Спи, мой сын, тебе пока некуда спешить.
Спи, малыш, а я спою, как ты будешь жить:
как ты веру обретешь, чтоб унизить ложь,
потеряешь, а найдешь то, чего не ждешь.
А пока спи, мой сын, а пока спи, малыш...
Пусть тебе приснится мир, словно мама, добр.
Детство минет, и судьбе гнать во весь опор
мимо истин и надежд, годных для невежд,
мимо горя и потех, что рождают смех.
А пока спи, мой сын, а пока спи, малыш...
Спи подольше: будешь больше - меньше будешь спать. Будет женщиной и славой жизнь тебя ласкать,
будут клятвы и молитвы, небеса и твердь,
но в конце концов - пойми ты! - все накроет смерть.
А пока спи, мой сын, а пока спи, малыш...
В этом мире море страсти на глоток любви,
но тебе скажу, мой мальчик, все-таки:"Живи!" -
потому что в звездном поле, сколько ни хули,
ни для счастья, ни для боли нет другой Земли.
Ах, ты птица моя окольцованная,
окольцованная другим...
Я смотрю в темноте на лицо твое,
сигаретный глотая дым.
Не нужны мне оркестры и почести.
Это все - для забав молодым.
Похоронен я буду честь по чести:
не прославлен, зато любим.
Но объятьем чужим окольцованная -
не впервой ни тебе, ни другим -
взглянешь в зеркало ты, и лицо твое
расплывется, как горький дым.
Жизнь моя уже съедена дочиста.
Как легко умирать молодым.
Похоронен я буду честь по чести:
не прославлен, зато любим.
И когда ты, судьбой окольцованная,
изменяешь другому с другим,
знай, что я вспоминаю лицо твое,
как отечества сладкий дым.
Ты прости мне мое одиночество.
Смерть со славой к лицу молодым.
Похоронен я буду честь по чести:
не прославлен, зато любим.
Водка - яд, а норма - трезвость.
Понимая бесполезность,
эту норму перекроем втроем.
Яду купим, стащим, сыщем,
отравясь, закусим пищей,
что родил, растил и продал агропром.
Возлиянье внутрь яду
придает широкость взгляду,
применять нас обучает инструмент,
что в руках мы не держали.
Вон гляди, во всех державах
дирижирует российский президент.
Мы про алкоголь и яды
пишем оды и баллады:
если пьющий, так талантливый народ.
Мастеров греби лопатой,
правда, трудности с зарплатой:
воспеваем пока сад и огород.
Мы при власти и не знали,
демократы лишь признали,
что, мол, пьянство п не привычка, а болезнь.
Доктора теперь, как браты:
как запью ужо, ребяты,
приезжайте, оформляйте бюллетень.
С очень благородной целью
мы вливаем это зелье
в этот слабый, ненасытный организм,
ведь только с дикого похмелья
веришь, лежа на постели,
что прекрасна окружающая жизнь!
РОМАНС ПРО ЛЕТАЮЩИХ ПРОЛЕТАРИЕВ
По небесным полушариям
пролетают пролетарии.
Вот летят, судача, парочкой
пролетарка с пролетарочкой,
а за ними, распластавшийся,
пролетарий пролетавшийся,
а за ним скульптурной группою
жмет собранье п речи слушают.
Ах, куда же пролетаете,
пролетарии, вы знаете ль?
За винцом или за водкою
под картошечку с селедкою,
с философией рублевою
да зарплатой продуктовою.
Эх, под музыку веселую,
сыгранную средней школою,
что с трибуны научила нас вещать,
а потом, за теплой стенкою, вещать:
"Тут ни наука не поможет, ни печать:
пролетарии от слова п пролетать!"
Ну вот и встретил. Вся в обновах.
Я иду за ней, и снова
не дает она, (не дает она)
Мне ни капли, чтоб поправить
душу бедую, как память
о прекрасных днях, (о прекрасных днях).
Я тебя не буду мучить?
Если нас не сводит случай,
не судьба, видать, (не судьба, видать).
Ну а если свел нас случай,
ты послушай, будет лучше,
коль захочешь дать, мне захочешь дать.
Ну хоть малость этих капель.
Я ж тебе не дядя в шляпе:
Полечи меня, ну, полечи меня.
А если будет очень скучно
Помаши мне белой ручкой
Среди бела дня, (среди бела дня).
Мы с тобою похохочем
среди очень черной ночи
о любви былой, (о любви былой),
О житье моем и прочем
мы с тобою похохочем,
коль пойдешь со мной, (коль пойдешь со мной).
Ну вот и встретил. Вся в обновах.
Я иду за ней, и снова
не дает она, ну, не дает она
Мне ни капли, чтоб поправить
душу бедную, как память
о прекрасных днях, тех прекрасных днях.
Снега ток, снега лет,
Мерное зимы струенье
В разномерных направленьях
Прямо по сердцу идет,
Где таится душаи
По задымленным просторам
Снег идет полынным долом
По России не спеша.
Снега ход, снег лет
По душе чистейшим током
Проструит, обожжет
И забудется до срока,
Вот и срок настает,
И душа толкнется в дверцыи
Но не ждет разлуки сердце п
По России снег идет.
Снега ток, снега лет,
Мерное зимы струенье
В разномерных направленьях
Прямо по сердцу идет,
Где таится душаи
По задымленным просторам
Снег идет полынным долом
По России не спеша.
Снова осень. Палый лист да туман.
Утром весел я, а к вечеру пьян.
Видно, правду говорила мне мать,
мол, придётся в судный день отвечать.
Я отвечу пред последним судом,
что не всё я нажил честным трудом,
но за всё, что есть за грешной душой,
заплатил ценой куда как большой.
Снова вечер. Шалый свист за окном
поминает, что я с чёртом знаком.
Бог с ним, с чёртом, я не в детском кино:
Бог, он с Чёртом всё равно заодно.
Не прощения прошу - наплевать,
как мне жить теперь, когда умирать.
Так что, мама, судный день не пророчь -
наступает моя судная ночь.
В эту ночь мой гость - глухой музыкант.
Он в пустых ладонях носит талант,
их возденет - вспыхнет музыки звук,
зазвучит немая мука разлук.
Снова осень. Время сбора плодов
из российских гефсиманских садов.
Ах, в садах этих наломано дров
для костров да безымянных голгоф!..
И вот уж яблоки опали,
пусты зацветшие листы.
Пускай грустны мои печали,
в них нет и привкуса беды.
Чисты синеющие дали.
И мы в преддверии зимы,
конечно же, мудрее стали.
Не стали счастливее мы.
И петь, и плакать мы устали,
благословляли и кляли,
и верить мы не перестали,
и в вере сил не обрели.
... и лишь следы
в садах судьбы...
Эй, прохожий, оглянись. И остановись!
Здесь родился человек, продолжая жизнь.
Откричала мать свое - не узнать ее.
Ей теперь его жалеть и у сердца греть.
Потому что ветер странствий остудит его в пространстве внеземной зимы.
И, на нас на всех похожий, скоро станет он прохожим
так же, как и мы.
Так же кружит ветер странствий
нас с нелепым постоянством ветреной судьбы,
каждому суля, что все же -
нет! - не станет он прохожим в сумерках гульбы.
Ну так, прохожий, оглянись. И остановись.
Здесь родился человек, продолжая жизнь.
Откричала мать свое - не узнать ее.
Ей теперь его жалеть и у сердца греть.
"Я тебя целую!" п ты мне сказала.
Это был воздушный поцелуй.
Ты звонила мне с какого-то вокзала,
и шипела трубка п дуй не дуй.
Но я все же дул - выдувал помеху.
Колебал мембранну без ненужных слов.
Так вот п без признания, без слез, без смеха -
родилась воздушная любовь.
А от той любви родились дети.
Они веэдесущи, как июньский пух.
Но они теряются п совсем! как нет их! п
если о любви хоть слово скажешь вслух.
Я брожу теперь сказать не смея,
что тебе другие говоряти
Вот ведь как бывает п от любви немеют
И бессмысленная жизнь проходит зря.
"Я тебя целую!" п ты мне сказала.
Это был воздушный поцелуй.
Ты звонила мне с какого-то вокзала,
и шипела трубка п дуй не дуй.
Он спросит:"Брат, чему ты рад?" - и я отвечу:"Я выпить рад с тобою,
брат, за нашу встречу. Свершим обряд, как прежде, брат. Что там в
бутылке? Годы летят, годы летят, да не в копилку."
"И все же, брат, чему ты рад?" - он горбит плечи. "Я выпить рад с
тобою, брат, к чему нам речи? Мне опротивели слова о долге вечном,
отяжелела голова от слов беспечных."
"И все же, брат, чему ты рад?" Ну что за встреча! "Я выпить рад с
тобою, брат, еще не вечер." Кто демократ, кто ретроград - покажет время.
Мораль проста, бутыль пуста и ломит темя...
Я выпил эту жизнь от краешка до дна.
И вот с её вершин мне бездна вся видна,
Туда течёт песок от онемевших ног,
Там время мне поёт, и называет срок.
Я выпил эту жизнь. Над пропастью вспарил -
Душа моя летит со взмахом белых крыл,
Лечу я то к вершинам гор, то вниз, в тартарары,
В пространственный простор космической дыры.
Я выпил эту жизнь. Я поплыву туда,
где в небеса влились прошедшие года,
куда течёт песок неведомых часов...
Там, в пропасти небес, всё соткано из снов!
И я увижу жизнь, которую прожил.
Я с нею был прошит суровой нитью жил,
я был недавно с ней, повязан нитью каждой,
Мне душу будет рвать той жизни грешной жажда.
В детстве снились мне две птицы, как судьба, которой сбыться: мне в
одну из них влюбиться, а с другою быть в друзьях... Прозывались эти
птицы - прирученная синица и журавлик, и журавлик, и журавлик в небесах.
Вот журавлик мой летит, а синица вслед глядит...
С той поры, как был ребенком, я бегу за журавленком; воздух рвет мне
перепонки, небо кружится в глазах. Я бегу, а рядом мчится долгу верная
синица. А журавлик, а журавлик, а журавлик в небесах.
Вот журавлик мой летит, а синица вслед глядит...
Я добился этой птицы, приучил ее садиться, но ведь надо ж так
случиться: только у меня в руках стоит птице очутиться - превращается в
синицу, а журавлик, а журавлик, а журавлик в небесах.
Вот журавлик мой летит, а синица вслед глядит...