий спор -
ты мой неутомимый собеседник,
ты мой должник и кредитор.
когда я путаюсь в сетях сомнений,
ты в душу мне вползаешь как змея,
ты моего бессилия злой гений,
ты голос мой и тень моя.
ты в страхе, что подумают соседи,
но видишь каждый раз во сне париж.
тебе лишь кажется то, что ты едешь -
на самом деле ты стоишь.
ты движешь мной то ласково, то гневно,
приставив ствол ко лбу и к горлу нож,
без отдыха и сна ты каждодневно
меня от жизни бережешь.
но поздно, и прощания не надо.
устав бумажкой биться на столбе,
уйду туда, где окажусь под градом,
но не услышу о тебе.
я разбит, я разрушен, распилен, распят,
я расшит и распорот, растерзан со знанием дела,
я - воронка, куда раз за разом ложится снаряд,
я - мишень, что на грудь принимает каленые стрелы.
я набит требухой под завязку, под срез.
мои руки - указками на городских перекрестках,
и ногами моими сметают тропический лес,
в жернова я зубами пошел и зрачками на блестки.
вы давите меня, вы топчите, пляшите на мне,
ведь ни резать меня, ни топить и ни жечь не зазорно.
только знайте, что сталь закаляют в огне,
и таким, как я был до сих пор, я не выйду из горна.
путь проложив сквозь закрытые двери,
и наблюдая изгибы движений,
я, может быть, неосознанно верю -
выход найдется из всех положений.
в мире, где дым не живет без огня,
где ярлыками на спинах нули,
мама, я знаю, ты слышишь меня,
мама, я знаю, ты слышишь меня,
даже сквозь толщу земли.
миг, затмевающий наше светило,
светлая грусть вперемежку с пальбою.
это, я помню, ты мне говорила,
тоже случилось когда-то с тобою.
в плечи врезается кожа ремня,
тянет к земле звон железных оков.
мама, я знаю, ты слышишь меня,
мама, я знаю, ты слышишь меня
даже из бездны веков.
выменяв зрелища черствым, но хлебом,
что не един в этой схватке напрасной,
мы проживаем меж адом и небом
жизнь, что как прежде до боли прекрасна.
тень исчезает за пропастью дня,
ветер луны задувает свечу.
мама, я знаю, ты слышишь меня,
мама, я знаю, ты слышишь меня,
даже когда я молчу.
задумчивы звезды в созвездии рыб.
в подлунном все крыто серебрянной бязью.
стоим под свинцовейшей тяжестью глыб,
что, с неба срываясь, не падают наземь.
положен их камень в подобие стен,
раствором туманностей схвачен нелепо.
строитель неумный, но тих и смирен -
все выше и выше небесная крепость.
деревья сгибая и скалы круша,
кладет кирпичи он на мир весь в обиде.
сквозь щели в твердыне блестит аль риша,
и блеск все слабей и уже еле виден.
но глянь-ка, присел отдохнуть камнетес -
использовать мы передышку могли бы.
нам только б ответ на простейший вопрос:
куда же плывут эти звездные рыбы?
задумчивы звезды в созвездии рыб.
в подлунном все крыто серебрянной бязью.
стоим под свинцовейшей тяжестью глыб,
что, с неба срываясь, не падают наземь.
положен их камень в подобие стен,
раствором туманностей схвачен нелепо.
строитель неумный, но тих и смирен -
все выше и выше небесная крепость.
деревья сгибая и скалы круша,
кладет кирпичи он на мир весь в обиде.
сквозь щели в твердыне блестит аль риша,
и блеск все слабей и уже еле виден.
но глянь-ка, присел отдохнуть камнетес -
использовать мы передышку могли бы.
нам только б ответ на простейший вопрос:
куда же плывут эти звездные рыбы?
ты далеко. меж нами улицы, дома и воздух,
что наполняется воздушными шарами,
когда тепло. сейчас же льются дождевые слезы
немыми буквами в дешевой мелодраме
и оседают на оконной раме.
ты там - я здесь. и снова тень грозы меня тревожит,
ползущей томно сизыми клубами к дому
и пахнущей осенней куртки заграничной кожей,
и отдающей предпочтенье дорогому,
не ведая, что можно по-другому.
отдался солнцу, что лучами расставляет сети,
небрежно будто с куклою со мной играя,
мне шанса не давая заблудиться в ярком свете
и к твоему волнами прибивая краю.
ведь близко ты. я это точно знаю.