Был музыкантом, потом - компьютерщиком, сейчас - снова весь в музыке
Потерянная страница русского рока.
Лет семь назад я отрыл страшной ценности клад: Искушение святого Аквариума , самый первый гребенщиковский альбом. Очень ветхая кассета, с тихой измученной записью, явно раз сто переходившей из рук в руки. Но что это значит для любого начинающего аквариумиста просто нет сил сказать: я ограничился тем, что написал на кассете 1973 понимающий да восхитится.
И был не прав. Подозрения появились с самого начала во-первых в черной книжечке с текстами БГ не было песен, похожих на то, что я слышал на кассете. Во-вторых, в начале семидесятых у Гребенщикова, пожалуй, не могло быть таких взрослых текстов и музыки. Я впрочем упорно верил в подлинность своей находки мало ли какие странные озарения случались у людей в те загадочные времена. Наконец, на одной пресс-конференции году в 94-м на мой вопрос об этой кассете БГ ответил, что, мол, был такой человек с замечательным голосом очень похожим на мой. Но кто не знаю .
Стало ясно, что мы имеем дело с легендой. Вскоре у легенды появилось имя - Боб Второй . Пошел слух, что это такой аскет-отшельник, который записал в начале восьмидесятых пару альбомов, а году так в восемьдесят четвертом уехал в Америку, где не то ушел в монастырь, не то трагически спился. Этого было мало. Мы с друзьями успели здорово полюбить ту ветхую запись, которую по имени одной из лучших песен назвали Пирог со свечами . Она была такая нетипично живая и чистая. Я бы назвал это музыкой честного одиночества, без злобы, осуждения, без лести. Просто человек смотрит и говорит спокойно: вот дождь, вот человек, вот смерть человека И кроме того, настоящая поэзия:
Так выходят из лона на запах имён и вбирают в себя, что случится
(Алексей Михайлов, Ян Шередеко).
...Ни ярости, ни отчаяния, ни утешения висящий в воздухе тонкий упругий, звенящий абрис жизни, не сотворенной, не уязвимой, и какая-то новая, незнакомая нам живучесть: не вписывание в реальность и не бунт против нее, а спокойное существование сквозь нее.
Эта-то сквозящая живучесть духа и завораживает меня в Шамиле Абрярове. То ли притерпелся поэт к боли не чувствует, то ли виду не подает, то ли так сокровенное запрятал, что уже и не боится. Звенящая стойкость души посреди миража реальности...
