|
................ ...................
МИНУТА СЛАБОСТИ Минута слабости прошла. И я очнулся, спросил у Оли: "Как дела?" и улыбнулся. Она меня не поняла и промолчала. Была, решил я, не была - начну сначала! И понеслись, как прежде дни - резвы, как ветер. И были мы с женой одни на белом свете. Никто с женой нам не мешал, никто не трогал... И я себе пообещал найти дорогу. И я искал ее три дня, искал три ночи, чтоб подходила для меня, чтоб покороче... В такие скверные дела я окунулся... Минута слабости прошла, и я очнулся.
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ТОЛСТОГО Посвящается всем, кто на протяжении многих лет верил в меня и в мои песни... Когда на душе хреново и в баре кончается "кир", я открываю Толстого и читаю "Войну и мир". И в платье покроя простого, как правило, из-за портьер входит Наташа Ростова в скромненький мой интерьер. Ах, неужели Наташа? Боже, какой пассаж... Как там матушка ваша? Как там батюшка ваш? Болконский все так же несносен? Что Пьер? Перебрался в Москву? А у нас, вы знаете, осень... И дворники жгут листву. Что слышно о Бонапарте? На Англию точит зуб? А у нас, вы знаете, в парке срубили столетний дуб. И стала держава наша ровно на дуб бедней... О чем это мы, Наташа? А, кажется, о войне... О, Боже, какие сферы! Хотите, открою секрет? Вы выйдете замуж за Пьера через несколько лет. - За Пьера? Как странно и страшно... А что же с Болконским? Раздор? - Не будем об этом, Наташа, это - другой разговор... Светает. Уже полшестого. Трамвай громыхнул под окном. Я закрываю Толстого и ставлю на полку том. И снова на сердце хреново. И вдруг - колыханье портьер... И входит Наташа Ростова в скромненький мой интерьер...
ВДВОЕМ В ПОДЪЕЗДЕ У меня за пазухой тепло - обогрей озябшие ладошки. Зимний ветер дует из окошка и свистит в разбитое стекло. Нам с подъездом вновь не повезло, но с любовью повезло немножко. Встань поближе и прижмись ко мне сильней. Холода - они страшны лишь для тех, кто в одиночку вдоль по улице бредет, ощущая сквозь сорочку, что зима все злей и холодней. Стоя на заплеванном полу темного чужого коридора, мы с тобой вполголоса, как воры, в пыльным неухоженном углу, дружно стосковавшись по теплу, тянем нить смешного разговора. Кто услышит нас, решит - дураки. Разве можно просто так, ни о чем, в бетонной клети... Нет бы в кухне, у плиты, на скрипучем табурете медленно позевывать с тоски... Нужен нам скрипучий табурет, как собаке - боцманская трубка. На тебе - искусственная шубка, а на мне - немыслимый берет. Но зато есть пачка сигарет - первая совместная покупка.
ПРО ДРУГА-ГЕНИЯ И ЕГО ЖЕНУ ЕВГЕНИЮ У меня есть друг - поэт замечательный, мы с ним не разлей вода десять лет. У него душа моей помечтательней - ну, на то мой старый друг и поэт... Я все жду, пока мой друг перебесится. Я все жду, пока мой друг кончит пить. Ничего не пишет друг уж полмесяца и грозится все вокруг истребить. А жена у гения есть - Евгения. Говорит Евгения: "Хватит ныть! Если нет у гения вдохновения, значит, надо гения вдохновить". Вдохновляли друга мы целый день почти. И воспрянул, вроде, друг всей душой. Говорит: "Стихи мои - это семечки. Напишу роман пойду небольшой". Утонул в романе он, словно в омуте, и совсем забыл про нас - нытиков. Мы сидим с Евгенией тихо в комнате и клянем вполголоса критиков...
................................. .................................
А помнишь ли ты, Степанида, Как в вихре столетий и дней Ринальдо покинул Армиду, Дидону покинул Эней? Пусть все это литература - Полет мотыльковый к огню... Но ты ж, Степанида, не дура: Ты видишь, куда я клоню... Ты чувствуешь первооснову Моих аллегорий и слов: Вон Симонов бросил Серову, Вон Водкина бросил Петров, Кефал убивает Прокриду, Пронзив ее острым клинком... Такой вот сюжет, Степанида, О жизни счастливой вдвоем... Побег от рождения мира - Творитель истории всей. Кориска бежит от сатира, С Итаки бежит Одиссей, С Олимпа бегут, из Аида, От счастья бегут и от бед... Так думаю я, Степанида, Пока ты готовишь обед. Пока ты варганишь биточки И льешь из-под крана струю, Я молча сижу в уголочке И думаю думу свою. Живут Филемон и Бавкида В лесу, словно липа и дуб, А я ухожу, Степанида, Как только доварится суп...
