|
|
|
ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО СЛИШКОМ МНОГО Человек, которого слишком много, Изрекает истины слишком веско, Всех на свете судит легко и строго И ведёт дискуссии не без блеска. Человек, которого слишком много, Обучался многому, несомненно: Знает всё про йога, и про бульдога, И про кодекс жизненный джентльмена. Правота его всех правот правее - Что в своей епархии, что в соседней, И дрожат соседи, благоговея, Отрекаясь мигом от прежних бредней. Он шагов неверных не совершает - Человек, которого слишком много, И упрямо догмы свои внушает, Словно помесь бога и демагога. И уверен он, что его любое Утвержденье верно - поскольку верно. Ну и верь, и ладно, и чёрт с тобою, Человек, что всем надоел безмерно...
ЕЩЁ РАЗ ОБ ОДИССЕЕ "Движенье - всё" - сказал махист проклятый. Ему философ лысый возразил Сначала словом, а потом лопатой, При этом голося что было сил, Вослед Лойоле или Торквемаде: "Нам цель важна, а прочее мура!" Ну кто же станет лишь дороги ради Куда-то отправляться со двора? Всё так. Но Магеллана вспомнить надо, Колумбов рейс, Ясоново весло, Историю безумного Синдбада... Так что ж их всех в дорогу волокло? Вы скажете: - Соблазнов очень много, Грядущий куш оправдывал отъезд... - Нет! - я отвечу. - Дальняя дорога И страсть к процессу перемены мест. Шли в здравом ли, нездравом ли рассудке - Для многих был наградой сам поход. Улисс стремился на Итаку? Дудки! Да он туда добрался бы за год. Ему не скука сухопутной прозы - Поэзия морей была нужна, Важнее были странствия, чем козы, Милей дорога, нежели жена. И если ты отправился в скитанье, На вкус попробуй сам - и ощути И близкой цели разочарованье, И чары предстояшего пути. Да, хорошо бы не блуждать чрезмерно, Достичь успеха, не дразнить гусей И маху не давать... Всё это верно. Однако ж прав упрямый Одиссей.
ХИМЕРЫ Восточные люди бормочут о чуде, но вся их возня - мишура: Лишь карма поманит - "ом мани" обманет, и харя у Кришны хитра. А Шива от скуки несчётные руки топырит, как будто паук, Глядит нагловато - и страшно от хвата таких загребающих рук. Лихие бахаи, Конфуций в Китае, японская древняя Мать... Такие мученья - освоить ученья! А лучше подольше дремать. В нирване упрямо сидит Гаутама, взирает на землю, незрим; И полная драма - ученье ислама... Но лучше о том умолчим. Восточные веры - сплошные химеры (и прочие тоже, увы); Тюрбаны, бурнусы... - на всякие вкусы наряд и убор головы, Но если, ребята, тюрбан тесноватый - нелёгкое будет житьё. Ищите же веру себе по размеру. Ищите, ищите её.
КУЛИНАРНОЕ Стихов сочиненье - не волшебство, А дерзкое воровство. Поменьше претензий на мастерство, Побольше на озорство, Пореже ищи самый светлый путь, Почаще лесную тень, Пореже ищи коренную суть, Почаще вчерашний день. К чему философская глубина? Нужней прошлогодний снег, И роскошь словесная не нужна, А нужен пустой сусек. Немного воды набери в решето, Пусти по тропе клубок... Не выйдет из печки пирог - зато Получится колобок.
МЕЖ ДНЁМ И НОЧЬЮ ЕСТЬ ТАКОЙ ЗАЗОР... Меж днём и ночью есть такой зазор, В который не пройдёт ночной дозор, - Он разделил враждебные владенья. Два счастья есть: надежда и покой. В полёте нет утехи никакой - Он слишком близкий родственник паденья. Всегда карать готова высота, Бессмысленна высотная тщета, Тяжёл заатмосферный поиск бога; И только поиск родственной души В цене поднимет жалкие гроши Грядущего вечернего итога. И не найдёшь, моления шепча, След путеводный вышнего луча, Хоть и разбей всё небо на квадраты... И взгляд бросай пореже на луну: Её для неба сделали одну, А кто один - всегда гонец утраты. Меж днём и ночью путь закрыт пока, И даже жизнь не так уж коротка, И лето дарит тёплую погоду. Два счастья есть: надежда и покой. И звёздное сиянье над рекой Осыпалось пыльцой в парную воду.
