Андреевский спуск
Анатолий Лемыш
Ну кто меня сглазил, и зельем каким привораживал?
Каким колдуном я настроен на этот искус?
Но где бы я ни был, какими путями ни хаживал,-
Приводят они на Подол, на Андреевский спуск.
Подол - моя чаша, и счастлив бывал несказанно я,
Когда мог, вернувшись, с Подолом кутить-горевать!
Подол - моя тайна, желанная и окаянная,
Весь век бы ее узнавать - да к другим ревновать!
Порой я не мог выносить твоей ласковой одури -
Бежал от горы, на которой Владимир с крестом!
Ты маски менял, то святым притворяясь, то модою,
Теряя себя, мой Подол, мой Париж, мой дурдом!
Ну что за твоими замашками провинциальными,
За путаницей переулков, домишек, церквей?
Подол, ты уходишь в свои отраженья хрустальные,
Меня оставляя на улочке старой своей...
Буря - из цикла Таврида
Анатолий Лемыш
От наших ног до самого горизонта
Ворочалось то, что именуется Понтом.
Неся на себе одинокий парус, оно ворчало,
И взрывами брызг обрушивалось на причалы.
А нас с тобой подымала волна иная,
Мы спорили колко, себя и мир проклиная,
Друг друга почти ненавидя, надменно, гордо
Потягивали коньяк и воротили морды.
А море темнело, и бурею пахло дело.
И ты мне бросила фразу - задеть хотела,
Да чтоб побольнее - и я тебе в тон ответил.
Но шквал налетел, и слова мои вырвал ветер.
Ты бросила фразу другую, еще несносней.
Ты жаждала поединка, разлада, розни,
Ты резала по еще незажившим шрамам.
Да чайки тебя заглушили немолчным гамом.
И тут ты - я знаю! - хотела сказать такое,
После чего бы не стало у нас покоя,
После чего мы бы вряд ли выжили оба.
Но громом и градом разверзлась небес утроба.
Втянув тебя под навес, за стены и стекла,
Я только спросил: "Родная, ты не промокла?"
А волны метались, сорвавшись со всех катушек,
И небо гремело и целилось в наши души.
Но тихие ритмы джаза, слегка вздыхая,
Нас обволакивали, словно оберегали,
И ты отвернулась: "Возьми мне еще креветок!",
Как туча, громыхнувшая напоследок.
И успокоилось небо, и море стихло,
И отпустили нас темные воды Стикса,
И снова с тобой сидим мы, почти безмолвны,
На берегу Тавриды, вбирая волны.
Игорю Бутману
Твой саксофон медоточив и рьян,
Он рассыпает комплиманы дамам.
Охальник, пересмешник и смутьян,
Он тискает их музыкой, и в самом
Лихом своем пассаже, на лету,
С девиц срывает юбочки и топы.
И мир летит к чертям в твою дуду,
Под пряные, дурманные синкопы!
Вся околесица фиоритур
Приправлена шаманством и свободой.
Мы в предвкушеньи стрел твоих, Амур,
И замираем в ожиданье коды.
И чудится, что выплывает тень
Из домика невдалеке у сцены.
Я верю, ей по нраву дребедень,
Где звук и страсть легки и самоценны.
И тут вступают гулкие басы,
Кровь кипятя и раны растравляя.
И в целом мире никакой попсы
Не может быть, покуда есть такая
Всезнающая музыка; и путь
С ней прост и ясен, и почти нестрашен.
И тем, кому открылась эта суть,
С волошинской мансарды кто-то машет.
Лемыш Анатолий
"ИЗ НИОТКУДА ЛЕЧУ В НИКУДА
НЕОТВРАТИМО".
Вспыхнула фраза, как провода
закоротило.
"ИЗ НИОТКУДА!" - твержу невпопад
в зыби морозной.
Кто меня вызвал в этот распад,
к россыпи звездной?
Кто меня выбрал, черт или Бог,
к участи бренной?
Кто мною чиркнул о коробок
этой вселенной?
Промельк над бездной, свет без следа,
искра на льдине.
Бог с ним - откуда. Но - В НИКУДА!
Невозвратимо!
Необъяснимою силой несом,
рею над бездной.
Есть ли в огне моем тайный резон?
Все ль - бесполезно?
Над беспредельным мерцанием льда
мнится такое...
И нарастает во мне немота
тьмы и покоя.
В этой грешной круговерти (Листопад)
Анатолий Лемыш
Ах, какой накатил листопад!
Словно с кленов слетают короны!
Я скитаюсь весь день наугад,
Немотой опаленный.
Над днепровскою кручей стою,
Горькой нежностью полон,
Переулками Подола
Измеряя жизнь свою.
А Владимир сквозь столетья
Осеняет нас крестом,
И не в силах одолеть я
Эту магию бессмертья,
В этой грешной круговерти
Под названием Подол.
Я иду по его мостовым,
Под ногами века, словно тени.
Слышу в шелесте павшей листвы
Гул иных поколений.
На Андреевской дом помяну,
Где лишь листья кружатся,
И в кофейню, что на Братской,
На минуту загляну.
Я вбираю его голоса,
Я в себе повторяю прохожих,
Эти улочки учат глаза
Быть и мягче, и строже.
Я уже над домами плыву,
К их душе прикасаюсь,
И в пространстве растворяюсь,
И врастаю в синеву.
А Владимир сквозь столетья
Осеняет нас крестом,
И не в силах одолеть я
Эту магию бессмертья,
В этой грешной круговерти
Под названием Подол!
Около окна
Около окна стоишь,
измаяна, измучена,
Бьешься о стекло,
как будто там не ночь, не мрак.
Сколько у тебя в душе
напутано, накручено,
Все вперекосяк,
не ладится судьба никак.
Дай свою ладонь, присядь на краешек,
Дай, уткнусь в колени головой!
Мы глупее глупого пока еще,
Мы друг друга не бережем с тобой!
Распахни окно, и сад
дохнет осенней сыростью,
Тихая звезда
согреет нас одним теплом.
Мы с тобой - одно,
нам друг до друга надо вырасти,
Чтобы сохранить
непрочный наш, бессонный дом.
Дай свою ладонь, присядь на краешек,
Дай, уткнусь в колени головой.
Мы глупее глупого пока еще,
Мы друг друга не бережем с тобой...
Пустынное кафе - из цикла Таврида
Анатолий Лемыш
Пустынное кафе на набережной Крыма,
Где волны в парапет долбят неукротимо,
Где мол вонзен во мрак и вознесен над миром,
Где столик наш, как плот, скользит ночным эфиром.
Пустынное кафе, продутое ветрами,
Где кок наколдовал над скудными дарами,
Где не напиться, но быть трезвым нет резона,
Где слушать все равно - Дассена ли, Кобзона.
Пустынное кафе для одинокой пары.
Промотанный азарт проигранной гитары.
Кончается сезон, и осень, подступая,
Уже не нам сулит отраду каравая.
Пустынное кафе, бессонная свобода,
Где мы растворены в мерцаньи небосвода,
Где мы с тобой летим, пропащие, немые,
В кружении зеркал, в беспамятстве стихии.
Пустынное кафе на набережной Крыма.
Пустынное кафе - а жизнь неповторима.
Пустынное кафе, продутое ветрами,
Где мы вдвоем, и музыка над нами.