Покуда Пегас мой в стойле И на устах печать, Ваша любовь не стоит Того, чтоб ее замечать. Ваша любовь - обуза, Плот на моей мели, Покуда в отлучке Муза И Лира моя в пыли. Я верен своей привычке Орфеем спускаться в Ад, А вы подносите спички К окуркам моих утрат, А вы взрываете полночь Избытком душевных сил, Пока я пытаюсь вспомнить О том, что давно забыл. Покуда я пленник будней И шьюсь среди голытьбы, Ваша любовь не будет Частью моей судьбы. Я не то чтобы стоик - Мне стоит только начать... Но ваша любовь не стоит Того, чтоб ее замечать. Пока на Парнасе свалка, Все тщетно - пиши-не пиши... Мне нужна, скорее, весталка, А не жрица моей души. По пятницам я - затворник В разладе с собой самим. Вы приходите во вторник, Во вторник поговорим...
В ЭТОМ ГОРОДЕ... В этом городе дождь недоделанный, В этом городе снег недораданный. А ночами здесь стонут демоны Под затушенными лампадами. А ночами здесь пахнет похотью: Весь подъезд не спит, перетраханный. За одной стеной девки охают, А за другой стеной бабы ахают. Этот город никогда не спит, В этом городе всегда светло. А за дверью жалобно скулит Мое время, что давно прошло... В этом городе жизнь черно-белая, В этом городе смерть привычная. А любовь моя ошалелая, Для других почти неприличная. Белым облачком наваждения Мимо площади на рассвете мы Проплываем как привидения Из неведомого столетия. Этот город нам вослед шипит И машинами сигналит зло. А за нами тихо семенит Наше время, что давно прошло... В этом городе нас не хватятся: Мы - фантомы в чужих понятиях. Ты застынешь в коротком платьице, Я согрею тебя в объятиях. И застынем мы, удивленные, И забудем о сне и холоде - В первый раз безнадежно влюбленные В этом городе, в этом городе. Этот город на семи ветрах, Сухопутный порт пяти морей. Наше время - на моих часах, Наше счастье - у твоих дверей...
Предметы в сумерках теряют очертанья, Меняют облик и пространственные рамки. И даже пешка на какое-то мгновенье Собой являет абсолютный образ дамки. И даже если ты мне скажешь: "До свидания", Я это вечером приму, как приглашенье. Так что лучше ничего не говори... Предметы в сумерках легки и нестатичны, Как бы расплывчаты и как бы чуть подстерты. О, как прописаны в сухом прохладном месте Гуашью серой дворовые натюрморты! Мы страшно молоды и очень симпатичны, Так отчего же нам ни быть с тобою вместе? Этот вечер просто создан для любви... А люди в сумерках - немного приведенья, Совсем немного - на границе кругозора. Все это так неуловимо, быстротечно, Что, вероятно, завершится очень скоро. Но если это остановится мгновенье, То мы, наверно, будем жить с тобою вечно. А чего нам, в самом деле, помирать? Предметы в сумерках теряют очертанья, Меняют облик и пространственные рамки. И даже пешка на какое-то мгновенье Собой являет абсолютный образ дамки. И даже если ты мне скажешь: "До свидания", Я это вечером приму, как приглашенье. Так что лучше ничего не говори... Этот вечер просто создан для любви!
ВОЗМОЖНО, УТРОМ... Зайдем в кафе, где властвует бармен, закажем пиво с воблой по-сибирски, и я откроюсь вам, как джентльмен, что я женат на Зайцевой Лариске, что у нее прекрасные глаза, за что и жил я с ней четыре года... Я не могу вам это не сказать, тем более, что портится погода и будет дождь, причем, наверняка нам эти пивом будет не согреться... Пойдемте к вам. Вот вам моя рука. Возможно, утром я отдам и сердце... Пойдемте к вам, отбросьте ложный стыд. Ведь жизнь идет, а вам уже за тридцать, и ничего уже не заболит, и ничего уже не повторится... Ведь жизнь идет, а может, в этом суть, чтобы однажды не вернуться из похода и попытаться все перечеркнуть, тем более, что портится погода, и будет дождь струиться с потолка, и будет дуть в распахнутую дверцу... Пойдемте к вам. Вот вам моя рука. Возможно, утром я отдам и сердце...
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |