Свобода.
Судорожно впиваюсь ногтями в руку твою-
Держи, держи меня!
Я не чувствую ног, я не вижу фигур и имен, я вижу
Черно-белый сюжет,
Где море света смывает кромешная темень-
Не отпускай, не отпускай меня!
Дай мне пустить в тебя корни,
Меня меж собою делят семь ветров
И резверста земля и пусты небеса.
Стань мне путем и пророком,
И целью, и матерью,
Сыном, отцом и любовником,
Оплети и свяжи-
Удержи меня!
Свободой зовется уродливая пустошь,
Где тебя не спасет ни единая нить
На закланье у семи ветров,
Где ни родить, ни схоронить.
Свободой зовется страшный итог
И коварная хворь, что точит мне мозг
Мне дороже ладони твоей нет ничего-
Удержи меня!
27.02.2004
Ангел Молчания, уставший от пыли и стали
Простер свои крылья
Над городами, в которых мы ждали
Росли, умирали, любили
В теплых, оттянутых медью карманах
Пряча дрожащие руки
В долгих скитаньях искали цвета
Но находили лишь звуки
Крики младенцев, дыхание моря
Грохот промокших трамваев
Шорох плащей
Звон монет в турникетах метро
Какофония чаек
Вся эта жизнь - как нестертый отрывок
Блюза на ленте дороги
Неразличима за шорохом крыльев
Того, кто назначит все сроки
Всю эту жизнь - за кусочек тепла
За невинное прикосновенье
За полувзгляды, за полуулыбки
За проигрыш в долгом сражении
Вспомнить бы, вспомнить бы имя того
Кто связал нас случайной строкою
Может быть, это его колдовство
По сей день не дает мне покоя
"Может быть, может быть..." - шепчет вода
Заполняя собой межсезонье
Лето осталось песком на губах
Да мотивами в джазе бессониц
Но где бы ты ни был, я буду с тобой
Чтоб однажды сказать: "До свиданья"
Ветреным утром, когда за собой
Позовет тебя Ангел Молчания
Баллада о собаке
Там в кустах сидел, плешивый,
говорил: "почеши,
почеши за ушком!" -
"Ай-яй-яй,
что за ласковый шерсти комок
совсем промок,
угощу пирожком!"
Вилял хвостом, махал языком,
трусил по дорожке,
тыкаясь мордой мне в голень,-
не больно,
а как-то упруго и горько -
так мы доплелись до моей каморки.
"Вот, собака, и мой дворец,
Щас приготовлю тебе поесть..."
Нажравшись, он сел,
и зажмурился, и завыл,
и я поняла, что все уже было,
и я устала и села,
зажмурилась и заревела:
"тошно!" -
"гав, гав!"- говорил он,
а я говорила: "вон!
вон отсюда, мерзкая псина!"-
и мерзкая псина обиделась и укусила
меня.
А шерсть торчком,
Отползал рачком
и с упреком рычал:
"совсем, - говорил, - одичала,
ведьма,
зачем тогда было надо меня жалеть!"
Так бестолково сидели, скулили,
и вдруг за спиной у него я увидела крылья...
"ух-ты! откуда, они же птичьи?!"-
а он мне: "дура,
давай сюда свой стан девичий,
я его обхвачу,
ты держись за меня,
а я полечу
за горный хребет
там и будет нам гетто
ты будешь там жить,
а я буду тебя сторожить!"
Чего ты хочешь?
Память обредший,
Я же приношу тебе вред..
Жена твоя зима
Точит зубы о мои кости.
Во имя отца и сына
Свезена на погост я.
Что ты тщишься увидеть в моих глазах?
Взгляд мой совиный
Крыт некогда нежно-розовой тканью,
Ныне обветшалой и прохудившейся мешковиной
век.
В зазеркалье всесильных просмоленных деревянных стен
В спину занозы,
Как копья или гвозди,
упрежденье или угроза.
Тихо. Ворошу памяти твоей бездонный пруд.
Катаю валуны слившихся воедино снов и явей,
И мы плещемся в разноцветных потоках и вихрях
Этого святого и пьянящего вранья,
Оно и есть наша правда-
Терпкая густая вязкая правда,
правда-топь, правда-андреевская бездна,
Правдой взрезан ты, правдой взрезана я.
Лежу. Не шелохнусь.
Скалятся досок
ровные ряды
Свой верный посох
Прислоню или уроню
Я больше не паломник
Я больше не колдунья-
Я плод колдовства
Распята на деревянном дне
Жидким янтарем кровоточат стенки
Извне и во мне.
дети из любопытства
по нескольку раз в розетки шпильки
взрослые из любопытства
по нескольку раз иголки в венки
я люблю про пожары
я большой поклонник пожаров
я телезритель танца
механических светлячков
мужчины из любопытства
по нескольку раз пистолеты в мужчин
женщины из любопытства
по нескольку раз в женщин зубы, когти
мужчиной лучше быть в зрелости
лучше женщиной в старости быть
можно быть не мужчиной
и не женщиной можно в детстве
В загадочной стране
Она станет девочкой твоей
На чешуйчатой спине
катай ее
Ухаживай за ней
Сажай на гигантские колени
В ванне воздушной в облачной пене
Среди птичьих стай
Ее купай
Приноси в океане прозрачном касатку
в волнах медузу лови мармеладку,
Пусть танцуют ей заводные мишки,
Надевай золотые ей штанишки,
И книжки секретные читай
Но молчи о той двери, за которой исчезают детишки,
Сбрасывая на ходу костюмчики из чешуи,
Как стыдясь донашивают их печальные людишки -
Оболочки пупсиков прекрасны,
Души взрослые так несуразны...
А где у нас ангел живет,
где муха, где рыбка, где птица живет?
что у кошки внутри, что у дяди внутри,
что внутри остается когда достается все-все изнутри?
Детское море волнуется раз-два-три -
что это -сердце? тук тук замри
В свете льдины этой, свисающей с потолка,
Cтала Дина внезапно хрустальна и далека -
В объективе твоем. Теплый фильтр ей, свитер свей,
Чиркай вспышкой, пока не затеплится что-то в ней.
Ледяные скалы её распахни, шкафы,
Не сойдутся таблицы-шкафы - в беспорядке графы:
Нет вещей, только страхи и страсти. Сложи, раздели -
По местам, и возможно найдешь у иных фитили.
От страстей и от слез мокнут простыни, тают к утру,
Где горело - там угли, и скомканный снег вокруг.
Ты прицелишься, воздух прилипнет к стеклу парной,
И ее заполучишь какой и хотел - родной.
Он прогнал нас прочь, нас прибило волной,
Я хохотала глядя как за спиной
Смыкалось море - никогда-никогда
Он не пустит меня обратно туда.
О любви и о смерти шептала мгла,
морская соль высыхала и жгла,
я шла за тобой по камням - по камням,
Не желая знать, куда ты вел меня.
В твоих глазах были гордость, власть, месть,
я хотела выкрасть душу твою и съесть,
хотела растворить тебя и пить,
уничтожить и оживить
Мы шли сквозь дюны, мы спали меж скал,
И ты до ожогов меня целовал,
И я не желала знать ничего,
Кроме дыхания твоего.
И солнце пустило в нас огненную стрелу,
Мы, вспыхнув, тотчас превратились в золу,
И ветер спутал наши тела,
И волна морская нас унесла.
Ничего не случилось (2 гадюки).
Двух гадюк связали узлом -
Ты злой и я, -
И удвоилось яду.
И кто из нас большая змея -
И ты злой, и я.
Но не горюй, у тебя перевес -
Ты еще и делец, Иуда, хитрый.
А мне и так, и без тебя уже давно конец,
Так что можешь загнать меня за поллитра. -
- Ты меня припугни - я тотчас уползу,
(На кивок мой - твой об мостовую плевок,
И в застывшей слюне ядовита лазурь:
Бледно белый янтарь
преломляет январь), -
Это как же студен твой дом,
Что даже плюёшься льдом?!
Но ничего, ничего,ничего
Зато у тебя есть спички,
А у меня непопсовый китч:
Я разденусь и прыгну тебе в камин,
А ты издашь победный клич,-истошный "Аминь!", -
И станешь согрет, ну и что, что один.
не болей, мы же с тобой гипербореи,
А не будь чешуи - так почти что боги! -
Я златоока - ты козлоногий, -
Ты злой, и я.
И Бог весть, кто из нас чей довесок, -
У тебя перевес - у меня "Перевзвесь",
Я тебя вскормлю ядовитым своим сосцом, -
Ты вопьёшься ядовитым своим резцом,
И ничего, ничего.
Где за излукой излука
В бликах тонула пристань,
Я видела чьи-то руки
Они изливались лучистым.
Где холодная финка осоки
Резала небо на части,
А души с хмельной поволокой
Искали забытое счастье,
Я слышала чье-то пенье
И в складках осенних вод
Оно пахло морскою пеною
И дышало свободой.
Где на небесной круче
Дымилось сизое нечто,
А белый январский луч
Тщился его рассечь,
Где обрушилось сослепу солнце
Дробным высверком, тысячей вспышек,
Взрезав оторопь мглистой громады,
Расплескавшись на ржавых крышах,
Где Нептуновы ноги кропила
прохлада густых потемок..
В люльке из белых лилий
Кто-то баюкал ребенка.
Там, где в дрожащем изломе
Шаткой надтреснутой яви
Странник мечтал о доме,
Гордый мечтал о славе,
Там где с непоправимой
Свихнувшейся взахлеб любовью
Я бормотала твое имя
В глухом прокуренном своем зимовье
Там в отсыревших полотнах
Мировой немоты
Кто-то со смехом рассыпал ноты
Я знала, что это ты.
ИГРА
Все сводится к тебе, куда ни посмотри
По звездам, картам, нотам или рунам
Ты будто звукоряд, рассыпанный внутри
Внутри чужих сердец по тайным струнам
Горит калейдоскоп, заканчивая круг
Вращаемый безжалостной рукою
Богиня снов тебя не приняла в игру
И значит, ты не заслужил покоя
И значит, все как есть, и сотню сотен раз
Ты повторишься, отражаясь эхом
От глади черных рек в глубинах чьих-то глаз
Теченью их невольная помеха
Все сводится к словам: беги! беги! беги!
Спасение твое - в твоем молчании
Когда поешь одной из четырех стихий
Другие мстят тебе за невнимание
Ворочается зверь, вздымая дно морей
Рассыпав жемчуга твоих видений
Торопятся ветра: скорей! скорей! скорей!
Раскачивая цепь перерождений
Горячие пески скрывают города
Тигрицы выбираются из клеток
А птица все кричит: куда? куда? куда?
Не ожидая от тебя ответа
Все сводится к тому, чтоб начисто забыть
Значенье черных знаков на бумаге
Примкнуть солдатом дня к той армии слепых
Что бьется за потерянные флаги
Но что же делать с ним, пылающим в руках
Рефреном ненаписанного блюза
В нем сто твоих смертей, в нем все твои века
Сплетенные в один проклятый узел
Играй, играй, играй, сыграй последний тур
Безумных шахмат с демоном молчанья
И музыка твоя, заполнив пустоту
Уже не станет темою прощанья
Барон, ваш черед, не томите, вращайте ее,
Риск обаятелен, вам ли не знать!
Но неужто жребий выпал мне, ах право,
До чего пикантно!
Теперь разоблачить ли мне тело мое,
Или вы предпочитаете меня целовать,
или вы хотите танцевать со мной,
Говорить хотите со мной?
Звездная пыль на ваших ноздрях,
Щекотно барон, не щекотите меня!
Эти мысли щекотят меня, мон шер!
Осторожно, барон, не уколитесь об меня!
Осторожно, барон, не провалитесь в меня!
Ха-ха! Занятны ваши рыбки вместо глаз,
Недурны ваши ножны вместо губ...
Но довольно, барон, теперь мой черед играть!
Дуло стеклянной рулетки шутит со мной в эту ночь...
И с тобой Агнесса!
Симпатичен веер твой вместо руки,
Над нами сгущаются их парики...
До чего к лицу тебе эти цветки
вместо слов в зубах!
Агнесса, целуй меня сестра!
Целуй вместо агнессы лиса!
Агнесса-лиса, кто сшил тебя, кто пришил тебе такие глаза!
Играй, Агнеса, вращай вместо бутылки лопасть,
Целуй вместо Мишеля пропасть,
Смотри, Агнесса, как быстро растут ладони у Натали...
Агнесса, смотри, барон в огне -
Это я забыла потушить свой взор,
А до чего деликатно мешал он мне
С абсентом страсти своей раствор!
Каббала.
Мне подумалось: что-то треснуло
Или с треском срослось.
Или что-то насквозь
Проломило худые чресла
Кривому наскальному мы,
И растерянный хнык
Стал нелепым всему венцом,-
Или венчальный треснул круг-
Сочлись скоморох и ведьма,
И серой пропахла снедь
На свадебном пиру.
На пороге моем - глупец,
На картах моих - Пагад,
В его нестерпимый агат
Я не могу наглядеться:
Своим слепым бельмом
Жадно клюю зерно
Из кромешного зрачка.
Ты не давай мне быть одной -
С Его ресниц стекает Стикс,
Двенадцать обугленных ослиц
Купаются в нем в полуденный зной.
Тот, кто меня посеял
В колоде крапленых Таро
себя называет Роком
И час пробъет - я прорасту:
С туловища и с лица
Ссыпется розовая пыльца
С туловища и с лица
С двух сторон -
и по сю, и по ту.
Ты почувствуешь - что-то треснуло
Это треснуло мое тело
А в матрешечном животе
Лежало другое -
голое и живое.
У-у, приходил - сидели,
Пили-дули, вели разговор...
Ты, мой Емеля, король кумара,
А я твоя Нелли, твоя сансара...
У-у, разливай, хорошо нам двоим,
И ты никогда, никогда, никогда не будешь моим,
И нет ничего верней, чем то, что
я никогда-никогда не буду твоей,
Когда рассеется дым,
Не будем ни ты и ни я,
Будут инь и янь,
В окне будет неба клочок,
На столе два пустых стакана и косячок
У-у, за душою сраму,
Таких как я ты зря не рожай!
А мне ничё - а я твой Чёрт,
А ты мне назван - ты мой Карамазов
Пр.
У-у, наш путь означен,
Дымкой в дырку и дальше в лес,
А щас, пока не пришли за нами,
Сидим, шаманим...
Бир-бир балага-балага әни
Куш аңа исем-исем-исем,
Күрмисең мени,
елый нәни?
Тоймыйсың әллә,
ни терәгем юк,
ни йөрәгең юк,
ни чите юк бу чирле өннең,
ни чиге юк
бу өннең,
ни чиге юк-юк
бу күңелнең
юк, юк бу күңелнең чиге
Вөҗданыңның ырылыр ямсез көчеге
ыргылырмын
кара күзле өтек чегән баласы
көтеп-көтеп-көтеп,
этелеп бетеп,
йөзәр мең адым атлап,
елармын такмаклап:
Бир-бир балага-балага әни
Куш аңа исем-исем-исем,
Күрмисең мени,
елый нәни?
Тоймыйсың әллә,
ни терәгем юк,
ни йөрәгең юк,
ни чите юк бу чирле өннең,
ни чиге юк
бу өннең,
ни чиге юк-юк
бу күңелнең
Лес
Странный грохот в моем полумраке повис,-
Верно птица крылами задела карниз,
Или снова изволил громила Зевес
Поразить мой иссушенный временем лес.
Все ребячишься, лишь бы сверкать и палить,
Только дерев моих тебе не свалить.
Исполинов-дубов величавая стать
Не устанет года и эпохи листать.
Не пугай его смертью, умеь свою злость,
Лес мой запахом тлена пропитан насквозь,
Прах, мешаясь с землей, кормит новый побег,
Новый корень вплетается в прожитый век.
И замшелая сеть из плетенья корней
Вековечит мой лес чем тесней, тем верней,
И в тугую косу у верхушек стволы,
Изумрудную крону венчают орлы...
Ты от буйства ослеп- лес мой мудр и зряч,
Он безмолвен и тих- ты гневлив и горяч,
Не тебе порубить его стылую мощь,
Лес мой вещий в покое негибнущих рощ.
2003-2004
Записано Георгием Стерхом 7 окт 2006 г на квартирнике на Эсперанто г. Казань
Медведь.
Я знаю,
бестолку злиться и все это зря.
смешон мой наряд,
бессмыслен мой взгляд,
а ты одинок среди зверья.
У тебя -
цилиндр, и фрак,
и тяжелая плеть.
А я
забавный
цирковой медведь.
Безъязыкое чудище
пляшет твист
Под улюлюканье и свист.
Не пугайтесь меня, я совсем ручной,
Я очень смышленый и смешной.
Я простил тебя сразу,
Как только понял,
что ты не попросишь об этом.
Я понял,
что ты человек, а я зверь-
значит ты вечно зол, а я вечно предан.
Мой удел -
влюбленно ловить в глазах твоих блики,
навсегда отказавшись от дома.
Твой - сделать меня посмешищем
посреди циркового загона.
Но я свое дело знаю,
И я послушен когда ты нежен.
Единый твой взор -
И забыт мой позор,
А мы опять посреди манежа.
Голодная публика,
Жгучий хлыст,
А я
веселый
цирковой артист.
Когда Меркурий исчезает с зарею
Я остаюсь одна над землею
На орбите холодной лежу полдня
Не веря что он снова ушел от меня
Смотрю в темноту, пью чай с молоком,
Брожу по вселенной пустой босиком
Замерзаю, носочки ищу, курю
Пью чай с молоком, и звоню Меркурию
Меркурий возвращайся без тебя одиноко,
Мы будем валяться и смотреть хичкока
Я буду кормить тебя небесной манной,
Ты будешь гладить отрешенно стан мой
Как о нем, так не думаю я ни о ком
Взад вперед брожу , пью чай с молоком
"Але, Меркурий, але" - я пою,
- "Ты прекрасна, Венера, я тебя люблю"
Без Меркурия космос просто смешон,
Как пекрасен Меркурий когда обнажен
В синем небе глубоком плещусь голышом,
В нем в сто раз интересней с моим малышом!
У всех, кто помнит имя этому месту, сгорела гортань,
Имя этому месту не звучало ни разу ни из одного рта,
А тот, кто называл его, картавил и харкал,
Превращался в крысу и умирал быстро.
И ни один глаз не видел каково оно длиной,
Оно ни разу не воевало ни с одной страной,
А тот, кто собирался и шел на него войной,
Убивал своих, бежал от суда и умирал от стыда.
И в этом месте ни разу не было ни самца ни самки,
И в нем ни разу не появилось ни потомка ни предка,
И в нем не сохранилось ни одного останка,
И ни комка глины, годной для лепки.
А тот, кто пришел туда и стал выдувать Еву из кости,
Увидев Еву, соблазнился и сам в нее врасти,
Но в кромешной тьме ледяного её нутра
Обезумел от любви и умер от страха.
На лестничной клетке.
Я уже не помню тот момент,
Когда вдруг начался отсчет.
Время стало биться в голове
Тяжелым маятником страха
не успеть.
Немеют руки, бьет озноб.
Мой неверный шаг
Сбивается в отчаянный галоп.
Выше по ступеням, по следам
Кого-то, кто ушел вперед,
Чуя прелый запах от слежавшейся в тысячелетье спешки.
И солоноватый привкус слез,
Обжигающих мне рот.
Лестничный пролет пропах насквозь
Злой решимостью надежды.
Ниже на этаж и много выше
Кто-то запыхавшись громко дышит.
Сочится кровь из садин, пот из пор
Чем выше, тем пустыннее и тише
Бегу и гневно целятся в упор
Глаза недотерпевших, недоживших.
Я жрица в древнем капище часов
Где лестница одром и я же жертвой
И идол кровожадный из даров
Приемлет лишь живого вздох предсмертный.
Я уже не помню тот момент,
Когда вдруг начался отсчет
Я уже не жажду перемен
Пьянящий гул меня влечет
Время разворотило мой покой
Бесцеремонною рукою
Под бои лютые в висках
Ревниво пестую свой страх.
2003
Ночь в городе
У меня сегодня лихая затея
Ты будешь слепой, а я добрая фея
Я поведу тебя сквозь мрак и бред,
А ты пойдешь за мной.
Закрой глаза, кружись на месте,
Стой, иди, нагнись, пролезь,
Не бойся, я тебя не брошу -
Страшно мне самой одной.
Закрой, закрой, закрой глаза
Иди, иди на слух и запах,
Не смотри - так путь короче,
Ты иди, иди наощупь,
Я громко-громко крикну стой,
Едва найду, что правда стоит
Того, чтоб враз тебе прозреть,
Было бы на что смотреть...
Я веду тебя по краю рва
Внизу труба, вокруг трава,
По краю песочницы, краю забора,
От шага к шагу за шагом шаг
Я веду тебя, иди на зов,
на тепло, на тело, на стук, на вздох,
Тепло и тело слушай чутко,
Не стуча и не дыша -
И незачем тебе смотреть,
Не открывай глаза и впредь...
Если хочешь можешь меня осмотреть
Лишь тебе покажу я, где у меня болит
Я родился таким и боюсь таким умереть
Я оборотень и мой безобразен лик
Я так долго спал возле старинных книг
И все главное я увидел во сне во сне
Я оборотень и мой безобразен лик
Осмотри же меня, пропиши же лекарство мне
Мне так нравишься ты и твоя небольшая больница
Я пугаю врачей, санитаров и хворых бедняг,
А природа прекрасна, не бойся, она не боится,
Не боится она сделать оборотнем меня!
Так не бойся меня осмотреть, меня осмотри,
Осмотри же меня и я доживу до ночи,
С лица моего некрасивое все сотри
И своею рукой нарисуй, что сама захочешь.
Платформа. Окурки. Сторожка.фонарь.
В глаза фары и звук.
Здеь поезда никуда не везут.
И никто никуда не едет.
Как страшно.
Они растащили рельсы.
Они растащили рельсы
И впереди только гнилые доски
и ржавые гвозди.
Хрупки заслоны. Пустые вагоны.
Один за другим безоглядно следуют.
Сиротливые окна летят пред глазами,
А в сердце
Стучат
Об рельсы
Колеса.
Мне нужны очки,
Выпуклые как лупа,
Чтоб выдеть, чтоб видеть, ведь я близорука.
Ведь я дальнозорка, слепа- это фары.
Глуха- это в груди удары
Колес об рельсы.
Колес об стеночки сердца.
Глухая. И вы объясните на пальцах,
Куда они едут,
Куда они едут,
Где ваши пальцы,
Где ваши руки,
Где ваши плечи,
Где вы, вас нет. печально.
Я опять одна в этот вечер
Одна
Обступила себя
И барахтаюсь в луже
Себя
В слепом и глухом мраке
Под
Биение сердца.
Токкаты и фуги
Токкаты и фуги.
А вокруг- город
исполненный сотней с антеннами крыш,
Серых гладей асфальта
И множества тел.
Поезда пусты. Рельсы разобраны.
Безлюдны посты, мост единственный взорван.
Здесь никто никуда не идет и не едет,
Здесь доски гнилые-
воруют
топить- печи
в зябкий вечер.
Часы стоят во всех домах
и все кажут разное время.
4 и 5,45.
у кого-то пробило 12.
Устало кукушка
Выпрыгнула из окошка,
Устав считать время,
Разбилась о собственные хрупкие члены.
Зачем время,
Если пусты поезда.
Зачем дороги,
если никто уже тысячу лет не ступал за свои пороги.
2003
Разговор
Какой же ты мертвенно-царственный,
Когда я груба как плацкарт
Стою пред покоями барскими-
Хамливый, нечесанный бард.
Поза твоя отлита
Из платиновой брони.
Тело мое отбито
Среди площадной брани.
Какой же ты статный и выспренний,
Когда мой бесстыден язык.
Учтивый, когда я искренна
И привычна тебе дерзить,
Нарядный когда я в исподнем,
Когда и оно уже рвань,
Судьба же, глумливая сводня,
Истерла меж нами грань.
И полно. Уже не видно
В короне мы или в ливрее.
Ты на моем крапивном
Удобней устройся ковре.
Не боюсь, что снова невнятно,
И наверное снова вздор.
Там уже вековая вмятина
Где ведется наш разговор.
Записано Георгием Стерхом 7 окт 2006 г на квартирнике на Эсперанто г. Казань
Дождись, пока в темной воде
целиком отразится небо,
и ты услышишь из самого чрева её
рыдающий голос девы.
Не заступай за границу суши,
падай ниц, замри и слушай
тайну рожденья, гимн богине
не задень её, не спугни её -
Она из хора ундин,
не заступай,
не заступай,
за тинным пологом скрыта берлога её царя
только ему,
только ему
быть хозяином гордой своей подруги
и таянья в круге
биенья прилива
пение ливень
пение губит
не заступай
не заступай
пенный подол своего наряда
швыряет о камни слепая наяда
ревет титан, пожирая голос
самой прекрасной из своих наложниц
она из хора ундин,
не заступай,
не заступай
за тинным пологом скрыта берлога её царя
только ему
только ему
быть хозяином нежной своей спутницы
и ропот хора распутниц
и трепет хора зарниц
пение ливень
пенье-гибель
не заступай
не заступай
ВОЛЧОНОК
Вошла. С вызовом смотрит:"Ругай!"-
С порога раздуты ноздри.
Волчонок.
Неистово предан.
Неистово жесток.
Требует пламени в ответ.
Ощерилась, ждет:"Не дай
мне снова уйти.
А если уйду не смей стать на моем пути"
В тщедушном теле
оголтелость борца,
Угловатость юнца
и изящество жриц.
Богемность ходожниц,
надменность цариц.
За холодящим маревом огромных глаз
Пылает зарево - буйство обезумевших красок.
Задор - отчаянный, злой,
Блуждает недоброй улыбкой:
"Пытайте! Средь залежей моих обид
Хватит места и новой пытке..."
Стоит на пороге,
Едва смиряя порывы бешенства.
Стоит изваянной пощечиной,
памятником оскорбленной нежности.
Выдох. С силой. Безмолвие-
О, она умеет молчать!
Молчанье ее спето хором
В эхе молчанья десятков тысяч
таких же волчат.
Рассыпаны тени
От тяжелых ресниц по горячим щекам
Шепчет тихо:
"я всех, всех, всех всех заставлю платить по счетам!"
Выследил.
Явился ненароком вперенным зрачком.
И в тысячу падений наотвес ничком
Обратился мой испуг.
Кто?..размазывает мысли тошнота.
Я липкой дрожью комкаю пятак
В горсти холодных рук.
Кто разорил мое гнездо,
Расшвырял мои стихи
И выволок нагую за ворота со двора?
Кто наставил мне зеркал,
Куда же я попала,
Ужель я так напугана, угрюма и стара?..
"Не шевелись - не трогай!
Покой моих сугробов
Укрыт надежно настом
Он не выносит ласк!.."
"Не подходи!" - сквозь зубы.
В ладони преет рубль-
Ответ на все вопросы-
Осталось лишь подбросить...
...Решка!
Душу мне разрежь-ка
В омут с головою
Я тебе отрою
Семь своих глубин -
Копай!
тяжела моя телега,
А я устала бегать.
Еще чуть-чуть - и в ноги
Прости меня, не дрогни.
Входи.
Я вымученно скалюсь.
Я ненавижу жалость.
Открыла настежь двери
И прошептала:"Верю".