НЕЗАПИСАННАЯ ИСТОРИЯ За то, что делом натворил и словом, В чём был виновен сам - или другой, Стоял он пред судилищем суровым, Избитый, оклеветанный, нагой. Он умолял. чтоб выслушали, чтобы Не верили в напраслину и вздор... Но злые люди не избыли злобы, И злое солнце не смягчило взор. И судия глядел неумолимо. И прокурор вещал, непримирим. И смерть пришла - вдали Иерусалима: В Эфесе? Смирне? на дороге в Рим?.. Сокрылось солнце. Воцарилась слякоть. И некого и некому спасать. И не было Марии, чтоб оплакать, Луки и Марка, чтобы записать.
ПЁТР И ПАВЕЛ (по картине Эль-Греко) Багряный плащ, осанка кавалера, Рука тверда и помыслы чисты; Во взгляде Павла - пламенная вера... А взгляд Петра исполнен доброты. Апостол Павел думает о цели - Триумфе правды, торжестве идей, О Господе, о слове и о деле... А Петр, печалясь, мыслит про людей, Глядит на Павла, на его горенье, Его решимость видит и размах, Его готовность воздвигать строенье - Святую церковь - на людских костях... С такою верой - не страшны преграды, Такая вера всех зовёт к добру... Да, Павел точно ведает, как надо. А то, что будет, ведомо Петру: До неба достающие соборы, Костры, погромы, злоба и вражда... И Пётр от Павла не отводит взора. А Павел? Павел смотрит в никуда. август 2007
СУДЕБНОЕ Не готовьте парадов гвардейских рот, Пышных встреч на брегу морском. Не зовите Мессию - не то придёт, Не машите с холма платком. Будет вовсе не нужен ему салют, Он не взглянет на кутерьму, А его справедливый и строгий суд Не понравится никому. Всё рассудится вмиг, без очередей, Льгот не будет большим чинам... Но судить не по мерке людской людей - Беспредел, непривычный нам. Он просмотрит спокойно твоё досье, Впишет слово, шлёпнет печать - И никто не посмеет звонить судье, Взяток ангел не станет брать... Лучше б нам не встречаться с таким судом. Эй, платком не маши, простак! Судей как-нибудь сами себе найдём. Мы с понятием, как-никак. март 2008
В ПОКОРНОЙ ЦЕРКВИ МОЛИТСЯ ХАНЖА... В покорной церкви молится ханжа. В его руке зажатая свеча - Оплавленным подобием ножа, Пылающим подобием меча. Земля ему покорна одному, А с небом - он поладит без труда. Ему прощенье свыше ни к чему: Он сам других прощает. Иногда. Реляции победные звучат, Крест осеняет ханжескую спесь, А церкви покорённые молчат, Как будто им важнее то, что здесь. Господь глядит с тоскою на кресты... И где-то там же, рядом, в двух шагах, С печалью той же, с той же высоты Глядит на полумесяцы Аллах. И, облачившись в гостевой наряд, Они идут друг к другу без затей. И пьют зелёный чай. И говорят О жалком бессердечии детей.
ВЕСНА Станет яркому свету зима тесна, Птицы грянут забытый распев блажной, И придёт в этот скаредный мир весна - Беспечально и щедро тряхнёт мошной! В посиневшее небо взлетят зонты - Выше крыш, голубятен, крестов, мансард, И не всё-то придётся терпеть посты, А наступит коту и великий март... И закрутится вечная карусель Облаков, обещаний и озорства, И откроются двери в сплошной апрель, И поверится: вправду весна права... март 2008
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |